Читать книгу: «Химера»

Предисловие

Любой аэропорт напоминает библейский ковчег до и после Всемирного потопа, когда в него входили и выходили отобранные праведником Ноем земные твари. Несомненно, и в том, и в другом случае они спешили, подгоняемые страхом или надеждой. Столпотворение, неразбериха, шум, гам…

Но если аэропорт – это Ноев ковчег, то пассажиров можно сравнить со стаей саранчи, движение которой зависит только от направления и скорости ветра. Они представляют все расы и национальности, населяющие современный мир. И далеко не все из них люди.

Многие духи природы, населяющие Землю миллиарды лет, в ХХI веке предпочитают путешествовать самолетами, пренебрегая левитацией, телепортацией и прочими свойственными им от рождения магическими способностями. Времена пеших пилигримов давно миновали и забыты даже самими духами.

В один из сентябрьских дней в аэропорту Шереметьево-2 можно было увидеть мужчину лет сорока пяти-пятидесяти на вид, среднего роста, красивого и поджарого, как породистая скаковая лошадь, который настороженными, и в то же время как будто невидящими глазами всматривался в окружающую его толпу. Он крепко держал за руку худенького, светловолосого мальчишку с ясными голубыми глазенками и смышленым личиком, на котором эмоции стремительно сменяли друг друга. И только выражение глаз мальчика оставалось неизменным. Словно они знали нечто такое, что было недоступно пониманию окружающих его в аэропорту людей, а, быть может, и всех обитателей Земли.

Это были Федор Иванович Борисов, по паспорту – коренной житель Москвы и, по меньшей мере, на пару сотен лет моложе своего настоящего возраста. Мальчику уже исполнилось восемь лет. В свидетельстве о рождении было записано, что его зовут Альфред Иванович Борисов, и указан его истинный возраст.

Но это по документам, без которых не могут обходиться люди, отгородившись друг от друга государственными границами, бюрократическими рогатками и общественными условностями. В действительности же это были эльфы, находящиеся в кровном родстве, представители одного из самых многочисленных народов духов природы. Старшего звали Фергюс, младшего – Человэльф, и они уже много лет жили под дамокловым мечом мести Совета ХIII, который обрек ребенка на смерть, потому что его матерью была эльфийка, а отцом – человек. Высшему правительственному органу мира духов чистота расы казалась важнее, чем жизнь одного бастарда.

Фергюс рассуждал иначе. Внук, обретенный неожиданно и тогда, когда он уже разочаровался не только в людях, но и в духах, и разуверился почти во всем, был для него дороже собственной жизни. Поэтому им приходилось много путешествовать, часто меняя города, страны и даже континенты, не говоря уже об именах и биографиях. Такая жизнь утомляла и физически, и духовно, но другого выхода у них не было. Так думал Фергюс, а Альфред, или Человэльф, как назвали его мать и отец, был еще слишком мал, чтобы протестовать против своей кочевой жизни. Тем более, что эта жизнь приносила мальчику удовольствие. Он любил узнавать новое. И путешествия охотно предоставляли ему такую возможность.

Но не всегда их вынужденные скитания были вызваны реальной угрозой. Совет ХIII считал и самого Фергюса, и его внука-бастарда мертвыми. По официальной версии, Фергюс погиб в автодорожной катастрофе, а младенец был убит в родильном доме. Поэтому все эти годы опасность существовала больше в голове старого эльфа.

Однако Фергюсу приходилось прятать внука не только от духов.

Альф, наполовину человек, наполовину дух, намного превосходил по развитию своих сверстников, среди которых ему приходилось жить. Он учился только в третьем классе. Но в самом начале нового учебного года, выполняя заурядное домашнее задание, он предложил решение уравнения Навье-Стокса, одной из семи загадок тысячелетия. Его учительница, поразившись, заявила, что Альфред – ребенок-индиго и требует пристального к себе внимания. Она решила показать мальчика ученым, изучающим человеческий мозг.

После этого Фергюс счел самым разумным покинуть Москву, как до этого они расстались с Дели и многими другими городами.

На этот раз они улетали в Австралию, в Сидней.

Часть 1. Беглецы
Глава 1

Альф был рад неожиданному путешествию. Учебный год только начался, и он еще не отвык от летней вольницы. Ежедневное вынужденное заточение на несколько часов в душном тесном классе с целью изучения школьных дисциплин, которые не представляли для него интереса из-за своей примитивности, не могло не вызывать у него скуку. По той же самой причине у него не было друзей в его третьем «Б» классе. Он превосходил своих сверстников как интеллектуально, так и физически. Это превосходство давалось Альфу слишком легко, чтобы тешить его самолюбие. Однако оно не прибавляло ему друзей среди мальчишек, а девочек он сторонился сам. Лишенный с рождения материнской ласки, он был, как дикий лесной зверек, насторожен и недоверчив к этим, на его взгляд, слишком эмоциональным, болтливым и наивным существам.

Австралия привлекала Альфа тем, что он надеялся посетить в Сиднее оперный театр, считавшийся одним из семи современных чудес света. Однажды мальчик увидел его в американском блокбастере, на фоне падающего корабля пришельцев, и эта картина потрясла его воображение.

– Ты представляешь, дед, – говорил он, возбужденно блестя ярко-голубыми глазами, – здание театра со всех сторон окружено водой, и оно похоже на парусник! А на официальной церемонии его открытия присутствовала сама английская королева. Давали оперу «Война и мир» Сергея Прокофьева. Русского композитора!

В ожидании, когда объявят посадку на их рейс, они стояли у здания аэропорта и наблюдали за тем, как взлетают и садятся самолеты. Фергюс, который некогда жил в Англии и был лично знаком с Елизаветой II, не разделял восторга внука, но искренне забавлялся им.

– Это здание строили четырнадцать лет, и оно обошлось Австралии в невероятную для тех лет сумму – сто два миллиона долларов, которая намного превысила первоначальную смету, – голосом, не выражающим его собственного отношения к сообщаемым фактам, заметил Фергюс. – А планировалось, что строительство театра займет четыре года и будет стоить всего семь миллионов австралийских долларов. Однако это не помешало архитектору, датчанину Йорну Утзону, спустя тридцать лет после церемонии открытия, получить за свой проект престижнейшую в мире архитектуры премию. Обосновали это тем, что проект был выполнен в стиле экспрессионизма с радикальным и новаторским дизайном.

Альф посмотрел на деда с подозрением, как всегда, когда он слышал этот нарочито равнодушный тон.

– Сдается мне, что ты не считаешь сиднейский театр оперы достойным моего внимания, – произнес он с упреком. – Не говоря уже о себе.

– Может быть, ты и прав относительно меня, – заявил Фергюс. – На мой взгляд, в Австралии есть только одно настоящее чудо. И это Вулеми.

Альф взглядом требовал пояснения, и Фергюс охотно продолжил.

– Вулеми – доисторическое растение. Вообще-то это обыкновенная сосна, но она произрастает на нашей планете уже сто пятьдесят миллионов лет. Не каждый может похвастаться таким долголетием, ты не находишь?

– Ничего не слышал о ней, – почти виновато сказал Альф.

– И не удивительно, – утешил его дед. – До недавнего времени ее существование было государственной тайной в Австралии. Но в один прекрасный день, поняв, что доисторическая сосна может просто исчезнуть с лица земли, австралийское правительство начало распродавать сосновые саженцы Вулеми всем желающим.

И как бы между прочим Фергюс добавил:

– Я купил пару сотен. Они уже подросли. Как-нибудь покажу тебе этот реликтовый лес. Правда, это не в Австралии, а на другом континенте. Но саженцы на удивление хорошо прижились…

– А на каком континенте растет этот ваш реликтовый лес?

Фергюса прервал женский голос, который прозвучал за его спиной и заставил эльфа вздрогнуть от неожиданности. Потому что это был голос Арлайн, единственной женщины, которую он когда-либо любил, бабушки Альфа. Он даже немного побледнел.

Разумеется, это была не Арлайн. Обернувшись, Фергюс увидел женщину лет тридцати на вид, с русыми волосами, ниспадавшими на плечи. Женщину можно было бы назвать красивой, если бы не печальное выражение ее лица. Почти трагическая маска сама по себе была тоже прекрасной, но она проявляла все мимические морщинки вокруг глаз и губ. По всему было видно, что раньше эта женщина любила часто и подолгу улыбаться.

Но кроме голоса у этой женщины были еще и глаза Арлайн. Точно такими, словно бы уже отстраненными от жизни, глазами она смотрела на Фергюса при последней их встрече.

Все это Фергюс увидел и оценил в одно мгновение. И в его взгляде отразилась боль от воспоминаний о прошлом.

Но незнакомка неверно истолковала выражение его глаз и смутилась.

– Я понимаю, что поступаю бестактно, вмешиваясь в ваш разговор, – почти виновато произнесла она.

Фергюс кивнул, соглашаясь. Он и сам понимал, что это было жестоко, но его всегда настораживали случайные знакомства.

– Прошу меня простить, – женщина была готова расплакаться. – Но мне почему-то вдруг так захотелось взглянуть на этот лес, что я не смогла удержаться.

– Но ведь вы направляетесь в Австралию, – сказал он.

– А мне все равно, куда лететь, – возразила она. – В Сидней я взяла билет только потому, что этот город очень далеко от Москвы. Но ведь реликтовый лес – это еще дальше, правда? Пусть не в пространстве, но во времени.

Женщина произносила слова, обращаясь к Фергюсу, но он видел, что разговаривала она не с ним, а сама с собой, и лишь по одной причине – чтобы бы не молчать. Ее речь была похожа на поток сознания, который, подобно водопаду, срывался со скалы, просто потому, что ему некуда больше течь.

И это тревожило Фергюса. Ему не стоило труда прочитать ее мысли. В них не было ничего, кроме желания умереть. И только образ маленького ребенка, часто возникающий в сознании женщины, иногда изменял черный цвет ее мыслей на бледно-золотистый.

Фергюс снова подумал об Арлайн и испытал подобие deja vu. Он как будто вернулся на восемь лет назад, в больничную палату психиатрической клиники под Парижем. Он опять видел перед собой обреченную женщину. А если закрыть глаза и только слушать ее… Слышать голос Арлайн… Он почувствовал невольную дрожь. Фергюс до сих пор не мог простить себя за то, что не понял в тот день ничего, потрясенный ее признанием. Арлайн взяла с него слово спасти их дочь, а чтобы он выполнил свое обещание, умерла. Он не знает, как ей это удалось, да это и не важно. Однако он был уверен, что Арлайн ушла из жизни по собственной воле. Потому что для эльфов обещание, которое они дают умирающему, священно. Но пойми он это тогда – и, может быть, ему удалось бы убедить Арлайн, что для этого ей не надо умирать. И она была бы жива, когда он вернулся за ней…

«Но надолго ли? – вдруг подумал Фергюс. – Ведь я так и не смог спасти Катриону, несмотря на данное Арлайн обещание. Только Альфа!».

Гримаса боли исказила его красивое лицо. Незнакомка опять неверно поняла ее и, несмотря на владевшее ею состояние отрешенности, смешалась.

– Простите меня, – сказала она. – Я понимаю, что только вежливость не позволяет вам…

Она не договорила, обреченно махнула рукой, повернулась и пошла прочь. Она шла в толпе пассажиров, опустив голову, ничего и никого не видя перед собой, ее толкали, но она даже не замечала этого.

– Дед, что с тобой? – Альф потянул его за рукав. – Да очнись же!

Но Фергюс не отвечал. Он крепко сжал руку внука и пошел вслед за незнакомкой. Его вело предчувствие, что сейчас должно случиться что-то плохое. И он собирался помешать этому. Он не сумел уберечь Арлайн. Но эту женщину спасет. Это решение, которое он принял почти неосознанно, продиктовал не его разум. А нечто, что было сильнее разума, властью которого над своими чувствами он всегда так гордился.

– Дед, ты куда? – спросил Альф.

Но голос внука прозвучал приглушенно, как будто издалека, и Фергюс его не расслышал. Он вслушивался только в мысли женщины, которая шла перед ними шагах в десяти. И это были такие мысли, которые он не хотел бы никогда слышать, тяжелые, гнетущие, мрачные.

Но Фергюса ждало еще одно испытание.

Неожиданно, метрах в пятидесяти, он увидел Алву. И если белокурая незнакомка удалялась, то эльфийка шла навстречу ему. Все такая же белокожая, рыжеволосая и длинноногая, какой он ее помнил. И с еще более роскошными, чем прежде, бедрами, которыми она сильно виляла, привлекая к себе восхищенные взоры мужчин. Позади Алвы шел носильщик, который с трудом двигал тележку, с верхом груженную чемоданами, несомненно, принадлежавшими ей. Алва часто оглядывалась на него, словно опасаясь, что он может скрыться с ее вещами, и жестами и короткими словами подгоняла его. Только поэтому она не замечала Фергюса.

Незнакомка и Алва неумолимо сближались. И если бы Фергюс продолжал идти за женщиной, то обязательно столкнулся бы с эльфийкой. А это могло принести ему большие неприятности в будущем. Алва непременно рассказала бы об этой встрече в московском аэропорту своему мужу, премьер-министру Эльфландии и члену Совета ХIII Лахлану. А тот сообщит главе Совета эльбсту Роналду. Последствия были непредсказуемы. Вернее, предсказуемо плохими для него, Фергюса, и его внука Альфа.

Поэтому Фергюс остановился. Замер в растерянности, словно споткнулся, размышляя, как ему поступить в такой ситуации. И, отвлекшись на мгновение от незнакомки, он упустил тот момент, когда она неожиданно шагнула с тротуара на проезжую часть, под колеса огромного автобуса с темными провалами тонированных стекол. Автобус приближался слишком быстро, чтобы успеть затормозить.

Все, что произошло затем, было настолько стремительно, что человеческий глаз не успел бы это зафиксировать и послать сообщение в мозг, где оно превратилось бы в яркую осмысленную картинку. Фергюс преодолел разделявшее его от незнакомки расстояние за одно мгновение, подхватил ее на руки и, в затяжном прыжке увернувшись от удара, мягко опустился на землю. Он услышал за своей спиной, как пронзительно и противно завизжал тормозами автобус.

Окружающие увидели только первый и последний кадры этого фильма. Женщину, падающую под колеса автобуса – и ее же, но уже в объятиях какого-то мужчины. Но никто даже не задумался о том, что было между этими событиями. Люди охочи до зрелищ. И они с восторгом восприняли то немногое, что увидели. Почти сразу же за общим испуганным воплем раздались восхищенные выкрики и рукоплескания. Фергюса чествовали как героя.

А он чувствовал себя очень скверно. Но уже ничего не мог изменить. То, что произошло, не зависело от него. Ни тогда, когда он это совершал, ни когда уже все совершилось. Единственное, что он мог – поскорее убраться отсюда подальше, надеясь, что Алва ничего не заметила.

Но когда Фергюс, уже перед тем, как войти в здание аэропорта, оглянулся, он наткнулся, словно в темноте на нож, на удивленный взгляд Алвы. Забыв о своих вещах, она не сводила глаз с Фергюса. Но что ему не понравилось намного больше – с Альфа. Мальчик, боясь отстать, вцепился в рукав деда и почти бежал, что-то возбужденно говоря.

И странно было бы думать и надеяться, что эта картина не привлечет к себе внимания – красивый мужчина с потерявшей сознание женщиной на руках и мальчик рядом с ними, так поразительно похожий на мужчину, что не оставалось ни малейшего сомнения, что они близкие родственники. В этот момент на них смотрели сотни людей, заполнявших площадь перед зданием аэропорта. И одна эльфийка. Но, в отличие от людей, ее взгляд выражал не восхищение, а ненависть. И направлен он был не на мужчину, а на мальчика.

Когда Фергюс скрылся в толпе, Алва зло фыркнула и, обернувшись к носильщику, резко спросила:

– Когда ближайший рейс на Берлин?

Алва только что прилетела из Парижа в Москву, где собиралась провести несколько дней, обходя местные злачные места, о которых наслушалась самых поразительных слухов, что решила проверить, насколько они соответствуют действительности. Возможности столиц всех других европейских стран она уже исчерпала. Но в эту минуту, едва ступив на русскую землю, Алва уже не сомневалась, что не обманулась в своих ожиданиях. Самое интересное, что могло быть для нее в Москве, эльфийка уже увидела. И она спешила поделиться этим открытием с кобольдом Джерриком, своим любовником. Мысль о том, что новость будет интересна и Лахлану, ее мужу, как-то не пришла Алве в голову.

Алва всегда отличалась здравомыслием.

Глава 2

Фергюс сам понимал, что выглядит крайне нелепо с женщиной на руках. А, главное, обращает на себя всеобщее внимание. Поэтому он с облегчением вздохнул, увидев, что незнакомка открыла глаза.

– Вам лучше? – спросил он, и только потом сообразил, насколько глуп его вопрос в подобных обстоятельствах.

Удивительно, но женщина поняла его невысказанные мысли и сомнения.

– Если ты сделаешь что-то хорошее, никогда не жалей об этом, – тихо произнесла она. – Жалей только о том, что плохо.

– Что вы сказали? – переспросил Фергюс, не расслышав ее.

– Это не я, это китайская мудрость, – ответила она. – Вы не могли бы опустить меня на землю?

Только сейчас Фергюс осознал, что до сих пор держит ее на руках. Он смутился и опустил руки. Женщина встала рядом с ним, оправила платье и прическу. Виновато и отстраненно улыбнулась.

– Вы только не подумайте, что я нарочно бросилась под автобус,– сказала она. – Просто у меня закружилась голова от слабости. Я почти не спала трое последних суток. Ничего не ела. С той самой минуты, когда узнала, что я…

Она замолчала. Ее глаза наполнились слезами. Фергюс испугался, что сейчас у нее начнется истерика. Видимо, этот страх отразился у него на лице, потому что женщина поспешила успокоить его:

– Не бойтесь, я не истеричка. Но я очень хочу кофе с коньяком. Он меня успокоит и придаст сил.

Сумасшедшие всегда логичны, подумал Фергюс. Он почти не сомневался в диагнозе, который поставил бы его случайной знакомой любой мало-мальски сведущий психиатр. Удивляло его только собственное отношение к этой женщине. Он все еще находился рядом с ней и, что было самое странное, не собирался оставлять ее на произвол судьбы. Фергюс был уверен, что попытка самоубийства не была случайностью, что бы она ни говорила. И женщина обязательно повторит ее, оставшись одна.

– Здесь есть кафе, на верхнем этаже, – продолжила женщина. – Вы не составите мне компанию? Разумеется, счет оплачу я. А вашему мальчику я куплю шоколадку. Самую большую из тех, какие там есть.

Фергюс вопросительно взглянул на внука. Тот одобрительно закивал. Идея насчет шоколада мальчику пришлась по душе. Но Фергюс был почему-то уверен, что намного больше ему понравилась незнакомка. Это было бы поразительно, если бы сам Фергюс не испытывал подобного же чувства.

– Ну, что, Альф? – спросил он. – Хочешь шоколадку?

И внук ответил ему как истинный философ:

– А почему бы и нет?

Незнакомка обрадовалась. Глаза ее потеплели.

– Вы очень хорошие, – заявила она. – Оба. Можно, я вас поцелую?

Почти одновременно Фергюс и Альф покраснели от смущения. Но внук выручил деда.

– Только после того, как я узнаю ваше имя, – заявил он. – Видите ли, с незнакомыми женщинами я не целуюсь. Такой у меня принцип.

Их собеседница невольно улыбнулась.

– Ох, простите, – воскликнула она. – А ведь и правда! Мы даже не знакомы. Меня зовут Евгения. Можете называть меня Женя.

– Фер…, – начал было эльф. Но вовремя спохватился. – То есть Федор Иванович! А это мой внук, Альфред.

– Можно просто Альф, – уточнил мальчик. – Так меня зовет дед. А теперь будете еще и вы. Если хотите.

– Очень хочу, – с благодарностью взглянула на него женщина. – Мой сын, наверное, твой ровесник. Вы чем-то похожи с ним. Наверное, потому что оба светловолосые.

Она повернулась к Фергюсу и призналась:

– Знаете, поэтому я к вам и подошла. Из-за вашего внука. Мне так недостает моего сына!

Услышав это признание, Фергюс не испытал ни разочарования, ни обиды. Скорее, наоборот. Любой, кто проявлял симпатию к его внуку, становился ему другом. А большего от женщины, кем бы они ни была, он и не ждал, и не требовал. Уже много лет. С того самого дня, когда умерла Арлайн.

Они устроились за столиком в кафе. Заказали кофе с коньяком, свежевыжатый апельсиновый сок и шоколадку. Но удовольствие получил только Альф, который, как любой мальчишка его лет, обожал сладкое. Фергюс так и не притронулся к своему соку. Евгения пила кофе с заметным отвращением. Казалось, что женщина добровольно наложила на себя епитимью за какой-то тяжкий грех, и теперь во что бы то ни стало пытается ее исполнить, находя удовольствие в мучениях, которые это ей доставляет.

– И все-таки, почему Австралия? – спросил Фергюс. – Если вам безразлично, куда и зачем лететь.

Он пытался понять, что мучает их новую знакомую. И окольными путями хотел подвести ее к признанию. Конечно, он мог бы прочесть ее мысли, и таким образом все узнать. Но почему-то этот наиболее простой путь казался ему сейчас предосудительным.

– Коренные жители Западной Австралии гордятся тем, что на их территории есть места, куда еще не ступала нога человека, – ответила Евгения. – Разве этого мало?

– Иными словами, вы хотите скрыться от людей, – констатировал Фергюс. – Я вас понимаю. Я их и сам недолюбливаю.

И это была чистейшая правда.

– Вообще-то в своей жизни я недолюбливала, как вы выразились, только одного человека, – пояснила Евгения. – И это мой муж… Вернее, бывший муж. Видите ли, я приучаю себя говорить о самой себе в прошлом времени. Так намного ближе к истине.

– Такое бывает.

– А знаете, за что я его недолюбливала? Он отнял у меня моего сына.

– И такое случается. И не так уж редко.

– Да, случается, – согласилась она. – Но когда это случается с тобой… О других как-то забываешь. Как и о том, что твоя личная драма – не уникальный случай в масштабе всего человечества. И уж тем более это не утешает.

– Едва ли Австралия поможет вам, Женя, забыть о вашем горе, – сказал Фергюс. – Но попытаться можно. Я вам рекомендую the Bay of Fires Lodge. Охотничий домик примерно в ста милях от городка Лонсестона, на северо-восточном побережье Тасмании. Добраться до него можно только пешком. Двенадцать миль, путь занимает два дня, по белым песчаным пляжам, холмам и приливным речушкам. Хорошее путешествие.

– Пока что я не услышала ничего, что могло бы меня заинтересовать, – равнодушно пожала плечами Евгения. – В чем фишка, как говорит мой сын? Уверена, что и ваш внук тоже.

Альф охотно закивал головой. Он был на удивление молчалив, только слушал, ел шоколад и с восхищением смотрел на Евгению. Фергюс видел это и начинал уже беспокоиться. В его планы не входило продолжать знакомство с Евгенией после того, как они окажутся в Австралии. Он понимал, что красивая женщина будет привлекать к себе слишком пристальное внимание окружающих. А, значит, не смогут остаться в тени все те, кто будет находиться в ее компании. Фергюс не мог себе этого позволить, какие бы чувства он или его внук не испытывали к своей новой знакомой.

– Фишка в том, что по местным законам лишь двенадцать человек, из которых двое – проводники, могут находиться в этой части побережья одновременно. А в современном мире это почти одиночество, к которому вы так стремитесь.

– Чтобы исполнилось твое самое заветное желание, – печально улыбнулась Евгения. И пояснила в ответ на недоуменный взгляд Альфа: – Это древнекитайское проклятие.

– Гигантские холмы, сложенные на побережье из раковин моллюсков, напоминают о тех временах, когда Тасманию только открыли голландские моряки, – сказал Фергюс. – Увидев множество костров, на которых местные жители готовили собранных ими мидий и устриц, они даже назвали эту бухту заливом Огней. А спустя некоторое время незваные гости истребили аборигенов.

– Знакомая история, – заметила Евгения. – Сначала восхищаются, потом истребляют. Как будто обо мне.

Коньяк, щедро подлитый в кофе, уже начинал сказываться. Щеки ее покраснели, глаза слегка увлажнились.

– Может быть, вы все-таки расскажете, что с вами случилось? – не выдержал Фергюс. – Мне кажется, это пойдет вам на пользу. Да и нас избавит от догадок на ваш счет.

– Китайская пословица гласит: «Женщина как птица, она прилетела к тебе, села на руку, спела песню и улетела. Будь ей благодарен за эту песню», – тихо произнесла она. – Вы уверены, что хотите узнать больше?

– Да, – заявил Фергюс. – Я очень хочу узнать, почему страдает такая красивая женщина. Это противоестественно.

– Потому что она, то есть я, не женщина.

– А кто же?

– Химера, – ответила Евгения. И губы ее болезненно искривились.

– В греческой мифологии химера – это чудовище с головой и шеей льва, туловищем козы и хвостом змеи, – проявил свои познания Альф. – Вы на нее совсем не похожи.

– Внешне – да, – согласилась Евгения. – Но, как говорил Лис Маленькому принцу, самое главное – то, чего не увидишь глазами. Ты читал эту прекрасную сказку, Альф?

– Да, ее написал Антуан де Сент-Экзюпери, по национальности француз, писатель, поэт и профессиональный лётчик, – не затруднившись, ответил мальчик. – Это одна из моих любимых книг. Но при чем здесь химера? В «Маленьком принце» нет такого существа.

– Нет, потому что это очень добрая сказка. А жизнь зла. И в ней встречаются женщины-химеры. Я не знаю ничего ужаснее подобных созданий.

– Я уточню вопрос своего внука, – нахмурившись, произнес Фергюс. – При чем здесь вы?

Евгения болезненно усмехнулась.

– Скажите, а как по-другому можно назвать женщину, которая еще в утробе матери поглотила свою сестру-близнеца, чтобы выжить самой? По-научному это называется «на ранней фазе эмбрионального развития слилась с выжившим зародышем». Видите ли, так вышло, что я оказалась сильнее моей бедной сестренки. И стала существом, в чьем организме уживаются, не мешая друг другу, ткани с разными наборами генов.

– Но разве это ваша вина? – мягко спросил Фергюс. – Это воля природы, породившей нас всех. Вам не стоит так жестоко карать себя. Тем более столько лет прошло!

– А я и не карала, – усмехнулась Евгения. – Жила себе припеваючи и радовалась жизни, даже не зная о той смертоубийственной драме, которая разыгралась когда-то в чреве моей матери. До недавнего времени. Пока не вышла замуж и не родила сына.

– А что произошло, когда вы родили сына? – поинтересовался Фергюс. Он бросил взгляд на часы. – Впрочем, если не хотите, можете не рассказывать. Через несколько минут объявят посадку на наш рейс.

– А я, может быть, никуда не полечу, – заявила Евгения. – И мы уже никогда не встретимся. Поэтому я хочу вам все рассказать. Вы понимаете?

– Да, – кивнул Фергюс. – Тогда поторопитесь.

– А это не займет много времени, – пообещала женщина. И отхлебнула из чашки с кофе. – Бр-р, какая мерзость! Впрочем, это можно сказать не только об этом кофе, но и моей теперешней жизни.

– Начинайте, – Фергюс еще раз выразительно посмотрел на циферблат своего Breguet. Эти часы, некогда изготовленные часовым мастером Абрахамом-Луи Бреге, были бесценны. Еще и потому, что никогда не отставали и не спешили, а показывали самое точное в мире время. – Если хотите успеть закончить.

– Учителя только открывают дверь, но входишь ты сам, – улыбнулась Евгения. – Это тоже китайская пословица. Вы, наверное, уже заметили, что я много их знаю и часто употребляю, к месту и не к месту. Это не случайно. Ведь я родилась и почти всю свою жизнь прожила во Владивостоке, на окраине России, по соседству с великим Китаем. История этого государства насчитывает более пяти с половиной тысяч лет. То, что китайские философы не знают о жизни и людях, и знать не стоит, поверьте.

Фергюс хмыкнул, но не стал возражать.

– Я с детства бредила этой страной. Поэтому, окончив школу, поступила в университет. Пять лет изучала китайскую филологию. Это меня и сгубило – интерес к этой стране. Однажды, во время туристической поездки, я встретилась в Китае со своим будущим мужем. Он был тоже турист, но только из Америки. Довольно хороший врач. И даже доктор медицины, за несколько лет до этого написал диссертацию на тему генетических аномалий, которая получила известность в ученых кругах. Но главным мне тогда казалось не это, а то, что он с первого взгляда влюбился в меня, а я полюбила его. Тогда я посчитала это фантастической удачей. Многие русские девчонки мечтают выйти замуж за иностранца и уехать из России. Но их мечты редко сбываются, а я встретила своего прекрасного американского принца на белом коне. И где бы вы думали?

Фергюс опять выразительно хмыкнул, и Евгения не стала настаивать на ответе.

– Я встретила его там, где только и должны обитать принцы – во дворце. Возможно, вы слышали о Запретном городе, который расположен в самом центре Пекина. Крупнейший дворец в мире, хранящий память о двадцати четырех императорах, которые правили Китаем в течение почти пяти веков. Какая бы девушка устояла? Я пала в ту же ночь. Что было потом, помню смутно. Пещеры Могао на Шелковом пути, вырезанный в скале гигантский Будда в провинции Сычуань, горы Хуаншань, круиз по реке Ли Гуйлинь – все промелькнуло, как сон. Днем, созерцая достопримечательности, я как будто спала, зато ночью, в его объятиях, бодрствовала…

– Избавьте нас от интимных подробностей, – сухо попросил Фергюс. – И меня, и тем более Альфа.

– Ох, простите великодушно, – смутилась Евгения, возвращаясь из мира грез и воспоминаний в реальность. – В общем, я изменила Китаю с новым возлюбленным. И навсегда вычеркнула из своей жизни прежнего. Так я думала в те дни. Это были самые чудесные дни моей жизни. Я была такой юной! И такой…

Евгения вздохнула, не закончив фразы. Фергюс опустил голову. Он хорошо понимал ее. В его жизни тоже был такой период романтической влюбленности. Тогда Арлайн была его невестой, и им обоим казалось, что их будущее предопределено. В те самые прекрасные в его жизни ночи они много танцевали – под луной, а когда ее не было – в отблесках костра, а если шел дождь, то под дождем, подставляя свои разгоряченные лица живительной влаге. Восход солнца они часто встречали на вершине холма острова Эйлин Мор, который был колыбелью народа эльфов и стал колыбелью их любви. Они верили, что им предстояло прожить долгую счастливую жизнь, полную радостных дней и не менее радостных ночей.

А когда они уставали от танцев, то Фергюс начинал играть на волынке, а Арлайн тихо напевала слова древних эльфийских песен.

– Твоим зеленым рукавам

Я жизнь безропотно отдам.

Зеленые, словно весною трава,

Зеленые рукава!

Это была их любимая песня. Слушая ее, сама природа затихала, роняя с небес на землю слезы печали и надежды…