Надя очень любила всему, в том числе и самому-самому, придумывать смешные прозвища и названия, из чего постоянно и складывался их альковный язык: нельзя же размножаться, как винтики, молчаливой штамповкой! Так, например, осязаемое вожделение Чистякова именовалось - "Голосую за мир". Упоительное совпадение самых замечательных ощущений получило название "Небывалое единение всех слоев советского общества", сокращенно "Небывалое единение". Последующая физическая усталость - "Головокружение от успехов", регулярные женские неприятности - "Временные трудности", а различного рода любовные изыски - "Введение в языкознание".
...а уж потом и самой заарканить какого-нибудь потомственного доцента, вроде Желябьева, и обеспечить себе человеческую жизнь в этом идиотском обществе, которое рождено, чтоб Кафку сделать былью; подарить мужу наследника, а затем уже заняться настоящей личной жизнью - изменять с каждым стройным, загорелым мужиком, катающимся на горных лыжах или, на худой конец, играющим в большой теннис.
Надя однажды сказала: "...если у человека сначала отобрать все, а потом кидать ему крошки, то он будет благодарить и лобызать кидающую руку, не вспоминая даже, что она, эта рука, некогда все и отобрала".
Весь этот легкомысленный попутный щебет – на самом деле вполне серьезное признание в дружбе и одновременно объяснение в нелюбви.