Читать книгу: «Второй день на царствии», страница 18

– Представьте себе – нет. Во всяком случае, такой кандидатуры, которая была бы так близка нам по духу. Вы сейчас представляете для нас идеальный вариант. Гражданский человек, подкованный в экономических вопросах и в то же время неразрывно связанный с ВПК.

– Так с каким вопросом мы в четверг выйдем на заседание Высшего Совета? – спросил Рудов, крутя головой.

– С вопросом о назначении Юрьева Министром обороны, – терпеливо, как первокласснику начал объяснять Афанасьев. – А уже на Совете предложим, консолидировано от всего Президиума, его кандидатуру в качестве Предсовмина с полномочиями, вытекающими из его должности. Если их ему будет не хватать, по какой-то причине, то добавим.

– Догоним и еще добавим, – нервно хохотнул Борис Иванович.

– Верно, – даже не улыбнулся Афанасьев.

III

В это время неслышно отворилась дверь и в образовавшуюся щель просунулась голова Коржика.

– Товарищ Верховный Главнокомандующий, извините за доклад не по форме, тут к вам Мария Владимировна Хазарова, вы ей назначили на 17.00.

– О, Господи! – треснул себя по лбу Афанасьев. – Совсем из башки вылетело. Проси. Пусть заходит.

Голова подполковника тут же исчезла и через несколько секунд дверь открылась, во всю ширь, впуская следующего посетителя. Вернее посетительницу. В черном вицмундире с петлицами и позументом на обшлагах, с забранными в шиньон волосами, с минимальным количеством косметики на лице, она являла собой смесь строгости и элегантности. От природы некрасавица, эта сорокапятилетняя женщина могла преподать себя самым наилучшим образом, соответствующим данной обстановке. Находясь в должности директора департамента информации и печати Министерства иностранных дел, а по сути, являясь его рупором, она в зависимости от поставленной задачи, могла предстать перед широкой публикой то в образе соблазнительной Клеопатры, то в образе разъяренной Мегеры. Вот и сейчас она произвела своим появлением такое сильное впечатление на всех присутствующих, что все невольно встали со своих кресел, как школьники при виде строгого и бескомпромиссного завуча. Афанасьев, вставший едва ли не быстрее всех остальных, в знак особого предрасположения даже сделал несколько встречных шагов, еще издалека протягивая обе руки для пожатия.

– Здравствуйте-здравствуйте, Мария Владимировна! – воскликнул он, пожимая в ответ протянутые ее руки. В последний момент, он видимо хотел приложиться к ручке заместителя Министра иностранных дел, но неловко потоптавшись и покосившись на собравшихся за спиной, решил отказаться от этой затеи, дабы сохранить атмосферу официоза встречи. – Вы уж простите меня старика, мы ту заговорились с Борисом Иванычем, и у меня совершенно вылетело из головы, что наша с вами встреча назначена на это время. Прошу вас, проходите и присаживайтесь, – сделал он ей, приглашающий жест в сторону оставшегося свободным кресла.

– Может мне можно уйти? – спросил Юрьев.

– Нет-нет, Борис Иваныч! Вы теперь с нами в одной команде. В Президиуме. Так что, должны быть в курсе того, что происходит на кухне у хунты, дорвавшейся до власти.

– Но я еще не прошел проверку, – попробовал возразить он, но Афанасьев только махнул неопределенно рукой.

– Пройдете. Я почему-то не сомневаюсь в этом.

Все опять шумно расселись по своим местам. Хазарова села между Юрьевым и Тучковым, аккуратно положив принесенную с собой тисненую золотым двуглавым орлом папку черного цвета.

– Представлять вас присутствующим, я полагаю, не имеет смысла. Вас все хорошо знают. Поэтому, давайте сразу перейдем к делу, если не возражаете.

– Не возражаю, – коротко ответила та и вопросительно посмотрела на Афанасьева, ожидая от него, то ли вопросов, то ли какого предложения.

– Отлично, – удовлетворенно кивнул он головой. – Тогда давайте мы с вами поступим вот как: сначала вы нам кратенько обрисуете международную обстановку в связи с нашими вчерашними событиями, а затем мы побеседуем с вами о наших делах. Согласны?

– Да, – все так же лапидарно ответила она и раскрыла папку. Затем сделав глубокий вздох, словно перед нырком в воду начала спокойным и твердым голосом. – Ну, что я могу, в общем, сказать о международной реакции на наши печальные события?! Судя по отсутствию официальной реакции высших представителей власти большинства из так называемых развитых стран, можно судить с достаточной долей уверенности, что вчерашние события явились для них полной неожиданностью. Все это говорит о том, что те, кто стояли за спиной террористов, я не верю, что такое было под силу совершит одиночке, в очередной раз не уведомили своих партнеров о намечающейся акции. В противном случае реакция не заставила бы себя долго ждать. Хотя тут нельзя исключать и простого заговора молчания. Что же касается третьесортных стран, яркими представителями которых являются страны Прибалтики и Восточной Европы, то они все как по команде извопились в диапазоне, начиная от гнева Господнего, положившего конец правлению ненавистного бутинского режима, до начала восстания, исстрадавшегося подгнетом олигархов народа. Послы из более значимых стран, еще не получившие инструкций от своего руководства, озабочены судьбой своих сограждан, которые могли пострадать при теракте и настоятельно требуют от нас информации о жертвах. Естественно, мы отвечаем им в духе понимания их озабоченностей и обещаем немедленно известить, как только кто-нибудь из граждан попадет в поле нашего зрения. Впрочем, тут нам неоценимую поддержку оказывает МЧС, ежечасно обновляя списки пострадавших. На него мы и опираемся в ответах послам. К счастью, таковых совсем немного. И все они живы. Просто в давке получили легкие травмы, не требующие госпитализации. Еще раз напомню, что представители стран, руководство которых погибло на трибуне, настоятельно просили меня организовать сегодня встречу с ними.

– Да-да, Мария Владимировна, я помню об этом. И мы с вами обязательно это сделаем сегодня, как только завершится наша с вами беседа, – подтвердил Афанасьев. – Как вы полагаете, что они хотят нам сообщить или потребовать?

– Ну, насчет требований, я бы не стала говорить так категорично. Просто они опасаются, что в связи с последними событиями, наша внешняя политика претерпит значительные изменения, которые могут повлиять на их интересы. В принципе, хотят прояснить обстановку. А кое-кто, пользуясь удобным моментом и играя на нашем чувстве вины за произошедшее, выторговать себе побольше преференций экономического и политического плана.

– Я даже могу назвать представителей, каких государств вы имеете в виду, – фыркнул Барышев.

– Да. Прежде всего, Киргизии, Узбекистана, Казахстана…

– И Сербии, – добавил Афанасьев.

– С Сербией, – улыбнулась Хазарова первый раз с начала встречи, – будет вопрос посложнее. Как доносят наши источники из Белграда, у наших сербских «братушек» смешанное чувство. Они больше сочувствуют нам, чем оплакивают своего всеми ненавидимого президента Вучича. По этому поводу у них сегодня даже прошла массовая акция с требованием к правительству отказаться от погребения его тела на сербской земле. Акция прошла под лозунгом «Нет земли для Иуды».

– Все же как-то не по-христиански, – поежился Тучков, старающийся соблюсти благородство в любой ситуации.

– Все правильно, – возразил ему Барышев. – Эта очкастая гнида, уже как змея на сковородке извертелся между желанием полизать ЕСовские ботинки и не получить пулю в лоб от сторонников Шешеля.⁹⁰ Гнида, в общем-то. От нас получает бесплатно вооружения, а сам в это время подписывает со Столтенбергом⁹¹ меморандум «О взаимопонимании», в соответствие с которым в «угрожаемый период», читай – войны, натовцы имеют право использовать воздушное пространство и аэродромы Сербии по своему усмотрению и на условиях экстерриториальности.

– И все-таки, Мария Владимировна, уже на исходе вторые сутки, а от глав основных государств нет никакой реакции. Неужели они до сих пор пребывают в радостном шоке от устранения с шахматной политической доски самой ненавистной фигуры? – задумчиво произнес Афанасьев.

– Не думаю, что их шок связан именно с этим, – с уверенной осторожностью возразила Хазарова. – Скорее всего, это связано с тем, что результат от случившегося получился вовсе не таким каким его ожидали там. Они никак не рассчитывали, что власть в стране перейдет к вам. Ведь в уме они держали совсем другие фигуры, с которыми у них уже были налажены крепкие связи и достигнуты некие договоренности. А тут такой облом получился. В связи с тем, что аналитическая школа в ведущих странах Запада благополучно почила в Бозе еще двадцать лет назад, а без достаточно объективного анализа они не могут сформулировать ни одно решение, то сейчас наверняка их компьютерщики в спешном порядке загружают на сервера, как можно больше данных для получения мало-мальски вразумительного заключения по сложившейся обстановке. Я представляю, как сейчас гудят от натуги в своих дата-центрах их суперкомпьютеры в надежде отыскать рациональный ответ на нерациональное с их точки зрения поведение России. Кстати, а не подскажете, где могут быть наши руководители законодательной власти, а то в зарубежных СМИ пишут, будто бы у входа в телецентр на них налетела группа одетых в камуфляж и, покидав в грузовики куда-то скрылась?

– Да. Это им не посчастливилось встретиться со мной у входа в телецентр, – скромно потупив глазки, ответил Верховный. – Мне пришлось их арестовать по подозрению в причастности к совершению теракта. Сейчас они дают показания.

– Очень интересные показания, – вставил Тучков.

– Я так и подумала, – строго поджав губки, констатировала Мария Владимировна. – И не только они дают показания, судя по тому, что в этом кабинете нет ни Пасечника, ни Ватрушева, ни Покрышина.

– Вы не только умная, но еще и наблюдательная женщина, дорогая Мария Владимировна. Как сейчас принято у молодежи говорить: мой вам Респект. Это я от внука научился, – пояснил Афанасьев. Тайные силовики ничего не сказали, лишь Барышев подняв большой палец сжатой в кулак руки, выразил свою полную солидарность с мнением диктатора.

– А вы сами, что думаете по поводу теракта? – поинтересовался Николай Павлович, буквально просвечивая насквозь рентгеном своих глаз женщину.

– Я об этом думаю, как о величайшей подлости! – вспыхнула она как магниевая лампа. – Англосаксы привыкли все проблемы решать именно таким способом, если не получалось по-другому. Так было при Иване IV,⁹² при Павле I,⁹³ при Ленине.⁹⁴ Поэтому и сейчас наверняка не обошлось без их мохнатой лапы.

– Вы так ненавидите представителей англосаксонского мира? Нет ли здесь личного мотива? Насколько известно, вы довольно продолжительное время пребывали в Штатах, и у вас там не было никаких трений с местными властями, – продолжал буравить ее своим взглядом жандарм.

– В Штатах я пребывала по служебной надобности. С 2005-го по 2008-й года и занимала пост руководителя пресс-службы Постоянного представительства России при ООН. А так как я родилась в приличной семье, то родители с детства приучили меня, находясь в гостях не хамить хозяевам, даже если ты с ними и не согласен в чем-то, – высказалась Хазарова с нотками отповеди в голосе. – Что же касается возможной личной неприязни, то я всегда отделяю отношения между людьми и отношения между правящими элитами.

– Вы верите в существование правящих элит? – живо встрепенулся на своем кресле Барышев.

– Да, – согласно кивнула она головой. – Она есть везде, хоть мне и не нравится эта терминология, от которой попахивает выращиванием отборных баранов с особой шерстистостью и отвислым курдюком. Разница только в ее формировании. На Западе, а я сюда включаю и США, как неотъемлемую его часть, элита формировалась по наследственно-аристократическому признаку, с ее закрытыми тайными клубами и обществами, наподобие таких, как «череп и кости».⁹⁵ Естественно, что вход в такие закрытые сообщества «по интересам» ограничивался для представителей плебса, даже при наличии у них финансовых средств. Никакого, скажем например рэпера, разбогатевшего на маловразумительных речитатативах подобные заведения не пустят даже на порог. У нас элита формировалась двумя способами. Первый способ – по отбору деловых качеств, а второй, начиная с Хрущева – по знакомству, что в конце концов и привело к конфликту между этими двумя потоками, а далее и к развалу государства.

– Вы себя к какому формированию относите? – вставил слово Юрьев.

– К третьему, – улыбнулась Хазарова. – К потомкам тех, кто пробился наверх благодаря своим деловым качествам и устроившим своих чад на теплые места, но уже по знакомству. И вот я теперь изо всех сил стараюсь, чтобы мои деловые качества были по достоинству оценены теми, кто успел выбиться наверх и закрепиться там раньше меня.

– Хмм, – почесал переносицу Афанасьев, – откровенно и достаточно нетривиально. Ну, хорошо. А что вы думаете о нас и о нашем правлении?

– Как обывателелю, то мне все равно кто ринулся тушить мой горящий дом, лишь бы скорее потушили и спасли от огня мои нехитрые пожитки. Даже с некоторым восторгом отношусь, так как чувствую надвигающиеся перемены, так долго ожидаемые обществом. Тут и возникновение социального лифта, в результате чистки зажравшейся части элиты, и надежда на справедливость, которая уже не знает выхода и готова взорваться вот-вот. А как директор департамента информации и печати в ранге заместителя Министра иностранных дел, то без пиетета, потому как, если останусь в прежней должности, то не знаю с каким лицом встану, завтра перед журналистами и какими словами буду оправдывать отмену Конституции, за избиение спикера Совета Федерации, женщины, между прочим.

– С каким-каким?! С каменным конечно, – пробубнил негромко молчавший до сих пор военный разведчик. – Не каждый же день отправляют на тот свет все правительство. Это просто оперативное реагирование.

– Я понимаю, если бы это была временная мера по ограничению некоторых свобод в условиях чрезвычайного положения. Но как я буду объяснять брызжущим ядом борзописцам подмену избранных органов власти на непонятный Высший Военный Совет?

– Историческими аналогиями, которые вы так любите, дорогая Мария Владимировна, – нашелся вдруг с ответом Сергей Иванович. – Совместным решением Президиума Верховного Совета, Центрального Комитета ВКП(б) и Совета Народных Комиссаров СССР от 30 июня 1941 года был образован Государственный Комитет Обороны – чрезвычайный высший государственный орган Советского Союза, в руках которого сосредотачивалась вся полнота власти в государстве, – начал он как пописанному цитировать. – Этим же решением приостанавливалась деятельность всех избранных на тот момент логанов законодательной власти всех уровней.

– Да, но, – раскрыла Хазарова рот, порываясь что-то возразить, но «пруссак», числящийся знатоком подобных документов, прервал ее на полуслове.

– Да-да, милейшая Мария Владимировна, в том числе и приостановлением действия Конституции, которой он, ГКО, и не был даже предусмотрен, как и наш Высший Военный Совет.

Хазарова, молча, взирала на Рудова, округлив глаза от крайней растерянности. Казалось, что ее впадение в состояние ступора не было бы таким явственным, если бы с ней вдруг заговорил шкаф с посудой. Ее, слегка великоватый рот при этом собрался в одну яркую точку, демонстрируя одновременно крайнюю степень удивления и внимания. А вокруг нее уже начинало проскальзывать тихое веселье, которому подвел черту сам Афанасьев:

– Ну что, тетя Маша, – улыбаясь и сияя как тамбурмажор⁹⁶ перед строем на параде, произнес Верховный, – уели-таки в кои веке военные цивильных? А вы, небось, думали, что мы только «сено-солома» знаем?! Вон, какие орлы порой вываливаются из наших гнезд!

– Д-да, – все еще не отойдя от шока, пролепетала Хазарова, и тут же призналась, – мне, честно говоря, такая аналогия и не приходила в голову. Но откуда такое знание фактического материала?!

– Простите меня, Мария Владимировна, – первый раз за долгое время покраснел Рудов от неложного смущения, – но у меня все-таки за плечами ученая степень доктора военных наук, а это что-нибудь, да значит.

– Нет-нет, что вы! Это вы меня простите за заносчивость. Со мной это иногда случается. Я, конечно, отношусь к феминисткам, но и мне бывает иногда полезно словить леща.

– Хорошо. Повеселились, и будет, все-таки у нас траур в стране, не забывайте товарищи, – уже чуть более строго проговорил Афанасьев, чтобы остудить публику. – С позицией стран мы выяснили ситуацию. Она либо неоднозначна, либо вовсе пока не озвучена. А как у нас обстоят дела с отношением к России в мире? Что думают о нас, что говорят, что делают?

– Если убрать из информационных лент все, что связано со вчерашними событиями, то фон отношения к России в мире не претерпел каких-либо кардинальных изменений. Друзья и сочувствующие остались на прежних позициях, а те, кто нас ненавидел, продолжают свое дело, – начала она, тоном заправского экскурсовода, кидая исподтишка взгляды на Рудова, но тот хранил невозмутимое молчание, как статуя Командора и даже руки скрестил, чтобы быть на него похожим. – Сейчас волна негатива, накатывавшая на нас последние шесть лет, слегка уступила пальму первенства паническим завываниям по поводу распространения пандемии. Правда и здесь наблюдаются «стойкие оловянные солдатики» в лице американского Конгресса, без устали штампующего все новые и новые санкции против нас, хотя и у самих припекает после 25 мая.⁹⁷

– И неймется же им, – едва слышно вздохнул Юрьев.

– В общем, идет довольно вялый, скорее по инерции накат за «Северный поток-2», за Донбасс, за Сирию, за урезание нами поставок зерновых на мировой рынок и прочее. Европа, в целом, хоть и согласна с претензиями, но на рожон лишний раз тоже не хочет лезть. Своих проблем по горло – маски друг у друга подворовывают. Все в рамках. Правда, тут недавно произошел инцидент в Праге с памятником маршалу Коневу. Отличились местные власти. В нарушении соглашения о сохранности памятников и мемориальных мест, связанных с событиями Второй Мировой войны, власти одного из районов Праги не только снесли статую. Но еще и вместо нее, как бы в насмешку установили унитаз. А чтобы еще больше уязвить нас, то невдалеке установили с виду неброский, но о многом говорящий памятник «власовцам», якобы участвовавшим в освобождении города.

– Ну, до чего же поганая, прости Господи, страна! – первым не выдержал «пруссак». – На карте не сразу найдешь, а вони от нее – не продышаться!

– Безобразие! – поддержал его Тучков, сурово сдвинув брови.

– Страна поганая и народец гниловатый. Всю жизнь были предателями! – согласился Костюченков.

– А когда это произошло? И какие меры МИД собирается предпринять в ответ? – осторожно поинтересовался Барышев, не склонный никогда «рубить с плеча».

– Буквально накануне. Вечером, в пятницу. Сергей Викторович дал задание заместителю по делам Европы проработать текст заявления, осуждающий акт вандализма, пожала она плечами. – Руководство считало, что в то время. Когда идет битва за «Северный поток-2» не стоит раздражать Европу демаршами, усиливающими конфронтацию сторон.

– Я вижу, что вам самой не по душе такая беззубая позиция, – заметил Афанасьев, – ну а как бы поступили вы, будь на месте своего шефа?

– Аналогично властям Праги. Только значительно хитрее, – не сказала, а промурлыкала начальник департамента печати и зажмурила глазки, ну точь-в-точь, как Багира из мультика про Маугли. Было видно, что она уже обдумывала про себя этот вопрос.

– И как же?! – дружно подались вперед все присутствующие.

– Всем известно, что стараниями Министерства обороны Чехии в двадцати двух городах России стоят памятники и мемориальные доски, посвященные «подвигам» этих башибузуков. Среди таких городов числятся крупные, такие как Владивосток, Иркутск, Красноярск, Екатеринбург, Челябинск, Ульяновск. Мэры почти всех городов, расположенных вдоль Байкало-Сибирской магистрали, поддались на уговоры и взятки хитрых богемцев. Один маленький Новокуйбышевск нашел в себе силы сопротивляться грубому нажиму. Жители города сказали, что ни за что не потерпят на своей земле памятники этому отребью. И властям пришлось прислушаться к мнению народа. Ну, так вот, – улыбнулась она хищно и жестко. – Полномочий у МИДа, решить этот вопрос самостоятельно, нет. Но… На месте министра я бы вышла с инициативой к Главе Высшего Военного Совета, чтобы тот отдал негласное распоряжение для местных исполнительных органов о том, чтобы в кратчайшие сроки, все памятные таблички, связанные с «белочехами» на территории России были убраны со своих мест под предлогом их реставрации. А там, где памятники находятся на местах массового захоронения оккупантов снабдить их, за счет местной казны (раз уж они так облажались, разрешив их установление), пояснительными надписями, расположенными рядом, с изложением того, за какие такие их «подвиги» этот памятник здесь находится. Тем самым, мы и соглашение не нарушим, и проведем просветительскую работу среди местного населения, подзабывшего, что такое настоящая оккупация.

– Хм-м, – хмыкнул Барышев и первым улыбнулся предложенной идее.

– А, что, товарищи, кажется, неплохо придумано, – заявил Тучков. – Приличия соблюдены. Буква закона не нарушена. Никто же не виноват, что эти памятники стали в нашем климате так быстро разрушаться?! А уж, что мы там напишем в пояснении, так это наше, сугубо внутреннее дело. Что хотим, то и пишем.

– Так-то оно так, – заворочался в кресле, как матерый кабан на лежке Юрьев, – да знаю я наши местные власти. Они, может, и возьмут под козырек, да все равно саботируют приказ. Прикормлены.

– А кто сказал, что это дело мы поручим местным властям?! – встрепенулся Рудов. – Мы это дело поручим местным военкомам с их комендантскими ротами. А проследят за этим начальники близлежащих частей. И тогда уж, будьте спокойны – все будет выполнено молниеносно. Я вам отвечаю.

– Вот, Сергей Иваныч, ловлю тебя на слове, – хитренько улыбнулся Верховный. – Завтра, после того как разберешься с делами Инженерной Академии, возьмись и за это дело. Оно как раз и будет нам в тему. Ссориться с большими государствами мы пока погодим – время не настало, а таких лимитрофов, как Чехия – по носу щелкнем. Визгу, правда, поднимется, у-у-у! До небес. Ну, да и это нам только на пользу. Зато наши сограждане поймут, что слова о возврате нашей чести и достоинстве – не пустое сотрясание воздуха.

И уже обращаясь к Хазаровой, веско заметил:

– Мне нравится ход ваших мыслей, Мария Владимировна. – Метод несимметричных действий с симметричными для противника последствиями может в какой-то мере стать для нас панацеей от прямого и жесткого противостояния. Еще один плюс в вашу копилку.

– А будет ли мне позволено узнать, что это за копилка такая? – спросила она, скромно опустив глазки к столешнице.

– Безусловно. Этой копилкой является пост Министра иностранных дел, – ровным и бесцветным голосом сообщил ей Афанасьев. У женщины на секунду вспыхнули глаза, но ни словом, ни жестом она не выдала своих эмоций, видимо, что-то в этом роде она уже предполагала, когда узнала о вызове на заседание Президиума. Не выдали своих эмоций и представители спецслужб, хотя их никто заранее тоже не предупреждал о решении принятом двумя генералами, сидя в машине. Тем не менее, возражений с их стороны не последовало.

– С-с чег-го вдруг такая честь? – выдавила она с запинкой вопрос из вдруг пересохшего рта. Быстро сообразив, из-за чего ей с таким трудом далась эта фраза, Рудов, который неоднократно бывал в этом кабинете, живо метнулся к скрытому в стене холодильнику. Набулькал в стакан, стоящий рядом на подносе, изумрудно-зеленый «Тархун» – обожаемый напиток прежнего Министра обороны и подал женщине. Та с немой благодарностью приняла подношение и жадно – в несколько крупных глотков опорожнила содержимое.

– Хотите сказать, что вам не по силам ноша сия? – насмешливо спросил Афанасьев.

– Да нет. Просто в МИДе целая куча замов, которые с успехом будут проводить в жизнь прежнюю внешнюю политику, которая у руководства страны не вызывала никаких возражений, – пояснила она свое сомнение.

– А нам не надо проведение политики в прежнем русле, – сказал Рудов, усаживаясь на место.

– Да. Скажу больше, – поддержал товарища Афанасьев, – если бы Калантаров и остался бы в живых, то все равно возник бы вопрос о его замене.

– Но почему?! – искренне удивилась Мария Владимировна. – Сергей Викторович, пусть земля ему будет пухом, пользовался любовью граждан и уважением коллег по дипломатическому цеху.

– Позвольте, я отвечу? – вмешался Игорь Олегович.

Все согласно кивнули.

– Мария Владимировна, вы ведь наверняка когда-то смотрели киносагу о мафии Френсиса Копполы под названием «Крестный отец»? – прищурился военный разведчик, будто беря ее на прицел бесшумной винтовки.

– Да. Правда, уже давно. И деталей не упомню.

– Не важно. Я напомню. Там в конце первой серии в семье Корлеоне идет разговор о перераспределении ролей после того как старый Вито уступил свое место «крестного» младшему сыну.

– Да. Припоминаю такое.

– Так вот, – продолжил Костюченков, – младший сын, принимая на себя батюшкино наследство тут же, не сходя с места, освободил своего сводного брата от поста «консильери», это нечто вроде нашего советника, а на искреннее недоумение высказанное последним, заявил без обиняков «Ты хороший консильери, Том, но ты не годишься более для этой должности. Ты – консильери мирного времени, а у нас сейчас идет война. Нам сейчас нужен боевой консильери». Вот примерно по этим же мотивом нам и пришлось бы отказаться от услуг самого хорошего за последние сорок пять лет министра.

– А я, позвольте, к этому добавлю еще пару слов не в качестве хулы покойному, а в качестве прояснения нашего подхода к современным реалиям, – продолжил мысль Костюченкова Верховный. – После откровенного предателя Козырева и ватного до аморфности Иванова, любой более или менее здравый человек годился бы на этот пост. Но все же согласитесь, Мария Владимировна, что умение делать многозначительное лицо, материться в разговоре с коллегой, не сдерживаться на пресс-конференции и курение в здании ООН – слишком легковесный актив в багаже дипломата представляющего такую страну, как Россия на международной арене. Иных дипломатических побед за ним, насколько я в курсе, не замечено. Обеспечение интересов России путем «мягкой силы» – откровенно провалено. Выпестованная его стараниями организация «Россотрудничество» – не представляет собой ничего кроме очередной синекуры по пристраиванию сынков старых дипломатических работников на теплые, сытные и ни к чему не обязывающие места. Союзников за это время мы не обрели. Даже напротив – потеряли. Та же самая Армения благополучно отчалила от нашего берега и уже оттуда раздаются голоса о ликвидации нашей базы в Гюмри. Работа на белорусском направлении тоже провалена. Невнятная политика в отношении стран Латинской Америки, грозит нам тем же самым уже в ближайшее время. Наш Министр обороны, настроился было на более конструктивные шаги в этом плане, но со Смоленской площади⁹⁸ тут же раздались оппортунистические окрики о том, что в Западном полушарии у нас нет жизненно важных интересов, за которые бы можно было биться со Штатами. Что это может означать? Я не хочу обвинять покойного в каком-то тайном сговоре с врагами, но согласитесь, отступать-то дальше некуда. Как говорится «позади Москва», – развел руками Афанасьев.

– Да. Тут мне, конечно, нечего вам возразить в плане эффективности дипломатической службы, задумчиво протянула она. – Единственное, что мне хотелось бы сделать поправку на естественную несамостоятельность МИДа во многих вопросах. А во-вторых, не нужно отбрасывать и тот факт, что мы сейчас находимся под жесточайшим прессингом со стороны, так называемого «международного сообщества цивилизованных стран», что тоже накладывает свой отпечаток на действия нашего внешнеполитического ведомства.

– Мне нравится, что вы защищаете своего шефа, пусть уже и покойного, – ответил ей Афанасьев вполне доброжелательно, – но это достаточно спорный, на мой взгляд, тезис. Зависимость Наркомата иностранных дел от окриков одного усатого гражданина, а позже и Политбюро ЦК КПСС была куда более значительной, нежели мягкие увещевания из Ново-Огарево.⁹⁹ Что же касается давления извне, оно и в те времена было запредельным. Вспомните хотя бы тот же самый пресловутый КоКом.¹⁰⁰ Однако, все это не помешало тогдашнему Министру иностранных дел Андрею Андреевичу Громыко, не прибегая к эпатажным выходкам гордо нести знамя Советского Союза в международных делах и пользоваться действительным авторитетом у своих зарубежных коллег, да так, что даже откровенные враги СССР в своих мемуарах отмечали этот факт.

– И все-таки, почему именно я? – не удержалась Хазарова, чтобы не задать этот вопрос, вполне естественный с точки зрения женщины, так как явно напрашивался на комплимент. – Если вам так необходим, как вы сказали, «боевой консильери», то почему бы не предложить эту должность Василию Алексеевичу Небензе? Он как никто другой годится к роли былинного богатыря, машущего мечом в окружении врагов.

– Василий Алексеевич, дай Бог ему здоровья и благополучия, находится на своем месте, – вклинился в разговор Дмитрий Аркадьевич. – Ему как никому другому известна обстановка царящая в этом лисятнике. Но он при прочих своих достоинствах, как бы это помягче сказать, слишком прямолинеен. Он хорош в качестве таранного оружия, призванного разбивать коварные замыслы врага. Он – бесхитростный и честно разящий клинок, выкованный из булатной стали. А на посту министра иностранных дел нужен шахматист, у которого на кончике языка, как на кончике кинжала будет незаметно поблескивать капелька яда незаметная для противника, но неотвратимая как мизерикордия.¹⁰¹ Тут нужен хитрый человек, тем не менее, умеющий говорить с позиции силы негромким, но доходчивым по интонации голосом.

– Ба! – не удержалась Хазарова от просторечного восклицания. – Что я вижу?! Представители ордена «плаща и кинжала» признали меня своей!

– Красивая женщина никогда не испортит любую мужскую компанию, – льстиво проворковал Тучков и тем самым обратил на себя всеобщее внимание, потому как дамским угодником никогда и нигде не числился.

– Спасибо за комплимент, Николай Павлович, – кокетливо улыбнулась «Горгона» (именно так прозвали ее иностранные представители массмедия). – Но по поводу вашего последнего высказывания Дмитрий Аркадьевич, позвольте уточнить кое-что?