Читать книгу: «Неокантианство. Шестой том. Сборник эссе, статей, текстов книг», страница 7

Однако даже при таком освещении тень не пропадает. Вышеупомянутые индивидуализирующие моменты, несомненно, влияют в первую очередь не на само наблюдаемое, а скорее на способ наблюдения. Воображение и воображаемое, однако, и здесь могут быть разделены лишь абстрактно. Тот, кто хотел бы отрицать, что многочисленные элементы и простые отношения наблюдаемого могут, тем не менее, стать общим достоянием практики и науки, преувеличил бы правильную мысль до абсурда. Очевидно, однако, что комплексы наблюдаемого всех видов ведут индивидуальное существование в каждом из нас: как в том, что они содержат, так и в тех отношениях, в которых они находятся. Даже те, кто облек бы это следствие в парадоксальное выражение, что никто не знает, как понять то, что наблюдал другой, не сказали бы ничего плохого. Более серьезным, однако, является другое следствие: природа научного наблюдения порождает источники ошибок, которые ослабляют фундамент нашего эмпирического знания. Некоторые из этих ошибок могут быть удержаны от подходов к формулированию результатов наблюдения именно методами научного исследования. Другие постепенно устраняются именно благодаря индивидуальному разнообразию наблюдателей, которое они влекут за собой. Третья группа нарушений баланса между различными наблюдениями может быть постигнута научным путем. Но с наличием всех этих источников ошибок приходится считаться на каждом шагу как в практике, так и в логической теории наблюдения.

IV. Основы логической теории научного наблюдения

Логическая теория научного наблюдения должна объяснить, какие виды наблюдения следует различать в соответствии с целями научного познания, при каких условиях они действительны и какими функциями вообще наделено научное наблюдение. В конце концов, она должна логически оформить психологические факты наблюдения, насколько они могут это выдержать, чтобы получить нормы наблюдения.

Мы можем исключить два осложнения наблюдения, одно из которых часто встречается, а другое легко ввести в заблуждение.

Пока обойдемся без сообщаемых суждений, которые проникают не только в наблюдения ученика, но во многих случаях и в наблюдения эксперта, и направляют ход апперцептивных масс, а также внимания. Путаница, возникающая под их влиянием, относится к обсуждению значимости чужих наблюдений, которое здесь не предполагается.

Независимые сенсорные наблюдения, которые таким образом остаются, как и все наблюдения, связаны с восприятием. Запомнившиеся концептуальные определения, которые не возникают как интегрирующие компоненты настоящего восприятия, не являются как таковые объектами сенсорного наблюдения. Если они вместе с наблюдениями образуют систематический эпитом, то этот эпитом может быть интерпретирован только неточно, например, a potiori, как наблюдение. Мы можем, например, сравнивать положительные или отрицательные послеобразы или явления последовательного контраста, которые мы наблюдаем в данном случае, с воспоминаниями о первоначальных восприятиях. Далее мы можем заново создавать стимулы для первоначальных перцептивных образов, снова наблюдать объекты, которые они вызывают, на основе накопленной за это время апперцептивной массы, и сравнивать их с воспоминаниями об этих послеобразах. Мы также оставляем здесь без внимания подобные путаницы, которые использование языка в материальных науках безоговорочно относит к (естественно чувственным) наблюдениям.

Как мы выяснили, нет необходимости в том, чтобы каждое научное наблюдение в процессе его проведения сгущалось, так сказать, в выполненное суждение, которое понятийно представляет результаты наблюдения. Но для логической теории целесообразно, чтобы каждое наблюдение было представлено таким наблюдательным суждением. Если наблюдение содержит только то, что непосредственно воспринимается, то я называю суждение-наблюдение утверждением восприятия, т.е. суждением восприятия. Мы видели, однако, что восприятия развитого сознания – это в основном косвенные переживания. Чем глубже понятийно прорабатываются возбужденные апперцептивные массы, тем больше материальные члены суждения наблюдения, субъект и предикат, наполняются определениями, которые по пути памяти перетекают из предыдущих наблюдений в настоящее. Это наполнение действительно может происходить через разнообразные виды независимого воспроизведения. Для логического наблюдения то, что воспроизводится таким образом, принадлежит наблюдению как интегрирующий компонент, когда оно содержится в концептуальных определениях того, что воспринимается. В этих случаях суждение наблюдения становится суждением опыта. Нет необходимости подчеркивать различие между этим делением и одноименным кантовским делением; также нет необходимости явно противостоять недоразумению, которое могло бы возникнуть, если бы эти суждения опыта относились к исключенным выше чувственным наблюдениям и лишь неточно так назывались.

Понятно, что эти апперцептивные дополнения или расширения могут быть самых разнообразных видов. Но даже помимо этого, логическая структура суждений наблюдения может быть очень разной. Они могут появляться как элементарные утверждения самого разнообразного вида, как связи суждений, как сокращения суждений, как суждения и структуры суждений. Там, где они перерастают в описания, они могут стать сложными воплощениями всех этих типов суждений.

Если мы предполагаем, что уверены в реальности воспринимаемых нами предметов, то в простейших случаях наши наблюдения отчасти идентифицируют, отчасти анализируют, отчасти поглощают.

В следующем разделе я хотел бы ограничиться этими самыми элементарными формами наблюдения. Все они предполагаются как непосредственные наблюдения. То, что относится к ним, может быть легко перенесено на символические, т.е. на те, которые имеют место только в данном символе означаемого предмета.

Самонаблюдение пока остается за рамками рассмотрения.

LITERATUR – Benno Erdmann, Zur Theorie der Beobachtung, Archiv für systematische Philosophie, Neue Folge der «Philosophischen Monatshefte», Bd. 1, Berlin 1895.

Теория классификаций типов

I. Предварительные замечания

Старое логическое учение гласит, что члены подразделения должны быть противопоставлены друг другу и тем самым исключены друг из друга, то есть что границы видов рода не должны пересекать друг друга.

Систематизация Кантом логических принципов однородности, спецификации и непрерывности форм, а также трансцендентальных законов, которые, по его мнению, лежат в их основе, заложила, однако, брешь в этой логической традиции. Закон непрерывности, который заставляет разум, «чтобы завершить систематическое единство», возникнуть из союза двух других, повелевает «непрерывный переход от одного вида к другому путем постепенного роста разнообразия».

Сам Кант, однако, оборвал вершину этого закона систематизирующим преувеличением заложенной в нем правильной мысли. Ведь он вынужден был признать, «что эта непрерывность форм есть лишь идея, которой даже в опыте нельзя показать соответствующий предмет». Закон лишь требует, чтобы мы искали такую близость форм. Он не дает нам критерия, с помощью которого мы могли бы определить эту последовательность стадий в деталях. С другой стороны, как он предполагает в смысле формалистических классификаций своего времени, «виды в природе действительно разделены и должны поэтому составлять quantum discretum [безмолвное количество – wp]»: он не может даже закрыть свой разум для заключения, что «если бы ступенчатая прогрессия в отношениях видов была непрерывной, то она должна была бы также содержать истинную бесконечность промежуточных членов, лежащих в пределах двух данных видов». Это, однако, невозможно.

Таким образом, даже логическое обсуждение этих законов в пособиях его школы не привело к разрушению заклятия традиции.

Насколько я могу судить, первым, кто начал бороться с традиционным схематизмом с точки зрения научных классификаций, был автор «Истории индуктивных наук». Уэвелл утверждает, что «естественные группы даются типами», т.е. «примерами класса, например, видами рода, в которых характер рода проявляется особенно ярко». «Все виды, которые имеют большее сходство с этим типичным видом, чем с любым другим, образуют род и так упорядочены вокруг него, что отличаются от него в различных направлениях и степенях. … Таким образом, типичный вид рода, типичный вид семейства – это тот, который обладает всеми признаками и свойствами рода в характерной и ярчайшей манере…". Таким образом, естественные группы «твердо определены, хотя и не резко; они определяются не пограничной линией, проведенной извне, а из центра, т.е. не тем, что они явно исключают, а тем, что они предпочтительно включают, по образцу, а не по предписанию».

В этих замечаниях Уэвелл имеет в виду группы природных тел. При ближайшем рассмотрении, однако, становится очевидным, что область нашего мышления во многом пронизана родами, типы которых связаны переходами различных форм в плавной или текучей манере. Поэтому возникает вопрос, какими средствами располагает наше мышление для того, чтобы и в этих случаях справедливо решать логические задачи классификации.

II. О понятии непрерывной связи

Предпосылку вопроса, понятие текучей связности, можно определить более точно, если отличать его от связностей, с которыми, казалось бы, очевидно его смешивать.

Перетекающие контексты не обязательно являются непрерывными. Те непрерывные связи, о которых читатель будет склонен думать в первую очередь, даже не относятся к нашей логической проблеме.

Несомненно, однако, что математический метод рассмотрения пределов приводит к превращению величин, резко разделенных дискретными различиями, в величины одного и того же рода путем непрерывной градации этих различий. Так параллели становятся предельным случаем прямых, пересекающихся на конечном расстоянии, круг становится границей эллипса, парабола – границей эллипса или гиперболы. Для алгоритма исчисления бесконечно малых, как известно, эти соображения приобретают даже фундаментальное значение. Поэтому может показаться, что фиксированные деления низшей математики становятся подвижными для высшей математики, насколько распространяется влияние рассмотрения границ.

Но во всех этих случаях математик создает непрерывную текучую связь, говоря словами Риманна, «рассматривая переход через конечное число промежуточных стадий и затем позволяя числу этих промежуточных стадий расти таким образом, что расстояния между двумя последовательными промежуточными стадиями все уменьшаются до бесконечности». Таким образом, непрерывная связь становится существенной только с точки зрения предельного рассмотрения, но не для всех возможных точек зрения. Поэтому различия, разделяющие такие типы, как упомянутые выше, не являются сами по себе непрерывными, а становятся таковыми лишь в силу особого взгляда на предельный метод, который становится необходимым благодаря определенным требованиям, например, аналитического или геометрического наблюдения, на его месте. Поэтому математический метод пределов, даже там, где он приобретает принципиальное значение, принадлежит к той группе методов, которые Гербарт более удачно охарактеризовал в целом, чем назвал в выражении «случайные представления». Ибо против его общих замечаний следует помнить лишь то, что эти случайные взгляды по своей природе не являются «простым искусством», хотя они могут возникать именно таким образом в контексте математических доказательств методологически отточенной теории. Поэтому различия между параллелями и пересекающимися прямыми, между плоскостью и сферической поверхностью, секущей и касательной, вообще между переменной и ее границей остаются полностью фиксированными, хотя вид границы может установить непрерывную связь между ними в пределах своих задач.

Не входят в сферу нашего рассмотрения и те геометрические отношения, в которых различия форм могут непрерывно трансформироваться друг в друга, но в которых лишь некоторые, твердо определяемые различия обладают видообразующей силой благодаря обилию их корреляций. Так, различия в величине углов в треугольнике могут градироваться до бесконечности в пределах общей суммы двух прав. Специфические различия, однако, предлагаются только тремя эпитомами бесконечного числа случаев самих по себе, которые мы различаем как правильный, остроугольный и тупоугольный треугольники. Все эти отношения оказываются типами пограничных отношений даже в общем наблюдении, которое легко сделать.

Поэтому мы можем с самого начала исключить эти непрерывные связи. Перетекающие отношения, которые мы должны исследовать, это скорее отношения объектов, которые не представляют никаких фиксированных границ для классификации, потому что объекты, во всех возможных наблюдениях, сливаются друг с другом через многочисленные, возможно, огромные количества промежуточных стадий, иногда даже через непрерывные переходы, без возможности найти среди различий этих стадий различия, связанные исключительно с индивидуальными.

III. Схематические классификации перетекающих отношений

Простейшая группа делений перетекающих отношений имеет лишь небольшое логическое значение. В них, как и во всех делениях, которые по праву носят название деления, мы выводим причину из природы предмета; но видообразующие различия в них произвольны, т.е. установлены по каким-то соображениям целесообразности.

Наиболее известные примеры этого встречаются там, где деление на степени становится необходимым. Так, в тепловых шкалах Цельсия или Реомюра, а также в более условной шкале Фаренгейта. Искусственная произвольность этих делений сохранилась бы и в том случае, если бы мы установили термодинамическую температурную шкалу, не зависящую от конкретной природы каких-либо объектов. Логическая процедура аналогична делению степеней твердости на десять в Mohs, а также во многих системах измерения в практической жизни, географии и астрономии. Единицы и константы физики, например, механические единицы скорости, ускорения, силы (dyne), работы (erg) и эффекта, которые определяются их размерными уравнениями, не ведут себя логически иначе. Точно так же и деления времени всех видов; не только общие, но и такие специальные, как деления для расчета процентной ставки, для страхования, для юридических периодов, для появления журналов.

Таким же образом, наконец, подразделяются номиналы монет, формат книг, избирательные и налоговые классы и т.д., вплоть до тонких подразделений поля с их произвольными точками отсчета.

Интересно более подробно рассмотреть особые мотивы этих видовых образований, как это, вероятно, первым сделал Лотце. Но здесь, в отличие от Лотце, достаточно подчеркнуть логическую связь этих классификаций с теми, которые будут обсуждаться позже, и оградить нас от вмешательства логически странного и психологически сомнительного, которое представляет его обсуждение.

Характер произвольной целесообразности явно накладывает отпечаток на все эти построения. Логическая экстернальность их структуры проявляется уже в том, что не вызывает возражений возможность чередования в примерах текучих связей в более узком смысле с непрерывными. Ибо кажущееся невозможным дискретное деление непрерывного становится здесь мыслимым так же, как и деление плавных связей в более узком смысле: а именно, путем произвольного определения определенных членов среди возможных членов, причем столько, сколько целесообразно в конкретной практической или теоретической цели деления.

Если бы название «искусственное деление» не было привычным для других форм деления, мы могли бы выбрать его здесь как наиболее значимое. Таким образом, их можно отличить от других как схематические деления.

IV. Репрезентативные типы

Более богатые логические отношения демонстрируются делениями текучих отношений, которые, используя выражение, введенное Блейнвилем (1816), которое, к сожалению, стало красочным, мы будем обобщать как деления по типам, или кратко, жертвуя его строгостью ради удобства выражения, как деления типов; в результате текучих отношений, в которых эти деления также стоят друг к другу, однако, без надежды, что будет возможно резко отделить все более конкретные формы, в которых они научно или практически значимы.

Первую группу таких типологических подразделений мы находим там, где виды рода образуют ряд, градированный многочисленными переходами, конечные члены которого резче, чем промежуточные, специфически отличаются друг от друга или противопоставляются друг другу, будь то противоположность или состязательность. Даже без более конкретного обоснования будет ясно, что внешне фиксированные формальные отношения дизъюнктивного и адверсивного различия, а также адверсивной и контрарной оппозиции в живом контексте нашей мысли часто охватывают текучие связи.

Типы в таком смысле: моральные и аморальные; безупречные и опозоренные люди; теисты и атеисты. Аналогично: бедность и богатство; детство и старость; жара и холод; белое и черное как конечные члены цветового ряда, названного их именем; материализм и спиритуализм в связи с многообразными формами гилозоизма.

Особенно разнообразные типы такого рода появляются в психологической области. Кроме только что упомянутых типов ощущений, сюда относятся типы статического и динамического фона абстрактных идей, которые были заложены в теории абстрактных идей со времен Беркли. Точно так же тип понимания только через сознательное воспроизведение акустических и оптических слов-образов, в то время как смысловые образы не возникают в сознании, поэтому, согласно механизму ассоциации и данным памяти, должны быть постулированы как бессознательно возбужденные диспозиции, в любом смысле бессознательного; и, с другой стороны, тип понимания через сознательное воспроизведение также смыслов. Ибо правило событий проходит между этими двумя пограничными случаями в виде более или менее полного запоминания или воображения значений наряду с апперцептивными словами-концепциями, воспроизводимыми путем слияния в восприятии. Да, даже идеи в более узком смысле, объекты нашего суждения, могут, с точки зрения психолога, пониматься как высказывания о воображаемом, в смысле типов, в отличие от суждений. Ведь даже абстрактные представления с динамическим фоном различных, но особенно концептуально проработанные представления, т.е. те, которые обоснованно определяются определением и классификацией, дискурсивно перетекают в суждения. С другой стороны, мы можем объективировать каждое суждение, а также каждую связь суждений в умозаключении, выводе, доказательстве, описании, классификации, системе в виде коллективных эпитомов. Кроме того, данные о ходе нашего воображения, о единстве перцепции, памяти, воображаемых и абстрактных идей, а также о суждениях, предикативных версиях тех или иных объектов, показывают, как многообразно эти формы, которые можно строго логически разделить, сливаются в психологические типы. Если это верно, то отсюда, как можно заметить мимоходом, проясняется парадоксальное утверждение Юма, оставшееся незамеченным. Юме заявляет, что акты воображения, суждения и заключения, если рассматривать их в правильном свете, могут быть прослежены до первого, и поэтому являются не чем иным, как особыми видами воображения в более узком смысле. Его логическое обоснование этого утверждения ошибочно, даже в том пункте, на который склонны ссылаться противники предикационных теорий суждения. Само утверждение в его нынешнем виде даже неадекватно настолько, что не могло бы произвести убедительного эффекта. Но психологи могли бы найти в нем плодотворное ядро, если бы их мышление было менее сковано схематизмом традиционных логических делений. То, что типы такого рода играют роль и в психофизиологической области, можно доказать, лишь указав на текучую связь, соединяющую простейшие виды рефлекса с наиболее сложными формами волевого движения.

Если рассмотреть логическую связь всех этих делений, то становится ясно, что конечные члены обобщенного в них ряда видов на самом деле не имеют жестких границ, а остаются подвижными в направлении внутренних членов. Это виды, определение границ которых зависит, с одной стороны, от научного такта, а с другой – от конкретного контекста мышления, из которого они формируются. Это образы-образцы, но не в смысле норм, а в смысле представителей.

Мы приходим ко второй группе типовых классификаций, если отбрасываем ограничение типов конечными членами ряда. Таким образом, мы получаем трихо- и политомические [трехчленные и многочленные – wp] типовые ряды. Может даже оказаться целесообразным классифицировать одну и ту же серию такого рода по разному числу членов, в зависимости от того, приобретает ли та или иная разница, убывающая или убывающая в интервалах, видообразующую силу. Тогда образуются отличные группы, вокруг которых следующие родственные градации, расходясь к обоим концам в середине, сходятся к внутренней стороне на концах.

Простым делением такого рода является троекратное деление агрегатных состояний. Границы только кажутся резкими, если мы говорим, что твердые тела обладают как совершенно определенной формой, так и совершенно определенным объемом, жидкости в более узком смысле – только определенным объемом, газообразные тела – даже этого не имеют. Ведь даже одно и то же тело может «более или менее постоянно» принимать эти различные состояния. В дополнение к этому, однако, мы обнаруживаем, что, даже если мы останемся в той области тела, которая ближе всего к физике, «три определенных таким образом агрегатных состояния» являются «только типами, вокруг которых различные тела, встречающиеся в природе, группируются в непрерывный ряд». Ибо, продолжает превосходный излагатель физики, из которого взяты только что процитированные слова: «Существуют все промежуточные стадии между твердым телом, таким как стекло или сталь, и жидкостью, такой как спирт… Переход между газом и принадлежащей к нему жидкостью также не представляется резко очерченным». Если отбросить гипотезы об эфире, которые находятся в полном разложении и из которых наиболее жизнеспособные позволяют видеть в его состоянии четвертый тип, то мы приходим к тетрахотомическому [4-членному – wp] расположению ряда другим путем. Между твердым и жидким состояниями тел неорганической природы мы помещаем состояние протоплазмы, которая не соответствует ни одному, ни другому из этих состояний. С другой стороны, если мы объединим газы и жидкости трихотомического определения с жидкостями в широком смысле, мы придем к типичному разветвлению. – Политомия такого рода образует обычное деление спектральных цветов на красный, оранжевый, желтый, зеленый, синии индиго, водный синий (Гельмгольц), фиолетовый, который из оттенков содержит только тот синий, полосы которого представляются особенно широкими в наиболее известном распределении в спектре. Восходящая серия типов, трудно поддающаяся разграничению во многих отношениях, обеспечивает классификацию местностей, от самых маленьких, зависимых поселений до такого независимого городского комплекса, как Лондон; серия, которую де Кандоль, не совсем удачно, как его хвалили, использовал для объяснения классификаций развития, которые будут обсуждаться позже. На то, что форма этих серий многообразна, может указывать только ссылка на убывающую серию, которая возникает, как только к физически простым цветам спектра добавляется физически смешанный пурпурный цвет. Аналогичным образом, можно лишь вкратце напомнить, что некоторые из дихотомий, рассмотренных ранее, могут быть преобразованы в трех- или четырехчленные деления данного вида посредством независимого выделения средних членов.

Отношения этих представительных типов становятся более сложными, когда, в-третьих, существует не серия, а совокупность переплетающихся серий, в которых единичные члены поднимаются как типы для окружающих их градаций различных размеров.

Наглядный пример содержится в геометрических построениях цветов, которые учитывают качество, насыщенность и интенсивность свечения; логически аналогичный пример – в построениях дополнительных цветов. Психофизическая область автоматических, рефлекторных и волевых движений, последние два члена которой были упомянуты выше как примеры второй группы классификаций этих типов, при ближайшем рассмотрении также окажется принадлежащей к этой области. Ибо, особенно для второй и третьей из этих групп, такое рассмотрение обнаруживает более сложные задачи организации, чем это обычно предполагается. Более того, кажется неизбежным поместить между ними группу идеомоторных процессов, так как непроизвольные движения, сопровождающие аффекты, как и внимание, не составляют отчасти, подобно движениям воли, опоры на центральные иннервации [нервные импульсы – wp]. Даже часто резкие переходы от судьи и от теоретиков юриспруденции отделяются друг от друга лишь резкими сокращениями из соображений целесообразности. Ибо никакое законодательство не может даже близко подойти к тому, чтобы отдать справедливость переплетенным типам многих таких актов. К сожалению, теоретические, политические и зачастую поспешные физиологические и патолого-психологические изыскания новейшей криминологии все еще мало помогают логику успешно проследить структуру этих типов. Трудности демаркации, которые могут здесь присутствовать, пожалуй, наиболее ярко проявляются, когда мы вспоминаем задачи, с которыми сталкивается психолог в связи с эмоциональной жизнью. Четырехчастное деление так называемых темпераментов, возникшее на основе старых натурфилософских гипотез, представляет собой лишь внешний и скудный схематизм для многообразных, бегло связанных между собой эпитомов индивидуальных привычек психической реакции на внешние и внутренние стимулы. Научно обоснованная попытка классифицировать эти реакции типичным образом отсутствует. Ибо более богатая классификация, которую Гербарт дал темпераментам, основывается на предпосылках, которые стали неадекватными. Также нет никаких перспектив овладеть обилием этих психических форм классификационным способом, пока разделение настроений, аффектов и страстей, которые также относятся к этому типу, не продвинется дальше, чем сейчас. Они, однако, зависят от доктрины элементов чувства, которая остается неясной и для которой, возможно, только недавняя немецкая физиологическая работа призвана создать надежный фундамент.

Но даже предположение о том, что градации текучих связей обязательно приводят к серийной форме, не может быть принято. Ибо даже такие репрезентативные типы, в-четвертых, должны быть распознаны логикой, отношения которой друг к другу и к промежуточным звеньям допускают лишь агрегативное объединение самого слабого рода.

Такие типично структурированные типы мы встречаем даже в астрономии, но только там, где не учитывается математический инструментарий их познания. Так, в классификациях туманностей или комет по их внешнему виду, которые стали возможны к настоящему времени. Так и в спектроскопических «типах» звезд, которые установил Секки, а также в трехкратном делении Вогеля, основанном на этой классификации, и в пятикратном делении Пиккеринга переменных звезд. Все эти классификации, взятые логически, остаются агрегатами без более строгой формы, даже если видообразующие различия ищутся в физических условиях, которые более или менее гипотетически предполагаются частично в состоянии развития звезд, частично в темных спутниках. Здесь не идет речь о характере искусственной классификации, которая присуща делениям Сеччи и Вогеля, поскольку типы односторонне, но удобно разделены по цвету звезд. Возможно, было бы возможно разделить множество известных модификаций внутри отдельных типов Сеччи или Вогеля на импровизированные серии. Но сами эти типы, а также единичные члены, которые, по-видимому, остаются между ними, высмеивают любую форму серии. Деление Пиккеринга на пять типов несколько более четкое.

Нет необходимости объяснять, что эта тетрахотомия делений репрезентативных типов сама является не вполне чистым делением типов второго рода. Но необходимо пояснить, что типовые деления этого четвертого вида не приобретают научного гражданства только как следствия недостаточного знания и внешних стандартов для упорядочения. Есть также случаи, когда природа объектов постоянно исключает любую более строгую форму классификации, даже когда имеются условия для всеобъемлющей классификации.

Поучительным примером этого являются петрографические классификации, логические характеристики которых мы можем взять из описаний Рота и Циркеля.

Хорошо известно, что форма и состав горных пород очень нестабильны. Даже «породы с однородной смесью… несут на себе отпечаток неопределенного, колеблющегося характера часто встречающихся вспомогательных частей смеси …; для пород с неоднородной смесью концепция неизменного фиксированного вида может быть установлена еще менее прочно… Таким образом, ни одна из пород «не обладает самодостаточным, независимым единством вида… они связаны друг с другом в различных направлениях переходами. Эти переходы, однако, происходят не во всех направлениях. … Многочисленные промежуточные переходные породы несут на себе следы двух хорошо охарактеризованных конечных членов таким образом, что не только трудно, но и почти невозможно решить, к какой группе они принадлежат. Чем более общими петрографами делаются такие наблюдения, тем яснее проявляется переплетение этих типов: «Если в простых и смешанных породах есть агрегаты одного и того же вида и разных видов, то среди плутонических пород есть кристаллические, простые и смешанные, а также аморфные, и все они часто находятся в самой тесной геологической ассоциации, очевидно, образовались в одних и тех же условиях и химически составлены одинаково; кроме того, видно, что породы различной структуры образованы одними и теми же, но по-разному связанными частями смеси; породы приобретают различный вид за счет уменьшения или даже отсутствия отдельных частей смеси, а также за счет добавления вспомогательных частей, и это в одной и той же геологически однородной массе породы; если это различие увеличивается при микроскопическом исследовании, то признается трудность группировки». Те же самые тонкости обнаруживаются при детальном описании этих отношений. Сравните, например, обсуждение ортоклазовых пород в «Геологии» Roth и обсуждение более древних полевошпатовых пород в «Учебнике петрографии» Циркеля. Roth справедливо судит: «Трудность систематики пород полностью выражается совокупностью обозначений, и поэтому все ссылки на род и вид», т.е., как мы должны были бы сказать, на фиксированные виды, «исключены. Выбираются общие типы как центральные точки и группируются вокруг них родственники». И точно так же Циркель, целесообразно дополняя суть петрографического типа: «Даже если удалось установить определенные хорошо охарактеризованные нормальные типы», т.е., как мы должны были бы сказать, репрезентативные типы, «как точки отсчета для многочисленных разновидностей, которые группируются вокруг них, новые трудности возникают, как только пытаешься сгруппировать полученные таким образом (типичные) типы пород в систему …; едва ли можно избежать определенных несоответствий то тут, то там».