Читать книгу: «Мир, в котором мы живем», страница 5
Пятая глава
И на следующий день никто не пришел, и через десять дней, и через тридцать…
Слухи до меня доходили, но я не в чем не винил своих девчонок. Как говорится, каждому свое. Если упал, то мало кто протянет руку, а кто протянет, сам на том же дне. Впрочем, на дне жить можно. Никто не теребит, начальство над душой не стоит. На работу можно не ходить. Никуда не ходить вообще! Красота! Даже бриться не нужно!
Впрочем, каждое утро я обходил свой квартал по периметру, вынюхивая и высматривая нечисть всякую. Белых ходоков ведь тоже учуять можно. Да много кого учуять можно. Проходил как патруль, но в трениках и в майке, хотя на улице было уже прохладно, октябрь как-никак, а за ним ноябрь наступил, вроде и холодно, но по температуре не осень древняя.
Пару раз милая Зоя Константиновна, работающая в квартальной поликлинике, находящейся в двадцать седьмом доме, подходила несколько раз и спрашивала, не болит ли чего у меня. А потом всегда добавляла, что же ты так себя запустил-то? Вполне логичные вопросы для врача
Запустил? Да только бороду стал отращивать и не мылся уже дней двадцать как. А так все в порядке.
Хотя угля купить не помешало бы. Ну, заначки на эту зиму еще хватит, а там что-нибудь придумаю с работой.
Работа.
Ну, на завод я не пошел. Просыпаться к девяти – это такая рань для меня, что аж все съеживается во внутренностях. Поэтому я пока просто прохлаждаюсь и обхожу окрестности своего квартала, тоже какая ни есть, а работа. С голоду не помру…
Правда, на экскурсию к Василию Ивановичу Чапаеву я все-таки сходил. Стало любопытно, где в нашем круге Горском создаются все самые нужные и необходимые вещи от чайников, угольных утюгов и кастрюль до необходимых запчастей для тяни-толкаев. Это уже потом они в автомастерские уходят, в сборочные цеха, но большая их часть делается на Металлическом заводе.
Василий Иванович был явно расстроен, но экскурсию провел по высшему разряду.
И вот именно на Металлическом заводе я увидел наш женский мир во всей красе! Потому что на заводе женщины были кругом, везде и всюду. Начальники цехов, бригадиры, просто рабочие, и не какие-то там мужеподобные, а милые, красивые, умные. Даже стоя возле токарного станка, не забывают заботиться о себе. Или для меня решили постараться? Так как Василий Иванович загодя всех предупредил. И я бродил в этом царстве красоты и работы, слушал Чапаева, что и как тут происходит, и с каждой минутой нахождения в этом месте чувствовал, что мне плохеет…
Сколько я уже без женщин? То-то!
Энергии накопилось так много, но совершенно нет возможности ее использовать, выплеснуть, подарить. И завод невыход, хотя сколько прелестниц мне глазки строили. Но я для них на самом деле чужой. Не потому, что я так думаю, а потому, что так думают они. Эти работящие девчонки, для которых я человек совершенно из другой Вселенной, из другого мира. У меня даже руки белее и чище, чем у них! Ну, костяшки сбиты от тренировок, ну и что? Я ведь говорил про статус? Если бы я мог их поднять, тогда другое дело. Да они остались бы работать на заводе, но связь со мной подняла бы их чуть выше остальных.
Хм… А ведь наш Мир начинает делиться на сословия, где мы все реже пересекаемся друг с другом. Вот девчонки, работающие на заводе, и живут поближе к заводу. Мой квартал находится чуть дальше этой рабочей зоны, поэтому Чапаев, и его девчонки, они все работают в его бригаде на заводе, и встают в шесть и идут на работу с утра, когда я сладко сплю и вижу десятый сон. Но если я приду на завод работать, то стану одним из них, равным им. И статус уже не будет играть особой роли. Так как завод – это завод. Хотя и важная часть города…
Но я не пойду на завод. Не мое это. Я все-таки Проводник, хоть и в отставке…
Конечно, можно было сходить еще на Укутайку, была такая мысля. Это такое местечко на окраине Горска, где можно найти себе женщину на ночь, и не только, на любой вкус и кошелек, но пока я еще не так низко пал, чтобы идти туда со своими проблемами. И меня же многие знают! А когда слух пойдет о том, что я на Укутайке, то ни одна нормальная девчонка не станет со мной связываться!
Вот я и остался снова один. Ни на Укутайку, ни на Завод – здесь можно горько усмехнуться.
Вот это да!
Как я уже сказал, напиться мне не дано, но все равно я часами валялся на диване в дремучем холоде квартиры. Уголь был куплен, но буржуйку я топил от случая к случаю, а с нею и трубное отопление индивидуальное хоть как-то начинало работать. Трубное, потому что трубы, а не батареи, для экономии, таким серпантином под окнами, в них вода заливается и каким-то образом буржуйкой нагревается. Но если нет огня в буржуйке, то и тепла почти нет. На улице не минус, но и не то чтобы тепло. Декабрь все-таки на дворе. И чай не пью. Выпить можно ведь и простую воду.
К чему я о напиться? К тому, что в моем доме вдруг появился гость, точнее, гостья!
Анастасия Томская!
Я даже головой мотнул от наваждения. Поэтому если бы пил, то принял бы за призрак и вряд ли бы поверил в такое пришествие. Правда, на трезвую голову тоже было сложно поверить в приход такой гости, даже захотелось встать и ущипнуть ее за ее милую нежную… ручку. Но не стал, лишь глаза несколько раз открыл и закрыл, но наваждение так и не прошло, значит не чудится мне, а точно – Настя пришла!
Сколько прошло дней, как я упал?
Шестьдесят или шестьдесят пять?
И кроме Ивана Васильевича больше гостей у меня не было вообще никаких. Даже ребята с работы бывшей не появлялись. Вот что значит выпасть из обоймы. Хотя бывших Проводников ведь не бывает…
– Здравствуй, Леша, – очень тихо проговорила она.
Я приосанился на диване и решил прикрыть свое маечное пузо хотя бы пледом. Но если честно, нет у меня пуза, кубики там, правда, уже начинают растекаться от лени и безделья…
– Привет, Настюха! – я даже рукой махнул, а она улыбнулась.
– К тебе можно?
Я огляделся:
– Ну ты… это… уже вошла, вроде, – я указал на место на диване возле себя. – Присядешь?
Она мотнула головой, села. Ей чертовски шла военная форма и лейтенантские звездочки. Да и вообще красивая девчонка, однако! О! Потянуло-то как снизу!
А она села и в руках так пилотку теребит. Ну, я торопить ее не стал. Есть, конечно, вопросы, но они подождут.
– Я это, попросить прощения пришла, – и носом шмыгнула.
– Прощение? За что? – ну, в принципе я знал, за что.
– За то, что мы тебя подставили тогда. Но там… Мы там… – и уже хныкнула.
– А что ты одна? Светик решила без прощения обойтись? – немного холодно проговорил я. Решил сыграть плохого следователя. Но вот ответ Насти меня ошарашил, можно сказать, убил.
Она хлюпнула носом:
– Светка… погибла… – проговорила она, но ни одной слезинки, но теперь я понял, почему ей жутко плохо.
– Как это? – я даже обалдел. Вот так новости!
– Шершунчик… Крыса большая… Я отвлеклась, отстала на несколько шагов, а он как из-за угла и на Светку, – снова носом хлюпнула. Да ты плачь, глупая! – Одним движением ее растерзал! Я, конечно, пистолет выхватила и пристрелила гада, но поздно уже все было…. Для Светки… А ведь это… по дороге твоей домой было… Если бы ты ходил, она бы жива осталась. К тебе все хотела прийти, говорила, что совесть сведет ее с ума, и не думала она, что так все обернется с тобой! Просто ее желание соблазнить тебя с желанием командования совпало. А потом, когда Сила ушла… – но не договорила, потому что наконец ее накрыло с головой. Она так заревела в голос, дернулась ко мне, уткнулась в мою грудь, прижалась и окончательно разрыдалась.
Кажется, даже я заплакал…
А потом она была со мной. Осталась у меня. Мягкая, податливая как пластилин. Я даже не понял, куда делась моя тривиальность, или наоборот, просто обычности нам и не хватало, или ей? Но нам было очень хорошо вдвоем…
Как хорошо, когда кто-то есть рядом!
И Настя осталась у меня жить. Три дня она в конвое, три дня отдыхала у меня. Раньше она жила со Светкой, но после ее гибели отдала квартиру рядом с Центром в общий фонд, а сама в общагу перебралась, где людей побольше, и вскоре узнала, что поселились в ее бывшей квартире две других девчонки, тоже подруги, тоже водители, но из другой автороты.
А потом ночью где-то дня два назад ее как током ударило. И она наконец решилась ко мне прийти, хотя почему-то думала, что я ее прогоню. Глупая, кто же такую красоту от себя отпустит?
И мир преобразился…
Да, женская рука в квартире много значит. Уютней стало, видимо, от присутствия женского запаха, аромата ее тела, так как обстановка ведь прежней осталась. И буржуйку почти всегда топит, и чайник всегда наготове и уголь еще завезли, ей как состоящей на службе и довольствии стоимость угля была понижена на пятьдесят процентов! Кстати, Проводникам вообще на семьдесят процентов дешевле он продавался. Но и так тоже хорошо.
К моей бороде отнеслась нейтрально, но я все-таки ее сбрил. Увидел, как своей щетиной поцарапал ее грудь; она, конечно, не ругалась, но чувствовал, что ей не очень приятно, ее ведь тело, все-таки, но сдерживалась, чтобы меня не обидеть. Поэтому сбрил я бороду. Да и чего ее растить. Ведь жизнь новая началась.
А где-то после Нового года, числа так десятого января, в моей квартире появился еще один гость и не кто-нибудь, а сам Кирилл Васильевич Нуков, крутой тип и одетый с иголочки! В костюме-тройке и в пальто до пола. Последний писк моды, надо сказать. Один из богатейших людей Горского круга! Заработавший свой капитал в Пустоши. Я несколько раз водил его Конвои в Пустошь. Но вообще он человек нормальный, без пальцев и снобизма. Хотя, конечно, кто я и кто он.
Есть в Горске два самых дорогих ресторана – «Максим» и «Париж», так вот я со своими девчонками был там всего два раза, в каждом по разу, и столик на пятерых мне обошелся в пять тысяч купонов! Пять тысяч, пусть и на пятерых! Вот как раз я эти деньги в конвое Нукова и заработал, так как платил он всегда щедро. А вот он, как я слышал, каждую неделю со своими пятью девчонками в эти рестораны ходит!
Мы с Настей как раз просто сидели, отдыхали на своем диване. Конечно, вид у нас был не совсем приемный, я в майке и трениках, а Настя в моей длиннющей рубашке на голое тело, но Нукова это ничуть не смутило, даже были видны понимающие огоньки в его глазах.
И вошел он просто один, оставив своих охранников, двое их всегда, за дверью.
– Приветствую, Алексей! Настя! – проговорил он и руку так поднял меня, приветствуя, а Насте чуть заметный, уважительный поклон головы.
Я, конечно, не вскочил с места, но встать встал и руку протянул:
– Здравствуйте, Кирилл Васильевич.
Он усмехнулся:
– Просто Кирилл, и на «ты», мы же договаривались. Ровесники почти, как-никак…
Я хмыкнул. Насчет ровесников это он загнул. Лет на десять меня старше:
– Это когда было, – я махнул рукой.
– Всего три года прошло. Единственное, что изменилось, я стал еще чуть-чуть богаче, чем был, но не более того. Я мало изменился. Люди приносят мне деньги, так за что мне их презирать? Они просто уйдут к другому за лучшей долей, даже если там и хуже, то просто назло… – вздохнул. Был у него конкурент, которого он воспитал и который его предал. Поэтому и охрана…
Меня после этого немного закрутило с военными, не отпускали они меня от себя – и где их благодарность? -поэтому я больше не водил его Конвои, как, впрочем, и его конкурента. Но это не по каким-то принципам, просто некогда мне было. Впрочем, была еще причина…
Я указал рукой, что он может присесть. И он так огляделся, хмыкнул и, сходив на кухню, принес из нее стул, поставил его и сел как бы во главе полукруглого дивана. Согласен, сидеть сбоку как-то не пристало его статусу.
Но при этом сел он не вальяжно, а просто спокойно, как равный с равным.
Сел, и в руке его появился золотой портсигар. Посмотрел на меня, и я на это только пожал плечами. Он понимающе кивнул и убрал сигареты. Я не курил, и в моем доме тоже никто не курил, но перетерпеть одну сигарету я бы сумел.
Еще несколько секунд помолчал, а потом проговорил:
– Ты, надеюсь, знаешь, что Бурлаков расформировали?
Вот так и сказал – Бурлаки. Любопытно.
Ну, а насчет расформирования…
Знал, конечно…
Мне Настя много чего рассказала в ту незабываемую ночь. Когда мы, удовлетворенные и обалдевшие от сумасшедшего секса и тысячи поцелуев, просто лежали на моей огромной кровати. Точнее, просто на полу, покрытом матрацами, одеялами и подушками…
Она водила ручкой своей по моему обнаженному телу, выискивая мои смешинки – это когда мне было щекотно, а ей это жутко нравилось – и рассказывала, рассказывала, рассказывала. А я слушал, так как за шестьдесят четыре дня, пока был вне любой жизни, я пропустил много интересного.
Так вот, из последних новостей…
Ну, во-первых, мое увольнение было воспринято почти всеми с некоторым непониманием. Даже к Духову обращались за разъяснением, но он что-то промямлил о какой-то военной целесообразности и обязательствах перед городом и на этом завершил любые толки о моей персоне. Пойти против Отряда никто не решился, но я и не надеялся на это. Я вообще ни на что не надеялся, и вот появление Насти в моей жизни, как глоток воды в центре жаркой пустыни. В общем, все сделали вид, что меня никогда не было в Отряде…
Во-вторых, военная целесообразность, состояла, видимо, в том, что Сила ушла! Военные нашли очередной пульт и его взорвали. И бац – Сила взяла и ушла! Исчезла! Сгинула!
Один день Конвои по дорогам без Силы, второй, третий. Десять дней ни одного участка с Силой. Двадцать. Поэтому и решили с 1 января 1074 года расформировать все отряды Проводников в Отрядах Проводников – сами ЦОПы остались, ведь шершунчиков, и другую нечисть нужно кому-то выявлять и уничтожать, – при этом выплатив каждому Проводнику внушительную компенсацию. По некоей формуле, по которой если бы я работал, то должен был получить, несмотря на все свои неприятности и нелюбовь военных, более трехсот тысяч! При этом Славка Славин получил всего сто шестьдесят тысяч. Чувствуете разницу? Военные, видимо, как чувствовали, что грядет их «победа» над Силой, а за ней компенсация, и их задушила жаба. И они решили своей военной целесообразностью избавиться от меня чуть раньше, а тут и момент удачный подвернулся с Костей Страховым…
Еще увеличили скорость проезда по дорогам до шестидесяти километров в час – четвертая штатная скорость. А инженеры уже работают над возможностью добавить в коробку передач сто километров в час. Представляете! И, думаете, жизнь налаживается? Отнюдь…
Ну, а в-третьих, ей очень хорошо со мной. Так бы и лежала, и лежала…
Э… Это я не совсем о том. Отвлекся, извините…
– И, надеюсь, знаешь о последних событиях?
Не думайте, что наш диалог столь долгий и утомительный. Это только, кажется, что я долго думаю, а Нуков ждет, пока я думаю. Все на самом деле длилось не больше мгновения. Просто, к сожалению, текст не успевает ни за словом, ни тем более за мыслью.
Последние события и последние новости я, конечно, тоже знал. Уже знал.
У меня появилась традиция доходить до Первой Базы и ждать возвращения Насти из очередного Конвоя. В этом была какая-то романтичность, да и ей это очень нравилось. Приятно ведь, когда тебя встречает мужчина, а потом вы под ручку идете до дома.
Так вот, вчера наша встреча задержалась. По расписанию, уже по-новому, ее Конвой должен был прибыть в шесть часов вечера, но я просидел на лавочке все три часа сверху и только в половину десятого встретил уставшую и немного дерганую свою девчонку у проходной Базы.
И пока мы шли, она мне рассказала довольно жуткие новости о том, что происходит на дорогах.
Да, Сила ушла, и от этого, казалось бы, больше не требовались Проводники. Поэтому довольно быстро все инстанции и пришли к мысли, что можно отряды Проводников расформировать. Вот так в одночасье и волевым решением! Не думая или не задумываясь о последствиях. Ну а кто вообще когда-нибудь думает? Без обсуждения и каких-либо опросов. Ну а правда, зачем они нужны, эти Проводники, только зря потребляют ресурсы. Конечно, на расформирование потрачены были большие деньги, на компенсацию, но это был одноразовый момент, и больше ничего ведь не потребовалось. Так сказать, основные ресурсы были сэкономлены…
Но, как оказалось, дороги сыграли с нами злую шутку…
Я ведь говорил о налаживании жизни? Точнее, что отнюдь ничего не наладилось?
Ну да, все хорошее нам только кажется…
До 1 января, до самого Нового года, то есть целых тридцать дней, тишина на дорогах и в самом деле стаяла полная. Ни Силы, ни вообще каких-либо проблем.
Но после Нового года все вдруг резко изменилось…
Тараканы оккупировали дорогу! Причем они не нападают, но при этом не дают нормально ехать. И даже крупнокалиберные пулеметы, о которых я как-то вспоминал, против них вообще бессильны! Они на выстрелы даже внимания не обращают. В общем, движение стало еще хуже, чем с Силой.
Причем с каждым разом количество тараканов только увеличивается! Вот если при первом Конвое после Нового года, в котором рулила Настя, визуально их было не так много и Конвой этот двигался довольно бодро и почти не опоздал по новым лимитам, то вот этот, второй, что в Луговск, что обратно, плелся медленнее черепахи! Только на последнем отрезке они смогли немного сократить отставание, но все равно опоздали на три с лишним часа – в Луговск опоздали на два часа!
Но самое любопытное было в том, что Конвои, в которых по каким-то причинам находились бывшие Проводники, пассивным атакам тараканов не подвергались! И этот момент за десять дней уже успел обрасти множеством теорий. А в высших кругах уже стали шушукаться по поводу, а не вернуть ли нам отряды Проводников на место?
То есть все очень быстро встало с ног на голову. Появилось стойкое убеждение, что с отрядами Проводников малость, это мягко сказано, поторопились. Не следовало так резко рубить с плеча – повторяюсь, но это какая-то совершенно не воспринимаемая нормально военная авантюра была.
И, видимо, придерживаясь теории, что с Проводниками, пусть и бывшими, тараканы не мешают, Нукову и потребовался я как Проводник.
Хотя стоп, у него же свои Проводники есть.
Это года два назад произошло. Нуков все-таки сумел протолкнуть через Директорию мысль о том, что и частным компаниям желательно бы иметь своих Проводников. Ну там, человек десять-двенадцать. Но если саму идею Директора восприняли положительно, то вот по количеству военные воспротивились. Слишком много сказали. И, встав в позу, зарубили максимум, дав возможность набрать только троих Проводников, причем только новичков и не с очень высоким Даром. Впрочем, Нуков был и этому рад. Свои Проводники – это намного больше независимости и больше прибыли…
Всего лишь мгновение…
Еще несколько секунд помолчал, а потом проговорил:
– Ты, надеюсь, знаешь, что Бурлаков расформировали? И, уверен, слышал о последних событиях?
Нуков многозначительно посмотрел на чуть смутившуюся Настю, ну да, мой главный новостной канал, я ведь даже газет не читал, и видимо, чтобы наш разговор пошел в более дружеском тоне, извлек из внутренних своих карманов, видимо, бездонных, бутылку коньяка. Армянского коньяка! В пять звездочек!
– Есть что-нибудь, во что можно разлить этот дивный напиток?
Как он меня поддел! Знает, что, вещь в его руках не просто редкая, а невозможная в таком месте, как моя квартира. Даже Проводнику заработать на эту бутылку – это надо было работать год точно, без еды и питья если. Или самому в Пустошь лезть, но ведь места знать надо, иначе идти туда смысла нет. Я – не знал.
Э… Видимо, от безработицы я стал слишком меркантильным – меркантильно жадным, – вот купоны везде и мерещатся. Ну, если честно, сидеть на шее Настюхи совершенно не хотелось. А ведь мои купоны-то закончились! Только ее военный оклад и остался!
Но, как я понимаю, в мире что-то изменилось…
И чего бы Нуков там ни думал, но у меня был достойный ответ на эту бутылку! Я встал и двинулся в кабинет за хрустальными рюмками. А он что, думает, пить будем из граненых стаканов? Есть они у меня, как не быть, но это ведь так мелко на фоне вечности…
Правда, я совершенно не ожидал именно такой реакции самого богатого человека Горского круга на мое появление с хрустальными рюмками в руке. Стоило мне только появиться в дверном проеме, как он застыл в удивлении, явно зрение как у орла, и, как-то странно сглотнув, чуть с хрипотцой проговорил:
– Откуда у тебя такая прелесть?
– Да в серванте тут у меня, – и так головой вправо качнул.
Вы бы видели, как он вскочил, конечно, сначала умудрившись поставить бутылку на журнальный столик и ничего не сбить, а затем, вот не вру, стремглав в мой кабинет. Я был рядом, видел его реакцию на хрустальный внутренний мир моего хрустального серванта.
Его глаза расширились, он обхватил сервант руками с обеих сторон и не открыл створки, а как ребенок в детстве, лицом так к стеклу приник, пытаясь разглядеть, что там внутри находится. Ну пусть все сладости и творятся из чечевицы, но ведь сладости! И мы детвора любили вот так в окно всяких лавочек заглядывать. Купонов у сирот особо-то и нет, может, кто сердобольный и подаст пару купонов, но что на них купишь? Ну а воровать я так и не научился.
Наконец он, видимо, насмотревшись, повернул голову в мою сторону и очень тихо произнес:
– Продай…
Теперь пришла очередь моей челюсти плавно сползать вниз. Продать? А смысл? Конечно, мне нужны купоны, но какой смысл в том, чтобы это продать? Купоны вещь конечная, а красота вечная. И я как можно спокойней произнес:
– Я это богатство не покупал и не мне его продавать. Поэтому бери как подарок, – я пожал плечами, правда, тут же добавил: – Только это, не забирай все, чтобы и мои девочки могли насладиться красотой.
Он мотнул головой:
– Ты не шутишь? – удивление так и сияло на его лице.
– А что я с купонами делать буду? – а так подумал я, подарок согреет душу.
– Я твой должник! – проговорил он и быстрым шагом направился на выход. В прихожую. Открыл он дверь и обратился к одному из охранников – удивительно, но я четко слышал весь диалог: – Федор, позови Нинель и Татьяну, и да, у нас остались ящики и упаковочная бумага? – в ответ Федор проговорил:
– Да, я опилки не убирал.
– Отлично, – это уже Нуков. – Действуй, только побыстрее.
– Хорошо, Кирилл Васильевич!
Пусть Кирилл Васильевич Нуков и был самым богатым человеком в Горском круге, но и он исполнял законы, даже несмотря на то, что, как казалось, мог бы все купить и не заметить. И одним из таких законов был закон о личном автомобильном транспорте…
Если выглянуть в окно, не из кабинета, и не из гостиной, придется голову выворачивать, а из кухни, окно которой выходит прямо на вход в подъезд дома, то можно было увидеть припаркованный рядом великолепный черный «Гелендваген». Этакая немного странная, но когда-то давно очень престижная машинка. А сейчас единственная в Горске, поэтому можно в окно не выглядывать. Для справки, его конкурент Николай Семенович Марков ездит на «Роллс-Ройсе» – и тоже единственном в Горске.
Впрочем, в тот последний Конвой, из трех его конвоев, который я вел в Пустошь, ребята Нукова и он сам – никогда не брезговал работай и всегда лично присутствовал в своих важных конвоях – загрузили в один из тяни-толкаев два «Гелендвагена». Кирилл тогда и рассказал, что это очень крутая машина по статусу и по цене в прошлом. Одну, по слухам, он продал в Аргбурге, а вот на второй ездит сам со всей своей фамилией, можно так сказать. Свято исполняя закон! Суть которого состояла в том, что ни один человек не может использовать автомобиль в личных целях, если в автомобиле передвигается менее пяти человек. То есть в машине должно быть пять человек и более. Вот Кирилл Васильевич и ездил впятером на пятиместном «Гелендвагене». Впереди его девчонки, одна из которых рулит, у него все девчонки водители, причем не последнего таланта. А на заднем сиденье два охранника и он посередине, между ними, видимо, так безопасней. Ну а на крыше был организован багажник – этакая обтекаемая капля, ведь в самом «Гелендвагене» мало что поместиться может. Впрочем, статус статусом, и багажник правильный, но по городу особо не разъездишься, так как разрешенной в нем была скорость не выше третей штатной, то есть сорок километров в час, не больше. И любые нарушения строго карались, пусть ты хоть трижды олигарх – откуда я это слово знаю, хоть убей, не помню. Но зато пробок никаких, как, впрочем, и личных автомобилей почти нет…
Прошло минут пять, и в моей квартире появились две очень красивых женщины, одетые в столь изысканные наряды, что мне за мою майку и Настину рубашку стало теперь по-настоящему стыдно.
Но и эти девочки не высказали никакой брезгливости или какого-либо фырканья. Нинель, в роскошном синем брючном костюме, окинула мою гостиную взором любопытства, но по ее спокойному лицу, понять было невозможно, что она подумала о моей берлоге. При этом она махнула ручкой Насте. А когда проходила мимо меня, я все так же стоял в проходе между кабинетом и гостиной, мило так бросила:
– Лешка, привет!
А я ответствовал:
– Здравствуй, Нинель.
Нинель считалась самой «старой» среди девчонок Кирилла, не по возрасту, хотя она и была самой старшей, а по времени их отношений. Лет пятнадцать минимум они были вместе, это мне все тот же Кирилл сам поведал, когда мы были в том самом конвое, а Нинель в этом конвое водителем первого-последнего тяни-толкая была. Его иногда тянет на откровенность. Как он тогда сказал: «Моя старшая и самая любимая жена», и сигаретой так долго и с наслаждением затянулся. А еще она прекрасно разбирается в машинах и сама перебрала двигатель «Гелендвагена» для чечевичного спирта.
Вторая девчонка – Таня, тоже в брючном, но сером костюме – выглядела немного уставшей, и ничего вокруг не видела, фифа не фифа, но немного не ее мир моя квартира, хотя слышал, что она не очень любила водить, от этого и усталость, хотя говорят, что, когда нужно, может все. Ну как и все мы…
За ними появился Федор, с ящиком опилок…
Это у Нукова на черный день, что ли? Ну то есть если клад найдет? А по глазам было видно, что Кирилл нашел клад!
…И рулоном белой упаковочной бумаги…
Девчонок, понятно, Кирилл позвал, чтобы они своими женскими и более нежными руками упаковали хрусталь шкафа. Правда, началось сие действие минут через десять, потому что и девчонки Кирилла оказались в некотором ступоре при виде хрустального богатства моего, ну, все-таки моего серванта.
А затем очень быстро и споро принялись за упаковку. Кирилл доставал что-то и передавал Тане, которая обтирала вещь специальной ветошью, хотя какая тут пыль, не понятно, но традиция, видимо, обязательно протереть, и уже потом передавала Нинели, которая и упаковывала, оборачивала бумагой и укладывала в опилки ящика.
Время от времени Кирилл, вытаскивая какую-либо хрустальную вещь, показывал ее мне, и я лишь пожимал плечами. Не знаю, что думал он, но почти все такие показы заканчивались тем, что он возвращал эту вещь на место, в сервант.
Таким образом, в ящик поместилось штук пятнадцать всякой разной хрустальности от салатницы и сахарницы до шести рюмок – я их посчитал за одну единую вещь, но иной формы и фактуры, но в моих руках были рюмки чуть хм… красивее, что ли. Но Кирилл не стал вырывать у меня их из рук – тут можно посмеяться.
В общем, где-то через час эта немного странная процедура была завершена и ящик был подхвачен Федором и самим Кириллом Васильевичем и торжественно вынесен из моего кабинета и квартиры. А девчонки немного задержались, рассматривая мою половую – ха-ха-ха! – опочивальню.
Моя трехкомнатная квартира состояла из трех смежных комнат, я вроде уже говорил, вот последняя комната, одинаковая в квадратах с кабинетом, и была спальней. В ней я закрыл окно, точнее, когда-то оно было разбито, я его заколотил, а чтобы оно мне не мозолило глаза, временно занавесил плотным одеялом. Но со временем временное стало постоянным. В спальне было всегда темно, но если был нужен свет, я включал спиртовой фонарь на столе в кабинете и его света, этаким таинственным фоном, вполне хватало для того, чтобы друг друга видеть. Настя, кстати, как хозяйка, подумывала заменить окно, но в первую же ночь со снятым одеялом она удивленно поняла, что окно просто мешает, поэтому мы его снова завесили и уже больше не возвращались к этому вопросу.
А девчонки Кирилла, постояв немного, покачав головами, наконец двинулись на выход, но я мог услышать слова Татьяны:
– Лежанка классная, – говорила она. – Надо Кириллу такую предложить, а то кровать достала уже! – а Нинель головой мотала соглашаясь.
Минут через десять вернулся Кирилл Васильевич. Плюхнулся на стул уже более раскованно, тут же сорвал штоф у бутылки и разлил коньяк по рюмкам. И, подняв свою, проговорил:
– Ну, уважил ты меня, Леха! За тебя! – и, чокнувшись мелодичным звоном, глотнул рюмку быстро, без раздумий.
Я тоже выпил, а Настя просто пригубила.
Тут как по волшебству появились шоколадные конфеты! Не меньшая редкость в наше странное время.
Выпил Кирилл Васильевич, конфеткой закусил и удовлетворенно хмыкнул. И снова заговорил:
– Так вернемся к нашим хм… вопросам и ответам, – и снова принялся разливать этот чудный напиток по рюмкам.
Что могу сказать по поводу вкуса? А ничего! Впервые пил коньяк, вот что я вам скажу. Поэтому сравнить не с чем. Но если честно, то приятно такой обжигающий вкус. Ну, может, еще будет с чем сравнить…
Кирилл продолжил:
– Я пришел к тебе, чтобы нанять тебя на Конвой в Пустошь, – и тут же поднял руку, пресекая все мои назревшие вопросы. – Хочу сразу ответить по поводу моих Проводников – они все в работе на Конвоях в городах. Пока Сила не вернулась и пока возможна скорость, я хочу сделать чуть больше, чем возможно. Что поделать иногда, и я бываю жесток, – поднял рюмку, – За друзей!
И пока чокались, я все-таки сумел задать один вопрос:
– Ты думаешь, Сила вернется?
Кирилл ответил, как только выпил рюмку:
– Мы оба прекрасно знаем, что Сила никуда не ушла. Она просто немного – он рукой так неопределенно махнул – отвлеклась. Но то что вернется, это стопудово, поэтому у военных скоро будет очень много головной боли, от чего стоит уже сейчас озаботиться выбором самых жирных кусков, чтобы потом в случае чего выбить из их толстых задниц побольше компенсаций.
– Не совсем понял твою мысль, – хотя и стал догадываться.
– Я уже взял на работу Славика Славина. И он – посмотрел на часы – сейчас гонит Конвой в Вилюйск. И пришел к тебе, чтобы и тебя позвать на работу в свою компанию «Нукинчок», ну и Настю тоже я бы не отказался принять на работу…
– Я же на службе! – опередила она меня.
А я про себя усмехнулся, вот истинный олигарх, берет быка за рога, совершенно не боясь последствий, потому что уверен, что все правильно рассчитал. А я что, буду отказываться? Конечно, снова начальство над головой, но как я и говорил, сидеть на шее Насти не очень хочется. А тут работа и деньги хорошие!
