Читать книгу: «Мир, в котором мы живем», страница 10

Десятая глава

К гадалке была запись, так что пришлось подождать пару дней. Но к вечеру четвертого дня недели наконец и до меня очередь дошла. Причем все честно, без обмана. Я пришел к семи вечера, девушка-секретарь проверила мое имя и фамилию. Улыбнулась, и ровно в семь я был в полутемном кабинете. Пока в одиночестве, так как гадалка отдыхала после очередного сеанса. Ну да, на воду там посмотреть или на огонь, чтобы энергию злую слить. Но лучше, конечно, это время с мужчиной провести. Все плохое как рукой снимет, если, конечно, мужчина достойный.

Я хмыкнул от таких своих глупых фантазий.

Но наконец не прошло и минуты, как дверь в соседнюю комнату отдыха приоткрылась – я тут был, послушал немного, как оказалось, это Лена была собственной персоной – и гадалка наконец явила мне свой неузнаваемый лик.

Рисковал ли я? Ну если считать, что Лена хиромант, по руке гадает и неплохо, то нет. Но у нее мог бы быть Дар, например, на виденья или еще что. Тогда я уже был бы разоблачен, но раз она вышла ко мне, то ничего еще не увидела. Ну, а руки ей я давать не собирался.

– Здравствуйте, молодой человек, – она пыталась казаться старше своих лет. Ей это удавалось, но для меня она была как открытая книга. – Вам погадать на картах или по руке?

– Двести тысяч.

– Что? – как бы не понимая, проговорила гадалка.

– Двести тысяч на контракт. Договор прямой, без посредников, – снова произнес я. Кстати, сегодня в комнате отдыха сидела Кира, то ли подругу сторожила, то ли не доверяла ей.

Вообще, конечно, история любопытная. Все знали про посредника, то есть про эту гадалку, но при этом вычислить, куда уходят деньги, не могли. То ли что-то с мистикой было связано, то ли просто это было не выгодно. Найти Рикшей. Я об этом тоже думал. Если Рикши уйдут, то ведь неизвестно, кто придет на их место? Ведь свято место пусто не бывает. Но тут у меня нет выхода, так как они собрались убивать и меня, и моих девчонок. Ну, а после, когда Рикшей обезвредят, правда, я представить не мог, какие доказательства есть у силовиков против них, но Макар Петрович обещал мне лет пять их изоляции, точно. А потом? А потом суп с котом!

Не знаю, что потом будет. Но хотя бы пять лет поживем спокойно. Хотя на самом деле…

– Все равно не понимаю вас, молодой человек.

– Как я уже сказал, двести тысяч купонов. Договор прямой, без посредников. Буду ждать в течение недели, начиная с сегодняшнего вечера, с восьми часов и до одиннадцати, у третьего пакгауза седьмой промышленной зоны. Поморгаю фарами, если что, – проговорил я, положил на стол двести купонов – такса гадалки, улыбнулся, встал и вышел.

Когда вышел из здания, то, пройдя немного по аллее парка, присел на скамейку и «заглянул» в кабинет гадалки.

Она, как я и ожидал, была уже в комнате отдыха и уже говорила с Кирой:

– Да все у тебя нормально на руке! Никаких опасностей! Я ваши руки наизусть знаю!

– Но это Сомов был! – проговорила Кира.

– Может, он своих девок заказать решил? – даже Лена хихикнула. – Ты чего так занервничала?

– Сон плохой приснился. Хорошо, все собираемся и едем на встречу.

– Вот так сразу?

– Сидя здесь, мы вряд ли поймем, что он задумал. А гадать я не собираюсь, – усмехнулась Кира.

– И я тоже еду?

– Именно, душечка моя! Там или засада, или контракт, поэтому едем все!

– Ладно, дай сюда еще раз руку!

Я увидел, как Лена очень внимательно смотрит на ладонь подруги:

– Есть какая-то странность, как будто темнота кругом, но ты жива.

– Ага. Живьем закопают!

– Скорее, тюрьма.

– Значит, с Лешенькой будет засада? Ну, тогда он очень глуп, если думает, что живым вернется к своим сучкам. А если будет возможность, то и их порешу, а потом себе пулю в лоб, – и Кира оскалилась, и это было очень страшно в негативе!

И мне тоже страшно стало. Но я решил, что охрану выставлять для девчонок нет смысла, да и они способны постоять за себя. Настя кучу оружия в квартиру притащила, но так, чтобы никто не понял, что это, с виду просто вещи. То есть ни хочу никаких подозрений, чтобы слухов никаких об этом! Вообще ничего! Как будто и нет ничего.

И не было.

Что касаемо комендантского часа, то все, кто хочет, пропуска имеют. А на машины тем более. Впрочем, это только одиноких пешеходов могут прихватить, и то для их же блага. Машины не трогают вовсе, даже если в них и сидит один водитель. Просто фиксируется, а потом проверяется, что и почему. Да, нарушаем закон о полном салоне. Но вечером и ночью почти нет проверок дорожной инспекции, а если и попадешься, то на штраф всегда есть деньги.

Э… Когда это я успел стать таким наглым? Купоны крышу снесли?

Услышав все, что хотел, я встал со скамейки и, пройдя пару кварталов, сел за руль «Гелендвагена». Рулить я умел, просто не любил. Не мое это занятие.

Завел двигатель, но поехал не к дому, а сразу к седьмой промышленной зоне. Место немного неприятное, оттого мало кем используемое. То есть там можно встретиться и обговорить все дела, не боясь, что кто-то заметит. Или окажется лишним на встрече. Хотя, конечно, любопытных всегда очень много, особенно журналисты любят совать нос не в свои дела. Когда-то была объявлена свобода слова и печати, вот и расцвела журналистика, но, если честно, половину газет я бы закрыл на фиг, а другую выбросил бы куда подальше. Ведь когда я ожил благодаря Насте, она же мне еще и газеты принесла, где про мою персону было написано. И чего только там было не написано. Все хочу кое с кем встретиться и морду так об асфальт. Об асфальт! Чтобы неповадно было всякие гадости писать. И ведь покупают и читают! Даже в моем квартале! Правда, люди тут живут адекватные и знают меня, а в других кварталах?

Я наконец проехал через покосившиеся ворота седьмой промышленной зоны. В ближнем свете фар все было не так хорошо видно. Но я эту местность когда-то выучил наизусть, тут с пацанами в войнушку играли. Ну да, пусть мир рушится, а мальчишкам дай только в войнушку поиграть. Впрочем, с нами были и девчонки, и тут у нас паритет был половина на половину. В детстве как-то не замечаешь различий, пока хм… не созрел. Да и девчонки боевые собрались, ничего не скажешь. Одну я поцеловать хотел на радостях, когда победили – такие ружья с краской использовали, и у нас меньше пятен было, чем у противников, – а она мне как заедет по одному важному месту, несколько минут перед глазами круги плавали и я сам плавал. С тех пор старался целовать только с разрешения.

Сейчас, кстати, тут продолжали играть. Но после шести вечера зона пустела, никого тут не было. Белый ходок мог бы забрести, или многоножка отсиживаться и расти, а так ни одной живой души. И неживой тоже.

Я это еще проверил через монитор Хомичева, его же можно настроить и на присутствие людей. Но не было тут людей, как и тварей никаких.

И еще я выбрал эту зону из-за того, что к ней шла только одна дорога, все остальное были кочки и ухабы. Конечно, Рикши приедут не на «Роллс-ройсе», но и любой внедорожник тоже вряд ли проедет по этому нагромождению металла и всякого мусора, меж которого и пролегал путь. Так что в город только одна дорога, а там уже Макар Петрович их встретит на обратном пути. Ну, я надеялся на это.

Часа через два, как я приехал, послышался звук двигателя, и я специально взял и поморгал фарами, чтобы меня заметили.

И вскоре напротив меня остановился «Джип чероки», очень популярный в нашей местности автомобиль. Но если иметь хорошую память, то по номерам можно было понять, чей автомобиль, даже не обращаясь в специальные службы. Машин ведь мало в Горске. И, например, мой «Гелендваген» вообще номеров не имел, так как был единственным в городе.

Почему о номерах вспомнил? Потому, что на этом джипе стоял номер, не существующий в Горском круге! Какая-то белиберда из цифр и букв. То ли глупость, то ли просто выпендрёж…

Одна из девчонок Рикшей, в камуфляже и с маской на лице, вышла с правой стороны от машины и тоже монитором Хомичева все окрестности обследовала. И несколько удивленно в машину проговорила:

– Никого нет. Чисто все.

По голосу понял, что это Наташа.

А они что, думали, я сюда толпу приведу?

Еще секунд через пять вышла одна, та, кто за рулем, и за ней та, что сзади сидела, с автоматом наизготовку. Обе тоже в камуфляже и в масках.

– Ну хорошо, мальчик, мы тут. Какое у тебя к нам дело? – по голосу я узнал, что это Кира. Хотя она и пыталась говорить более хриплым голосом.

Все-таки странно, что они так быстро согласились. Может, и вправду у них с деньгами напряженка? Или желание вспомнить прошлое взыграло ретивое? Или просто я для них не был опасен, за мной ведь не числилось вообще никаких интриг. Я Проводник. Просто Проводник, и даже бывший.

Я подошел к задней двери, открыл ее и вытащил с сиденья большой чемодан, подошел к вышедшим и, не доходя до них метра три, поставил чемодан на землю, а сам отошел к «Гелендвагену».

Кира хмыкнула, взяла чемодан, довольно неаккуратно положила его на капот своей машины, открыла, а та, что с автоматом, проверила купюры каким-то приборчиком:

– Чисто, – а вот это Нона.

– Хорошо! Купоны получены, кого нужно убрать?

– Девочек Маркова, – проговорил я и услышал, как Нона очень тихо, да пусть хоть шептала, все равно бы услышал:

– Чего?

Но Кира ее так к себе за спину и продолжила:

– У него много девочек было.

Это она на Нинель намекает? Хм… По их разговорам тоже вариант был бы. Но они ошиблись.

Ну, ладно, будет вам конкретика, и я перечислил их всех поименно:

– Кира Глебовна Малышева; Римма Васильевна Крутикова – поменяла фамилию, с Бургузовой на Крутикову, так многие женщины делают, когда получают второй паспорт в двадцать один год, даже замуж не выходя; Нона Игоревна Семенова; Наталья Ивановна Тропова; Елена Аркадьевна Борисова.

Кира хмыкнула:

– Личности известные.

– Но я уверен, что двести тысяч перебивают их страховку, заплаченную вам в этом месяце?

– Да. Это большие деньги. Мы берем контракт.

Кира тут же вытащила две прямоугольных пластинки, а Нона очень быстро организовала небольшой столик: две сплюснутые круглые столешницы, нажимаешь на ту, которая на земле, ногой и резко дергаешь верхнюю столешницу до щелчка, и специальная арматура создает походный и очень крепкий столик посередине между нами, так называемый «договорной стол». Кира подошла к столику, положила на него две эти пластинки, затем оцарапала свой большой палец правой руки и приложила его к пластинкам. Отошла.

– Надеюсь, знаешь, что делать?

Я хмыкнул, подошел в свою очередь к столику, тоже оцарапав большой палец правой руки и уже оставил свой отпечаток на пластинках. И отошел от стола.

Кира подошла к столу и, взяв правую пластинку, удовлетворительно хмыкнув. Я же, сделав свои шаги, забрал левую.

Так сказать, контракт был заключен. Хотя я не понимал этой традиции, что и как можно было бы выяснить по отпечатку, но все свято соблюдали такие контракты. Даже легальные договоры так подписывались! И просто на бумаге, и пальцы на таких пластинках – они у меня в кармане тоже были, как говорится, технологии Пустоши. Но мы, конечно, подписывать ничего не стали, нам хватило этих пластинок.

– Когда исполнить заказ?

– Как можно быстрее.

– Неделя?

– Да, – я качнул головой.

Неожиданно послышалось щелканье затвора. И как я понял, сейчас происходила дуэль взглядов Киры, вставшей ко мне спиной и Ноны, этой спиной закрываемой. Ну я, конечно, сделать ничего бы не смог если что, но был все-таки уверен, что не пойдут они на это. Прямо тут и сразу. Впрочем, на этот счет была у меня страховка.

Уф… Не понадобилась.

Кира и Нона без прощания забрали столик, сели в джип, заработал двигатель. Машина развернулась и стала удаляться.

Я вздрогнул всем телом, наклонился и, сдвинув канализационный люк, вернул его на место, прямо рядом с автомобилем. Прыгать, конечно, туда не хотелось, но я надеялся, что успел бы. Но все-таки полагался хоть на какую-то честность с их стороны. Хотя какая честность в таких делах?

А потом вытащил рацию, лежащую на переднем сиденье, и, включив, проговорил:

– Они ваши, Макар Петрович.

– Принял, – послышалось в рации. И она отключилась.

И в самом деле, никакой честности.

Я сел за руль и завел двигатель; руки немного дрожали, посидел в обнимку с рулем. А потом все-таки выставил скорость и тронулся с места. Меня начало колотить слишком рано, совесть во мне чего-то там говорила, а я пытался ее не слушать.

И все-таки снова эта странная мысль о том, что девчонки, эти Рикши, слишком быстро согласились. Вот с чего вдруг? Спросить бы, может, вообще можно было мирно договориться? Пришел бы к гадалке Леночке и выложил бы на стол все карты, что я знаю и как узнал. Правда, пришлось бы девчонок своих брать на прикрытие и с оружием. Ага, и махач бы устроили. Просто перестреляли бы друг друга. Что-то не о том я думаю.

И они, видимо, даже не пытались два события объединить. Только подумали они о себе как о Рикшах, и им тут же заказ прилетел. Подозрительно? Для меня – да. А для них? Или просто решили не думать.

Рикшей я специально не слушал. Они сами ворвались в мои мысли, когда я услышал голос в мегафон:

– Внимание! Говорит майор спецназа Круглой Службы, Макар Петрович Томский! Дорога перекрыта! Сопротивление бесполезно. Рикши! У вас есть десять минут для сдачи!

– Ну Лешенька и сволочь!

– А ты что хотела, Кирочка, чтобы он так себя подставил? Чувствовала, что дорога-то единственная! Перекрыть как не фиг делать!

Я не различал голоса и имен, это уже было не так важно. Меня уже всего трясло от происходящего.

Я остановил «Гелендваген» чуть в отдалении от яркого пятна. Как я представлял, Макар Петрович направил все имеющиеся прожекторы на их, Рикшей, машину, от этого то место сверкало как солнце. Но вокруг была темнота. И в этой темноте я и остановился. Посидел немного в автомобиле, потом, решительно схватив пистолет, выбрался из кабины, и, дав кругаля с правой стороны, оказался на точке обстрела, где и предполагал оказаться.

Там был сад имени кого-то, но с высоким поребриком и кое-где сохранившейся оградой, через которые даже джип не переберется, так что девочек заперли. Умело и профессионально. И они сейчас не только выясняли отношения, сидя в машине, но и размышляли над тем, сдаваться им или нет.

То место, где их заперли, было в последней сотне метров перед перекрестком. А позади них нашлось место для тяни-толкая, который перекрыл отступление. Мы договорились с Макаром Петровичем именно об этом месте, а я его еще и осмотрел, так что оказался возле поребрика прямо напротив их джипа, до которого метров десять, не более. При этом если джип весь был освещен, то я в тени, в плотной тени. Даже если приглядеться, вряд ли меня можно увидеть.

А часики-то тикали. Я слушал девчонок и понимал, что еще минута, и они выйдут с поднятыми руками. Им нужно только Нону убедить в сдаче. А там хоть и посидят немного, но потом выйдут и всем отомстят! Даже тем, кто не виноват. Обязательно и полностью!

Вот эта их жажда мести мне, моим девчонкам, вообще всем, меня коробила и крутила так, что я был готов на все, чтобы раз и навсегда освободить этот мир от таких как они. Мне было страшно, очень страшно. Но я не хотел просыпаться в холодном поту, думая о том, что они где-то рядом и могут…

И все равно я не мог все еще решиться.

Но время! Его не оставалось, а девчонки Маркова были уже готовы поднять руки.

И я, выглянув из укрытия в своей темноте, выставил пистолет. Вздохнул, но воздуха все равно не хватало. Еще несколько секунд. Еще… Да нет уже этого еще.

Привел свое дыхание в какой-то порядок, но какой порядок с бешено колотящимся сердцем, но как-то смог, а после очень тихо проговорил:

– Господи, прости мою душу грешную!

И выстрелил три раза по колесам. Я же говорил, что в упор не промахнусь. Но особой точности и не надо было.

Главное…

Главное – это Нона. Их слабое звено. По разговорам, которые я слушал и слышал, знал, что она неадекватна и слишком резка. И сейчас я надеялся на ее несдержанность. И не ошибся в этом.

– Кира, они стреляют! Стреляют!

– Нона, сядь! Время еще не вышло. Нона-а-а!

Это был крик отчаяния, так как Нона уже выпрыгивала из джипа с автоматом в руках и с каким-то криком злости и остервенения принялась выплевывать очереди в сторону военных.

Я знал, что все военные сейчас лежали ничком вниз в темноте, даже Макар Петрович, сказав свою фразу лег, на землю – так, на всякий случай. Поэтому если Нона и попала куда-то, то только в один из прожекторов.

Ну, а военные…

Военные в долгу не остались. Что-то дернуло. Скрипнуло. Зашипело, и по джипу ударил крупнокалиберный пулемет.

Жуткое зрелище!

Которого я уже не видел, так как теми же окружными путями бежал к своему автомобилю.

Сел. Уткнулся лицом в руль и просидел так, пока слышалась стрельба. А потом еще минут десять приходил в себя, точнее, приводил себя в порядок. Чтобы не выглядеть перед Макаром Петровичем неврастеником.

Мне было страшно от содеянного, но я просто не мог поступить иначе – еще за минуту до своих выстрелов я не думал, что решусь на это, но не мог допустить, чтобы кто-то желал моим девчонкам зла и смерти. И при этом остался бы безнаказанным! И поэтому любого я уничтожу, разорву, сверну шею. Иначе грош мне цена.

Я мужик или кто?

Я вышел из автомобиля, глубоко вздохнул несколько раз и, стараясь не спешить, очень медленно двинулся к месту событий. Где звучали уже не выстрелы, а голоса людей.

Оцепления никакого не было, так как в такое время в Горске зевак днем со огнем не найдёшь. Но меня все равно остановила девчонка-солдатик, и мне пришлось даже покричать:

– Макар Петрович!

Тот быстро откликнулся, приказал меня пропустить, и я чуть на ватных ногах, но надеялся, что не очень заметно, подошел к майору.

– Ну, вот и все, – проговорил Макар Петрович, пожимая мне руку. – Рикшей больше нет.

– Это точно они?

– Они самые, точнее не бывает. Есть некоторые данные и некоторые следы, которые доказывают, что это они. Видишь ромашки на нагрудных кармашках вышиты? Но если бы дело дошло до суда, они могли бы и выкрутиться. Поэтому хорошо, что нервы у них не выдержали, хотя кто стрелял с нашей стороны, я пока не разобрался, – я при этом сдержался, чтобы не дернуться. – Пойдем, покажу их.

Трупы девчонок уже вытащили из раскуроченной вдребезги машины и уложили рядом. Не знаю, мистика ли это или такой профессионал сидел на пулемете, но если тела женщин были превращены в тряпки и лишь бронежилеты спасли их от полного растерзания пулями, то лица всех пятерых были целы и невредимы, и удивительны в своих масках смерти.

У Лены застыл страх. Глубокий и горький. Бессмысленная смерть. Она не хотела умирать как, впрочем, и все они. У Риммы и Наташи на лицах как будто облегчение и даже улыбки на устах. Неужели можно получить радость от смерти? У Киры полное отчаяние. И только у Ноны, у которой у единственной оказались открыты глаза – их закрыли через секунду, как я ее увидел, – в которых светились ярая злоба и этакое маньячное удовольствие от всего происходящего. И рука скрючена, так крепко она держала автомат, даже в смерти мертвой хваткой, так что с трудом оторвали.

Рядом бегал фотограф, фотографировал со вспышкой. Голоса. Какие-то размышления. Удивления. И было все как-то ирреально, что ли. И мне, честно говоря, поплохело, и голова закружилась. Не вырвало, но скрутило так, что пришлось опереться на поставленную руку Макара Петровича:

– Алексей, все в порядке?

– Да, Макар Петрович. Просто на мертвых не люблю смотреть.

– А кто любит? Красивые ведь девки! И чего им не хватало на этом свете? Может, помочь доехать?

– Нет, я сам. Спасибо.

– Я на днях заеду поговорить по этому делу! – крикнул вдогонку Макар Петрович, а я только рукой махнул, что понял его.

Дошел до машины, сел, включил двигатель и очень медленно, на первой штатной, как пешеход, поехал вперед. Военные уже отогнали тяни-толкай, перекрывающий дорогу, поэтому проехать можно было. Когда проезжал, увидел, как Макар Петрович мне махнул рукой. Я только кивнул в ответ и так и продолжил ехать медленно, как будто эта скорость позволяла мне убежать от самого себя.

Я так и доехал до квартала на этой скорости. Въезд в любой квартал, и наш не исключение, был платным, причем плата бралась за каждый въезд. И я это сделал на автомате. Вышел из машины, заплатил Павлу Николаевичу, одному из дружинников квартала, дежурившему в эту ночь, двести сорок купонов – он, кстати, отказывался брать деньги, они все отказываются, говорят, что я одним своим проживанием в квартале с лихвой все окупаю, приходится прямо силой их им всовывать, – дождался, когда он откроет ворота, и въехал во двор.

Остановился напротив своего подъезда, немного посидел, слушая и вглядываясь в негатив своей квартиры, в которой все семь девчонок замерли в странном оцепенении, даже к окну боялись подойти. Все ждали, что я просто войду в дверь…

Просто войду в дверь…

И я вошел.

Как они ко мне бросились, все семь моих любимых девчонок. И не просто обняли, а просто повисли на мне, как место-то все нашли, и так все разом заревели что, кажется, я оглох в первые секунды.

И не понять было, то ли я шел сам, то ли они меня вели в этом странном реве, радости, поцелуев и объятий. И каждая умудрилась поцеловать меня и в щеки, и в губы. Наконец мы добрались до дивана, на который упали ввосьмером, никого при этом не придавив. Теперь я был полностью окружен их любовью. Теперь рев перешел в слезы радости, но, кажется, я уже и сам плакал от ощущения их тепла и их счастья, что все закончилось.

И я дома, рядом с ними, а они со мной.

И это мир, в котором мы живем.

Я проснулся ночью. Лежал укутанный одеялом, посреди своей спальни, а все мои девчонки спали рядом. Причем все семь голов покоились на моей груди.

Лиза и Валя. Алиса. Таня и Света. Настя и Нинель у самой моей головы. Лежали, как лепестки цветка. Семицветика.

Правда, проснулся я не от тяжести на своей груди. Разве это тяжесть? Меня разбудили они – Рикши.

Их призраки.

Увидел их всех пятерых, но не испугался. Чего мне бояться призраков-то? Пусть они боятся. Они, видимо, это и сами понимали и просто смотрели на меня, не обвиняющее и не зло, а просто смотрели. Хотя Нона что-то все шептала, что, пока я не мог различить и понять. Но это вряд ли были проклятия. Да и что такое проклятия призраков, когда уже все свершилось? Или завершилось?

– Ну вот зачем вы пришли? – неожиданно сам для себя проговорил я. – Я сделал выбор, выбор сделали и вы. И если бы мне пришлось делать выбор еще раз, я бы сделал его еще раз, и еще. Всегда! Всегда буду делать так, как я сделал, и этого уже не изменить! Уходите, не мешайте мне жить, нам жить в мире, в котором мы живем. Я жалею вас, но Рикшей в ваших душах я ненавижу. И мир без Рикшей стал намного чище.

Интересно, они бы ответили на мой вопрос? Почему они согласились так быстро, от чего их жизнь так стремительно закончилось? Но я не задал этого вопроса. Разве призраки способны ответить?

Кира горько усмехнулась, склонила голову, и все они склонили головы. Даже Нона, продолжающая даже в поклоне что-то все говорить и говорить.

В этот момент задвигалась Нинель, подняла очаровательную заспанную голову и сонно промурлыкала:

– Ты что-то сказал?

– Спи, Солнце. Спи. Это просто сон.

Я надеялся, что и призраки – тоже только сон.