Читать книгу: «Рассказы для друзей», страница 8

Базарная, 25

Моему однокласснику и другу Валере 60 лет. Собрались у него на даче, на Фонтане, в уютном доме. На столе появились восточные блюда: Валерина дочь вышла замуж за сирийца. Валера рассказывает, что зять предложил обращаться к нему уважительно, как в Сирии к отцу жены: «жидо». Валера с улыбкой отказался–представил, что подумают соседи по даче. Это же Одесса.

–Вы тут на Украине ещё не привыкли к тому, что происходит в Дамаске, но если дальше вся политика не изменится, то привыкнете.

–К чему привыкнем?

–К тому, что ты можешь покупать овощи на базарчике и слышать, что на соседней улице идёт бой. Может упасть мина и взорвать тебя в любой момент, а ты продолжаешь покупать овощи.

Рядом со мной сидела мама Лены, Валериной жены. Не хочу употреблять слово «тёща», затёртое в анекдотах. Она уже пожилая женщина, сохранившая ясный ум. С такими всегда интересно поговорить. Они живые свидетели истории.

–А где Вы были во время войны?

–Там же, где сейчас живу, на Кирова, или, как сейчас называют, на Базарной, 25.

–Интересно, расскажите, что запомнилось больше всего.

–Запомнилось, как зимой 41-42 года из нашего двора угоняли евреев. Мы все жили до войны дружно, люди разной национальности –то же Одесса. Перед войной у нас поселилась женщина-дворник, приехала с Западной Украины. Всё пыталась как-то выслужиться перед советской властью, но когда пришли немцы, то она сразу оживилась, рассказала, что давно ждала «своих». Всем объявила, что она – представитель немецких и румынских властей в нашем дворе.

–И вы всем двором не могли её придушить?

–Тогда расстреляли бы заложников, просто жителей двора, без всякого разбора, 100 человек за убитого.

Я продолжу. В Одессе евреев угоняли «интернациональные» команды: во главе обычно был немец, в группу входили румыны и украинские националисты. В конце войны мы их называли «бандеровцы», а тогда ещё просто «фашисты».

И свою «надзирательницу» во дворе мы стали называть «бандеровкой». После войны, если ругались на кого-то матом или даже говорили«фашист», то драки ещё могло и не быть. Но если «бандеровец» –то это самое обидное, как гнусный предатель, тут уж драки не избежать. Ещё ведь после войны из медицинского и педагогического институтов многих распределяли на Западную Украину, и там их убивали бандеровцы. Официально об этом не объявляли, но мы знали.

А теперь вот как всю историю перевернули…

–Так расскажите, как угоняли евреев с Базарной, 25.

–Да, наша бандеровка составила подробные списки евреев, якобы для предстоящего «переселения», и отдала фашистским властям. Передала распоряжение о запрещении евреям выходить из своих домов. Многие догадывались, какое это будет «переселение», –уже были расстрелянные и повешенные по всей Одессе. За любой проступок.

А в нашем дворе жила любимица всего двора, семнадцатилетняя еврейка, красавица Марьяна. Очень добрая, скромная девочка, всегда готовая любому помочь, вежливая, отзывчивая. И когда пришли во двор фашисты за евреями, кто-то из местных жителей спрятал Марьяну на чердаке, заложив кирпичами и забросав всяким хламом. Бандеровка шла вдоль построенных в ряд евреев и прищурив глаза вглядывалась, вытянув шею, в лицо каждому. Она была близорукой. Все ждали. Ну вот и дождались.

–Семён, а где Марьяна? Господин офицер, Марьяны нет!

Вся фашистская команда бросилась искать Марьяну. Нашли. Когда её выводили, все румыны и немцы замолкли: настолько она была красивой.

–Кто тебя спрятал?–кричала бандеровка.

Опять наступила тишина. За укрывательство евреев могли расстрелять.

–Я сама спряталась,–ответила Марьяна.

Её поставили в строй и увели. Никто из них не вернулся.

–А как освобождали Одессу?

–За неделю до освобождения Одессы наша «надсмотрщица» опять отличилась. Прямо над входом во двор была квартира, которую снял подпольщик или разведчик. К нему приходил связной–парень в кепочке, иногда приходили из подвала, где был вход в катакомбы. Наша бандеровка выследила подпольщика и рассказала фашистам. И даже объяснила, что из той квартиры можно было уйти через чердак, через запасной ход или в подвал и катакомбы. Все ходы перекрыли, и его арестовали.

Перед освобождением с самолётов разбрасывали листовки, в которых говорилось, что при наступлении не будут использованы тяжёлые бомбы, а только маленькие. Всех жителей просили не выходить на улицу и не подходить к окнам, тогда эти бомбы не принесут им вреда. В день начала освобождения Одессы жители двора закрыли тяжёлые железные ворота в арке при входе во двор. Хотя знали, что запрещено было не только закрывать на замок ворота, но даже двери в дом и окна. Бандеровка бросилась открывать, кричала, что она представитель администрации, все будут наказаны. Но её держали за руки. А немцы стали лупить прикладами в ворота с улицы. Но в это время началась обещанная бомбардировка, и бомба упала на улице возле дома напротив. Немцы убежали.

А когда вошли наши, фашистку сдали в контрразведку. Она отсидела 15 лет и вернулась в Одессу. Но её кто-то убил, так и не нашли, кто. Не очень и хотели искать.

–А какие были освободители Одессы, что запомнилось?

–Запомнилось, что они были смертельно усталые. Люди радовались, целовали их, звали в гости, предлагали у них отдохнуть, делились последними остатками сахара.

А потом мы пошли к морю, куда было запрещено ходить во время оккупации.

Разве можно запретить море в Одессе? Оно здесь везде, и оно наше.

2015 г.

Двадцать девятый трамвай

Потом его поменяли на чехословацкий. Рижский был тяжёлый, но вместительный. Он и запомнился. Раскачивается, гремит, но лучше тех вагончиков из ГДР, совсем узких для наших широких одесских граждан. Конечно, самый подходящий трамвай для наших габаритов – это «пятёрочка», что ходила в Аркадию. Два старинных уютных вагончика. В них легко перемещались широкоплечие мужчины и широкобёдрые девушки.

Ну а наш маршрут проходил от вокзала до Черноморки. Вот трамвай появился вдали, и надо бежать на остановку, называется «Третья станция Черноморской дороги». Там киоск, где продают газводу за копейку без сиропа, а за 4– с сиропом. Красный – «крюшон», желтый – «сливовый». Любишь сладкое – так можешь взять себе с двойным сиропом за 7 копеек и быстро выпить и быстро облизнуться, чтобы оса за губу не укусила. Она тоже любит с двойным сиропом.

Только бежим мы не попить от жары, а на трамвай. На полу в этом трамвае были резиновые коврики. Они иногда отрывались, загибались в трубку, и граждане пассажиры спотыкались о них в порядке очерёдности. Тут моя сестра едет, человек деятельный, но с плохим зрением без очков. Тоже споткнулась. Но в детстве читала правильные книги, не прошла мимо, а на месте решила поправить ситуацию. Вернулась, нащупала загнувшийся коврик и начала его разглаживать и трамбовать каблуком. Долго у неё это не получалось, и она склонилась рассмотреть процесс мелкого ремонта. Был бы молоток или кирпич под рукой – можно было бы посильней стукнуть. Но при ближайшем изучении это оказался не коврик, а нога. Худой двухметровый парень от удивления потерял дар речи и только с любопытством наблюдал сверху за действиями сестры. Тут она извинилась, что это всё вышло случайно. Вряд ли он поверил. Он же видел –девушка споткнулась об его ногу 46 размера, вернулась и начала мстить. Без лишних слов, а это удивляет и пугает. Так не кокетничают даже в одесском трамвае.

А весь трамвай едет на пляж. Почти все трамваи в Одессе умели ехать на пляж. Так рельсы были устроены. Когда на пляж –так это не на работу и не на Привоз, что в обратную сторону. На пляж – это другое настроение. Одесситы тогда ещё ездили на пляж. Так было принято. В понедельник утром все ехали на работу. В воскресенье – на пляж. Ночью город спал. Однажды я шёл ночью по центру города –ни машин, ни людей. Смелый храп из открытых окон первого этажа, которые были ещё без решёток. Скажете, что кроме храпа тогда и воровать было нечего? А хрустальная ваза? А джинсовый костюм «Монтана»? Маня продала за 150 рэ: её Миша плавал. А часы на стенке, с которыми отец пришёл с фронта? Воровали меньше. Все «свои», а у своих неинтересно и даже подло.

Жизнь имела приливы и отливы, как море. А море было чистое и лечебное. Если после шторма гниют водоросли – то вам точно посоветуют как раз вдыхать чистый йод. А если нет такого йода–то в любой аптеке он копейки стоит. Купи и дыши через пробочку, а лучше чистый озон на берегу. Постой вечером на причале, посмотри, как любитель ловли бычков швыряет свои снасти между головами плывущих к закату. И он ещё хмурится, что они там под водой болтают своими ногами и пугают его крупных бычков. Так это пляж или рыболовный траулер объединения «Антарктика»? Вдохни этот воздух. Будь счастлив. Всё пока бесплатно, и всё включено.

Стоп! Ещё день, и мы ещё в трамвае едем. Беседуют две одесситки.

–Ты посмотри, там перед домом так цветёт акация! Это же задохнуться можно!

–А что ты знаешь, у нас на работе одна девонька таки да, чуть ни задохнулась! Еле откачали.

–Ну так я тебе обо что говорю?

–Так слушай сюда, это был кошмар! Она закрыла у себя в доме все окна и двери. Ты представляешь, закрыла всё. Одна. Чтоб кто был помочь,–так тоже нет…

–Да, да, да. Представляю, все закрыла и акацию дома поставила!

– Да какую акацию? Полы покрасила!

На задней площадке слышится интеллигентный голос дамы:

–Мужчина, я понимаю, здесь тесно, но не ТАК тесно!

–Ой, я сейчас совсем от Вас отвернусь! Я уже не дышу и смотрю вдаль.

А мимо проносятся частные дома, черешня розовеет, акация цветёт, ветви деревьев иногда бьют прямо по окну трамвая, и он прорезает себе путь через листву. На пляж.

Пока солнышко греет.

2016 г.

Черешня

Виталька был художником. И в детском садике, и в школе, и после художественного училища. Он прекрасно понимал, что физика, геометрия и алгебра ему вряд ли очень понадобятся в жизни. Теперь уже точно можно сказать, что не пригодились. Но тогда ещё был выпускной класс, за окном солнечная весна, и надвигались экзамены.

Мы сидели за столом у меня дома. За открытым окном радостно щебетали воробьи, всем своим видом показывая разницу между свободной жизнью и подготовкой к экзаменам. Тут ещё и мама зашла в комнату, принесла большую тарелку крупной спелой черешни и пустую тарелочку для косточек.

К сожалению, мой рот был занят монотонным объяснением задачи по физике или геометрии, – уже и не помню. Поэтому я пододвинул обе тарелки поближе к Витальке и продолжил дружескую помощь отстающему.

–В условиях задачи сказано…

–Дзинь, –послышался звук падающей на тарелку косточки черешни.

–Из этого следует…

–Дзинь,–радостно отозвалась тарелочка. (Дзинь – это не старинная мера веса в Китае. Это конкретный звук падающей на тарелочку косточки от большой, тёмно-красной, запотевшей черешни.)

–Далее, мы решаем по формуле…

–Дзинь, дзинь, –согласилась тарелочка.

–В результате, мы получаем…

Объяснения становятся менее ясными, слова сбиваются. Мысли уходят в сторону черешни. Такая крупная. Нельзя её так активно жрать. Но пусть ест. Мне не жалко, не буду заглядывать в рот товарищу.

–Дзинь, дзинь, дзинь.

Скорость поедания черешни возросла. Можно расстояние от тарелки до рта поделить на время, и выясним скорость.

–Что мы получаем в результате?

Да уж. В результате мы получим гору костей от черешни. Да как он их глотает с такой скоростью? Нет, на это я должен посмотреть!

–Дзинь, дзинь, дзинь, дзинь!

Я поворачиваюсь к Витальке, чтобы увидеть чудо скоростного поедания черешни.

На тарелочке была только одна косточка. Все остальные он радостно выстукивал карандашиком и ждал мою реакцию.

–Ну давай поедим черешню, не буду же я один её уничтожать,–предложил друг.

2018 г.

Самбо

Он лучше всех делал «подсечки». Ещё в детстве он увидел, как мастерски исполнил этот приём один из спортсменов, услышал щелчок мягких кожаных «борцовок» и увидел, как взлетели вверх ноги противника, и решил обязательно этому научиться. Прошло много лет в упорных тренировках, и его стали называть «королём подсечки». Он их делал из любого положения, даже если противник стоял, согнувшись до земли, пытаясь поймать ногу. И под опорную ногу противника, и под находящуюся в движении.

Голова, как компьютер, постоянно определяла, где у противника будет находиться центр тяжести в следующую секунду, в каком направлении эффективней сделать подсечку, как должны двигаться руки, чтобы помочь противнику оторваться от земли и сопроводить его в полёте, приземлив на спину.

Придумал, как «вкручивать» свою ногу под одну ногу противника, а другой через долю секунды выбивать опорную ногу. Для этого не надо было смотреть на ноги противника, это происходило на уровне подсознания.

(Не много ли ног в тексте? А что,«нижние конечности» лучше?)

Даже мышцы приспособились для этого приёма – мощные на спине и две мышцы на талии спереди. Мощные на бёдрах и сухие, быстрые икроножные. Хоть тренера и инструктировали своих подопечных: «Берегись подсечки», но иногда всё заканчивалось на первой минуте схватки.

На пути серьёзной спортивной карьеры встала серьёзная учёба в Москве. Спорт стал увлечением. А вот и любовь, свадьба. На свадьбе надо было танцевать вальс. А как танцевать вальс, если никогда этого не делал?

Тут друзья-спортсмены посоветовали: «А ты заходи всё время на переднюю подсечку, но приёма не делай». Попробовал –получилось жалкое подобие вальса, но лучше, чем ничего. Но какой был соблазн! Невеста всё время легкомысленно переносила свой центр тяжести то на одну, то на другую ногу, это чувствовалось даже под свадебным платьем! Но он сдержался, потому что очень любил свою чудесную красавицу.

А тренер –очень уважаемый и известный. Всё говорил при встречах, даже через десятки лет: «Загубил ты свою спортивную карьеру. Ну хорошо, что добился успехов в профессиональной карьере. Талант – это уметь думать больше всех и, главное, работать больше других».

2016 г.

Робик

Он пришёл в спортзал самбо общества «Динамо». Молодой, улыбающийся, с живыми внимательными глазами. Усы и светлый пиджак «в ёлочку», как у артиста.

–Виктор Исаевич ушёл на пенсию, я ваш новый тренер. Зовут меня Роберт Самвелович.

Предыдущим летом мы, юноши лет по 12-15, тренировались на стадионе «Динамо», под навесом, в нескольких метрах от обрыва в сторону моря. Виктор Исаевич подвёл нас к обрыву и показал площадку внизу. До войны это был стадион «Динамо», а потом произошёл оползень. Стадион теперь построили новый, ближе к Пролетарскому, ныне Французскому, бульвару.

–Как это давно было, до войны. После войны уже прошло целых двадцать лет, – сказал кто-то из ребят.

–Не так давно, как вам кажется.

Большие бульдозеры военных превращали обрывы в ровный склон к морю, чтобы не было оползней.

Осень, пошли дожди, и мы перешли тренироваться в зимний спортзал. Можно себе представить спортзал «Динамо». Огромный, светлый. Нет, тот спортзал сейчас представить сложно. Говорят, раньше это была конюшня ветеринарной лечебницы на улице Эстонской, возле рынка Привоз, во дворе, возле трамвайного депо. Её переоборудовали в спортзал, где помещался только один борцовский ковёр. В углу, на обкладных матах, понуро свесив головы, сидели два брезентовых чучела: одно побольше, другое поменьше. Как два брата: старший и младший. Две гири –16 и 32 килограмма. Пучок цепей килограмм на шестнадцать, с ручкой, как у спортивного молота.

(Сразу вспомнилось, как Робик отправлял крутить над головой эти цепи будущего чемпиона Витю Погорилера. Все тренировались на ковре, а он всё крутил цепи, пока не сбросил лишний вес и физически не подготовился к борьбе.) Совсем маленькая раздевалка, душ с горячей водой, которая нагревалась дровами. Печку рано утром топила жительница этого двора «Тётя Катя». Огромная и физически сильная женщина. Роберт Самвелович говорил, что никто из нас её не поборет.

Может, это и была правда, но женской борьбы тогда не существовало.

И в этом маленьком пространстве мы отдавали все свои силы, чтобы стать хорошими спортсменами. Здесь же кипели страсти на первых наших соревнованиях. Говорят, что в старых церквях место «намолено» поколениями верующих. А это место было наполнено нашими упорными тренировками.

Роберт Самвелович Бабаянц, или, как его все звали между собой,–Робик, создал в этом маленьком зале не просто успешную спортивную секцию. Это была целая система воспитания мужчин. Там старшие помогали младшим. Опытные делились своими секретами борьбы с новичками. Мы запомнили, что такое порядочность, мужество, настойчивость и труд на тренировке. Все помнят такие крылатые выражения Робика: «Борцу не больно, а приятно»; «Остановились, выпили чашечку кофе и пошли дальше работать!» Запомнил, как один юноша не пришёл на соревнования без уважительной причины, подвел команду. Робик на тренировке всех нас построил, объявил своё решение об отчислении из секции этого спортсмена. Мы запомнили, что понятие «команда» – это очень важно для того, чтобы оставаться не только спортсменом, но и человеком.

Тренироваться у Робика– это было престижно. Но не каждый выдерживал регулярной работы на тренировках.

Приходили к Робику обычные пацаны, кто-то начнёт тренироваться и приводит желающих со своего района. Так появились в спортзале Вова Кротов, Коля Коцюба, Валера Стеценко с Черноморки. Суярко, Волынский, Кузнецов с «Третьей станции Черноморской дороги». Из центра города братья Ярмаки, чуть позже пришли братья Лосины – Гена и Валентин. С Ближних Мельниц Фомин, Витя Глазунов, Слава Малецкий, братья Розенмейеры. Из Аркадии – братья Коньковы, Александр и Владимир. Многих и не помню, как они появились в спортзале «Динамо», такое впечатление, что они были там всегда. Это Андрей Чернецкий, Яша Еленецкий, Рухлядев, Шнайдер. Эти ребята были постарше меня. А из младших выделялись в те годы Павловский и Карпенко. Все очень разные личности. Но к каждому находил подход Роберт Самвелович. В младшей группе дети часто называли отчество Робика «Самбелович». По ассоциации со словом «самбо». Всё правильно: куртка для самбиста, на ногах «самбовки», а главный тренер по самбо должен быть «Самбеловичем».

В маленький спортзал на Эстонской часто ходили через рынок Привоз.

Там возле огромных бочек стояли колхозницы в фартуках и продавали мочёные яблоки. Покупатели пробовали продукт. И нам тётки с улыбкой давали попробовать яблок.

А после тренировки заходили в гастроном, выпить фруктового сока. Значительного разнообразия не было: в больших стеклянных конусах с краником внизу продавался яблочный сок по 12 копеек стакан, томатный – по 10 и виноградный по 14 копеек. Но это был натуральный сок, без консервантов, красителей, ароматизаторов и прочей дряни.

Через сорок лет зашёл в огромный спортзал, где проходили соревнования в честь юбилея Робика. Подошёл к нему, поздоровался, спросил, как ему нравится современная борьба.

–Ты знаешь, Юра, когда вы боролись, это был театр характеров, и драма, и комедия, и трагедия. А сегодня, посмотри на них. Вон, на том ковре, парнишка безвольно проиграл и улыбается. Виснут друг на друге и не хотят активно работать. Вы были другими.

–Да, мы когда-то в детстве в весе 55 килограммов сражались с Витей Глазуновым. Выигрывал то он, то я. Когда прозвучал свисток судьи – у нас был равный результат, и победителя тогда определяли по результатам взвешивания.

–Да, я помню такие поединки, –улыбнулся Робик. Витю уже похоронили. Хороший был человек.

–Роберт Самвелович, а как так получилось, что он, замечательный спортсмен, и начал выпивать лишнего?

–А ты помнишь, какой он был на тренировках? Он полностью отдавался работе, без оглядки на свои силы и возможности. Такой он во всём. И в этом нехорошем увлечении он оказался таким же «заводным».

Да, как сказал Робик, «театр характеров». На каждых соревнованиях мы боролись с Валерой Стеценко. С переменным успехом, но отдавались полностью борьбе. Помню тяжёлые схватки с Дорониным.

На ковре были и драмы, и комедии.

В Харькове на одном из соревнований. Борьба за выход в финал. У меня солидное преимущество, схватка заканчивается, жду свистка судьи. Вот и свисток. Отпускаю противника, иду в свой угол ковра. Противник догоняет меня и бросает на ковёр. Думаю, с ума сошёл, после свистка. Оказывается, свисток был на соседнем ковре, и я проиграл. Робик всё видел.

–Что, Юра, «упустил птичку», –смеялся он. – Внимательнее надо быть.

Трагедии не делал из таких ситуаций.

Или ещё показательные выступления в Парке Победы на японской выставке города – побратима Одессы, Йокогамы. Народа собралось много. Мы бросали друг друга, повыше и покрасивее, демонстрируя технику.

В конце моего выступления с партнером Робик, как в старинном цирке, произнёс дежурную фразу:

–Кто из зрителей желает побороться с нашими силачами?

Подразумевалось, что никто не захочет. Но тут вдруг выходит молодой крепкий парень, в форме курсанта мореходного училища. Робик подошёл ко мне.

–Отдай все силы, но накажи наглеца.

Видно было, что парень занимался классической борьбой. Сильные руки и стойка в наклоне до самого ковра. Пытается поймать за ногу. Вспомнил, как отрабатывал хитрый приём Андрея Чернецкого. (У него было много хитрых приёмов.) Надо подойти поближе, не вырывать у противника пойманную им ногу, а засунуть её как можно глубже под него, развернуться, чтобы он сидел верхом на ней, и с сильным махом ноги произвести бросок «подсад». Я так и сделал. Во время падения у моего противника с громким треском лопнул морской китель вдоль всей спины. Зрители были довольны, Робик тоже.

Не помню его ругающимся, как некоторые тренеры. Он всегда с улыбкой, над нашими недостатками подшучивал, помогал исправлять.

–Слава, если ты во время борьбы не будешь думать, то твои мозги никто на Привозе не купит!

–На Привозе всё купят, –ворчал в ответ Слава Малецкий.

–Так денег не захотят платить, – настаивал Робик.

Вот ведь запомнилось. Но в результате тренировок голова не отключалась в стрессовых ситуациях, которые случались в жизни.

В 90-е годы, когда всё разваливалось, часто заходил к Робику пообщаться.

Подходит ко мне бывший сотрудник КГБ. Теперь уже СБУ.

–Ты лучше не общайся с Робиком, он «под колпаком» у СБУ и МВД по делам организованной преступности, сам попадёшь на учёт. Некоторые его ученики стали лидерами групп, занимающихся рэкетом.

–Наденьте эти колпаки себе сами знаете на что. Как общался, так и буду общаться с тренером. Кто-то пошёл в бандиты, кто-то в милицию, кто-то торгует на рынке. Но причём здесь тренер? Спорт в упадке.

Относился Робик к нам, как к родным. По четвергам мы ходили в парную баню на улице Асташкина. Там он со знанием дела проветривал помещение парной, потом поддавал пара и веником парил нас, его учеников. Он шутил, много рассказывал о жизни, но мы всегда чувствовали грань, что он учитель, а мы ученики.

Запомнился разговор Робика с парнем по фамилии Винокуров. Он сказал тренеру, что нельзя быть фанатиком в спорте. А Роберт Самвелович серьёзно и терпеливо ему объяснял, приводил примеры, что в спорте, науке или искусстве успеха добиваются люди, увлечённые своим делом до фанатизма.

Время было такое, что и вся система способствовала увлечениям. Для спортсменов всё бесплатно, уважение, помощь при поступлении в институт или трудоустройстве. На спортивных сборах – бесплатное полноценное питание. Не станем искать недостатков в том, что было разумным.

А что я хотел сказать, вспоминая про Робика? Хороший был человек, да и для многих с ним связана часть жизни. Самая интересная её часть, где молодость, дружба, сила и достойное мужское дело. Спорт.

2017 г.