Читать книгу: «Игры Богов», страница 4

Глава 8

Было одиннадцать вечера. Адам в шортах и майке подошёл к окну, распахнул его, и в лицо ударила приятная волна декабрьского воздуха. Он вдохнул его всей грудью и посмотрел вдаль. С пятого этажа открывался красивый вид на ночной Душанбе. Конечно, это не Нью-Йорк с небоскрёбами и буйным ритмом жизни, где работала в консульстве одна его знакомая – дипломат, но и не какое-то захолустье. По улице, освещённой огнями городских фонарей, на огромной скорости, совершенно необычной для столицы Таджикистана, промчался автомобиль, прорезая рёвом мотора волшебную тишину. Адам не успел разглядеть марку автомобиля, да в этом и не было необходимости.

Месяцем-двумя ранее, где-то в середине осени, когда он совершал вечерние пробежки, по Душанбе разносился едкий запах не то жжёной бумаги, не то газет, не то какого-то другого мусора. Создавалось впечатление, что поблизости работал мусоросжигательный завод, который отравлял атмосферу. Сейчас же, в начале зимы, жители могли вновь наслаждаться чистым горным воздухом.

Адам отвернулся от окна и шагнул к барной стойке, где находилась бутылка коньяка, которую он привёз из Москвы. Он не выставил её на стол, чтобы отметить свой приезд с новыми коллегами: женщины предпочитали более лёгкие алкогольные напитки, а мужчины – водку.

В свете настольной лампы, забранной в оранжевый абажур, он взял бокал с коньяком и плюхнулся в кресло, закинув ноги на соседний табурет.

Он был один в своей комнатушке, где в одном конце уместились буфет с барной стойкой, плитой и раковиной, холодильник, кухонный стол и четыре табурета, а в другом – диван-кровать, шкаф-стенка, кресло, торшер и тумба с настольной лампой. Холод одиночества поселился в его сердце. Ему было скучно и грустно в данный момент. Он отпил коньяк.

Адам имел привилегированный статус и хорошую зарплату, но всё это было ничто без любимой женщины. Она была ему так же жизненно необходима, как воздух, вода и еда. Он нуждался в преданной женщине, которая разделит с ним печали и радости, станет оплотом в его начинаниях, поддержит в трудную минуту.

Адам выпил содержимое бокала и поставил его на кухонный столик, примыкавший к окну. Взглядом обвёл бокал, по стенке которого, в таком же как и он одиночестве, стекала на дно едва заметная капелька жидкости, чудом не попавшая ему в рот. Он чувствовал себя вдовцом – даже не женившись.

Адам вспомнил недавний разговор с военнослужащим, для которого дети – главный смысл жизни. Он смотрел Алимжону в измученные глаза и видел в них доброту, свойственную простому человеку, не стремящемуся к бесконечным материальным богатствам. Богатство для него – это его душа и дети, всё остальное не так уж важно, второстепенно. Алимжон любит своих детишек и пришёл в российское посольство, чтобы получить для них российское гражданство. Жизнь в Таджикистане тяжёлая, и когда дети вырастут, то встанет вопрос об их дальнейшей судьбе. Будучи российскими гражданами они смогут беспрепятственно въехать на территорию России, заработать и отложить денег, а затем вернуться на родину, купить участок, отстроить дом и вести собственное хозяйство.

Работа с посетителями стала для Адама как будто второй жизнью; он словно жил их проблемами, узнавал каждый день что-то новое, а дети, с которыми те приходили на приём, казались уже не чужими, а братьями и сёстрами.

Спиртное приятно растеклось по его жилам, заставив расслабиться, но спать ему не хотелось: с такими тоскливыми раздумьями он вряд ли бы поймал хороший сон, лишь закрыл бы глаза и ушёл бы в полудрёму, то и дело ворочаясь и борясь с подушкой.

Он подступил к внутреннему телефону, снял трубку и набрал номер.

– Алло? – ответили на том конце провода, откуда доносилась музыка, похожая на ту, что включают диджеи на современных танцплощадках.

– Шамиль, спишь?

– Нет. Приходи, если хочешь. Я пожрать приготовил.

– Буду через пару минут.

Шамиль, ровесник Адама и преемник Васечки, ни с кем не конфликтовал, вёл себя со всеми ровно, где надо – улыбался, кому надо – говорил любезности и комплименты. Выбрал он свою стезю, исходя из жизненного опыта отца, который также был инженером и чувствовал себя при этом весьма неплохо, переезжая со своей женой, матерью Шамиля, из одного посольства в другое. В настоящее время его родители работали в посольстве России в Словении, и Шамиль каждые две недели перезванивался с ними.

Как одно из доказательств духовной связи сына с родителями в его комнате на верхней полке шкафа хранилась фотография, запечатлевшая улыбающегося отца в обнимку с матерью: в преддверии рождества они сидят на деревянной скамье в словенском ресторанчике, а на столе, сбитом из досок, лежат блюда с бараньими ножками и квашеной капустой.

Адам поднимался по лестничному проёму, охваченному тишиной, лишь кое-где нарушаемой приглушёнными звуками, которые доносились из проёмов входных дверей. Кто-то видел седьмой сон, кто-то готовился ко сну, кто-то смотрел телевизор, кто-то, как Шамиль, готовил себе еду, кто-то занимался ещё чем-то – в общем, каждый, попрятавшись в уютных квартирках, занимался своим делом.

Адам без стука вошёл в слегка приоткрытую дверь. Внутри долбила весёлая музыка: из колонок ноутбука, лежавшего на диване напротив кухонного стола, какой-то ультрамодный диджей задавал бешеный ритм. Шамиль с лукавой улыбкой, танцуя, скользил босяком по кафелю, на котором можно было запросто поскользнуться. На нём были синяя футболка и синие боксёрские шорты. Завидев Адама, он схватил со стойки бара два стакана и синхронно, в такт музыке, стал к нему приближаться, дрыгаясь и вытягивая поочередно то правую руку, то левую, умудряясь не пролить ни капли содержимого стаканов. Вся эта пантомима вызвала приступ смеха у Адама.

– Ха-ха, Шамиль. У тебя хорошо получается. Ты не пробовал профессионально заняться танцем живота?

– Вообще-то нет. Давай выпьем.

– Что?

– Водку.

– Класса «Люкс»?

– Конечно, я другой и не пью.

– Решил заглянуть к тебе и прихватил вот это. – Адам вытащил правую руку из-за спины, занятую бутылкой. – Ху-ху-ху-ху, – пропел он наряду с диджейским голосом, доносившимся из колонок. – Может, по коньячку?

– Нет, – мотнул головой Шамиль, – я лучше уж водку. – И опустошил стакан, который, скорее всего, был не первый. – Коньяк не буду, – морщась от выпитого, выдавил он, – не хочу смешивать, а то завтра на работе все попадают от моего дыхания с душком.

– Не душком, а дужком. Давай теперь говорить «ж» в место «ш», – шутливо предложил Адам.

– А вместо «ж» – «ш», – горячо продолжил Шамиль, – так мягче звучит и, самое главное, дипломатичнее. А то приелись слова в обиходе. Нужно придумывать что-то внеобиходное, чтоб веселее было жить на свете.

– Теперь шопинг мы будем называть «жопинг», – весело продолжил Адам.

– Это точно, – засмеялся Шамиль. – Когда приеду домой, предложу своей подрушке заняться жопингом.

Они, смеясь, хлопнули по ладоням друг друга.

– Это ты классно заметил, – сказал Адам, раззадоренный и дурманящим коньяком, и радостным настроением Шамиля, и великолепной музыкой, над созданием которой, казалось, старался не один творческий ум. – Твоё место всё-таки не в посольстве, а на танцполе, – подтрунивал он.

– Там мало платят.

Прежде чем закусить листьями салата, Шамиль высунул красноватый язык и положил их на него.

– Платят, может, и мало, но ты всех покоришь своим талантом, и деньги тебя сами найдут. Лимон есть?

– Посмотри в холодильнике.

Адам пошарил в утробе современного чуда техники, о котором могли лишь мечтать питекантропы и неандертальцы, и выудил оттуда аж целый лимон. Кое-как порезал его на дольки и разложил на тарелке. Сел на кухонный стол и положил ноги на табурет.

– Как насчёт свободного стаканчика?

Шамиль перелил водку из второго стакана в тот, что опорожнил, и поставил пустой стакан на стол рядом с Адамом.

– Курить хочешь? – развязно спросил Шамиль, хорошенько одурманенный алкоголем. – У меня «Парламент».

– Нет, – отрезал Адам, наливая себе коньяк. – Хватить портить здоровье. Лучше иногда баловаться дорогим коньяком или виски и наслаждаться их неповторимым вкусом без всякого курева. – Но другой голосок в его голове настойчиво стал твердить ему, чтобы он взял сигарету и закурил: «Закури, закури, от одной сигаретки ничего не случится».

– А ты эстет, – прищёлкнул языком Шамиль. – Я всё-таки выкурю одну.

– Я открою окно? – спросил Адам, стараясь заглушить внутренний голосок, настойчиво склонявший его закурить.

– Валяй. – Шамиль выхватил кончиками пальцев твёрдый фильтр из пачки и закурил.

Сделав глубокую затяжку, он выпустил колечками дым, который закружил в воздухе и тонкими струйками потянулся к открытой форточке.

Адам, изредка баловавшийся курением, со вчерашнего дня дал себе зарок никогда больше не притрагиваться к сигарете. Но как только запах табака дошёл до его обоняния, такой ароматный и пленяющий, он не выдержал и закурил.

– Сигарета как женщина. Когда сильно хочется, нельзя себе отказывать, а то хуже будет, – изрёк Шамиль.

– Ты не меньший эстет, чем я. Три затяжки – не больше. Считай, что не курил.

Другой голос возник дополнительно к тому, что склонял его к курению, и тихо прошептал: «Ну что, Адам, дал слабину, а ещё называешь себя сильным человеком. Коньяк и сигареты не лучшее решение для сильного человека». Впрочем, Адам снова изменил своему слову, утешая себя мыслью, что сигареты – это всего лишь баловство и что вдыхать дым он будет не в себя.

– За нас, за нас, за нас, – плюхнувшись в кресло возле кухонного стола, пропел Шамиль; они, подняв стаканы, выпили до дна и закусили дольками лимона. – Фу, кислятина, – зажмурившись, процедил Шамиль сквозь зубы. – Помнишь, я тебе рассказывал про одну татарку, с которой познакомился на сабантуе?

– Помню. Как она?

– Сегодня мы целый день гуляли с ней.

– Кто «мы»?

– Я и мой приятель, ты его не знаешь. Он был знаком с ней раньше.

На покрытом румянцем лице Шамиля выделялось множество чёрных точек, которые оставались после бритья и были похожи на молотый перец, – весь этот внешний облик вызывал в сознании Адама ассоциацию с образом чертёнка, вылезшего из самого пекла ада. Не хватало только рожек.

Шамиль прыснул:

– В общем, мы ходили в один кабак, угощали её шашлыком и выпивкой. Ну и мой друг посчитал, что она должна нам отплатить.

– Понятно. Для чего ж ещё нужна девушка?

Адам встал на защиту женского пола, когда задал этот риторический вопрос, подразумевая под ним «разве дочери Евы созданы исключительно для того, чтобы усладить мужчин в сексе?».

– Представляешь, – безуспешно подавляя смех, Шамиль кончиком указательного пальца почесал переносицу, – этот дурачок напрямик предложил ей перепихнуться, а она вместо секса отблагодарила его звонкой пощёчиной и убежала. Где-нибудь на Кубе он кувыркался бы на койке с какой-нибудь мулаткой сколько душе угодно, но не здесь. Было очень смешно. Ты бы видел его перекошенную физиономию. Настоящая комедия.

– Она же не шлюха, правильно?

– Ага.

– Тогда какой реакции вы ожидали от неё? Нормальные девушки в первое свидание, да и в последующие тоже, вряд ли сподобятся на то, чтобы лечь в постель с малознакомым друшком, от которого прёт похотливым дужком.

Шамиль хлопнул себя по коленке и загоготал пуще прежнего.

– Да-да, прямо в точку… Она не на шутку разозлилась и стала мне названивать и высказывать всё, что думает о нём. Как она его только не называла, – захлебываясь, повествовал он, – «похотливый пёс», «мерзавец», «скотина», «паршивец»…

Шамиль не успел договорить – на кухонном столе завибрировал сотовый.

– Это опять она, – вполголоса произнёс Шамиль, готовясь нажать кнопку принятия вызова. – Достала меня своими звонками. Очередной словесный понос придётся выслушивать.

Он сделал глубокую затяжку, затушил сигарету о стеклянную пепельницу и, выпустив изо рта струю дыма, поднёс трубку к уху.

– Да?.. Ты не спишь?.. Я так и понял… С кем не бывает… Он сглупил… Конечно же я тебя поддерживаю… Естественно… Я ему высказал пару ласковых… Когда он выпивает, то мелет всякую чепуху… Не принимай близко к сердцу…

Шамиль отодвинул мобильный от уха и ладонью прикрыл панель телефона.

– Будешь разговаривать с ней? – шёпотом обратился он к Адаму.

– Я? – отозвался ошарашенный Адам. – Зачем?

– Ты умеешь грузить девушек. Поговори с ней, пожалуйста, – умолял Шамиль, протягивая ему телефон.

«С чего он решил, что я умею грузить девушек?»

Адам скривил губы, нехотя принимая у него сотовый и настраивая себя на то, чтобы героически выслушать всю накопившуюся боль оскорблённой девушки.

– Шамиль!.. – Адам отдёрнул трубку от уха: раздавшийся девичий голос был пропитан противными истерическими нотками. После чего вновь прислонил телефон к уху. – Он поступил некрасиво. А ты заодно с ним. Ты тоже хотел со мной переспать. Да, ты хотел это сделать, а иначе бы не дружил с ним. Вы оба это хотели проделать со мной!

– Послушай…

– Вы все такие парни! Я немножко опьянела, потеряла над собой контроль, и вы подумали, что можете меня затащить в постель.

– Я не он. Не надо всех чесать под одну гребёнку, – смело начал атаку Адам. – Я тебя предупреждал быть бдительнее с ним. Ты меня не послушала. Стала подыгрывать ему и нарвалась на то, что заслужила.

На другом конце трубки послышались какие-то щелчки, вскоре сменившиеся чьим-то бормотанием.

– Это ты Шамиль? – нервно спросила она.

– Конечно я.

– Что-то у тебя голос изменился.

– Выпивка даёт о себе знать. Ты разве не знала, что под воздействием алкоголя меняется голос, особенно когда разговариваешь с кем-то по телефону на другом конце линии, в данном случае с тобой? Поэтому извини уж, дорогая, что голос мой и вроде бы не мой, – спокойно, без волнения изрёк Адам, понимая, что несёт какую-то околесицу.

– Ты меня не обманываешь? Ты хорошо ко мне относишься? Я не из тех, кто лёгкого поведения. Как он смел предложить мне такое? Ах, я вынуждена прервать все отношения с мальчиками! Я думала, что среди вас есть нормальные, но, оказалось, я ошибалась. Теперь я долго не буду общаться с вами. Вам нельзя доверять. Я приличная девушка и не потерплю похабщины к себе. Ты поддерживаешь меня?

– Ну конечно. Я с тобой. Не переживай ты так. И среди парней есть хорошие.

– Он сейчас с тобой?

– Нет. – Адам переглянулся с приятелем и подмигнул ему. – Он у себя дома.

– Шамиль, это ты со мной разговариваешь?

– Я, я, я. – Адам показал язык Шамилю – тот прислонил ладонь к губам и залился приглушённым смехом. – Ты мне не веришь?

– Верю. А давай отрежем ему…

– Что?

– Нет, давай лучше побьём. Ты свяжешь его, а я буду изо всей силы лупить его руками и ногами, пока он не потеряет сознание. Я не шучу. Я собираюсь отомстить ему. Пускай знает, что с некоторыми девушками подобные шутки не проходят. Ты со мной?

Адама передёрнуло от такого заявления. Он отодвинул трубку от уха и шёпотом обратился к Шамилю:

– Она так обозлилась, что намеривается побить кое-кого.

Шамиль весело хлопнул себя по коленке и, сложив ладони в рупор, прошептал:

– Не хотел бы я попасть под её горячие руки.

– Нет уж. В этом я участия принимать не буду, – ответил Адам в трубку, будучи убеждённым в том, что Шамиль также отказался бы от этой сумасбродной затеи, и тут же протянул ему телефон и прошептал:

– Она точно не в себе. Разговаривай дальше с ней сам.

Шамиль вновь принял эстафету, погрузившись в вечное словоблудие о том, кто прав, кто виноват.

– Нет… Ты что?!. Нет, нет… Ни в коем случае…

То были последние слова, которые услышал Адам на пороге. Он решил удалиться тихо, по-английски.

Глава 9

Если принять во внимание низкий уровень жизни в Таджикистане и то, что бизнес в этом среднеазиатском государстве имеет шансы на стопроцентный успех при наличии прочных связей с государственной машиной, то Сафар занял достаточно правильную позицию, избрав профессию государственного служащего. Зарплата его оставляла желать лучшего (составляла не больше ста долларов в месяц), но зато маячила реальная перспектива стать какой-нибудь влиятельной шишкой. Трудился он не где-нибудь, а в Администрации таджикского президента, что гарантировало ему стабильность, карьерный рост и жалованье, пусть и маленькое. Он курировал связи со странами СНГ, включая Россию.

Сафар, прирождённый мафиози, как он сам себя называл, любил рассуждать на тему «коза ностра». Родиться бы ему где-нибудь в Палермо и быть крёстным отцом.

Знакомство Адама с Сафаром произошло во время саммита глав стран СНГ.

Президент России прибыл в Душанбе в самый разгар осени. Кортеж «мерседесов» с бело-сине-красными флажками и тёмно-синими мигалками под одобрительный свист душанбинцев промчался по улицам города.

Те деньки были самые жаркие для Адама и в смысле погоды, и в смысле обрушившихся на него дел по подготовке визита главы российского государства. Он был ответственен за размещение некоторых членов российской делегации в местной гостинице и их сопровождение в поездках по городу.

Он пробежался взглядом по списку гостей. По меньшей мере пятерых представителей российского МИДа предстояло ему взять под своё крылышко и заботиться о них как о близких членах семьи.

Он должен был узнать точное количество лиц, которых ему предстояло опекать. Ему дали телефон некоего Семёна Петрова, заведующего протоколом Администрации российского президента, который разместился в одной из местных гостиниц.

В трубке раздался грубый мужской голос, отпугнувший Адама, как мышонка от кота:

– Алло?

– Здравствуйте, мне нужно поговорить с Семёном Петровым, – неуверенно ответил Адам, испытывавший заметное волнение, так как на его памяти это был первый звонок в жизни высокопоставленному государственному мужу.

– Не с Семёном, – отреагировали стальным голосом, – а с Семёном Семёновичем…

Адаму на миг показалось, что по его уху провели острым лезвием.

После небольшого разговора у него остался неприятный осадок. Он полной грудью вдохнул и с силой выдохнул, чтобы поскорее забыть диалог, который прошёл в атмосфере, овеянной напускной важностью и собственным величием на другом конце трубки.

В паре с Адамом работал первый секретарь посольства, сорокалетний мужчина, закоренелый холостяк, которого подозревали в полном безразличии к женскому полу. Перхоть, белыми точками застилавшая его сальные редеющие волосы, быстро бегающие поросячьи глазки и дряблое тело, спрятавшееся в жировых складках и постоянно извергавшее неприятный запах пота, – всё это вызывало антипатию к нему. К тому же было известно, что он являлся негласным информатором советника-посланника, поэтому Адам старался быть с ним начеку.

По причине гнусавого голоса, который нельзя было спутать ни с каким другим в посольстве, его за глаза называли Гнусом.

За руль служебной машины сел Гнус и безапелляционно заявил:

– Я поведу. Говорят, из тебя водитель никакой. Нам нельзя терять время. Они ждут нас. Нам надо спешить.

Адам равнодушно пожал плечами, однако в мыслях начав искать ответ на то, кто распустил слух о его неумелом вождении. Всё из-за того незначительного случая, о котором стали судачить вокруг: ехал, не рассчитал скорость, поздно нажал на педаль тормоза, и автомобиль слегка, совсем немножко «поцеловал» зад «неотложки». Водитель «скорой», с виду очень интеллигентный человечек, выскочил, начал причитать, хвататься за голову, охать, ахать, плакаться: его же могут уволить с работы, а у него, бедняги, – большая семья, четверо деток. Адам стал уверять его в том, что за подобные случаи никого не увольняют, тем более вмятина была пустяковой, не влиявшей никоим образом на работоспособность «скорой» и не требовавшей дорогостоящего ремонта, и если её и заметят, то при пристальном внимании. Адам сунул ему двадцать сомони – тот сразу успокоился, словно ничего не случилось, сел в машину и уехал. Другое дело, сотрудники (главный бухгалтер – Евдокия Кондратьевна на переднем сидении, советник посольства – Тахир Хамидов и заведующая канцелярией – Антонина Ивановна на заднем), находившиеся в машине, перепугались до чёртиков – уж они-то, ехавшие в ресторан ужинать, точно не рассчитывали попасть в больницу или того хуже.

Выехав из посольства, Гнус так резко вдавил педаль акселератора, что голова Адама невольно дёрнулась назад. Адам всем телом вжался в сидение.

– Главная трасса, ведущая на Рудаки, перекрыта, поэтому будем следовать объездным путём, через район Сино, – раздражённо проговорил Гнус, обнажив неровный ряд зубов, покрытых желтоватым налётом.

Они мчались со скоростью девяноста километров в час, и Адам никак не мог понять, куда торопится его коллега. Он посмотрел на часы, выглядывавшие из-под манжеты его свежевыстиранной сорочки. Время показывало одиннадцать утра, а члены делегации просили за ними заехать в одиннадцать тридцать. У них в запасе оставалось полчаса.

– Если мы опоздаем и начальство узнает об этом, нам крышка. – Для пущей важности Гнус провёл указательным пальцем по шее. – Прежде всего, проблемы будут у тебя. Ты отвечаешь за размещение гостей, а не я. Меня прикрепили к тебе для поддержки.

Адам молчал и смотрел в боковое стекло, чтобы не видеть беспокойной физиономии Гнуса, который своим брюзжанием портил картину великолепного солнечного дня. Вдоль шоссе тянулась бесконечная полоса земли с выжженными солнцем травой и кустарниками и оттого приобретшими окрас, похожий на цвет верблюжьей кожи.

– Ты позвонил водителю? – не унимался Гнус.

– Какому?

– Ну, этому, как его там, кто будет возить наших гостей по городу.

– Да, он ждёт у отеля.

– К нему в машину все гости поместятся?

– Конечно. У него микроавтобус.

– Отлично. Приедем и припарку…

Гнус не успел договорить фразу: из кругового перекрёстка внезапно выскочил автомобиль, старая, изъеденная ржавчиной «Пятёрка». Столкновение было бы неизбежным, если бы Гнус вовремя не затормозил и не свернул вправо. Адама с силой ударило о боковое стекло, и он инстинктивно дотронулся рукой до виска. Его обдало холодным потом.

– Ты в порядке?

– Мы бы могли погибнуть, – злобно бросил Адам, с укоризной провожая «Пятёрку».

– Когда я за рулем, можешь ничего не бояться. – Гнус легонько стукнул себя в грудь, как бы приписывая уровень мастерского вождения в копилку своих только ему ведомых достижений.

Вскоре они подъехали по узкой однополосной дороге к светофору, где образовался длинный затор. Адам взглянул в зеркало заднего обзора и увидел мощный передок прижимающегося к ним джипа.

– Ты не был в Нигерии и не знаешь, какое там движение – ещё покруче душанбинского, – не без доли бахвальства заявил Гнус. – Я в Африке такого насмотрелся. Там аварии обычное явление. Вождение доставляет огромное наслаждение и напряжение – сидишь в автомобиле как на иголках. Такие манёвры проделывал, что тебе и не снилось. Я привык к опасностям на дорогах, и то, что сейчас произошло, не идёт ни в какое сравнение с африканским вариантом. Если хочешь острых ощущений, езжай в Лагос³. С твоей ездой как раз там тебе место. Собьёшь парочку негров, затем с чувством выполненного долга вернёшься на родину.

– Ты за кого меня принимаешь?

– Их там как собак нерезаных, – не унимался Гнус. – Они сами ложатся под автомобили. К тому же эти безмозглые гориллы берут в руки наши «калашниковы», объединяются в группировки и мочат друг друга, а потом пачками сбрасывают трупы в океан на съедение рыбкам. – Последняя часть предложения вылетала из уст Гнуса спокойно, насмешливо, словно он говорил о чём-то повседневном.

Пробка не рассасывалась, и Гнус, сменив тему, вспылил:

– Когда они разъедутся, мать их за ногу?!

Неожиданно он выжал сцепление, до отказа вывернул рулевое колесо и вдавил педаль газа, покрышки бешено взвизгнули. Машина рванулась, выехав на встречную полосу, откуда на них раздолбанной мордой разгонялся «БМВ» производства конца восьмидесятых. Реакции Гнуса можно было позавидовать, он ударил по тормозам и крутанул руль вправо, успев втиснуться в образовавшееся свободное место между машинами. Водитель «немца», мужчина в тюбетейке, ударил по клаксону, звук которого лишь добавил нервозности в напряжённую атмосферу, и возмущённо покрутил пальцем у виска.

Адам с облегчением выдохнул и вытер платком взмокший лоб.

– Мы куда-то спешим?

– Мы можем вообще плестись – и тогда ты никуда не успеешь, а завтра будешь отчитываться перед советником-посланником.

Адам хотел было послать его куда подальше с этой спешкой, но вовремя сдержался.

– Я ему не подчиняюсь.

– Может, ты ему и не подчиняешься, но советник-посланник назначен главным на время саммита, – Гнус властно ткнул в Адама пальцем, – поэтому он спросит с тебя непосредственно, минуя твоего начальника.

Гнус, который всю свою жизнь проработал в МИДовских коридорах, ходил в любимчиках у второго лица посольства и всякий раз по поводу и без повода хотел выслужиться перед ним.

Пробка рассосалась, и они свернули на проспект Рудаки – гордость Душанбе, федеральную дорогу, ровную и ухоженную, по которой ежедневно передвигался таджикский президент со своей свитой. Проспект был обсажен с обеих сторон высоченными деревьями с толстущими стволами. К нему примыкали второстепенные улицы, разбегавшиеся, словно побеги растения, на улочки и переулки.

Адам кинул взгляд на приборную панель. Стрелка спидометра колебалась на отметке между сорока и пятидесятью километров в час: скорость более пятидесяти не допускалась на федеральной дороге. Они проехали мимо милиционера с дубинкой в руке, явившегося абсолютной копией российского сотрудника ГИБДД, и дорожного знака ограничения скорости, притормозили и остановились перед «зеброй», ожидая, пока через неё пройдут пешеходы, в шесть-семь человек скопившиеся по обе стороны дороги. Гнус чертыхнулся и вновь рванул с места.

Они проехали мимо Администрации таджикского президента, занимавшей внушительную территорию, и прозрачных витрин фирменного магазина «Адидас», ютившегося в «хрущёвке». Миновав местный ЦУМ – аналог московского ЦУМа, однако заметно уступавший последнему по архитектурным меркам и количеству и качеству продаваемых товаров, они свернули на перекрёстке налево и, промчавшись мимо обшарпанного здания Гостелерадио, повернули направо, на улицу Бохтар, тянувшуюся параллельно проспекту Рудаки. То была одна из фешенебельных улиц города, где располагались пятизвёздочные отели с современными офисами, строилось стильное жилье для толстосумов и находился ирландский паб, который оживал по вечерам благодаря иностранцам, собиравшимся там шумными компаниями в три-четыре человека.

Они остановились напротив гламурного комплекса «Вефа Центр» и вышли наружу. Блики яркого солнца радостно играли на современном высотном здании, которое вытянулось на целых двенадцать этажей и олицетворяло собой живой бизнес-центр, где можно было встретить вечно занятых дядечек-бизнесменов и международных чиновников, непрерывно разговаривавших по сотовому телефону.

Адам и Гнус прошли через стеклянные автоматические двери, поздоровались с секьюрити и остановились у «ресепшн».

– Поднимайся к их главному и сообщи, что мы приехали, – распорядился Гнус.

– Он сказал, чтоб мы их ждали на первом этаже.

– Ну, смотри. – Гнус властно помахал пальцем. – Если он так сказал, тогда подождём их тут. Не забудь, ты отвечаешь за них.

В глубине отделанного мрамором холла тянуло приятной прохладой. Запыхавшийся Гнус плюхнулся на кожаный диван, пятернёй смахнул с лоснящегося лба бисеринки пота, схватил со столика местную газету и с безучастным выражением лица принялся листать её.

Адам подступил к регистрационной стойке, возле которой стоял, согнув плечи, администратор, высокий парень, лет двадцати четырёх, с правильными чертами лица. Тот что-то отмечал в журнале.

– Ас-саляму алейкум! Как дела?

Администратор отвлёкся от журнала и смерил Адама изучающим взглядом; глаза у него были добрые. Он приветливо улыбнулся.

– Уа-алейкум ас-салям! Спасибо, нормально. Мы вчера с вами пересекались, да?

– Ага, разведывал ситуацию в отеле.

– Кого-то ждёте?

– Российских делегатов.

– Это тех, кто прибыл на саммит?

– Да. Я из российского посольства. Меня зовут Адам.

– Меня – Махмуд.

Ребята обменялись крепким рукопожатием. Махмуд наклонился через стойку так, что его губы оказались у мочки уха Адама, и заговорщически прошептал:

– Они вчера вечером отправились посмотреть наш город. По моим подсчётам, их прогулка растянулась часа на три. Когда вернулись в гостиницу, я их не узнал. Женщина смеялась так звонко, что запросто могла разбудить полгостиницы. Сказала, что забыла дорогу в номер, и попросила сопроводить её. Двое мужчин тащили третьего под мышки; тот был никакой и что-то мямлил, голова его свисала набок. Я заметил, что лицо у него необычайно красное. Думал, подрался с кем-нибудь. Решил удостовериться: пошёл их провожать и в лифте внимательнее изучил его лицо – никаких синяков и кровоподтёков. Но зато от всех четверых прилично разило спиртным.

«А где же был пятый?» – спросил про себя Адам и, кроме того, подумал, с какой стати этот парень, видя его второй раз в жизни, выкладывает ему такие подробности, а вслух произнёс:

– Ты хорошо говоришь по-русски.

– Спасибо, в нашей гостинице все служащие отлично владеют русским.

– Где учился?

– В Российско-Славянском университете, – ответил Махмуд и шёпотом продолжил: – Когда я вернулся в лифт, там стоял тошнотворный запах. Я посмотрел в угол и увидел там содержимое чьего-то желудка. Кого-то вывернуло наизнанку…

– Это случайно не наша четвёрка отличилась? – перебил Адам.

Махмуд пожал плечами.

– Меня не было десять минут на «ресепшн», и в моё отсутствие вполне кто-нибудь мог проскочить. Вчера, кроме ваших, много других гостей понаехало. Возможно, кто-то из них наследил.

– Ясно.

– Я спустился на первый этаж, взял дезодорант и побрызгал в кабинке лифта. Пришлось поработать уборщиком. Правда, за это не доплачивают.

– И часто выкидывают подобные штучки?

– Нет, за мою практику – первый раз.

– Можно было бы провести экспертизу, глядишь, вышли бы на виновника, – пошутил Адам.

– Да-да. – Махмуд хлопнул в ладоши и засмеялся.

Адам посмотрел на часы: было ровно одиннадцать тридцать.

– Адам, поднимайся наверх и посмотри, что они там делают, – фыркнул Гнус.

– Махмуд, подскажи-ка мне номер Андрея Молько.

Администратор сверился с журналом регистрации и назвал комнату.

Адам поспешил к скоростному лифту, контрольная панель которого мигала быстро сменявшимися цифрами: 6, 5, 4, 3, 2, 1.

Дверцы лифта распахнулись – перед ним появился знакомый портье, любезно помогавший накануне переносить чемоданы гостей.

– О, привет, Адам!

– Здорово, Ильдар! – Адам задержал ногой створку лифта.

– Как чувствуешь себя после вчерашнего?

– Нормально. Мы с тобой не пили, а всего лишь пригубили.