Читать книгу: «Буркачан. Дилогия «Порог греха». Часть 2», страница 3

Вопрос, обращённый к Алесю, так ошарашил его, что на десяток секунд лишил дара речи. Он озадаченно поглядел на Степана. Тот, ухмыльнувшись, согласно кивнул головой.

– Конечно, конечно, – заспешил Алесь. Вскочил, опрокинув стул. Пламя свечи затрепетало. По стенам запрыгали бледные тени от приборов, стоящих на столе. С замиранием сердца Алесь пошёл следом за Дэги.

Небо закрывали плотные облака. Только кое-где в прогалинах блестели неяркие звёзды.

Неожиданно под ними крикнули в перелётной усталости гуси. Дохнуло щемящей тревогой.

– Неужели гуси? – Алесь поднял к небу лицо. – Осенний перелёт летом?

– Чему удивляться? У птиц и зверей тоже перепутаница случается, – Дэги посмотрела в небо и добавила, – всё как у людей.

Уличная дорога была неровной, колдобежной. И как Алесь ни старался держаться на расстоянии, нет-нет да сталкивался своим плечом с плечиком девушки. Она бесцеремонно взяла Алеся под руку. Упоительный ток возбуждения пробежал по всему его телу. «Ну вот, – подумал он, – уже шестой десяток разменял, прошёл огни, воды и медные трубы, а чувствую себя как безусый пацан. Даже не знаю, о чём говорить».

Дэги словно угадала его мысли.

– Давайте помолчим, – она скользнула рукой к ладони Алеся и легонько сжала её. Алесь ответил.

– У нас с вами ещё будет время для разговора. Наговоримся.

– Это когда же? – хрипло выдавил из себя Алесь.

– А вы можете, скажем, в июле уйти в отпуск?

– Думаю, за свой счёт смогу.

– Тогда я подготовлюсь и сообщу вам через дядю Стёпу. Вы приедете сюда, и я повожу вас по тайге. У нас здесь есть одно такое замечательное место, какого, наверное, больше нет на всей земле!

Село Осикта располагалось на берегу реки Олдокит в три километровые улицы. В конце одной из них, упирающейся в тайгу, находился домик Дэги. Шли они неторопко и тихо, не потревожив сторожкий сон ни одной собаки. И никто не встретился им на пути.

Прощаясь, Алесь неловко привлёк к себе девушку, намереваясь поцеловать. Она мягко отстранилась. Алесь послушал её удаляющиеся шаги и двинулся обратно. В голове жарко звенело. Приятная истома заполняла всё тело: «Неужели это со мной?» Но он не терял чувства реальности, тренированного годами тревожной напряжённой жизни. Спиной он чувствовал чьё-то внимание на себе. Оглядывался, но в непроглядной тьме – облака полностью захлобучили небо – никого не увидел. О чьей-то тайной слежке сказал Степану.

– Ты прав, – подтвердил тот, – спецназовский нюх тебя ещё не подводит! Губернаторские ищейки бытуют и в нашей тьмутаракани: интересуются Дэги. Но не волнуйся: вряд ли ты их заинтересовал!

Спал Алесь плохо. Ранним утром уже был в районной гостинице, но почти до половины дня ждал, когда проснётся после загульной ночи кандидат в депутаты областной думы Бахчинян.

На аэродроме, пока компания чиновников усаживалась в самолёт, поглядывал в сторону села – не покажется ли лёгкая фигурка девушки. Дэги провожать его не пришла.

Степан утешил друга:

– Она не хочет мелькать лишний раз.

– Ты прости меня, Стёпка, прости старого пня! Никогда такого не было, – он постучал себя кулаком в то место груди, где располагалось сердце. – Словно тридцать лет с души слетело! Молодо здесь! Песенно!

– Понимаю! Как не понять? Дэги, брат, такой крючок, на который попадает не такая рыбина, как ты. Без срыва. И без наживки.

– Прости меня, друг. Ведь всё от неё зависит. А у меня сил нет сопротивляться.

– Да не казнись ты! И рад за тебя, и боюсь. Много, много непокою принесёт она с собою, – проговорил слова из известной сказки про Конька-Горбунка. – Дэги взрослая девушка. Сама решает, что да как. Я тут ни при чём.

Человеческую жизнь, вроде бы определённую творцом так называемой судьбой, Алесь сравнивал с широкой полноводной рекой. Такое сопоставление изрядно отдавало махровым шаблоном, многократно использованным чуть ли не всеми литераторами мира, но, видимо, более точного сравнения было придумать трудно. А по утолованной дороге ходить легче.

Плывёт человек по реке жизни в лодке, знаменующей собою некую основу бытия, вдруг бац – ткнулась лодка в камень, скрывающийся под бурунами, черпанула воду бортом, а то и перевернулась. И забарахтался пловец в стремнине, пытаясь удержаться на поверхности воды, добраться до спасательной кромки берега. А помощь – только сила собственных рук, да ещё духа, который скрывается где-то в глубине не то души, не то мозга, и с утратой духа почему-то сразу же исчезает мышечная крепость тела.

Встреча с Дэги поставила на лодке Алеся парус. И он наполнился ветром. И жизнь вдруг стала лёгкой и радостной. И лодка понеслась к светлому горизонту в ослеплении солнечных брызг плёса, не ожидая и даже не предполагая скальных порогов, врезающих и скручивающих стремнину в гибельный водоворот.

Телеграмма ударила в сердце молнией и взбудоражила кровь: «Приезжай срочно. Степан». Значит, договор с Дэги, заключённый в начале лета, не оказался шуткой, как не без душевных мук предполагал Алесь. Заявление на июльский отпуск он написал давно, получил добро от Заурбекова и теперь только оставалось сказать своему начальнику о числе, с которого начнётся отсчёт его вольных дней.

– У тебя такой огонь в глазах, будто едешь получать высочайшую правительственную награду, – поёрничала Анне, выписывая Алесю необходимые документы.

– Еду в тайгу. Разве это не награда? Палатка, речка, костёр, рыбалка! Я тысячу лет не был в тайге! – в порыве радости Алесь обнял Анне со спины и поцеловал в шею. Она придержала его руки на своей груди. После времени, проведённого в вагоне поезда, они почти не виделись. Анне боялась губернаторского гнева: за нею следили. Салипод ни с кем не хотел делиться своим кобелиным правом. Анне Алесь нравился. Вряд ли кто другой мог стать более надёжной опорой для неё. Она мечтала о нём с первой встречи, но всё боялась сделать шаг первой, хотя и чувствовала, что тоже нравится ему.

Конечно же, он знает об её интимных связях с губернатором. Перешагнёт ли Алесь через это? Если полюбит, а может быть, уже полюбил, то не станет раздумывать: Анне мечтала о семье и детях. Денег она уже поднакопила – можно уезжать на родину. Как бы ей хотелось отправиться сейчас в тайгу вместе с Алесем! Жили бы в одной палатке, нежились ночами в одном спальном мешке. Уж после такого сближения они непременно вернулись бы из тайги парой!

Глазами, полными печали, она смотрела в окно, где в синей дымке выхлопных газов автомобильных моторов путался солнечный свет.

– Как бы я хотела поехать с тобой! – она сняла его руки со своей груди. – Давай, выметайся! Привезёшь подарок. Что там сейчас: орехи, сушёная рыба?

– Что-нибудь привезу, Анечка! – он ещё раз поцеловал её в шею.

С собой Алесь взял только деньги и небольшую дорожную сумку. Сидя в кресле самолёта «АН-24», представлял, как может встретить его Дэги. Очень бы хотелось, чтобы она бросилась на шею, да ещё и с поцелуями. Но на краю аэродрома Алеся ждал только Степан.

– Дэги в тайге. Вернётся завтра утром, – оповестил Степан, – она разрешила тебе провести ночь в её домике. Рад?

– Ещё бы, Стёпка, брат мой!

Алесь сжал друга в объятиях.

– Но вечер ты проведёшь у меня. По рюмахе-другой дёрнем. Побормочем. Я ведь тоже по тебе соскучился, зараза!

Свой уазик Степан в пределах посёлка водил самостоятельно, водителя брал только на дальние поездки. Ездил с ветерком. Не прошло и десяти минут, как Алесь уже входил в дом друга. За прошедшие дни в нём ничего не изменилось: у бобылей обычно редко когда что-либо меняется. К встрече гостя Степан приготовил шикарный деревенский ужин: пельмени, котлеты с хрустящей жареной картошкой, блинчики, фаршированные мясом с капустой, творог со сметаной, жареную рыбу, свежие огурцы, помидоры, лук, петрушку.

– Не моя заслуга, – признался Степан, – хотя я могу тоже недурно сварганить! Только здесь Дэги руки приложила. За час до твоего прилёта в тайгу ушла. Почему? Пойди – спроси! Она вольная птица.

Степан достал четверть самогона, настоянного на разных целебных травах. Почти не закусывая, они выпили по три рюмки, последнюю – за погибших товарищей.

– Завидую я тебе, Алесь, – Степан стукал об стол рукоятью охотничьего ножа. На широком, обоюдоостром лезвии играл зайчик настольной лампы, прыгал в его глазах. – Такая девушка на тебя запала. Неземная она! Никогда таких не встречал. Всё при ней: красота, ум, женственность. На руки мастерица: что унты шить, что зверя добывать, что кумалан сработать. Умница, каких не сыскать. Заочно получила филологическое образование, владеет эвенкийским, монгольским и китайским языками. Первая травница в нашем районе. Все болезни излечивает. Не будь она моей родственницей, – Степан сжал рукоять ножа в кулаке, – я бы её никому не уступил!

– Ещё неизвестно, Стёпа, что это за чувства. Может, блажь девчоночья, увлечённость. Разве ты такое не проходил? – слегка закуражился Алесь, так, для форса.

– Такие не увлекаются! Здесь всё серьёзно. А сам-то ты? – Степан поглядел на Алеся исподлобья. – Не приведи Господь поматросить! – застучала рукоятка ножа, запрыгал зайчик, сливаясь в одну светлую полосу. – Я не посмотрю, что ты мой друг!

– Оставь, Стёпка! Или ты меня не знаешь? У меня сейчас такое в душе смятение: и восторга, и страха. Уж очень волнительна разница в годах: я же ей в отцы гожусь! Полез в огонь старый кот! Чувствую – обожгусь, а ничего не могу с собою поделать!

– Опасность есть, только не с этого берегу, Алесь. Дэги не предаст, не изменит, уж поверь мне! Она тебя полюбила не просто так, навзлёт, по-бабьи. Ей дан знак оттуда, – Степан ткнул ножом в потолок.

– Тогда с какого берега беды ждать? Осуды я не боюсь, ничьей.

– На хаятелей и мне плевать, – Степан плюнул воздухом. – Губернатор на неё глаз положил, уже как года два. Приезжал сюда поохотиться зимой. Девчонка не в добрый час на глаза попалась. Он с первого взгляда влип. Бабник ещё тот, с точным прицелом: в город заманивает, подарки шлёт. Сватов засылал несколько раз – она даже в тайге хоронилась. Так его опричники и там достать пытались. Видимо, хотели силой взять, в город увезти, а там, мол, поживёт, попривыкнет да и остепенится. Да разве её так возьмёшь? Тайга – дом родной! Она белку пулей в глаз бьёт! Да ежели бы вдруг всё-таки боль какую нанесли ей, я кому угодно башку снесу! Хоть и губернатору, – Степан с размаху вонзил лезвие ножа в крышку стола. Они выпили ещё по рюмке.

Хозяин уронил затяжелевшую голову на руки. Алесь помог ему добраться до постели.

– Может у меня заночуешь? – заплетался языком Степан. – За её домишком менты приглядывают. Напорешься ещё!

– Не бери в голову! Я за себя постою, – Алесю не терпелось попасть в домик Дэги. Как знать, может, она уже там?

Ночь была тихая и тёплая. Звёзды так густо горели в небе, что, казалось, касались краями друг друга. Избушка Дэги находилась на самом краю села, в десятке метрах от начала тайги. Алесь без труда нашёл её. За верхней над входом доской он нашарил ключ, открыл замок.

Из помещения пахнуло осенним лесом. Алесь посветил карманным фонариком, обнаружил под притолокой выключатель. Под низким деревянным потолком – рукой достать – вспыхнула электролампочка в матовом стеклянном шаре. Алесь огляделся: у входа в избушку располагалась кирпичная печь, аккуратно сложенная и хорошо пробелённая известью, рядом –столик с одинарной электрической плиткой и электрочайником; на стенах, обитых широкой дранкой, пучки каких-то трав и веников; этажерка с книгами, рядом – стол, покрытый клеёнкой в белый горошек; два небольших окошка занавешаны шторками из жёлтой ткани. Цветов, в привычном ожидании, на них не было. Это говорило о том, что хозяйка редко бывает дома. В углу – рукомойник с подставленным под него большим цинковым ведром, полочка с мылом и зубной щёткой. У стола – два табурета. Цинковый бочонок с водой.

В печку одним краем упиралась деревянная кровать – можно греть ноги лёжа – с толстым твёрдым матрацем, покрытым шерстяным клетчатым одеялом и двумя подушками на нём. Горка белья подсказала Алесю, что оно приготовлено для гостя, но он постеснялся разбирать чужую постель. Погасил свет. Бросил на лежащую у кровати медвежью шкуру свою брезентовую куртку-энцефалитку, лёг на неё и задумался: «В сущности, как мало надо человеку для того, чтобы жить спокойно, в достатке, а главное – свободно, не обременяя себя ни лишней одеждой, ни мебелью, ни другими вещами!» Вспомнились слова Степана: «Она живёт в согласии с природой, по её законам, а не нашим, человеческим, давно испохабленным ложью».

В дверь постучали. «Дэги!» – пронеслось в мозгу. Алесь щёлкнул выключателем и открыл дверь. Вошли два милиционера: рядовой и сержант.

– Кто вы такой? – строго спросил сержант нетвердым голосом, сонно моргая. От него густо несло водочным перегаром. Намётанный взгляд Алеся отметил: недавний солдат, приглашённый на службу в милицию. Сотрудников, особенно в таких отдалённых от центра районах, днём с огнём не сыщешь! Хватались за любого, кто оттянул армейскую лямку, знал строй, команду и умел владеть оружием.

– Может быть, вначале поздороваетесь, представитесь? – вежливо сказал Алесь.

– Кто ты такой, – икнул сержант, – штобы… штобы я тут перед тобой расписывался? Документы есть? Показывай!

И вновь услышанное слово «документы» с ударением на втором слоге больно ударило в сердце: «Да что же это такое? Десятилетия проходят, а эта мразь в стране никак не переводится! Явно в армии тоже был сержантом, в «дедах» ходил, над новобранцами измывался, ублюдок». Так хотелось дать ему в рожу!

– Я майор войск специального назначения, здесь по поручению губернатора области, – спокойно и твёрдо сказал Алесь. – С таким хамом, как вы, да ещё и пьяным, разговаривать не хочу. Немедленно пригласите сюда начальника вашего отдела!

Сержант трезвел на глазах. При упоминании губернатора у него сдавленно булькнуло в горле: ведь именно по приказу Салипода они денно и нощно не спускали глаз с домика Дэги, да и с неё самой! Он был ошарашен и не мог собраться с мыслями, чтобы хоть что-то ответить этому незваному гостю. Команда «Смирно! Кругом! Марш!» вытолкнула его вместе с напарником за дверь.

– Ну, б**, – фыркнул напарник, – кажется влипли!

Минут через десять возле домика раздался шум подъехавшего автомобиля. В дверь аккуратно постучали. На пороге появился офицер милиции в погонах капитана. Вежливо поприветствовал и представился, попросил предъявить документы. Алесь протянул военный билет офицера запаса войск специального назначения на имя Седого Алика Ефимовича (Алесь выправил его после увольнения и всегда носил с собой – выручало не раз!). Пока капитан разглядывал документ, Алесь попенял ему: милиционеры пьяны, хамят, не соблюдают субординацию. Сам же он приехал по срочному поручению губернатора для встречи с охотником-промысловиком Дэги Гекчановой, ждёт её возвращения из тайги.

Капитан извинился за недостойное поведение своих подчинённых, пообещал строго наказать их.

– Я проверю, – с командирскими нотками в голосе предупредил Алесь. – Потрудитесь, чтобы меня здесь больше не беспокоили!

– Будет сделано, товарищ майор! – Капитан отдал честь и пулей вылетел за дверь, довольный тем, что так обошлось столкновение с начальством из центра.

Проводив незваных гостей, Алесь не стал запирать дверь: теперь-то его точно будут охранять. Он даже несколько порадовался тому, что так всё произошло. Ещё долго не мог уснуть, прислушиваясь к чьим-то шагам и шорохам за стенами домика.

Проснулся Алесь от ощущения человеческого взгляда на своём лице. Этот интуитивный импульс мозга был выработан ещё в стенах школы спецназа и не раз сослужил добрую службу. Сквозь чуть приоткрытые веки он увидел Дэги. Она сидела за столом и с улыбкой смотрела на него. На ней был синий спортивный костюм с белыми полосками на рукавах куртки.

– Не притворяйся, лежебока, – сказала она, – я вижу, что ты уже не спишь. Почему не запер дверь?

Под сердцем Алеся колыхнулось тепло: в первую встречу она обращалась к нему только на «вы», а при прощании сухо протянула руку.

– Я ждал тебя, Дэги, – Алесь встал на колени и подполз к ногам девушки, – если бы ты знала, как я тебя ждал!

Она обняла Алеся за шею, поцеловала в макушку. Он страстно обхватил её за талию, дрожа всем телом.

– Успокойся, прошу тебя. – Дэги нежно поцеловала Алеся в губы. – У нас всё впереди. Не будем спешить, хорошо?

– Как скажешь… Я твой раб!

Алесь силой воли подавлял в себе вспыхнувшую страсть.

– Вот и ладненько, – Дэги хлопнула в ладоши. – Поскольку ты со Степаном бражничал до полуночи, то, естественно, мучаешься похмельем: есть не хочется, а голова требует просветления. Сейчас я тебе дам лекарство, и мы сразу же двинемся в путь.

Алесь взглянул на ручные часы. Они показывали шестой час утра. В окна пробивалась светлая заря.

Дэги вышла в сени и вернулась с уже открытой бутылкой жигулёвского пива.

– Поправляй головку, алкоголик.

– Ты мой добрый ангел, – Алесь сделал несколько глотков прямо из горлышка. – Что, вот так сразу и двинем? Без сборов? Я же ничего с собой, кроме денег, не привёз! Надо же что-то купить…

– Я всё приготовила, – спокойно и весело сказала Дэги. – Встряхивайся! Позавтракаем в тайге.

В сенях у порога стояли два рюкзака: один чуть меньше другого. Алесь понял, какой принадлежит ему. На рюкзаках лежали охотничьи карабины.

– Стрелять-то не разучился? – подтрунила Дэги.

– Любой навык – на всю жизнь, – Алесь взял карабин, щёлкнул затвором. – Центрального боя?

– Центрального. Прицел постоянный. Патроны в боковых карманах рюкзака. Надеюсь, они нам не понадобятся: не на охоту идём.

– Тогда, может быть, оружие и вовсе не брать?

Дэги покачала головой:

– Тайга есть тайга. Бывают непредвиденные обстоятельства.

Она подала ему широкий кожаный ремень, на котором висели большой охотничий нож в деревянном чехле, белая алюминиевая фляжка, удерживаемая в гнезде двух скрещённых ремешков, и миниатюрный полевой бинокль в плотном футлярчике из кожзаменителя. Такой Алесь видел только в руках спецназовцев.

– Откуда? – спросил Алесь, вынимая бинокль и приставляя его к глазам.

– Услуга Степана. Он чего хочешь достанет!

Под строгим контролем главы районной администрации учитывалась и реализовывалась добытая пушнина, выдавались и расходовались боеприпасы, разные орудия лова зверей. Слыл он человеком справедливым, жёстким и неподкупным. Многократно на него писали доносы в Лесогорск, сваливая в зловонную кучу были и небылицы, пытаясь отстранить от власти. Слухи доходили и до губернатора. Но он считал так: некоторые должности в его губернии должны занимать абсолютно честные люди, иначе при полных жуликах и мошенниках начнётся разброд и шатание. Только одно обстоятельство вызывало некоторую настороженность властей: Гекчанов никак не хотел вступать в правящую партию страны, отшучивался, мол, не готов по причине политической неграмотности, после моджахедовской пули, попавшей в башку, мозги иногда завихряются.

Салиподу и его окружению не было необходимости для стяжаний привлекать Гекчанова. Они обходились другими людьми, закосневшими на браконьерстве ещё с советских времён. Они скрытно промышляли в тайге, не обращаясь за помощью к главе районной администрации, и снабжали областную власть всем необходимым через голову Гекчанова: свежая оленина, лосина, рыба, меха соболя, колонка, ондатры, медвежьи шкуры; оленьи рога и кумаланы для внутренних украшений особняков, панты для производства ценного лекарства, воздымающего мужскую силу, поступали в Лесогорск бесперебойно. Гекчанов знал об этом. В меру возможности ловил преступников. На них заводились уголовные дела, но рассыпались ещё на стадии следственной работы, а если и доходили до суда, то таяли там, как лёд по весне на зловонном болоте.

Алесь и Дэги тронулись в путь.

Некоторое время они шли по хорошо утоптанной ногами охотников тропе. Потом свернули к ручью, который неслышно бежал у подножья горы, прячась в корнях деревьев. Алесь давно не был в летней тайге. Его поразила удивительно торжественная тишина. Солнце уже поднялось над вершинами деревьев, но ни один птичий голос не приветствовал рождение нового дня. Он спросил об этом Дэги.

– Тайга – не райский сад, – весело ответила она, – суровые условия жизни приучают к затаиванию. Птиц можно услышать только весной, когда они ищут друг друга, чтобы создать семейные пары. Сейчас они выкармливают птенцов: им не до песен! Да и зачем привлекать внимание хищников к своему гнезду?

– Так и зверушек никаких не видно!

– Это ты не видишь, а нас видят. Стоит нам затаиться, как зверям, и тебе откроется мир, полный движения и борьбы.

Потом, когда они расположились у ручья, чтобы отдохнуть и перекусить, Алесь убедился в справедливости её слов.

Алесь блаженствовал в тени под черёмухой, а Дэги оглядывала в бинокль крутой склон горы, который они миновали минут двадцать назад.

– Взгляни-ка туда, – она передала Алесю бинокль. В окулярах показались трое парней с вещмешками за спинами и ружьями за плечами. Тропа была узкой, и они шли в затылок друг другу. Клацнул затвор карабина Дэги. Парни приближались к высокому сухому дереву. За ним начинался спуск с горы. Два выстрела прогремели один за другим. С вершины дерева посыпались мелкие сучья. Парни остановились, потом, как по команде, повернулись и почти бегом бросились назад.

– Видишь, карабинчик-то пригодился, – засмеялась Дэги. – Я знала, что они пойдут за нами с тобой. Губернаторские овчарки, за каждым шагом моим следят! Но теперь всё. Они поняли, что мы их раскрыли. Отстанут. Кому хочется схлопотать пулю в лоб?

– Ты бы стала в них стрелять?

– Да нет, конечно! Пугаю только. Но они-то не знают моих намерений.

Через час Дэги и Алесь вышли к реке. Алесь разрубил маленьким походным топориком на четыре части найденную на берегу сушину, связал плотик. На него они погрузили носильные вещи и верхнюю одежду. Держась за края, переплыли на другую сторону реки. Вода была терпимо холодной, они хорошо освежились и сразу же двинулись в путь. Дэги хорошо ориентировалась в тайге, шла впереди Алеся уверенно, по каким-то только ей ведомым знакам. На закате солнца путники вышли к искомому месту.

Ночь они провели на закраине болота. Два раза Алесь просыпался от подземных толчков. В непроницаемой мгле слышались чавкающие звуки, вспыхивали бродячие огоньки.

На восходе солнца его разбудила Дэги. Уже горел костёр. Над огнём висел чайник.

– Ты беспокойно спал. Снилось что-то плохое?

– Я ничего не видел во сне.

– Так не бывает! Ты просто забыл. Душа человека находится в вечном движении, даже когда он спит, душа бодрствует. Она всё видит и всё воспринимает как птица в полёте.

– Зачем ей это?

– Как зачем? Она определяет твой жизненный путь. Сны подсказывают будущее. Если они сбываются, значит кто-то руководит тобою свыше.

– А если снятся кошмары?

– Значит, у тебя расстроены нервы, в теле нездоровый дух. Такие сны отравляют жизнь. От них надо избавляться, чтобы не повторялись.

– Разве это возможно?

– Нет ничего невозможного! Опусти руки в текучую воду – в ручей, реку, под дождь или под водопроводный кран – и скажи: «Куда вода, туда и сон».

– А если рядом нет воды?

– Тогда надо говорить в пустое пространство: в открытое окно, в дымовое отверстие, в какую-нибудь вертикальную трубу.

– А если…

– Хватит, дорогой мой, – Дэги шлёпнула Алеся ладошкой по затылку, – не превращай серьёзное дело в забаву.

– Я тоже серьёзно, Дэги. Честно! Вот если я увижу приятный сон и мне захочется увидеть его снова или просто побывать во сне в каком-нибудь месте?

– Я же говорила: нет ничего невозможного, – Дэги нарезала лапшой кусок вяленой оленины. – Но к этому надо готовиться.

Закипел чайник. Она сняла его с костра, бросила заварку.

– Не меньше недели голодать, три раза в день обмывать всё тело, делать гимнастику, обращаться к духам, утром и вечером, спать на полу голым, не укрываясь. Перед сном положить под шею валик из мокрого полотенца и несколько раз прокрутить в мыслях картинку, которую хочешь увидеть во сне.

– Ну-у-у, это не для меня, – Алесь разлил чай в пластмассовые кружки. – Слишком сложно: терпения не хватит!

Завтрак был лёгким. Тяжёлый желудок – лишняя трата сил.

– Идти нам придётся не менее трёх часов, – предупредила Дэги. – Молча. Подчёркиваю: ни словечка!

– Почему?

– Болото не терпит человека. Бессловесными мы сойдём за зверей.

– Понятно, господин командор! Буду нем как рыба.

– Рыбы тоже разговаривают.

– Тогда как камень.

– Запомни: в природе нет ничего, что не имело бы языка! И камни вопиют… Ну, вперёд!

При этих словах сердце Алеся на мгновенье стоскнуло и разнобойно заколотилось где-то у самого горла. Но прежде чем сделать первый шаг, Дэги опустилась на колени, молитвенно простёрла в пространство руки:

– О всесильный Кали, владыка гор, лесов, озёр и рек, всех сущих обитателей тайги и вод! Со смирением и миром идём мы к сердцу твоему – Буркачану. Прими нас, как детей твоих, укажи путь верный во владеньях твоих!

В глубине болота, в тёмной до дрожи утробе его что-то бухнуло, забурлило. Водная поверхность взялась рябью. Затем появились мелкие фиолетовые пузырьки. Они лопались, превращаясь в ломаную полосу синего тумана.

– Эта дымка, – указала Дэги, – показывает направление нашему движению.

Она подтянула до самого паха болотные сапоги, поудобнее пристроила на спине рюкзак. Пробно потыкав впереди себя слегой, уверенно шагнула в мягкую жижу. Алесь последовал за нею.

Помимо вековечных кочек с сухой колючей травой и зелено-бурой бархатной шубой мховника, на болоте кустился низкорослый ерник, ершились островками хвойники, кое-где тянулись к небу осины и берёзы. Но все деревья были какие-то гнутые, увечные, с тонкими стволами, и росли, словно самих себя стеснялись, извинительным шелестом листвы напоминая пришельцам о горьком своём предназначении не только украшать, но и держать корнями почву и воду этого гиблого, но зачем-то нужного миру тайги места. По крайней мере, Алесь и Дэги останавливались возле таких деревьев передохнуть, благодарно прижимались к ним спинами или грудью в известном состоянии: ни присесть, ни хлеба поесть. Пили брусничную воду из фляжек.

Незримая тропа, указываемая полосочкой синего тумана, имела надёжную основу. Алесь чувствовал под ногами то каменистую плиту, то узловатые свивы корней, но чаще всего – плотную массу мха, упружисто проседающую под тяжестью тела.

На некоторых участках пути им приходилось брести в мутной, отливающей мазутной синевой воде, чуть не до самого пояса. Зоркие глаза Дэги безошибочно углядывали в ней приметы, позволяющие держаться верного направления. Иногда она останавливалась, спрашивала Алеся глазами: «Ну, как ты?» «Нормально», – отвечали его глаза.

Часа через три горы, маячившие впереди, приблизились к путникам вплотную. Болотные кочки помельчали, попадались реже и реже, но зато сплошной гущей встал на пути ерник, хлестал ветками по лицу, цеплялся колючками за одежду. Но вот и он расступился, и в лицо ударило солнце. Густо и дурманяще запахло болотным багульником. Глазам открылась небольшая елань, по которой тянуло прохладным ветерком. Синели курени крупной наливной голубики.

– Всё! – облегчённо выдохнула Дэги. – Обет молчания отменяется! Болото позади. Сейчас передохнём, полакомимся голубичкой, ломанём через этот хвойник к подошве во-о-о-н той горы, и мы дома.

Дэги сбросила с плеч рюкзак, со сладостным стоном повалилась на землю, сплошь покрытую низкорослым чапыжником.

Алесь хорошо знал и любил голубику, с кисло-сладкими, словно подёрнутыми туманом, плодами. Она росла километрах в пяти от детского дома по руслу высохшего ручья. В пору зрелости ребята собирали её. Наедались до жжения в горле и желудках. С того времени Алесь ни разу не держал во рту эту ягоду, но не забыл её железистый вкус под языком. Голубика напомнила о детстве, но из туманной дали памяти явилась совсем другая картина.

Тогда он так же лежал на спине и смотрел в небо. Ах, это небо! С разными мыслями устремляет человек взор свой в эту манящую голубизну. В зависимости от состояния тела и души. Алесь был на волоске от гибели. И тогда, и теперь он не мог отрешиться от мысли о предательстве. Две первые группы – лучшие пятёрки спецназа – ушли в разведку и исчезли. Во второй был его друг Степан Гекчанов. На поиски пропавших пошла пятёрка Алеся. По тому же маршруту, тщательно маскируясь и оглядывая участки горного Афганистана. И не напрасно: в одном ущелистом месте разведчики наткнулись на моджахедов, искусно прятавшихся в «волчьих норах». Избежать боя не удалось. Враги значительно превосходили числом. Группа потеряла трёх товарищей, но одержала победу.

Один моджахед, раненный в голову, попал в плен. Он умолял сохранить ему жизнь, а в благодарность рассказал, что по ущелью должен пройти караван с каким-то ценным грузом. Таковым обычно оказывались либо оружие, либо наркотики. Алесь и его товарищ по имени Алихан, парень из Чечни, решили устроить засаду и действовать по обстановке. Желаемый результат – захват транспорта.

Груз обычно перевозили на лошадях или верблюдах. Его вместе с телами погибших товарищей можно было доставить в какую-нибудь из советских воинских частей. Часа через три на берегу неглубокой речушки, протекающей по ущелью, показался верблюд, сопровождаемый тремя вооружёнными моджахедами. Между его высокими горбами сидели двое. В бинокль Алесь разглядел – это были дети. Он предложил Алихану пропустить «духов». Может быть, они идут целенаправленно, проглядывают безопасность пути. Но Алихан запоперечничал: «Надо брать! У них всё и выясним».

Моджахеды, не дойдя метров пятьдесят до скрывища разведчиков, остановились. Заговорили между собой, поглядывая в их сторону. Видимо, им было известно место сторожевого поста. Решение пришло без раздумий: направить к ним пленного. Пусть успокоит, подведёт поближе. Он получил лёгкое ранение в голову, но оправился от контузии. Алихан дал ему автомат с пустым магазином. Тот пошёл, выкрикивая что-то на родном языке. Путники сняли с верблюда детей, уложили его на землю и быстро спрятались за него. Алихан открыл огонь. Те ответили. Ввязался в бой и Алесь. Все моджахеды были убиты вместе с верблюдом.

Бледные, с ужасом в глазах, на земле сидели дети: мальчик лет десяти и девочка года на два-три старше. Девочка беззвучно плакала, поглаживая правую ногу. Она была ранена в бедро. Алесь достал из походного рюкзака индивидуальный медицинский пакет. Девочка сняла шаровары, стыдясь наготы, легла на спину на разложенный на речной гальке красивый шелковый халат. В глазах Алихана сверкнули искорки вожделения. Алесь заметил это, отрицательно покачал головой.