Читать книгу: «Последнее желание. Повесть», страница 2

Глава 5

Остаток дня прошел в обычном режиме. Оля выдавала книги по абонементу. Я скучала в читальном зале. Вера Степановна злилась у себя в кабинете. К закрытию приехал Слава и привез огромный прямоугольный аквариум. Новое жилище рыбки Виктории оказалось настолько большим, что пришлось для емкости выделить письменный стол целиком, причем поставить в том месте, на какое указал аквариумист.

– Золотых рыбок называют поросятами, – сказал Владислав, – они много кушают и много… это… какают. Поэтому им нужен простор. А за аквариумом буду я сам следить, вы все равно не сумеете, как надо. У вас, я так понимаю, рыбок никогда не было?

– Не было, – согласилась я.

А Оленька лукаво сощурила глазки и чмокнула приятеля в щеку:

– Конечно, будешь за нашим золотком ухаживать самолично. Ведь это отличный повод повидать меня!

Слава покраснел и ретировался на улицу.

– Ну и зачем ты над парнем издеваешься? – спросила я. – У него на лбу написано, что любит тебя безмерно, а ты подшучиваешь.

– Слава – душка, – промурлыкала Зубова, поправляя макияж, – только нерешительный – жуть! Год знакомы, а он неделю назад мне впервые руку поцеловал! Дождется: замуж за другого выйду!

– А что, есть еще кандидаты?

– А как же! – Оленька накрасила губы ярко-красной, я бы сказала, вампирской помадой и с удовлетворением оглядела себя в зеркале. – Пара-тройка воздыхателей имеется. Да и капитан нынешний тоже мне всю дорогу глазки строил, знать, обязательно на свидание напросится!

Я подивилась самоуверенности коллеги. Ольга же, взглянув в окно, хмыкнула:

– Ну, что я говорила?!

У крыльца топтался Колесников.

Зубова заторопилась, поправила локоны, отрепетировала пару улыбок и направилась к выходу. Однако капитан вежливо кивнул девушке и только.

А когда из библиотеки показалась я, он обрадованно двинулся мне навстречу:

– Здравствуйте, Лариса! Вы не будете против, если я вас провожу?

Оля вытаращила глазки, обиженно вздернула подбородок и зацокала каблучками к автобусной остановке. По ее мнению, я – «лежалый товар», на который могут тратить время либо слепые, либо помешанные.

– Не против, – я развеселилась: приятно утереть нос кичливой красавице.

И мы медленно пошли по улице.

– Вы мне очень понравились, Лариса, – сказал Колесников, беря меня под локоток, – и будет здорово, если наше знакомство продолжится.

Медведь! Где его учили политесу!

Я аккуратно освободилась и заявила, почти с ненавистью глядя на обручальное кольцо на безымянном пальце его правой руки:

– Вы мне тоже симпатичны. Но я не встречаюсь с женатыми мужчинами. У меня на них, извините, иммунитет.

– Я разведен, – тут же сообщил мой спутник. – Уже лет пять.

Врет!

Перехватив взгляд, Колесников усмехнулся:

– Это все, что осталось от семейной идиллии.

Странный субъект! Если в разводе, то зачем ходить в обручалке?

– Могу я хотя бы угостить кофе понравившуюся мне женщину? – не унимался Максим.

Я подумала немного и согласилась.

После кафе капитан проводил меня до подъезда и откланялся, не претендуя на визит в гости.

Я вошла в квартиру, нащупала на стене выключатель, а когда зажегся свет, вскрикнула от ужаса: в моем уютном гнездышке словно Мамай побывал, причем со всем войском. Линолеум в коридоре вздыбился волной, словно кто-то в ярости пытался содрать его с пола. В кухне неизвестный вытряхнул на пол все крупы, а в гостиной вспорол обивку дивана. Гардероб обиженно сверкал голыми полками, в то время как вещи были разбросаны по всей комнате. Не краше выглядела спальня. Вандалы выпотрошили подушки и разломали прикроватную тумбочку.

– Максик!

Мой кот! В квартиру влезли грабители! Как же он, бедняга, напугался! Макс – домашний кот, из тех любимцев, которые квартиру покидают только в переноске и только для визита в ветеринарную клинику. Целый день он проводит на диване, изредка развлекаясь, сидя на подоконнике и глядя в окно. На этом знакомство с большим миром заканчивается. Открытые окна и форточки его не интересуют. Макс не любит гостей и старается спрятаться подальше, если ко мне кто-то приходит. Представляю, какой ужас он пережил, когда по дому стали шнырять чужаки! Неужели от страха все-таки сиганул в открытую форточку?!

– Мя-а-у-у!

Пушистый шар выкатился из-под разоренной кровати и вспрыгнул на колени.

– Живой!

Кот таращил глаза и пытался боднуть меня головой в подбородок. А я, обняв его, заплакала.

Глава 6

Я всплакнула, а потом умылась и принялась за уборку. Никакую полицию вызывать не стала. Зачем? Все равно вандалов не найдут, только зря потрачу время и нервы.

Чтобы привести квартиру в более или менее приличный вид, я провозилась полночи. Потом вышвырнула объемистые полиэтиленовые мешки с остатками подушек и крупяным кошмаром на балкон – в столь поздний час я ни за что не отважусь выйти на улицу к мусорным бачкам, которые установлены очень неудобно, за вереницей гаражей. Место крайне неприятное даже днем, потому что здесь вечно собираются бомжи и прочие не внушающие доверия граждане.

Максик бессовестно дрых на разодранном диване и, похоже, видел десятый сон. Я тоже рухнула в постель, сунув под голову, за неимением подушки, свернутую куртку, и устало смежила веки.

Сон пришел моментально. И какой! Меня снова позвали партизаны! Только теперь наша боевая компания носилась не по лесам и болотам, а по каким-то катакомбам. Причем в каждом углу натыкались на труп с перерезанным горлом. И еще – это самое жуткое – убитый почему-то был вылитый Яшка-моряк. Он смотрел на меня выпученными мертвыми глазами, словно что-то хотел сказать. И вдруг из мрака туннеля вышла Людмила. С распущенными черными волосами, на плечах – цветастый платок. Она держала круглый аквариум с золотой рыбкой. «Смотри, не потеряй мой клад!» – проговорила Яшкина вдова и грохнула стеклянный шар о бетонный пол. Брызги разлетелись в разные стороны, попали мне на руки, обожгли кожу острой пылью. «С ума сошла», – хотела я крикнуть.

И проснулась. В окно било солнечное утро, а по мне усердно топтался проголодавшийся Максик, бессовестно трогая когтистой лапой мою обнаженную руку.

– Уйди, зверюга, – простонала я.

Но кот и не думал подчиниться. Он укоризненно мяргнул и с большим рвением продолжил «иглотерапию».

Пришлось подниматься, кормить усатое чудовище консервами (слава богу, воры на них не позарились) и снова приниматься за уборку. Что греха таить – ночью я не слишком аккуратничала.

На работу мне идти не надо было – наступил законный выходной. Я вымыла пол и, забрав с балкона пакеты с мусором, потащила их к бачкам. А когда возвращалась, у подъезда встретила Петровну. Старушка каждое утро совершала пробежку вокруг дома.

– Лара, – окликнула она, – ты сегодня выходная? Я сейчас еще кружок сделаю и к тебе поднимусь, мне нужно, чтобы ты под заявлением расписалась. Наш дом решил оборудовать детскую площадку во дворе, деньги я нашла наконец-то, спасибо, есть на свете добрые люди!

– Заходите, конечно, – ответила я, в очередной раз подивившись энтузиазму нашей коммунистки.

Петровна и на пенсии по-прежнему чувствовала себя партийным вожаком и опекала вверенный ей коллектив (в смысле, жильцов дома) как могла. Так, благодаря ее стараниям в нашей пятиэтажке всегда вовремя проводился косметический ремонт. У подъезда сгнившие от времени лавочки заменили, а под окнами разбили вполне приличные клумбы. Старухе не лень ходить по инстанциям, убеждать и требовать. В конце концов она добивается своего. Только в одном желании ей отказывали.

В нашем дворе некогда была детская площадка. Но с годами качели-карусели износились, а обновлять оборудование никто не собирался. В муниципалитете, куда Петровна каждый день ходила как на работу, устали объяснять: на сверхпроекты (а наши жильцы мечтали о настоящем игровом городке) денег нет. В конце концов, удалось договориться, чтобы заменили хотя бы качели и в рассохшуюся песочницу привезли песка на радость местным карапузам. Однако, идея строительства грандиозной детской площадки, минимальная стоимость которой около семисот тысяч рублей, по-прежнему не дает покоя нашим старикам, поэтому Петровна примерно раз в месяц пишет заявление от имени жильцов дома и планомерно обходит с ним квартиры, собирая подписи. А потом начинает охоту на спонсоров. И, кажется, сейчас наша активистка дожала какого-то податливого мецената. Молодец, бабуся!

Мысленно аплодируя Петровне, я поднялась к себе в квартиру и растянулась на продранном диване. Максик тут же вспрыгнул мне на грудь, замурлыкал, усыпляя.

Раздался звонок в дверь, и я в который раз восхитилась прытью престарелой соседки: ведь только-только во дворе виделись, а она уже тут как тут!

Но когда я открыла, на пороге стоял недавний кавалер Людмилы. Тот самый, носатый и чернявый.

– Вам кого? – на автопилоте спросила я, отступив вглубь коридора. Сама не знаю, чего я вдруг испугалась.

– Вас, – любезно промолвил гость с юга и двинулся ко мне. – Наша общая знакомая, Людмила, просила передать для меня посылочку.

– Вы ошибаетесь, – возразила я, пятясь до тех пор, пока спина не коснулась стены, – Люда ничего у меня не оставляла. Вы, вероятно, что-то перепутали.

– Ой ли? Лучше отдай чужую вещь, не надо обманывать, – и носатый, с явно нехорошими намерениями, протянул к моей шее руку. – Решила чужие денежки прикарманить, сучка?

Я почувствовала: еще немного, и от ужаса я потеряю сознание.

– Ларка, чего не закрываешься! Не ровен час бандюган какой явится, знаешь, сколько их в последнее время развелось, – с этими словами в дверном проеме появилась Петровна, по-прежнему в спортивном костюме, но уже с хозяйственной сумкой.

Людкин ухажер обернулся, да поздно. Увидев мое бледное, перекошенное лицо и незнакомого мужчину, старуха, вмиг оценив обстановку, без лишних слов огрела носатого сумкой. Тот кулем повалился на пол.

– Говорила же, кругом одни воры и насильники, – подытожила Петровна. – И хорошо, что я всегда с собой кирпич ношу. На всякий случай.

Глава 7

Меня охватила паника. Перепрыгнув через тело поверженного врага, я пулей вылетела из квартиры и быстрее лани понеслась вниз по лестнице, перескакивая через три, а то и пять ступеней.

– Стой, Лара! – кричала вслед Петровна. – Заявление-то подпиши! Да куда ты?

Надо же, и в такие минуты наша верная долгу парторг думала прежде всего о работе!

Выбежав на улицу, я в изнеможении рухнула на лавку. Сердце бешено билось где-то у гортани, было трудно дышать, на глазах выступили слезы. Мало того, что на меня напал бандит, так теперь еще в моей квартире образовался труп! Нет, спасибо, конечно, Ольге Петровне, но сейчас-то как быть?!

– Экая ты скорая, – из подъезда вышла спокойная, как тысяча буддийских монахов, спасительница.

По-прежнему с хозяйственной сумкой, в которой она начала тут же рыться. Наконец, Петровна выудила черную кожаную папку и из нее достала лист бумаги:

– Подпиши заявление. Зря, что ли, я за тобой гналась?

В полной прострации я автоматически черкнула свою фамилию.

– Вот и ладно, – улыбнулась соседка. – Лара, ну-ка, приди в себя! Прямо кисейная барышня! Размякла на своей работе, книжечки перебирая.

– Ольга Петровна, – выпала я из ступора, – вы же, кажется, его убили!

– Да брось ты, – активистка защелкнула замок сумки, – так, оглушила чуток. Будет знать, как к честным людям в квартиру врываться. Ты вот что: шуруй за Платонычем. Я, когда с пробежки возвращалась, его видела, как раз к Таньке из первого подъезда направлялся. А мне с тобой недосуг болтать, я еще в третьем подъезде подписи не собрала.

Николай Платонович – наш участковый. Он живет в соседнем доме и частенько захаживает к Татьяне Некрасовой, которую упомянула Петровна. Старухи во дворе болтают, что у Тани и Николая в молодости был роман. Только робкий Коля не смог вовремя признаться девушке в любви, а когда ушел в армию, его ненаглядная выскочила замуж за более успешного поклонника. Только брак оказался неудачным. Муж Татьяны пил, дебоширил, гонял ее с маленьким ребенком. Почему она терпела все эти издевательства – не понимаю. А может, надеялась до последнего, что супруг исправится? Вот уж глупость!

Тем временем Николай вернулся домой, поступил на службу в милицию и вскоре был назначен участковым уполномоченным в нашем районе. И когда Татьяна, которой уже белый свет стал не мил, впервые решила пожаловаться на мужа-тирана и принесла жалобу в милицию, ее заявление попало в руки отставного возлюбленного. Николай Платонович побывал дома у буйного пьяницы, провел разъяснительную беседу, а взглянув в печальные глаза Татьяны, на тот момент красовавшейся с фингалом на пол-лица, пропал. Платоныч, наверное, сам не мог разобраться: то ли его захлестнула безмерная жалость к женщине, которая когда-то, много лет назад, подарила ему первый в жизни поцелуй, то ли правда, любовь к Татьяне никуда не уходила, а просто ждала своего часа.

Через год после этой судьбоносной встречи Татьяна с мужем развелась, а Николай стал захаживать в гости. И всякий во дворе знает: если Платоныча нет в кабинете, то найти его можно в квартире номер шесть в первом подъезде нашего дома. У Татьяны.

Я сглотнула разок-другой, чтобы успокоиться, и отправилась за участковым.

В подъезде витал аромат свежеиспеченных оладий, а когда Некрасова отворила, сразу стало понятно, что источник запаха – тут, на ее кухне.

Татьяна выжидательно на меня посмотрела, и я без предисловий бухнула:

– У меня в квартире покойник.

Подружка Платоныча переменилась в лице и гаркнула не хуже иерихонской трубы:

– Коля!

Тут же из кухни выглянул участковый. Над верхней его губой протянулись сметанные усы, видать, оладушками лакомился.

– У меня в квартире труп, – повторила я срывающимся голосом.

Надо отдать должное Николаю Платоновичу, он тут же впрыгнул в ботинки, схватил фуражку и резво отправился на место происшествия. Вот только «усы» забыл вытереть. Я посеменила за ним.

Дверь моей квартиры была нараспашку. Участковый вошел в прихожую, обозрел пустой пол, заглянул на всякий случай в гостиную, спальню и на кухню, а потом повернулся ко мне:

– Где тело?

Я поморгала. Видно, права была Петровна и носатый, придя в себя после удара, постарался поскорее смыться.

– Ушло.

Платоныч вздохнул:

– Знаешь, Лариса, бесконечное чтение детективов до добра не доводит. Сейчас тебе покойники чудятся, потом начнется мания преследования, а там и до психушки недалеко. А что дверь не закрываешь – это очень плохо! Войдет нехороший человек и украдет что-нибудь ценное. Паспорт, например, и оформит на тебя миллионный кредит. Будешь потом плакать!

Я пристыженно согласилась, да, нужно быть осмотрительной и серьезной. Проводив участкового, я закрылась на ключ и села прямо на пол в коридоре.

Носатый требовал от меня какую-то вещь, которую мне якобы оставили. А если учесть, что кроме Людмилы, Яшкиной вдовы, ко мне никто в последнее время не заходил, то, логически рассуждая, можно прийти к выводу, что темпераментный южанин хотел забрать нечто, ранее принадлежащее цыганке… Или ее покойному мужу! Что?! Аквариум? Но он такой маленький и прозрачный. В нем ничего не спрячешь. Постойте! Слава, приятель Оли, говорил, что в тесном стеклянном шаре рыбке неудобно. Яков, судя по всему, трепетно относился к золотой питомице. Значит, в квартире моряка был другой, большой аквариум? А в круглый Людмила запустила рыбку перед тем, как подарить мне. Ну не поднять женщине здоровенную дуру на пятьдесят литров!

Я потерла лоб. Кажется, когда я навещала заболевшего Яшу, в комнате у стены, рядом с книжным шкафом стоял аквариум. Или его там не было?!

Это можно было проверить, только наведавшись в квартиру моряка. И я решилась.

Когда мы с бабой Клавой провели обмен, старуха поленилась врезать новый замок и просто-напросто забрала у меня ключ. Я отдала тот, которым обычно пользовалась, совершенно забыв, что давным-давно запасной на всякий случай я спрятала в верхний ящик бабушкиного комода, оставшегося мне по наследству вместе с однушкой. И вот теперь захоронка пригодилась.

Спустившись на первый этаж, я, воровато оглянувшись по сторонам как заправский домушник, вставила ключ в замочную скважину и повернула. Щелкнул замок. Я толкнула дверь. В нос ударил резкий сладковатый аромат Людмилиных духов – Яшкина жена предпочитала вызывающие, ядреные ароматы. Странно, что запах до сих пор не выветрился. Я вошла внутрь и закрыла дверь.

Квартира не казалась заброшенной. Напротив, она выглядела так, словно хозяева отлучились максимум на часок. На вешалке в коридоре висел плащ Людмилы, а рядом – мужская куртка. Странная женщина! Почему она не убрала вещи умершего супруга? Или… это не Яшина ветровка? Тогда чья? Носатого бандита? Помнится, он частенько бывал в гостях у вдовушки.

Я шагнула в комнату. Что ж, память не подвела: возле книжного шкафа стоял журнальный столик, на котором когда-то возвышался большой прямоугольный аквариум. Только сейчас от домика золотой Виктории остались руины, в которых среди россыпи разноцветной гальки и раковин лежали мертвые водоросли. Дно аквариума практически не пострадало, а вот стенки, превратившись в стеклянное крошево, щедро осыпали края столика и ковер на полу, запутавшись в густом ворсе. Такое ощущение, что кто-то со всей дури запустил в хрупкую конструкцию камнем, а может, и чем другим. Например, вот та роскошная, похоже, бронзовая статуэтка вполне подошла бы для этой цели.

Осмотрев место разгрома, я убедилась: если некая тайная вещица и хранилась некогда в аквариуме, то теперь ее там нет. И скорее всего не носатый ее украл, иначе стал бы он ломиться в мою квартиру?

Глава 8

Вернувшись домой, я налила остывшего чая, положила в плошку варенья и, черпая ложкой засахаренную вишню, стала раздумывать.

Судя по всему, клад, о котором упоминала Людмила, был. Вернее, есть. И надежно спрятан. Если вор, устроивший обыск в моей квартире, Яшкин тайник не нашел, если на первом этаже захоронки тоже нет, то скорее всего моряк припрятал сокровище где-то вне дома. Но где? Уж не в банковской ли ячейке лежит себе полеживает…

А что, собственно? Если в последнюю нашу встречу Яшка не бредил, то он определенно пытался назвать вещь, которую надо беречь как зеницу ока. Как он говорил? «Придет Виктория…» Ну, положим, Виктория не пришла, ее принесли в стеклянной банке. Дальше… «Не отдать порт…» А если у моряка просто не хватило сил выговорить слово целиком? Порт… Какие слова могут начинаться с этого слога? Портье! Нет, не годится. Портвейн! Тоже маловероятно. Если бы у Яшки оказался портвейн, то осталась бы от него одна бутылка! Порт… Порт… Портки!

Тьфу ты, зараза! От огорчения я так взмахнула ложкой, что на футболку попали густые красные капли. Кое-как размазав варенье бумажной салфеткой, я принялась гадать дальше. «Порт» может быть началом слов «портмоне», «портрет» и «портфолио». Ну, насчет последнего – сразу нет! Сомневаюсь, что моряк вообще знал, что это такое! Портрет лучше повесить на стену, а портмоне сунуть в карман…

Ну, и загадку задал мне покойник!

Схватив орфографический словарь, я начала читать все слова, начинающиеся с ненавистного таинственного слога: «портянка, портупея, портсигар…» А вот это уже похоже на правду! Портсигар! Я как-то заходила в антикварный магазин и видела, сколько стоят отдельные экспонаты. Помнится, был там один образец, серебряный, с позолотой, за который хотели ни много ни мало – 400 тысяч! Дескать, уникальная вещица, до революции принадлежала какому-то графу или князю. А если в Яшкином тайнике подобная «безделица»? Да и прятать плоскую коробочку легко. Хоть под половицу или еще куда. В том, что Яшка использовал банковскую ячейку, я сильно сомневалась. Значит, клад где-то рядом.

Стоп! А на балконе, между прочим, стоит деревянный ящик для картошки, оставшийся от прежних хозяев и который мне без надобности. А если в нем имеется двойное дно? Я бросилась на балкон, моментально опрокинула ящик и принялась простукивать стенки. В поисках кнопки, открывающей тайник, нажимала на все возможные шляпки ржавых гвоздей, торчащих по периметру ящика. Ничего! Только занозу в ладонь вогнала и ободрала до крови мизинец. Полизав палец, я задрала голову: а вдруг тайник наверху? Чем черт не шутит?

А черт не шутил! Если, конечно, это не заботливые птахи свили под козырьком гнездо! Да нет, птичьего гомона я не слышала, да и не похожа была грубая заплатка на работу пернатых.

Роста во мне без малого метр восемьдесят. В школе я из-за этого натерпелась: одноклассники дразнили меня дылдой, а тренер баскетбольной команды беспрестанно зазывал в секцию. На школьных дискотеках я во время медленных танцев вечно подпирала стенку, потому что пары для меня не находилось: мальчишки стеснялись пригласить девчонку, которая была выше аж на голову. К тому же я из ослиного упрямства упорно носила туфли на десятисантиметровых шпильках, чем только уменьшала свои шансы на симпатию у местных низкорослых кавалеров. В институте я забросила каблуки и перелезла в тапочки на плоской подошве. Эти балетки сыграли свою роль в том, что за мной стал ухаживать однокурсник, за которого я потом вышла замуж. Виталий был на два сантиметра меня выше, а поэтому даже на свадьбу я не могла позволить себе надеть модельные туфли. А толку-то? Брак рассыпался через несколько лет, оставив в моей душе разочарование в семейной жизни и обиду на мужчину, который принялся мне изменять чуть ли не сразу после медового месяца. В день развода я надела босоножки на вызывающе высоких каблуках. Правда, уже вечером забросила их в самый дальний угол.

Но теперь мой рост оказался кстати! Ведь если встать на перила, то можно без труда заглянуть в нишу между карнизом и «заплаткой». А в том, что ниша там есть, я была уверена!

Сбросив шлепки, я забралась на узкое металлическое балконное ограждение и осторожно выпрямилась. Карниз оказался прямо перед носом. Держась за него одной рукой, я другой потянулась к дыре между металлической крышей и выступом. Пальцы нащупали какой-то пакетик, обернутый в полиэтилен. Сопя от напряжения, я потянула сверток на себя. В душе я уже ликовала, но пакет вдруг застрял на полпути. И я, забыв про осторожность (все-таки гарцую на перилах балкона на пятом этаже!), дернула что есть силы неподдающийся клад и оступилась.

Говорят, в минуту смертельной опасности вся жизнь пролетает перед глазами. У меня же, кроме судорожного: «Ах!» и отчетливой уверенности в том, что я никогда не буду прыгать ни с тарзанки, ни с парашютом, никаких видений не было. Правда, почему-то подумалось: если я разобьюсь, то придется до приезда полиции и «Скорой помощи» лежать на обозрении всего честного народа в старых тренировочных штанах и несвежей футболке, заляпанной вареньем. Короче, никакого стиля! Вот стыд-то!

Размахивая руками и ногами, я полетела вниз, разрывая телом бельевые веревки соседей с четвертого, третьего и второго этажей, и, повторив трюк Яшки-моряка, оседлала куст акации. Филейную часть немилосердно саднило, жутко болели ноги, но я была жива! Спасибо, Господи! А правая рука по-прежнему крепко сжимала сверток размером с двухсотграммовую пачку печенья. Надо же, какая я алчная! Даже на пороге смерти не упустила свою добычу!

– Безобразие! – заголосила из окна четвертого этажа баба Лиза. – Опять веревкам каюк пришел! Яшка, сволочь, да когда ж ты образумишься!

И тут до старухи дошло, что Яшка-то давно умер! Она почти по грудь высунулась из окна на улицу, увидела меня, сидящую на акации, и закрестилась:

– Свят-свят! Ларка, ты же вроде не пьющая!

– Вызывай спасателей, баба Лиза, – просипела я, потеряв от ужаса голос.

Только сейчас до меня дошло: то, что я осталась жива, по меньшей мере – чудо!

Соседка закивала и скрылась. Я боялась пошевелиться, потому что ветки акации не только болезненно кололись, но и подозрительно подо мной потрескивали. И больше всего мне не хотелось, чтобы кто-нибудь из знакомых увидел меня в таком дурацком положении.

– Привет, – донесся снизу изумленный мужской голос.

Я осторожно повернула голову, чтобы посмотреть на окликнувшего меня человека, и пожалела, что я не невидимка. У подъезда стоял Максим и с интересом меня разглядывал. Еще бы, зрелище удивительное: взрослая тетка верхом на кустарнике. Комедия! Чаплин отдыхает!

Но леди должна оставаться леди в любой ситуации. Поэтому я растянула посиневшие от страха губы в любезной улыбке и даже помахала ручкой:

– Привет!

Баба Лиза выглянула в окно и крикнула:

– Держись, Ларка, спасатели близко! Щас тебя снимут! Чай, не впервой, наш адрес они хорошо запомнили!

Колесников посмотрел на меня с еще большим интересом.