Читать книгу: «Война где-то рядом», страница 4

Повелитель смотрит на город. Входит его супруга, эскулап, верный слуга, военачальник, и начальник тайной канцелярии. Шепчутся.

Эскулап. В городе бушует неизвестная болезнь. Люди мрут как насекомые. Она не щадит ни чернь, ни господ, перед ней все едины.

Супруга. Неужели мы все обречены?

Эскулап. Боюсь, что так.

Супруга. И даже я?

Эскулап. Все.

Военачальник. Вассалы убивают друг друга на улицах города. А он – показывает на повелителя – приказал не вмешиваться в бойню.

Супруга. Всё рушится, складывается как карточный дом, а он, стоит и смотрит в окно. Почему, почему он ничего не предпринимает?! Быть может вы – обращается к начальнику тайной канцелярии – прольёте свет?

Начальник тайной канцелярии. Таков приказ.

Супруга. Таков приказ?! И это всё?

Начальник тайной канцелярии. Я большего сказать вам не могу.

Супруга. – К верному слуге. – А вы, вы знаете его так близко, как даже я не смею подходить. Он другом называл вас…

Военачальник. Если только дружба, ему известна…

Верный слуга. Он напуган.

Все. Напуган?!

Верный слуга. Как дерево отжившее свой срок, теряет силу, истощая ветви, так он один стоит в пустыни, и чувствует корнями, как жизнь водой, уходит вглубь земли. Не оставляя влаги для него. И все вокруг теряют страх свой перед ним. От лесоруба, с острым топором, до мелкого ничтожного термита, что норовит, сточить его упрямый ствол. Он защищается, неся погибель миру, он жизнь свою пытается продлить.

Супруга. Продлить…

Верный слуга. Он дал мне порошок, что смерть несёт через болезни, его я высыпал в колодцы. Вода отравлена, и там и тут, земля сосудами своими, отраву разогнала по земле. Мы все обречены.

Супруга. Не верю я тебе. То боги наказали безрассудных, а праведные выживут, и будут царствовать, вовеки.

Эскулап. Нам, нужно, что-то делать, он безумен, он с ведьмой говорит, в своём воображении. – Смотрят на повелителя. Он разговаривает с пустым местом.

Военачальник. Пусть ласка женская послужит нам на благо. – К супруге. – Вы женщина, и верная жена, своею лаской, нежным словом вернуть его вы сможете, всегда. Он вас послушает, размякнет, и даст приказ нам, кровь остановить.

Супруга. Что ж я попробую, когда-то я сумела увлечь его в расставленные сети, и продержать в них, много долгих лет.

Идёт к повелителю. Остальные скрываются в темноте.

Она двигается как кошка. Говорит, растягивая слова.

Супруга повелителя. Мой повелитель, слышишь, бьётся сердце, наполненное нежностью, моей. Горит огонь внутри неутолённый, и ищет ласк твоих мой гибкий стан.

Повелитель. Что может течь в лозе, давно отцветшей, на ней нет листьев, ягоды иссохли, нет сока в них, нет боле ничего, что к сладости любви взывать способно. К чему сухие стебли льнут к скале, в ней влаги нет, в ней лишь холодный камень, незнающий ни ласки не любви.

Супруга. Но так ли это?

Повелитель. Так, не сомневайся, и ласки свои брось, продрогшей осени они не украшают, одежды пёстрые осыпались давно. Лишь серый дождь унылый за окном, удел твой, до зимы, крепись.

Супруга. А если сердцу хочется любви.

Повелитель. То похоть, не любовь тебя тревожит, и если не уймёшься, то клянусь, клеймом железным выжгу я её. – Супруга уходит.

Супруга. Всё слышали, прогнили мои сети, теперь и пескаря со дна не зачерпнуть. – Уходит. И бросается со стены замка, в ров.

Военачальник. Я сам пойду к нему, я всё скажу как есть. – Идёт к повелителю. – Мой повелитель, осмелюсь доложить, что страшная зараза, косит твоих солдат. Ещё немного, от армии твоей не будет и следа.

Повелитель. Солдат, на то солдат, что б честно умереть. И ты иди, и выполни приказ, не то тебя как дезертира вздёрну, на собственных кишках, под барабанный бой.

Военачальник. Да будет так, я выполню приказ. – Уходит.

Эскулап. Желчный старик. Что ж я пойду, общаться с сумасшедшим, умею я, и дело поверну, как только с ним поговорю. – Идёт к повелителю. – Мой повелитель…

Повелитель. Разве звал тебя я?

Эскулап. Я врач ваш, долг мой перед вашим здоровьем, быть вечно на чеку, вся жизнь моя настроена на это.

Повелитель. Похвально рвение такое, награды царской требует оно. Стража. – Зовёт стражу, входит стража. – Возьмите лекаря сего, расплавьте золота по боле, наполните его, до подбородка. – Стража уводит эскулапа, за дверью слышны крики.

Верный слуга. Пойду к нему, ведь он совсем один. – Идёт к повелителю. – Мой повелитель.

Повелитель. – Кто там?

Верный слуга. Ваш верный раб.

Повелитель. Ты сделал, всё как я просил тебя?

Верный слуга. Я сделал всё, как надо.

Повелитель. Что думаешь, об этом. – Показывает на пылающий город.

Верный слуга. Мне жаль вас, мой король. Вам страшно умирать, агонию свою, продлить пытаетесь смертями.

Повелитель. Ты никогда не лжёшь, и в том твоё несчастье. – Вынимает нож, и вонзает его в верного слугу. – Не страшен, тот, кто лжёт, а страшен, тот, кто говорит вам правду.

Начальник тайной канцелярии. Что ж мой черёд, я знаю, что сказать, недаром я начальник тайной канцелярии. – К Повелителю. – Мой повелитель.

Повелитель. Где твоё лицо?

Начальник тайной канцелярии. Мне не положено по службе, иметь лицо.

Повелитель. Что ж, говори. Я слушаю тебя.

Начальник тайной канцелярии. Я выполнил приказ. Город, горит, мятежники мертвы. А вам я, вот, принёс воды с колодца. Выпейте её.

Повелитель. С базарной площади?

Начальник тайной канцелярии. Оттуда.

Повелитель. Стража.

Начальник тайной канцелярии. Нет больше никого. Есть только вы, и я. И славная вода. – Достаёт нож. – Я помогу, вам страх преодолеть, и получу в награду, лицо, и царство.

Повелитель пятится задом к углу. Старуха встаёт и накидывает на него сеть. Повелитель хватается за сердце и падает замертво.

ТУМАН

Старый уазик, скатился с дороги, и уткнулся капотом в туман.

– Это здесь? – Спросил Сергей, выбираясь из машины. Его трясло от озноба.

– Да, аккуратно. – Сказал Стас, но Сергей не устоял, ноги поехали по раскисшей грязи, Сергей ухватился за дверь. – Будь осторожней, здесь кругом глина. – Сказал Стас.

– Теперь вижу. Сколько нам идти?

– Три километра.

– Три километра по раскисшей глине.

– Маршрут сложный, зато можно быть уверенным, что тут мы ни на кого не наткнёмся.

– А дальше?

– Дальше, по старой железке, на дрезине.

– Откуда ты знаешь про этот маршрут?

– Знакомый напел, занимался контрабандой в своё время. Возил её по этому маршруту. – Стас достал рюкзак из машины. Вынул оттуда пистолет, и положил в карман.

– У тебя пистолет?

– Да.

– Зачем?

– Пригодиться. Замёрз?

– Нет, это нервное.

– Выпьешь? – Протягивает Сергею флягу.

– Нет.

– А я выпью. – Пьёт.

– Какой густой туман. – Сергей протягивает, руку, и ладонь исчезает в тумане.

– Да, тут часов до восьми, туман, а после… после, лучше нам отсюда убраться. Когда туман рассеется, мы будем здесь как на ладони. Пошли.

Стас взял рюкзак, и они двинулись вперёд. Глина чавкала под подошвами, ноги разъезжались, тела качались, и тонули в тумане.

– Как думаешь – спросили Сергей – Война надолго?

– Кто её знает? В любом случае, нужно держаться от неё подальше.

– Это так.

– Спасибо знакомцу, за этот маршрут. Представляешь, какая, сейчас давка на погранпереходе? А ведь и не выпустили бы, да ещё и с нашими деньгами – Стас похлопал по рюкзаку – Загребли б, прям на переходе, Родину защищать. – Смеётся.

– Да. – Смотрит на руку. – Всё-таки странно всё это.

– Что?

– Да, вот это, есть ладонь – отводит руку от себя. Ладонь исчезает в тумане – и вот уже и нет ничего, будто и не было. Ни руки, ни человека, пустота.

– Экзистенциональная тоска. Смотри на мир проще. Рыба ищет, где глубже, а человек где лучше, слыхал такую поговорку. Человек, тоже животное, выщипал всю травку на пастбище…

– Что? – Сергей оторвался от руки.

– Ты слушаешь меня?

– Да, извини.

– Я говорю, опустошил пастбище, ну или всех зайцев съел, и перешёл на новое место. Уловил?

– Уловил. А если и там зайцы кончатся?

– Ну, тогда перешёл в другой лес. Мало ли на земле лесов.

– А если нигде ничего не останется?

– Что значит не останется?

– Если всё время, только опустошать, то однажды ни одного зайца не останется.

– Я не понимаю, ты, что хочешь сказать?

– Да, так…

– В чём дело?

– Не знаю, просто, мне кажется, что, мы растворяемся в этом тумане. Ещё немного и от нас не останется ничего.

– Когда кажется, креститься надо. Вот – хлопает ладонью по рюкзаку – вот наша реальность. С такой реальностью, нам ни какой туман не страшен.

– А если это – показывает на рюкзак – тоже туман?

– Что-то не нравишься ты мне.

– Я сам себе не нравлюсь последнее время.

– Что случилось?

– Не знаю, но с каждым шагом я исчезаю.

– Чего?

– Исчезаю. Со мной такое было уже, лет десять назад. Шёл поздно вечером по тёмной, улице, и в одной из подворотен увидел двух мужчин, и женщину. Они прижали её к стене, один держал, а другой, рылся в её сумочке. Она увидела меня, и закричала… – Сергей замолчал, и посмотрел на ладонь.

– И что?

– Я сделал вид, что не услышал, повернул на другую улицу, и быстро зашагал в обратную сторону. – Сергей снова погрузил ладонь в туман. – С тех пор я как будто исчез.

– Муки совести. Глупости. Всё, что происходит, предначертано свыше. Да, и что ты мог сделать один против двух? Ничего. Ну, а женщина, что? Подрезали кошелёк и отпустили. Сама виновата, нечего по ночам, шляться.

– Её на утро нашли мёртвой.

– У каждого своя судьба.

– Да, своя, скажи, что там впереди.

– Перевал, там мы перейдём границу.

– А что сзади?

– Ничего. Хаос, и смерть, а если короче, то война.

– Война.

– Да, победят одни или другие. Или никто не победит, перебьют друг друга. Но нас это не касается.

– Почему?

– Потому, что это не наша война.

– А чья?

– Тех, кто остался. – Стас посмотрел на часы. – Странно, по времени мы уже должны подойти к железке. – Он остановился, снял с плеч рюкзак. – Да и туман должен уже начать рассеиваться. А он стал ещё гуще. Сергей. – Сергей не откликнулся. Стас оглянулся, Сергея не было. – Серёга. Серёга!

– Что?

– Ты где?

– Тут. – Сергей появился из тумана. – Никогда не видел такого тумана, шаг в сторону и пропал.

– Не пропадай так больше, а то я чуть в штаны не наложил.

– Я стараюсь, изо всех сил стараюсь, всё равно, исчезаю.

– Давай завязывай со своей тоской.

– Это не тоска. Я понять хочу.

– Что ты хочешь понять?

– Что со мной происходит?

– Хрень с тобой происходит. Стресс на фоне всех этих событий.

– Каких событий?

– Война, мобилизация, закрытые границы, поверь мне, я тоже чуть не свихнулся. Но мы с тобой справились, почти справились. Мы продали фирму, вывезли деньги, обошли кордоны, осталось совсем немного и мы на той стороне. И никто, слышишь, никто нас не потащит на эту чёртову войну.

– Ты боишься смерти?

– Что?

– Ты боишься смерти?

– Нет. Но я против бессмысленной смерти.

– А что значит бессмысленная смерть?

– Это когда тебя ведут на убой, за чужие интересы.

– А как их различить?

– Кого?

– Интересы. Где свои, где чужие, всё так переплетено.

– Вот, видишь – Стас показал на рюкзак с деньгами – Это наши с тобой интересы. Мы их заработали, и наш интерес преумножить, заработанное, а война, разрушила наш интерес. Разнесла его в пух, и прах. Потому, что ей плевать на наши с тобой интересы. Ей вообще на всё плевать. И тем, кто её начал, плевать. Им важны, только их интересы. А я за их интересы в пекло не полезу, и ты тоже, потому, мы здесь.

– А если там не только, их интересы?

– А чьи ещё?

– Тех, кто попал в жерло всех этих интересов, и каждое минуту, гибнет там, как им быть?

– Откуда я знаю? Я не Иисус и не Будда. Я не должен заботиться о спасении человечества.

– Это так. Скажи. Ты, когда, поздно вечером возвращался, откуда, ни будь, домой. Ты выбирал, пустую, тёмную улицу, или шёл там, где есть фонари, и много людей?

– Естественно, как и все нормальные люди, я выбирал многолюдную и освещённую улицу.

– А почему?

– Ясно почему, на многолюдной улице, меньше вероятности подвергнуться нападению.

– Я так и думал.

– Что ты думал?

– Ты выбирал многолюдную улицу, потому что понимал, что в случае, чего, кто ни будь, обязательно поможет тебе. Ты сознательно опирался на помощь людей.

– И что?

– Ничего. Я думаю это потому, что в людях, где то глубоко внутри, там – Сергей постучал себя по груди – заложено тяготение к своему этносу, или лучше сказать к душе своего народа. Потому, что только там они чувствуют себя в безопасности. Это как ребёнок, который успокаивается, попав в поле своих родителей.

– Это философия.

– Нет, душа, пронизывает и связывает воедино, определённый народ, образуя единый организм, пропитанный полем этой души. И потому, когда кому то угрожает опасность, срабатывает защита, этого поля, и любой, кто оказывается рядом, приходит на помощь.

– Что-то в твоём случае, эта защита не сработала.

– Не в этом дело.

– А в чём?

– Человек, это сложная биоконструкция, кроме души, эта конструкция пронизана, более низкими проявлениями, такими как желания, страхи.

– Страхи?

– Да, страхи… и самый жуткий страх, это страх смерти. Инстинкт самосохранения, он срабатывает на животном уровне, и человек становиться глух к зову души, и тогда он стремиться спасти своё тело. Но спасая тело, удаляется от души, обрывает нити, связывающие его с ней, как бы исчезает для неё. Нечто подобное и произошло со мной. Потому я исчезаю, исчезаю с каждым шагом…

– Тебе нужно прийти в себя, а для этого ты должен опираться не на философию, а на что-то более реальное. – Он похлопал по рюкзаку. – Я уверен, выберемся от сюда, всё станет на свои места.

– Нет, не станет. Ты не понимаешь, кто мы теперь? Беглые каторжане, прячущие свои лица от людей? Сухие кусты, оторванные от земли, и гонимые ветром? Кому мы нужны там, куда мы бежим? Кто мы для них? Что мы несём им, горстку своих воспоминаний? Они не нужны там никому. Длинными, унылыми ночами, мы будем тешить друг друга, этими воспоминаниями, напиваясь до беспамятства? Орать песни, о своей потерянной родине, и проклинать, всех и вся, оправдывая, свой побег. Или ты скажешь, что я не прав? Вспомни колонну автомобилей, что растянулись вдоль маленьких горных селений, ожидая своей очереди на погранпереходе. Вспомни, что нам кричали, местные женщины, и их дети. Они кричали, – вы не мужчины, вы трусы. В вашем доме пожар, а вы бежите от него, как трусливые зайцы. – Они плевали нам в след, ты помнишь это?

Мы никогда, и нигде, не найдём себе места. Мы станем вечными скитальцами, потерянными, в лабиринтах своих собственных страхов, и иллюзий.

Ни один народ не примет нас, потому, что, таким как мы нельзя доверять. И мы будем скитаться, до тех пор, пока не умрём, на чужих задворках, как умирают безродные бродяги.

– Глупости, когда всё закончиться, мы вернёмся.

Ты надеешься на возвращение? Но нам некуда будет вернуться. Когда пожар утихнет, и на пепелище взойдут новые всходы, мы поймём, что это чужие ростки, потому, что мы не сделали ничего, что помогло бы им взойти. Ты не думал об этом?

– Ты заболел.

– Нет, я выздоровел.

– Вставай, пошли.

– Я не пойду. Я устал всё время бежать, бежать, повинуясь страху, покорно подставляя спину его кнуту.

– Тебе не терпеться сдохнуть, на поле боя? Тогда, пожалуйста, только кому, и что, ты этим докажешь?

– Себе, я докажу себе, что я существую, что я не кажусь себе, и что страх больше не управляет мной. Потому, что я есмь. И кто знает, если бы, я тогда, в переулке, не покорился страху, то возможно, та женщина, была бы жива. А ты, ты можешь бежать дальше, не пытаясь, даже разобраться, в том, что гонит тебя? Вцепившись в рюкзак, набитый зелёными банкнотами, как дурак в писаную торбу, и думать, что ты свободен! Что ты обманул своего внутреннего врага! Но нет! Он погоняет тобой, твоею, собственною страстью, страстью к этим зелёным фантикам. – Вынимает из рюкзака деньги, и разбрасывает их.

– Прекрати!

– Зачем! Давай посмотрим, на что ты способен ради этого божка. – Разбрасывает банкноты, они разлетаются и тают в тумане.

–Признайся, что ради него, ты полез бы в самую, жестокую мясорубку, лишь бы получить, ещё несколько заветных бумажек.

– Ты рехнулся! Отдай рюкзак! – Пытается отобрать рюкзак, но Сергей отталкивает его. Стас падает, нащупывает в кармане пистолет, раздаётся выстрел. Сергей, роняет рюкзак. Стас ползает по земле, собирая банкноты, потом, берёт рюкзак и бежит к границе.