Читать книгу: «Отпускник», страница 2

– Ты, что так смотришь? – спросила она сквозь смех.

– Как? – выдавил я из себя.

– Как будто приведение увидел! – она, округлив глаза и состроив забавную гримаску, изобразила меня. Я невольно улыбнулся.

– Так и есть… Не пойму, то ли девочка… а то ли видение…

– Слушай… – сказала Мира, – А пошли пива выпьем? Такая сегодня жарища, я не могу! Прям не Сибирь, а Африка какая-то. Ты пиво пьешь?

– Да! – спохватился я, – Пошли, конечно! Куда пойдем?

– Ой, да куда угодно, только не в помещение. Летом я люблю пиво пить на улице, по-пацански.

– Резонно! Тогда пойдем к пиццерии, там есть столики на улице.

– Пошли. – просто согласилась Мира.

Мы пересекли Морской проспект.

На той стороне, перед входом в пиццерию, устроили летнее кафе. Играла музыка, стояли пластиковые столики с пластиковыми же стульями под зонтами с рекламой пива и колы. Народ во множестве сидел там, что-то выпивая и закусывая. В основном пили пиво, но кое-кто баловался и водочкой, видимо памятуя поговорку, про деньги на ветер. Кофе располагались по дороге к морю, и по вечернему времени, тут собирались, возвращающиеся с пляжа, иссушенные на горячем песке, отдыхающие. Они при помощи пива, усиленно восполняли потерянную за день влагу, возбужденно гомонили, курили, ели пиццу и картошку-фри, которые разносили молоденькие девчонки-официантки.

Я старался не замечать прелюбодейских взглядов, которые со всех сторон бросали на мою спутницу подвыпившие посетители мужского пола. Сама Мира, казалось, на это, никакого внимания не обращала. Мы высмотрели свободный столик и протиснулись к нему сквозь хаос занятых. Затем, оставив Миру, я галантно отправился к стойке бара и заказал две кружки Балтики, а в качестве закуски, какие-то сырные палочки, они стоили дешевле всего. Пиво налили сразу и не в кружки, а пол-литровые пластиковые стаканы, а палочек велели подождать, выдав пластмассовый номерок. Бережно неся, гнущиеся в пальцах, стаканы, стараясь не выдавить ненароком из них пиво, я вернулся к своему столику. Мира уже успела достать из сумочки сигареты и, пододвинув к себе пепельницу, курила, с любопытством поглядывая по сторонам.

– Последний раз я в этих краях была, когда здесь, – она с усмешкой ткнула сигаретой в сторону вывески New York Pizza, – было кафе "Улыбка".

– Так это когда было-то, лет пятнадцать назад… в твоем счастливом детстве?!

– А-а! – отмахнулась Мира. – Давай о главном. Ой… ты, кстати, куришь? Не куришь? Молодец! Тогда, может, сядешь напротив? Чтоб дым на тебя не шел… не люблю людей обкуривать.

– Да ничего, переживу, – на самом деле, мне хотелось быть к ней поближе. – Так не слышно будет ничего. Галдеж тут такой… И музыка. Не кричать же нам.

Мы сделали по глотку из своих стаканов.

– Прочитала я на этом сайте, твою анкету, – хитро прищурившись, начала Мира, щелкая зажигалкой, чтобы прикурить новую сигарету, – похабный, кстати, сайтик, ну так вот, как-то некстати мне залюбопытничалось, получилось ли у тебя уже найти "творчески мыслящую, целеустремленную, деятельную натуру"? – процитировала она, мое объявление. – Еще и умную в придачу…

– Да, как то, все не случалось пока, – улыбнулся я, – надежды, впрочем, не теряю!

– Ну, кастинг-то хоть был? Или все женщины, в ужасе шарахаются от такого привередливого кандидата?

– А что ж, там такого привередливого? – хмыкнул. – Мало ли, кто чего хочет. Небесной красоты, я, к примеру, не заказывал…

– Да, да, – покивала Мира, – помню: «…желательно, чтобы была покрасивее обезьяны…» тут ты пошел на компромисс с совестью. Но все же… к примеру, умной, – она сделала пальцами ироничные скобочки, – как я полагаю, считает себя практически каждая женщина, впрочем, как и любой мужчина. Ни разу не видела, чтобы кто-то на серьёзных щах, сообщил почтеннейшей публике, что он полный и очевидный дурак. Вот, – Мира с глубокомысленным видом затянулась своей длинной сигаретой, и продолжила, – «творчески мыслящей», тоже можно еще себя как-то позиционировать, хотя уже тяжелее. "Деятельная натура" – ну, смотря, что под этим понимать, но уже настораживает. Вот я, например, затруднилась бы с ответом на вопрос: деятельна ли я? А с "целеустремленностью" и вовсе грустно… – она глотнула пива и на несколько секунд, как бы задумалась, – А чего, ты в анкете так мало написал про себя?

– Достаточно, для начала, остальное сообщаю индивидуально, по мере поступления.

– По мере поступления, чего?

– По мере поступления вопросов.

– Вообще-то, я тебя поддерживаю, – сказала Мира неопределенно, – мечтать, так ни в чем себе не отказывать!

Далее последовали двадцать минут легкомысленного трепа ни о чем. Мира посетовала на пробку на Бердском шоссе, из-за которой она и опоздала на свидание, хотя по сравнению с Московскими, Новосибирские пробки, конечно, просто баловство… Я старался не пялиться на нее совсем уж откровенно, а она старалась не замечать моих взглядов. А может и не старалась – привыкла.

Первый стакан пива сделал свое дело, и общение стало непринужденно простым.

Мы обсудили погоду и невиданную жару, стоящую в Новосибирске с начала июля, температуру воды в реке и в водохранилище… я посетовал, что в этом году на пляж еще не выбирался, потому что не с кем, и выразил восхищение прекрасным загаром Миры, обозвав ее «мулаткой-шоколадкой». Выяснилось, что сей загар, Мира приобрела в Испании, где была в начале лета, в отпуске по здоровью, а здесь на пляж сходить и некогда совсем, все дела… сойдет скоро загарчик-то. Тут я понял, наконец, кого мне мучительно напоминает моя прекрасная незнакомка: актрису Мэгги Кью, которую я, давеча видел в боевике «Обнаженное оружие». Сидит передо мной, такая Мэгги, говорит по-русски, без всякого гунявого перевода, курит и пьет пиво Балтику. Я так увлекся этой мыслью, что упустил нить разговора.

– Что ты сказала?

– Я говорю: ты, значит, у нас ученый? – девушка отставила пустой стакан, который, тут же ухватила пробегавшая мимо официантка, заодно сменив пепельницу. Мира пододвинула пепельницу к себе и достала из пачки новую сигарету, щелкнула зажигалкой, прикуривая. Зажигалка у нее была массивная, квадратная, сияла полированным металлом с какими-то инкрустациями – сразу видно дорогая.

– Да, я у вас ученый. Работаю в институте научном, цинично сижу и думаю умные мысли в комнате, на третьем этаже.

– На третьем этаже… – задумчиво повторила Мира, – Слушай, а как отдыхают сотрудники институтов? Типа, в выходные, в отпуске?

Я усмехнулся.

– Ты знаешь, нет такой сплоченной массы "сотрудники институтов", все отдыхают, как могут: в меру своего разумения и финансовых возможностей.

– Да я, собственно, про эту меру и спрашиваю. Ну, вот мне, например, представляется, что все ученые любят бардовскую песню, посиделки на прокуренной кухне, походы, сплавы, турбазы… Ну, в общем, что-то такое студенческое… А я вот, скажем, и костер-то разжечь не смогу! – она хихикнула, очевидно представляя себя разжигающей костер. – Ну так ты мне про развлечения-таки расскажи.

Я поморщился:

– Штампы это, химеры общественного сознания. Все у нас, как у всех, просто так исторически сложилось, что народ думает… бардовская песня, блин, «изгиб гитары желтой» прочая фигня. Не, ну может, кто и поет у костра, но я к этой страте не отношусь. Мое любимое развлечение, – выпитые пол-литра пива, малость прибавили мне нахальства, – пообщаться с умной дамой, пусть даже и без секса.

– Это неправильный ответ! – делано строгим голосом, сказала Мира, но потом улыбнулась. – Игнорируя мои вопросы, либо отшучиваясь, ты не даешь мне представить, хотя бы примерно, твой внутренний мир. А как, пардон, называется твоя должность?

– Я работаю крупным специалистом.

– Насколько крупным?

– Метр девяносто! – ляпнул я не подумав.

– Да, это я как раз вижу, – она смерила меня взглядом, – Слушай, а ты всегда такой вредный?

– А ты всегда такая хитрая? Только вопросы и задаешь! Я про тебя и вовсе ничего не знаю.

Смешно поморщившись, Мира затушила в пепельнице сигарету и закрутила головой, – А где здесь, э-э.. удобства?

– Удобства в пиццерии, как зайдешь, сразу направо.

Она поднялась из-за стола.

– Я тебя оставлю, ненадолго? Носик попудрить…

– Риторический вопрос! – засмеялся я, – с нетерпением буду ждать возвращения! И вовсе я не вредный, а наоборот, полезный!

Грациозно покачиваясь на высоких шпильках, Мира удалилась. Я с удовольствием проследил взглядом, за ее стройной фигуркой, лавирующей между столиками. Подскочила официантка, принесла сырные палочки, про которые я уже забыл. Рассеянно поблагодарил ее и заказал еще пива. Попробовал палочку, ткнув ее перед этим в маленькое пятно кетчупа на картонной тарелочке, оказалась страшно острой на вкус. Суть происходящего, пока не очень укладывалась в голове. Я не мог представить, для чего понадобился этой самоуверенной красотке, птице явно другого полета. Может, пресыщенной жизнью "вдове миллионера" на досуге захотелось поразвлечься, поиграть с провинциальным интеллигентиком? Мысль была довольно глупой, отдавала дешевым сериальным мылом. Я решил плюнуть и просто ждать, что последует дальше. Кстати, ум этой сексапильной фифочки, не очень-то соответствует внешности, в смысле, кратно превосходит, ожидаемый.

Начинало потихоньку темнеть, жара спадала, людей в кафе поубавилось, стало заметно тише. Зато появились мошки и засидевшиеся посетители, стали усиленно от них отмахиваться. Вернулась Мира. Она задумчиво улыбалась чему-то.

– Удачно сходила? – глупо спросил я.

– Ага. Даже очереди не было. Туалет-то, там общий, только кабинки разные. Мужик какой-то кинулся, упал на колено, давай стихи читать. Глупый дурачок…

– А ты чего? – озадачился я.

– Я на поэзию не ведусь. Сказала ему, что дама пришла пописить, а не стихи слушать, чтоб он отвял.

– А он?

– Отвял, – просто сказала Мира, – со мной не забалуешь, когда я не хочу. Слушай, Никитосик… Ничего, что я такая фамильярная? Давай, все же, поговорим серьезно. Вот, смотри: сидишь ты тут, передо мной, парень действительно видный, лицо открытое, приятное, не глупый вроде, не зануда… Почему? С таким счастьем, и на свободе? Не можешь найти себе даму сердца? А может, ты извращенец?

– Ага… – я усмехнулся, – сижу я тут перед тобой, как это у Алешковского, мужик-красюк, усами пошевеливаю. Ну, начнем с того, что я был женат, год с небольшим, недавно разбежались.

– Семейный кораблик разбился о рифы быта? А дети есть?

– Бог миловал! – серьезно ответил я, – а ведь мы хотели… вообще не предохранялись. И ничего. Проверялись – оба в порядке. В общем вот… несовместимость какая-то. Наверно, не любил я ее никогда…

– Бедненький, – ласково протянула Мира, – у-ти, лапочка! Испортил девочку и был обязан на ней жениться…

– Вот к чему эта ирония?

– Извини, такая циничная стерва, сегодня тебе попалась в собутыльницы.

– Не наговаривай на себя!

– Я и не наговариваю, я такая и есть.

– Хм… А ты сама-то, была замужем? Такая красивая девушка должна пользоваться повышенным вниманием со стороны… э-э.. обеспеченных менов.

– Да вот, что-то засиделась в девках… – сказала Мира с ухмылкой. Она отодвинулась и закинула ногу на ногу, как-то не сразу поправив слишком высоко задравшуюся юбочку. – Один мужик – это скучно. Не могу я, быть чьей-либо собственностью! Живу как хочу, с кем хочу и когда хочу.

– Экий девичий максимализм! – усмехнулся я, – молодость имеет свойство проходить… И что, детей не хочется?

– Как тебе сказать… – Мира щелкнула зажигалкой прикуривая новую сигарету, затянулась.

Как много она курит – отметил я про себя, – а лицо свежее, зубки белые, странно.

– Скажем так, на данном этапе, я не могу себе позволить их иметь.

– Карьера? – осведомился я, с некоторой долей ехидства.

– Пусть так, – кивнула Мира и поправила рассыпавшиеся волосы, – Ну так вернемся к вопросу о сетевых знакомствах? Подходящих кандидаток не встретил пока?

– Таких, чтобы с ними жить захотелось, не встретил, – я пожал плечами. – Знаешь, мне кажется, что с возрастом, человек становится, как бы это сказать… более несгибаемым, закостеневает душой. Трудно ему становится приспосабливаться под другого человека, под чужие привычки, образ жизни. Вот, я, например, привык спать один, так классно! Ложусь, когда хочу, встаю, когда хочу, ворочаюсь во сне, храплю, могу пукнуть, наконец, от души…

Мира засмеялась, прикрыв рот ладошкой и я, глядя на нее тоже заулыбался.

– Так вот, – продолжил, – и меня совершенно не греет, что рядом будет сопеть какая-то тетенька. То есть, встретиться, позаниматься любовью – это всегда пожалуйста. Потом разбежаться по своим койкам и спатеньки порознь.

– Вот, эгоизм мужской, во всей своей красе! – Мира шутливо ткнула меня кулачком в бок, – Спать он один любит… И не волнует его, что женщина мечтает засыпать, прижавшись к любимому и положив голову на его плечо.

Мы помолчали, улыбаясь, каждый своему.

– Так чем же ты все-таки занимаешься? – снова спросила она меня. – Паришь в этих своих научных эмпиреях?

– Ага, парю… – усмехнулся я, – говно жгу.

Мира удивленно хлопнула ресницами.

– Извини, что?

– Что слышала – по-научному, это называется иловые осадки – продукт первичной обработки содержимого канализации.

– Фу! – скривилась девушка.

– Ты спросила, я ответил.

– И зачем же ты их жжешь, эти осадки?

– Ну, куда-то девать их надо. Раньше на полигон вывозили и там сваливали. А они вообще-то токсичные, да и место надо много – представляешь сколько Новосибирск производит в день этого добра. А сейчас борьба за экологию… то се. Вот Институт и предложил технологию глубокого сжигания в кипящем слое. На входе реактора говно, на выходе вода, углекислый газ и тепло. Чистенько, экологичненько! Завод собрались строить, может и построят… а мы пока экспериментируем на лабораторной установке, подбираем режимы, оптимизируем.

Мира хихикнула.

– Честно сказать, удивлена. Мне казалось, что ученые – это такие заумные и занудные типы в белоснежных халатах и шапочках, чего-то там переливают из пробирки в пробирку… профессора с козлиными бородками, ручки сложены на пузе…

– Ха! Может кто-то и переливает из пробирки в пробирку, а мы из чана в чан! И халата белого у меня сроду не было – синие, как у сантехников. А профессора с ручками на пузе не часто к нам заходят.

– И сколько за это счастье платят?

– Кому, как… но в любом случае, сильно не загуляешь, а мне, МНСу без степени, меньше других. Но ты правильно сказала: наука – это не про деньги, а про счастье человечества. И вообще: люби науку в себе, а не себя в науке!

Я сказал это на пределе пафоса, но Мира просекла сарказм.

– А ты забавный парень, Никитосик… и резкий, как газировка… чего ершишься?

– Честно?

– Максимально!

– Я мучаюсь в догадках, зачем красивой девушке Мире сидеть здесь со мной, изящно откинув руку с дымящейся сигаретой в тонких пальчиках, а другой постукивая дорогой зажигалкой по столу. Кажется мне, что вряд ли ее интересуют проблемы науки, а также лично мои, проблемы.

Мира, слушала мою эскападу внимательно, чуть кивая головой, а когда закончил, произнесла:

– Креститься надо, когда кажется… Но, в общем, спасибо за откровенность. Скажи, пожалуйста, я тебе неприятна? Ты хочешь, чтоб я ушла?

Дура, что ли? – хотелось крикнуть мне – как, я могу этого хотеть?

Но я лишь булькнул горлом и помотал головой.

Некоторое время мы молчали. Я молчал взволновано, а она молча курила, время от времени бросая на меня странные взгляды. Совсем стемнело, возле стойки бара зажегся свет. Я потянулся хлебнуть пива и обнаружил, что оно закончилось. Вот и предлог – пойду за добавкой и дам ей возможность ретироваться по-английски, без объяснений и прощаний. Стал поднимать зад со стула, но Мира остановила, положив узкую ладонь на мое запястье.

– Я поделюсь, не побрезгуешь? – сказала она с улыбкой, и перелила мне большую часть пива из своего почти не тронутого бокала.

– А ты, что пива не хочешь больше? – меня это прикосновение пригвоздило к месту.

Побрезговать… Бог ты мой! – думал я, пялясь в низкий вырез ее топика, – да я бы тебя всю облизал, была б такая возможность!

– Куда мне больше? – засмеялась девушка и, поймав направление моего взгляда, поправила топик на плечах, без всякого, впрочем, смущения – Я же маленькая, не то, что ты. Лишку выпью и буду каждые пять минут бегать… Забудешь, как я выгляжу. И вообще, я уже всю задницу на этом стуле отсидела! Да еще мошки задолбали! – она помахала ладошкой перед лицом и посмотрела на часы. Я замер, испугавшись, что она все-таки собирается попрощаться. Неприятно заныло под ложечкой. Неужели финиш? Но Мира сказала:

– Давай, допивай свое пиво, и пойдем лучше прогуляемся.

– Прогуляемся?.. – от волнения, я сделал здоровенный глоток и поперхнулся. Прокашлявшись, с надеждой спросил: – Может, на море сходим?

– На море? Ну-у.. – протянула она, с некоторым сомнением и вновь глянула на свои часики.

– Торопишься? – засуетился я, – Как у тебя со временем? Ехать уже пора? Тебе же в город добираться?

– Да нет… – Мира стряхнула с юбки воображаемые крошки, – Собственно… Пуркуа бы не па? Пошли на море. Там, наверное, хорошо сейчас, народу нет и вода теплая.

Она бросила в сумочку сигареты и зажигалку, затем достав зеркальце и тюбик губной помады, стала сосредоточенно подводить свои красивые губки, которые по моему мнению и не размазались нисколько.

И тут я решился.

– Знаешь… Я вот думаю… Может, ну его на фиг, этот пляж… Слушай… Может, в гости ко мне зайдешь?

– Здра-а-асти!.. – Мира от удивления откинулась на спинку стула, – Нет, ну какие сибиряки оказывается шустрые! Первый раз видит девушку!..

– Да я, чего… Я ж, так просто… Без намеков… Просто зайдешь, посидим пообщаемся, если захочешь, сразу уедешь… Или думаешь, что я буду приставать? Я не буду… не волнуйся!

– Слушай… – Мира наклонившись ко мне, пристально заглянула в глаза, – я, наверное, выгляжу очень легкомысленно, да?.. Чего б меня не позвать в гости к одинокому мужчине, на ночь глядя?

– Да почему легкомысленно… – неуклюже оправдывался я, – Просто… просто… Ты мне очень понравилась!.. Я не ожидал, что, ты, окажешься такая хорошенькая!

– Н-да? Это, конечно, меняет дело! – Мира вдруг улыбнулась, – Раз, я оказалась "такая хорошенькая", да еще и на свидание сама напросилась… Это, конечно, повод! Ну что ж делать, сама повод дала. Ладно, пошли прогуляемся до тебя, посмотрим, как живут сибирские ученые… Но, ненадолго!

– Конечно!.. – засуетился я, – Какой повод? Посмотришь просто, да и все… Полчасика… или часик.

Мы поднялись из-за столика.

Я с сомнением посмотрел на оставшиеся нетронутыми сырные палочки, но, застеснявшись Миры, не рискнул захватить их с собой.

Вспомнилось, что дома хоть шаром кати. Со словами: "Только куплю чего-нибудь поесть…" – я потянул девушку к ближайшему гастроному. В отделе продуктов, я купил баночку оливок, треугольный кусок сыра и двести грамм копченой колбасы.

– Слушай… – озадаченно повернулся к своей спутнице, которая, демонстрируя равнодушие к еде, в некотором отдалении любовалась на зеркальные витрины, уставленные разноцветными бутылками, – А может, э-э.. немножко выпить… Чего-нибудь взять?

– Можно, – задумчиво отозвалась Мира, – Только не пиво… Что-то, оно мне сегодня не доставляет. Мартини не хочу… текилу не хочу… – она вела пальцем вдоль длинной шеренги бутылок, – Пожалуй, коньяку можно, – длинный блестящий ноготь уперся в стекло напротив «Арарата», десятилетней выдержки. У меня отвисла челюсть и обмерло в душе… Ярлычок под бутылкой сообщал, что ноль семь литра данной жидкости стоило восемьсот тридцать пять рубликов, ноль-ноль копеек, и это при том, что в карманах после всех сегодняшних расходов оставалось рублей триста, не больше, а скорей всего и меньше, если посчитать. Сознание лихорадочно заработало, перебирая варианты, как с наименьшими потерями для имиджа, выкрутиться из создавшейся ситуации. Девушка, похоже, привычна, к элементам сладкой жизни. Может у нее, просто в голове не укладывается, что у мужчины не может быть в кармане меньше тысячи рублей.

– Не беспокойся! – не оборачиваясь сказала Мира, словно прочитав мои мысли, – Я сама заплачу. Только ты не обижайся, пожалуйста! – поспешно добавила она. – Я девушка самостоятельная, могу оплатить свои причуды. Будь ласковым, купи пока пару шоколадок, а то, я, с коньяком предпочитаю шоколад, а не как все порядочные люди, лимончик. У тебя деньги есть?

Игнорируя, этот унизительный вопрос, я пошел обратно в отдел продуктов.

– Только черный бери, не люблю молочный! – услышал вслед. Вернувшись к кассе, я купил две шоколадки и два стограммовых пластиковых стаканчика. Мысли хаотично прыгали у меня в голове. Крутая, да… деловая? Сейчас мы твой коньяк прямо на улице будем пить!

Мира поджидала меня на выходе с фирменной коробкой в руках.

– На, держи, – сунула мне в руки коньяк. Я молча засунул коробку в сумку, и мы отправились к проспекту, ловить такси.

– Слушай… – Мира, внезапно остановилась, и посмотрела на меня с заговорщицким видом. – А может, правда, съездим на море? Искупаться, что-то охота! Смотри луна какая… красивая до жути! А небо-то ясное!..

Я посмотрел вверх. Полная, здоровенная луна висела среди россыпи звезд. Перевел взгляд на Миру, которая тоже смотрела на небо, даже приоткрыв рот от восхищения. Мне так захотелось поцеловать этот нежный ротик, аж невмоготу стало.

Да какая разница, куда идти, – подумалось, – лишь бы с ней не расставаться. Лишь бы ощущать ее рядом…

Хе-хе, пафосно как… да ты совсем ошалел от нее, дружок!

Сглотнув, я сипло спросил:

– Полнолуние что ли?

– Полнолуние, по-моему, вчера было. Но сегодня тоже неплохо, правда ведь?

– Правда! – согласился я. – Как прикажете, мадемуазель, пешочком пойдем?

– Нет, месье, пешочком я пасс… в сандалетах этих… – она озабоченно посмотрела на свои босоножки, – боюсь, не дойду.

– Окей! Тогда я побежал ловить тачку?

Таксист ни в какую не соглашался ехать к морю, так как всей езды было три минуты, пришлось пообещать ему сорок рублей как до "Щ".

***

Новосибирское водохранилище, иначе именуемое Обским морем, встретило нас абсолютно пустым пляжем, только слева в самом конце песчаной полосы, возле леса, стояли палатки и горели огоньки костров. Там зажигали нудисты, доносилась музыка – Катя Лель страдала по своему «муси-пуси», угрожая его съесть.

Сняв обувь, мы босиком пошли через полосу песка, к воде. Возле самой кромки пляжа не было комаров, шелестели набегающие на песок волны, от воды дул освежающий ветерок. Обустроились на большом бревне, возле самой воды.

Мира немедленно вошла в воду по щиколотки, закинула руки за голову и с наслаждением потянулась.

– Хорошо-то как! Вода теплющая! Как парное молоко! Надо срочно искупаться… она вернулась к бревну, порывшись в сумочке достала из нее заколку, и стала сосредоточенно собирать волосы в пучок на затылке.

– Подожди! – остановил я ее, – по такому случаю коньячку?

– Давай, – с готовностью согласилась девушка.

– Не зря я стаканчики захватил! А то бы пришлось армянский коньяк, десятилетней выдержки, прямо из горлышка булькать… – я с наслаждением свернул щелкнувшую золотистую крышечку и разлил в стаканчики драгоценную жидкость. Рассупонил шоколадку и положил ее на расстеленный, между нами, своеобразной скатертью, пластиковый пакет. Мы беззвучно чокнулись, и выпили коньяк, под громогласный стрекот цикад.

– За что пили-то? – усмехнулся я. – За наше случайное знакомство, что ли?

– Ага! – кивнула Мира куснув шоколадку. – Какая разница?.. Ты пойдешь купаться? – она поставила пустой стаканчик на бревно, сняла с запястья блеснувшие в лунном свете часики, сунула их в сумочку и быстро стянула юбку через голову, оставшись в тонюсеньких трусиках-стрингах, – Учти, я без купальника… Быстренько отвернулся! И не поворачивайся, пока не скажу!

Я послушно пересел на бревне к ней спиной. Услышал шуршание одежды, затем удаляющийся плеск воды.

– Можно, – крикнула Мира, уже издали.

Я обернулся. Через водную гладь тянулась лунная дорожка, Мира удалялась от берега, словно точно по ней. Зайдя по пояс, девушка с визгом присела, потом прыгнула вперед и поплыла, прямо по лунному свету. Видно, было только голову и мелькающие руки.

– Эгей! Никитосик, – крикнула она, – плыви сюда! Здесь хорошо! Вода прелесть!

– Я тебя здесь подожду… Ладно?

– Как хоче-е-ешь…

Я встал с бревна и прошелся взад-вперед. Нечищеный берег покрывали какие-то веточки, камешки, просто бесформенные кусочки дерева. На бревне примостилась сумочка Миры, рядом, аккуратно свернутые, лежали ее вещи: юбочка и топик, стояли босоножки. Задумчиво разглядывая ее одежду, я вдруг поймал себя на том, что снова не могу осознать происходящее, понять поведение девушки. Не поведение, а просто удивительная доверчивость… трогательная даже какая-то! А ну был бы я каким-нибудь маньяком? Или просто придурком? На такую девчонку соблазниться не мудрено. Я открыл коньяк и хлебнул прямо из горлышка. Хорошо хлебнул, благородный напиток обжег горло и скатился в желудок. Не стал закусывать, прислушиваясь к ощущениям. Странно… как-то странно – сейчас, когда Миры не было рядом, я испытывал жгучее желание. От мысли, что она в паре десятков метров от меня, полностью обнаженная, что мы тут вдвоем на всем ночном пляже, у меня сладко ныло внутри. Но, как раз тогда, когда, она действительно стояла рядом, я почему-то никаких таких желаний не испытывал… то есть чувствовал, конечно, влечение, но оно было каким-то, как бы это сказать… умиротворенно-платоническим. Она в этот момент была для меня как любимая, но давно знакомая женщина.

Чтобы отвлечься от странных мыслей, я стал собирать небольшой костерок, благо с топливом проблем не было – выброшенными водой на берег и высушенными на солнце обломками дерева усеяна вся песчаная полоса пляжа. Собрав достаточно щепок, я поставил их пирамидкой и сунул в середину кусок газеты. Рядом с одеждой на бревне лежали сигареты и зажигалка, которые Мира по приходу, сразу же извлекла из сумочки. Я взял зажигалку, оказавшуюся неожиданно тяжелой. Поднес ее к лицу, пытаясь в темноте рассмотреть конструкцию, повертел, нажал на цилиндрик сбоку и зажигалка звонко дзынькнув, открылась, выбросив струйку яркого пламени. Хмыкнув, я поджег газету и защелкнул крышку. Сухой топляк занялся сразу. Я задумчиво смотрел на завораживающие языки пламени. В костре целая жизнь… некоторые палочки гаснут, зато другие начинают разгораться. Закипает смола на свежем дереве, а старые сухие щепки сгорают бодро с треском и подпрыгом, полностью отдаваясь огню, оставляя после себя лишь кучки серого пепла…

С нудистского пляжа доносились завывания Верки Сердючки про: «даже если вам немного за тридцать, есть надежда выйти замуж за принца…»

Мне вот немного за двадцать, а надежду встретить принцессу, я давно потерял. И вот на тебе! За что такая честь? Как там говорил Полиграф Полиграфович Шариков: «Может я неизвестный собачий принц?»

Интересно, кто она по национальности? Казашки бывают весьма хорошенькими, но не похожа она на казашку. По-русски говорит чисто. Немножко растягивает гласные, но на пару с бархатистым голосом, это только придает ей дополнительный шарм.

– Хорошо, что ты костер развел! Д-д-д-д… Холодно!

Я вздрогнул и обернулся. Рядом стояла, незаметно подошедшая, Мира. Она скрестила руки, прикрывая грудь, сунув ладони под мышки, словно это могло ее согреть. Все ее тело было покрыто переливающими, от неверного света костра, капельками воды.

– Вытереться нечем, – пожаловалась она.

Я вспомнил, как в рекламе, девушка, лишенная хитрым бойфрендом полотенца, воспользовалась прокладкой, и с детской непосредственностью предложил испробовать данный способ.

– Ты чертов гений, Никитос! – констатировала Мира, – но я поступлю проще: ну-ка, снимай рубашку… давай-давай… расселся тут, советы дает, а дама голая… Должно быть, наоборот!

Я накинул свою рубашку ей на плечи, и девушка благодарно укуталась в нее, как в плед.

– Вот, другое дело, – похвалила она, – теперь ты правильный кавалер! А то в мире и так много несправедливости…

Первым порывом было обнять девушку, согреть своим теплом, но, она вежливо увернулась от моих рук.

– Не люблю, когда меня без спросу трогают.

– Ок, извини, – я пересел на бревно, чтоб сгладить неловкость плеснул в стаканчик коньяк, и протянул Мире.

– Для дополнительного сугрева…

Выпили.

– А скажи, пожалуйста… Мира, это уменьшительное от какого-то имени, или?..

– Или… Это японское имя. Оно означает – «сокровище будущего». Моя мама – японка. Она красивая была … в смысле, в молодости.

– А отец? – глупо спросил я.

– Не японец… Или ты про красоту спрашивал? Отцу спасибо за ноги, у японок с этим, как-то не очень.

Я посмотрел на ее, идеальной формы, нижние конечности и согласился:

– Да, такие ножки надо беречь… может быть, даже застраховать!

Снова налил себе, довольно щедро, и глядя, как Мира, отвернувшись, натягивает одежду, незаметно выхлебал почти весь стаканчик. Тут же почувствовал, что заметно опьянел. Коньяк после пива…

Значит, Мира у нас, наполовину японка, вот сроду бы не подумал… Кавайная Мира-тян – эк меня угораздило познакомиться! Значит, точно хорошая примета! Японок в наших краях, я еще ни разу не встречал. Да и вообще знал только одну полу-японку – Ирину Хакамаду, которая заседала в Госдуме… а может, и до сих пор заседает. Но у той, кажется, был папаша японец. А у этой мама… японо-мама! Глупо хихикнув, снова плеснул в стаканчики, и почему-то сказал:

– Выпьем за драгоценные сокровища будущего! И понты, которые тоже недешевые!

Мира молча тюкнулась своим стаканчиком об мой и отпила глоток.

– Стебёшься? – спросила она, жуя шоколадку, – На коньяк намекаешь?

– Коньяк дорогой, конечно, но бог с ним… А вот зажигалка… разреши? – Я поднес блестящий прямоугольничек к глазам. Ага, S. T. Dupont… Из чего собственно сей понт? Из платины или из палладия? А часики, конечно, со стекляшками?

– По-моему, из платины, – равнодушно сказала Мира, – палладий, он же, вроде, легкий. Но это не понты – это трофей. Часы с брюликами, и чё? Красиво жить не запретишь! Понял?

– Не боишься с этим по ночам ходить? Особенно с незнакомыми мужиками?

– Это ты, что ли незнакомый? – усмехнулась Мира, села на корточки и протянула ладошки к костру, камешки на колечках засверкали. – Да я тебя уже, как облупленного, узнала… из тебя бабы веревки вьют! Перед тобой хоть голой ходи, а ты и не пискнешь!

Я, ковырял щепкой песок, не зная, как расценить эти слова. Как похвалу или как упрек? Так и не решив, просто пообещал:

– Пискну.

– Увы… – сказала Мира вздохнув, – Все хорошее имеет свою обратную сторону… – она покосилась на меня, напряженно ожидавшего продолжения этой философской мысли, потянула очередную сигарету из пачки.