Читать книгу: «Прогулялась «П» по полю», страница 2

Письмо

Тавтограмма с буквой «П»

Прасковья Петровна пошла посмотреть почту. По пути послышалось пение поселкового почтальона Петра Петровича Перепёлкина, по прозвищу «Почтальон Печкин». Почуяв прохожего, пролаял, потом протянул почти по-волчьи Прасковьин пёс Пират.

– Помолчи, паразит! – прикрикнул Почтальон Печкин.

Признав почтальона, пёс прекратил полаивать, почесавшись, пошёл прочь. Походив, прилёг по привычке подремать перед поленницей.

– Павлу письмо, – помахивая перед Прасковьей пакетом, проговорил почтальон. – Пляши, Петровна!

– Перебьёшься! Павлу Письмо, пусть Павел пляшет.

– Позови-ка Павла, – почтальон продолжал помахивать письмом перед Прасковьей.

– Перестань, – приструнила Печкина Прасковья. – Пригрею палкой, попляшешь потом.

– Палкой пригреет, посмотрите-ка! Просто пошутил, по-шу-тил, понимаешь? – протягивая письмо, проговорил Перепёлкин. – Павлу привет передай.

– Передам, передам.

Повернувшись, почтовый посланник пропел:

– Пока-а!

– Пока, пока… Проваливай…

Проводив почтальона, Прасковья позвала Павла.

– Павел! Полина письмо прислала, – потом погодя протяжно повторила: – Па-авел, пись-мо-о.

Поправляя полинялые портки, прибежал Павел.

– Письмо?

– Полина прислала.

По поведению Павла Прасковья поняла – парень получил приятное послание. Прочитав письмо, Павел, подпрыгнув, прокричал:

– Приезжает, Полина приезжает!

Павел повстречал Полину, проходя практику при ПТУ Петропавловска. Познакомились, подружились, полюбились. Павел положительно переменился – поведение, причёска, прикупил приличный прикид. Приоделся, похорошел – просто принц.

Приятели прозвали парочку Пятёрочкой.

– Почему? – поинтересовался Павел.

– Потому что пять «П», – пояснили приятели.

Павел, пожав плечами, попросил прокоментировать.

– П+П+П+П+П, – потом последовал перевод: – Павел плюс Полина – приятная парочка, понял?

– Понял, – Павел посмеялся, потом протяжно проговорил: – П+П+П – Полина просто прекрастна!

Подошла пятница – Полинин приезд. Проснувшись, Павел прибрал постель, помылся, причесался, покушал, потом пошёл переодеваться.

Полинин поезд пятьсот пятый Павлодар-Петропавловск прибывал примерно полпервого.

Пройдясь по полупустому перрону, Павел прикурил папиросу «Прибой». Потянуло прохладой. Поправив полупальто, поёжился. Пробило половину первого, Полине пора приехать! Прозвучала популярная песня Пугачёвой «Приезжай».

«Прекрастно, просто потрясающе поёт!» – подметил Павел.

Песня прервалась, по перрону прозвучало:

– Поезд Павлодар-Петропавловск прибывает!

Павел понял – первый путь. Подходя прогудел, постукивая по путям, приближающийся поезд Полины. Пробиваясь по полному пассажиров перрону, Павел приметил помахивающую платочком Полину. Павел помахал перчатками. Первыми прошли проводники, потом пассажиры. Повстречавшись, приподнял, потом прижал прослезившуюся Полину.

– Приехала, перестань плакать, прекрати.

Последовали поцелуи, процесс повторялся. Постояв, пошли по перрону.

Павел прижимая Полину проговорил:

– Пять «П».

– Пять «П»? – Полина попросила пояснить.

– Приятели покрестили. Павел плюс Полина – прекрастная пара, – прошептал, приобняв подругу Павел. – Правы приятели!

Потом произнес:

– П+П+П – Полина просто прелесть, П+П – Полина – принцесса!

Притянув покрече Полину, порывисто поцеловал.

2011 г.

Пирожки

Тавтограмма с буквой «П»

Поликарп Петрович приметил проходившего приятеля, поселкового парикмахера Петра Павловича Помазкова.

– Пётр, -подойди-ка! -покликал Поликарп.

– Пойдём посидим, Пелагея пирожки печёт, покушаем, посудачим, пивка прохладного попьём!

Почесав пониже продбородка, прокашлявшись, Помазков подмигнул Поликарпу:

– Приду попозже, принесу прозрачненькой, -почти прошептал Пётр.

«Придётся подождать, подумал Поликарп.-«Пшеничная» покрепче пива. Подошедшая Пелагея, приметив поковылявшего по панели продмага парикмахера, поинтересопалась:

– Пошто Помазок-то приходил?

– Пригласил пирожков прекрастной пекарши попробовать, посидеть, прохладненького пивка попить, почитай, приятель, -подхалимски проговорил Поликарп.

– Понятно! – подозрительно проследив путь Помозкова, произнесла пухлая Пелагея.-Пирожки, поди, просто прикрытие?

– Пелагеюшка! Просто пирожков поесть, пивка попить, понимаешь?

– Понимаю, понимаю… – пристально просматривая прихожую, Пелагея пошла прочь.

Полпятого подошёл Помазков, прижимая подмышкой потёртый пухленький портфель.

– «Пшеничная!» -прошептал приятель, -присаживаясь поближе, по-партизански приоткрывая портфель.

Пока Пелагея погромыхивала противнем, Поликарп поспешно поставил пиво перед пришедшим приятелем прошептав:

– Подлей-ка прозрачненькой!

Проделав подпольную процедуру, поставил початую пол-литру под полочку, прикрыв полотенечком.

Пригубив пиво, приятели произнесли:

– Порядок! Прохладненькое пивко!

Показалась Пелагея.

– Празднуете?

– Привет! -проговорил Помазков, протягивая Пелагее пятерню.

– Поликарп пригласил пива попить, пирожки прославленной

пекарши попробовать, побеседовать про политику, посудачить.

– Привет-привет Пётр! Поди, проголодалси, пошто продмаг-то посещал? Помазков похлопал по портфелю:

– Папиросы «Прибой» привезли. Пять пачек прикупил, -пояснил парикмахер.

Пожав плечами, Пелагея пошла прочь.

Подпольщики, переглянувшись, потихонечку подлили пенному пиву прозрачной «Пшеничной». Пригубляя посмеивались.

Пелагея пекла пироги, потом подумав, плотно понабила пирожок перцем.

Подождав, пока приятели пошли покурить, побежала проверить, поискать припрятанную пол-литру. Полотенце под полкой показалось подозрительным. Приподняв полотенце, пекариха презрительно плюнула:

– Припрятали «Пшеничную», паршивцы! Погодите, подпольщики, покушаете пирожков, попляшете!

Пробежавшись по прихожей, Пелагея принесла пустой пузырь «Пшеничной», подлила простой проточной. Поменяла пол-литры, прикрыв подставу полотенцем, потом прытко покинула помещенье.

Покурив, приятели поспешили подкрепить пиво прозрачненькой, припрятав пустую посудину.

Послышалось покашливание, показалась Пелагея, принёсшая пирожки. Приятели пригубили пиво, поморщившись, переглянулись.

– Попробуйте пирожочки, -проговорила Пелагея, протягивая по половине пирожка погрустневшим приятелям.

Проглотив по полпирожка, подпольщики поперхнулись. Прослезившись, покашливая просипели:

– П-пирожки-то, Пелагея, переперчённые… Принеси попить!

Пышнотелая Пелагея попробовала пирожок. Пережёвывая, прошепелявила:

– Пирожки-прекрасные! Пиво, поди, перчёное.

Приятели, побросав пирожки, понеслись прытко по прихожей:

– Пить! Пить!

Пелагея, посмеиваясь, проговорила:

– Правильно! После перчёного пива полезно пить прохладную проточную!

2012 г.

Пьянка

Тавтограмма с буквой «П»

Причины пьянки? Постараемся понять: празднику предшествует праздник. Постоянно празднуя, появляется пагубная привычка поддать, порою поскандалить, подраться. Поутру – повод похмелиться. Похмелившись – появляется потребность повторить, потом поехало-покатило, получается постоянная пьянка.

Прасковья потихонечку прикупала «пойло», попивала, прячась по подворотням, по подвалам. Поначалу пробавлялась пивом, потом пристрастилась подмешивать под пиво припрятанную поллитровочку. Потребность пить покрепче постепенно повышалась, прямо пояснить – пьянствовала Прасковья. Появились приятели пьянчуги, приглашавшие Прасковью посидеть, покурить, покутить, поднять полстаканчика, повеселиться. Потом процесс-«поддать» -повторяли, повеселев, периодически поднимали «по полной», потом по последней – «посошок». Получался перебор. Порядочно поднализавшись, пошатываясь, плелась пьянчужка по переулкам посёлка, падала, подобно подкошенному пугалу, ползла по-пластунски, проклиная прохожих, пытавшихся помочь пьянице приподняться.

– Поди-ите прочь, парази-иты! Поганки противные, пу-устите пар-ршивцы! Пустите!

Проснувшись поутру, Прасковья, поморщившись, пыталась припомнить произошедшее после пьянки. Пагубное пристрастие пить повлекло полный провал памяти. Постанывая, поохивая, придерживая пятернёй подбородок, Прасковья причитала:

– Па-акостно, погано, пло-охо Прасковь-юшке, просто пло-хо-о!

Племянник Прасковьи Пантелей пожалел пьянчугу, принёс прохладную простоквашу, приговаривая:

– Попей простокваши, полегчает!

– Простокваши? Простоквашку пусть поросенок пьёт, Прасковье потребно питье покрепче. Прасковье по-мо-жет… – Подняв палец, Прасковья протяжно произнесла: – «Пше-ни-ичка»!

– Прекрати пить, Прасковья! – пробасил Пантелей. – Почки, печень посадишь. Потом пожалеешь! Поллитровочка погубит, подумай, Прасковья, пропадёшь! Пей простоквашу, поможет преодолеть похмелье.

Предчувствуя предстоящие проблемы, Пантелей приводил поучительные примеры, постоянно предостерегал, предупреждал Прасковью, предлагал приобрести профилакторную путевку, полежать, провериться, полечиться.

Проигнорировав предупреждения Пантелея, Прасковья по-прежнему пила, посмеивалась, покуривая примятую пальцами папиросу «Прибой», посылала праведника подальше.

– Поучи, поучи, профессор. Поздно поучать!

По прошествии полугода произошли печальные перемены. Простудившись, Прасковья приболела, покашливала, помимо прочего постоянно побаливали почки, печень. Прасковья поосунулась, приметно побледнела, постарела. Пришлось посетить поликлинику. После полной проверки признали пневманию. Прописали постель, покой, профилактические процедуры, подключили приборы питания.

Проведывая Прасковью, Пантелей повстречал профессора, проводившего проверку по палатам. Подождав, пока профессор проведёт проверку, Пантелей поинтересовался положением пациентки Прасковьи. Помедлив, профессор печально произнёс:

– Положение пациентки плачевное.

Продержав продолжительную паузу, профессор проговорил:

– Поскольку пациентка постоянно пила, поэтому почки, печень погубила. Подтвердились предварительные прогнозы – произошло практически полное патологическое перерождение печени, почки полностью пропали. Положение пациентки предсмертное. Пойдите, попрощайтесь.

Пантелей присел подле поcтели Прасковьи. Прасковья, попыталась приподняться, протяжно простонав, повалилась, прикрывшись простыней. Плача, полушепотом произнесла:

– Па-а-нтеле-ей! Пи-ить! Принеси попить. Плохо, поташнивает. Пи-ить!

– Принесу, принесу, Прасковья, потерпи.

Пантелей прытью побежал, принёс попить.

Пригубив питье, Прасковья перекрестилась, похрипывая, прошептала:

– Прости, пра-аведный! Про-ости, поми-илуй пропащую Прасковью!

Покаяние пришло поздно. По прошествии получаса прозвучало последнее Прасковьино:

– Про-ощай! Пан…

2014 г.

Приключения полицейского Прохорова

Тавтограмма с буквой «П»

Патрулируя привокзальную площадь, полицейский Прохоров Павел Петрович приметил подозрительно пробегавшую по перрону персону. Персона причитала, периодически проклиная покинувший перрон поезд.

Подойдя поближе, полицейский представился, потом проговорил:

– Позвольте поинтересоваться: почему паникуете? Проблемы?

– Понимаете, Петропавловский поезд прошляпил! Проспал, получается…

– Предъявите, пожалуйста, паспорт! – потребовал полицейский. Проверив, понимающе протянул: – Прописка петропа-а-вловская, по-о-лный порядок.

Постукивая паспортом по пальцам, полицейский продолжил:

– Проворонили поезд, параноидальным поведением перепугали пассажиров. Посмотрите: полный перрон – подростки, престарелые, продавцы продуктовых палаток. Подумают – припадочный, побегут прятаться, поднимется паника. Предосудительный проступок! Пока предупреждаю! Подождите попутный поезд, прибывающий после полудня, примерно полпятого. Предлагаю переоформить проездные «папиры».

Пожелав пассажиру приятной поездки, Прохоров, повернувшись, пошёл по привокзальной площади.

– Придётся попробовать! – пробурчал погрустневший пассажир, поднимая поклажу. – Пойду потихоньку…

***

Привокзальная площадь. Поток пассажиров, провожающие, прибывающие. Посреди площади полицейский Прохоров приметил плачущего парнишку.

– Почему плачешь? Потерялся? – подойдя поближе, поинтересовался полицейский.

– Па-а-па пропал! – продолжая плакать, протянул пацан. – Па-а-па-а! Па-апа!

– Понятненько!

Прохоров, придерживая пацана, посмотрел поверх прохожих, приметил «пропавшего» папу, панически посылавшего позывные:

– Па-а-вли-ик! Павлу-ша-а! Па-а-вли-ик!

Подняв парнишку повыше, полицейский проговорил:

– Покликай-ка папу, помаши.

Подбежал подзапыхавшийся, перепуганный папа.

– Пострелёнок! Почему покинул помещение парикмахерской?

Павлик промолчал, понурившись.

– Прошу прощения! Пока подстригался, Пашка пропал. Понимаете?

– Понимаю! Повнимательней, папаша, получше полагается присматривать.

– Простите пожалуйста! По-дурацки получилось. Признаю. Плохо, просто плохо.

Папаша протянул полицейскому пятерню, проговорив:

– По-человечески признателен! Пошли, Павлушка, поезд подали!

***

Патрулирующему привокзальную площадь Прохорову показалось подозрительным поведение подвыпившего парня. Прокурив папиросу, парень потолкал прохожих, потом прихватив портфель приезжего, прытью побежал прочь по полному пассажирами перрону.

– Портфель! Портфель похитили! Придержите, поймайте парня! – причитал приезжий пассажир, преследуя похитителя.

Полицейский побежал по привокзальной площади, пытаясь пресечь путь похитителю портфеля.

Подзапыхавшийся парень приостановился, потом повернувшись, побаиваясь преследования, посмотрел поверх передвигающихся по перрону пассажиров.

– Прорвался, – прошептал парень.

– Просчитался паршивец! Попался! – полицейский преградил путь похитителю портфеля. – Преступление полагается пресекать. Пресекать, понял?

Правонарушитель попытался побежать.

– Прыткий? Посидишь, поумнеешь, потом прыти поубавится.

Парень, поменяв политику поведения, прохныкал:

– Прошу прощения! Простите пожалуйста! Пожа-а-луйста.

– Поздно, парень, поздно подумал.

Подбежал приследующий парня пассажир:

– Попался, паразит! Подонок! Позор, просто позор!

Подъехал полицейский патруль, принявший правонарушителя. Подписав протокол, пострадавший поблагодарил полицейского, получив портфель, пошёл по плошади прочь.

2014 г.

Паутина

Тавтограмма с буквой «П»

Покачиваясь под потолком, паучок прощупывал, поправлял прозрачную паутину. Покружившись по паутине, побежал по потолку поразмяться. Протирая по полкам пыль, паучка приметила полная Пелагея.

– Паук проклятый! Погоди-ка, пакостник! – постояла, поругалась. Прихватив палочку-погонялочку, полезла под потолок прогонять противного «партизана-ползутчика». Паук, приметив помахивающую палочкой пышнотелую Пелагею, побежал прочь по паутине, потом полез под прибитый под потолком плинтус – проверенное паучье подполье. Притих. Притаился. Пропал.

Пелагея порушила паутину, потыкала под плинтус, подцепив палочкой пучок пыли. Подумала: «Попался, паршивец!»

– Порядок! – пропыхтела притомившаяся Пелагея, промокая платочком пот.

Паучок, потирая пухлое пузичко, приготовился повторно плести паутинку.

2011 г.

Сеновал

Тавтограмма с буквой «С»

Смеркалось. Стога с сеном стояли, словно силуэты сказочных страшил.

– Cмотрикась! Сонька со Светкой стоят-скучают. Сосвистывают своих соколов, -cказал, смеясь, Сёмка сидящему сбоку Стёпке.

– Срываемся! -скатываясь с сеновала, Сёмка сразу схватил Стёпку. Свалившись, сорванцы сбили стоящего старика Сан-Саныча, старожила своего села, скручивающего себе сигаретку.

Соскочив, сорванцы собрались сбежать.

– Стоять! -строго скомандовал старик.-Салабоны! Совсем спятили со своим свиданием? Смотреть-то….

– Сорри, Сан-Саныч, cорри! Спешим! Сойки сзывают своих соколов, сохнут! -стряхивая с себя солому, cказали, сбегая, Стёпка с Сёмкой.

– Сорри, сорри… Слова-то cовсем странные. Сойки сохнут… соколов сосвистывают… —свернув свою сигаретку, старик, сплюнув, сцедил:

– Смотрикась! Соколы. Самцы-cорванцы. Скворцы…

Скрытые сумерками, сорванцы-самцы… смеялись со своими сойками.

2012 г.

Cтрелок

Тавтограмма с буквой «С»

– Сволочь! Снайпер с сопки стреляет, – сплёвывая, сипло cказал Семён. – Спрятался, сейчас сыщем сволочугу, сведём счёты, снимем с сучонка стружку. Сверну, скатаю, сломаю! – Собрав своё снаряжение, сел. Судорогой сильно сводило суставы.

– Собери свои силы, Сёмыч, – строго сказал самому себе солдат. —Стреляет! Сморчок слизистый.

Сёмыч – старый сибирский стрелок, сибиряк со стажем, стал спокойно следить. Сосредоточившись, стрельнул.

– Спробуй-ка Сёмыча ствол!

Смолкло, с сопки скатился, словно скукоженная сарделька, снайпер.

– Съел!? Седьмой… – спокойно скручивая сигаретку, сказал Сёмыч. —Сучонок, – скользнуло следом, – скольких солдатушек скосил!

Спускались сумерки, стихало. Сыпал сильный снег, скрывая собой силуэт скрюченного стрелка-снайпера.

2011 г.

Облака и …КГБ

В аэропорту Штутгарта было многолюдно. Все-и отлетающие и отъезжающие-суетились, спешили. Кто-то кого-то искал в этой-с пакетами, сумками и чемоданами-толпе. Летняя пора… И в это время года многие старались взять отпуск и улететь в какую-нибудь страну с жарким климатом. Туда, где есть море и, конечно же, песчанный берег, на котором можно погреться и позагорать. А под вечер вдоль берега так хорошо гулять босиком, наслаждаясь морским воздухом и плеском набегающих и убегающих волн. Ну и, конечно же, летели, чтобы познакомиться с жизнью, бытом, обычаями и достопримечательностями страны, выбранной ими для отдыха.

Виктор c женой, дочкой и маленьким сыном ждали посадки в самолёт. В январе 1989 года он переехал из Казахстана вместе с семьёй и своими родителями на постоянное место жительства в Германию. Ему было почти 35 лет, и у него было трое детей. Старшему сыну Вилли было в ту пору 13 лет, дочьке Каролине десять лет, а младшенькому Ромке-всего лишь годик. Жена Виктора, Элеонора, была моложе его на год.

Приехав в Германию, они cначала все вместе жили в одном пансионе: в одной комнате-Виктор с Элеонорой и малыш, в другой-двое старших детей с бабушкой и дедушкой. Через четыре месяца Виктору очень повезло, и он устроился на работу. A через пол года им дали в благоустроенном доме хорошую четырёхкомнатную квартиру площадью в 95 квадратных метров. Квартира была большой и светлой, с паркетным полом, -и их радости не было предела. Не надо было больше ютиться в тесноте-места теперь всем хватало. Весной в пяти километрах от них родители Виктора нашли себе двухкомнатную квартирку, и жизнь стала постепенно у всех приходить в норму.

За время всей совместной жизни Виктор с Элеонорой ещё никуда не ездили, и поэтому в 1994 году, поднакопив денег, решили полететь вчетвером, без старшего сына, куда-нибудь в отпуск. Сын тогда начал только работать на небольшом предприятии, где обучался профессии столяра, и, конечно же, об отпуске не могло быть и речи. Ему было уже 18 лет, и поэтому он остался хозяйничать один дома, да и бабушка с дедушкой были всегда рядом.

Долго решали, куда отправиться на отдых. В туристическом бюро изучили стопку каталогов, внимательно рассматривая фотографии предлагаемых стран, всевозможных отелей и пляжей. Выбор выпал на Испанию. Подходила цена, скидка на детей и всевозможные детские развлекательные программы.

Отпуск приурочили к школьным каникулам в конце апреля, и Виктор взял на это время на работе отпуск.

Билеты были куплены. И вот они стоят в павильоне аэропорта и ждут посадки в самолёт немецкой авиакомпании Люфтганза, который должен лететь на Майорку.

Самолёты то приземлялись, то, один за другим, следуя разметкам на бетонке, двигались к взлётной полосе. Там они ждали разрешения диспетчера на взлёт. Двигатели лайнеров набирали всё больше и больше оборотов. А потом самолёты разбегались и, оторвавшись от земли, взмывали в небо, за считанные минуты исчезая из поля зрения. У огромных окон аэропорта люди, как заворожёные, следили за всей этой процедурой. Понаблюдав немного, одни отходили, а на их место приходили другие.

Через двадцать минут объявили посадку на рейс Виктора с семьёй. Автобус подвёз отлетающих пассажиров к трапу самолёта, где их приветливо встретили стюардессы. Попросив предъявить билеты, они направляли пассажиров одного за другим в салон, объясняя, где находятся обозначенные в их билетах места. Прошло около получаса, и вот уже пассажиры смотрят в иллюминаторы с высоты птичьего полёта на бегущие по ленточкам-дорогам маленькие машины, на разноцветные, аккуратно разделённые по квадратам и полосам поля, на дома и лесонасаждения. Маленькому сыну и дочке Виктора было особенно интересно наблюдать за всем этим, и они долго ещё смотрели в овальное оконце самолёта.

Подошла симпатичная молоденькая стюардесса с сияющей улыбкой, протянула малышу цветные карандаши и небольшой альбом:

– Это тебе! Ты можешь откинуть столик, -и она показала, как это сделать, -и рисовать всё, что ты желаешь.

Такие небольшие сюрпризы cтюардессы делали только для маленьких детей. Малыш, обрадовавшись подарку, поблагодарил, и тут же, раскрыв упаковку карандашей, принялся рисовать самолёт. Некоторое время самолёт летел в густой облачности. Затем он вынырнул из облаков, и на смену непроглядной мутной завесе облаков пришла чарующая взгляд картина. Необъятный, освещённый ослепительным солнцем, небесный простор! Стали отчётливо видны облака. Они были белые как снег и пушистые, как вата, -безбрежный океан, полный удивительными холмами самых фантастических форм. Глядя на них, уносишься в сказочный мир, где все, как дети, прыгают с одного облака на другое. Облака казались такими мягкими, словно подушки, набитые гусиным пухом.

Глядя на эту красоту за бортом самолёта, Виктор вспомнил свои школьные годы и тот далёкий 1971-й год, когда ему исполнилось 17 лет.

Витя всегда был активным и любознательным мальчиком. С двенадцати лет он занимался спортивной гимнастикой, а также ходил в Дом пионеров на «Кружок рисования». Помимо этого, ему нравилось фотографировать. Когда парню исполнилось 16 лет, родители купили ему новый фотоаппарат ФЭД-4 и всё необходимое для работы: ванночки, бачки для проявления и закрепления плёнки и фотобумагу. Занимаясь фотоделом с большим желанием и любовью, он, закрывшись в своей комнате, мог подолгу проявлять фотографии со всевозможными трафаретами-накладками, которые изготавливал собственноручно. Порой и другие члены семьи наблюдали за его работой в тёмной «фотолаборатории», и удивлялись тому, как на чистой белой бумаге появлялось очертание того, что было ранее заснято на плёнку.

У Вити ещё были старшая сестра Анна и средний, старше его на 2 года брат Вальтер, которого осенью 1970 года призвали служить в армию, где-то под Семипалатинском. Когда он отслужил уже год, родители решили на неделю слетать к нему. На это свидание они хотели взять с собой Витю и невесту Вальтера. О своём намерении они сообщили ему в письме, в которое так же вложили письмо на имя командира части с просьбой разрешить свидании с сыном. Вскоре был получен положительный ответ, и тогда перед ними встал вопрос: где им жить в эти дни?

Вальтер работал в части на бензовозе, и его всегда сопровождал прапорщик Остапенко, который был женат и имел двоих детей. Он был весёлым и общительным человеком, не таким плохим, как обычно о прапорщиках отзываются. Народная молва создала о них массу всякого рода анегдотов. Остапенко и сам знал и рассказывал множество анегдотов и интересных, смешных историй, и при этом шутил, и заливался заразительным смехом. Вот с ним Вальтер и поделился тем, что родные ищут гостинницу или квартиру, где они могли бы на время остановиться. Немного подумав, прапорщик, сказал, что поговорит со своей супругой, а пока не надо ничего искать.

– Пусть прилетают, у меня места для всех хватит. Бросим на пол по- простецки матрацы, всё застелим и-готово! Чем проще, тем лучше, и, как говорится «в тесноте, да не в обиде!»

Подошел день отлёта. Перед взлётом всех пассажиров попросили пристегнуть ремни. Наши герои летели впервые. Откинувшись на спинку кресла, все четверо с волнением стали ждать взлёта воздушного лайнера. От страха они крепко держались за подлокотники кресел в ожидании предстоящего полёта.

Через некоторе время все переживания по поводу взлёта были уже позади.

Самолёт, набрав большую высоту, летел над белоснежными облаками. Всю эту сказочную картину освещали яркие лучи солнца. Земли не было видно и единственное, что можно было созерцать, это был бесконечный, плотный и необъятный простор облаков. Прошёл уже, примерно, час полёта, когда Витя вспомнил, что его бабушка тоже ещё никогда не летала на самолёте. Ему так захотелось показать ей, как выглядят облака сверху, всю эту сказочную красоту. Облака под тобой, и ты, словно птица, паришь над ними, любуешься всей этой прелестью.

Витя вытащил свой новенький фотоаппарат, в который ещё дома вставил совершенно новую фотоплёнку с 36-ю кадрами, прильнул к овальному иллюминатору, и сделал один-единственный снимок. Этот снимок запомнился ему на всю оставшуюся жизнь.

Не успев обрадоваться сделанному снимку, Витя почувствовал на своём плече чью-то крепкую руку. Повернувшись, он увидел незнакомого мужчину средних лет. Со строгим выражением лица, тот, глядя в упор на парня, сразу же спросил:

– Что ты сейчас сделал?

– Сфотографировал облака. А что? – удивляясь вопросу, ответил Витя.

– Зачем? – последовал опять вопрос.

– Моя бабушка никогда ещё не летала на самолёте и не видела такой красоты: как выглядят облака сверху. Я хочу ей это показать, – ответил парень, не находя в этом ничего плохого.

– А тебе что, никто не говорил, что в самолёте фотографировать не разрешается? – не переставая смотреть в упор, опять спросил незнакомец.

– Нет, не говорил, да и что я, собственно говоря, плохого сделал? Я ведь только сфотографировал облака.

Незнакомец, протянув к юноше руку, потребовал отдать ему фотоаппарат. Тут в разговор вмешался впереди сидящий пассажир.

– А что, собственно, такого случилось, и почему он должен отдать вам фотоаппарат?

– А Вы кто, что вмешиваетесь? -последовал встречный вопрос от стоящего возле них человека.

– Я его отец.

– Ну, в таком случае… -достав двумя пальцами из маленького нагрудного кармана пиджака удостоверение, и показав его в развёрнутом виде, он продолжил:

– Почему Вы ему не объяснили, что в самолёте фотографировать не разрешается. Если вы-папа, то обязаны были это сделать.

Витя и его отец из предъявленного им удостоверения поняли: перед ними «особист», За это короткое время cвоей дотошностью он вызвал у парня неприязень, и Витя подумал: Прилип как банный лист и не отстаёт. Прилипала»!

– Я сижу спереди, и не вижу, что происходит позади меня и, честно говоря, я об этом даже и не подумал…

– Да я, пап, только облака сфотографировал…

– Облака, не облака, а не разрешено.

– Вы уж извините, что так получилось, но ведь всего знать невозможно, что можно, а чего нельзя. Это ведь только облака. Мы летим-то впервые … -попытался защитить сына Витин отец.

– На эту тему мы с вами ещё поговорим.

Протянув к юноше руку, сотрудник КГБ потребовал отдать ему фотоаппарат. Получив его, он добавил:

– Получите его обратно, когда приземлимся.

Заполучив злосчастное орудие этого инцидента, особист исчез в кабине пилотов, где он пробыл минут десять. Потом, вернувшись, сел на своё место и до самого приземления не сводил с горе-фотографа, как и с его отца, свой холодный, пронизывающий насквозь, взгляд.

Прекрасное настроение, которое у всех четырёх было перед полётом, улетучилось. В их души наплевали. На смену по-солнечному светлому настроению, пришло серое уныние. Их всех держали в поле зрения, как каких-то шпионов или преступников, которые сделали что-то из ряда вон выходящее. До конца пути все молчали. У каждого были свои на этот счёт размышления и рассуждения.

Отец Вити уже многое повидал на своём жизненном пути: тяжелые годы войны, голод и холод, унижения, оскорбления, и …спецпоселение. Для cоветских немцев была введена спецкомендатура, где они должны были регулярно отмечаться. Что собой представляют эти органы, папа Вити знал ещё с военных и послевоенных лет. Для многих людей стали те годы роковыми. Встреча с особистами не предвещала ничего хорошего. Каждый шаг российского немца, строго контролировался. За любое, даже небольшое, нарушение тебя могли посадить в тюрьму. За посещение соседнего села без разрешения коменданта тебя задерживали и давали десять дней ареста. Поездка за пределы области каралась сроками тюремного заключения до 20 лет…

Под этой спецкомендатурой на свет появился и сам Витя.

Когда он учился в школе, ему тоже приходилось слышать от других ребят неуместные и до слёз обидные слова: «фриц», «фашист», -хотя ничего общего с этими фрицами и фашистами у немцев, проживающих и трудящихся во славу и процветание Советского Союза, не было. Российские немцы были аккуратными и трудолюбивыми людьми. За это их, в последние годы, награждали почётными грамотами, фотографии ударников висели на досках почёта, а порой им даже разрешалось занимать руководящие должности.

Но всё было хорошо, как говорится, до тех пор, пока всё хорошо… и если это не касалось какой-либо поездки за границу. В пятидесятых годах многие немцы, а точнее 200 000 человек хотели уехать. По этому поводу они обратились с письменным прошением в Посольство Германии в Москве. Однако разрешения на выезд они не получили. Ведь это огромный рабочий контингент трудящихся. Потерять такую рабочую силу власть не хотела. К тому же опасались, что специалисты уедут, а обратно больше не вернутся.

Ты был немец, и это объясняло многое. В этом пришлось позже Виктору и самому убедиться. В конце семидесятых, на предприятии, где он после армии работал, ему предложили по контракту на три года поехать работать в ГДР. Начальник отдела кадров объяснила, что требуются такие специалисты, как художники-оформители, фотографы, пожарники, продавцы, парикмахеры и люди других специальностей. Внимательно выслушав, Виктор сказал, что он непротив, если конечно, его жена, продавец по профессии, на это согласится и поедет вместе с ним. Придя домой, Виктор поделился новостью с женой и со своими родителями.

– Никуда тебя не пустят, и никуда ты не поедишь! -сказал его отец.

– Они просто забыли, наверное, что ты немец.

– Как это забыли? И какое значение имеет, что по национальности я немец? По фамилии ведь это сразу видно: Шмидт-это не Иванов. Что тут можно забыть или не увидеть? -возмущался Виктор.

– Хорошо, завтра пойдёшь, дашь своё согласие, и посмотрим, что из этого всего выйдет, -сказали в один голос супруга и родители Виктора.

На следующее утро Виктор пошёл сразу же в отдел кадров. Поздоровавшись, он хотел сразу сказать, что они с женой согласны на поездку в ГДР, но его опередила начальник этого отдела, Мария Николаевна.

– Виктор! Ты знаешь, вчера, когда мы предлагали тебе эту командировку, мы не учли одно обстоятельство…