Читать книгу: «Правила пчеловодов – правило пЧеловодить», страница 4

Агния остановилась. Взглянула на дочку

– Сейчас отдыхать. Завтра на охоту.

Справка 010. Сколько жизни уйдёт через Агнию в Лондон?

Агнии за Rename нужно будет отдать в несколько приемов одну жизнь в обмен на донора и ещё полжизни за юридические услуги. Поэтому из поездок по стране Агния возвращалась помолодевшая, из поездок в Лондон – постаревшая на несколько лет. Как аккумулятор жизни: заряд-разряд.

Наблюдение 112

Маша, вернувшаяся с охоты. Сидит одна на кухне. Вспоминает. Получилось не сразу. Волновалась ужасно. Через вентиляцию слышно – соседи ссорятся. Опять людям спокойно не живётся. Маша приговаривает: «Мама мыла раму. Маша съела Сашу».

Думает, как сложится у них с Сашей. Нужно принимать жизнь такой, как она есть. И опять – двойной смысл. Принимать жизнь – всё равно что выпивать её. Нет. С Сашей всё будет иначе. Во что бы то ни стало надо найти способ, как жить на два мира: и в мире сволей, и в мире людей с Сашей.

Приходит Агния. Мама с дочкой сидят на кухне. Пьют кофе. Обе сытые.

– Мама, мы будем жить вечно?

– Скажем, долго. Зависит от того, сколько людей поделятся жизнью. Ну и от судьбы.

Справка 011. Агния не могла бы многого рассказать Маше. Просто потому, что и не знала многого. Своли статистики не вели. По объективным причинам они не могли жить вечно. На десятый Rename выходили единицы. Люди-доноры помогали сволям только уменьшить биологический возраст, но не лечили. Человеческое сволям не чуждо. Со временем не выдерживали органы, отравленные алкоголем и никотином. Другие обстоятельства – законы вероятности. Любой человек при закономерном совпадении разных случайностей мог стать жертвой катастроф, нападения преступников, извержения вулкана, погибнуть на войне или умереть от неизлечимых болезней. Все это распространялось и на сволей. С увеличением физического возраста после каждого Rename вероятность дожить до следующего резко снижалась.

Наблюдение 212

Саша с Машей выходят из подвала. Спешат. Баба Сима с кошёлкой в руке перегораживает им дорогу. Вокруг крутится болонка. Баба Сима заводит разговор. Так некстати. Времени на прогулку с Машей в обрез. Сначала баба Сима подробно рассказывает о походе на рынок за горбушей, потом ещё подробнее – о визите к окулисту по поводу начавшейся глаукомы. Глядя на бабушку, Саша не замечает вьющегося красно-пепельного дымка у Машиного ушка. Когда баба Сима, глядя снизу вверх на внука, начинает жаловаться на пониженный гемоглобин, Саша не выдерживает. Не попрощавшись, он и Маша сбегают от бабушки. Идут в ночной клуб. Уже далеко за полночь, проводив Машу до дома и обнимая её под фонарем, Саша замечает у девушки характерную красную родинку за ухом, – Надо бы срочно поговорить с отцом.

Справка 021. Баба Сима, Сашина бабушка. По документам Симона Аркадьевна, вдова, сверхпенсионер, 75 лет, уборщица компании.

Наблюдение 201

Маленькая, круглая, как колобок, здоровый румянец на лице, всегда с доброжелательной улыбкой – сразу располагала людей на позитив. Баба Сима шустро орудует шваброй в депутатских помещениях, в учреждениях среди госслужащих, в больших и малых компаниях среди офисного планктона. Никто из людей не присматривался к поломойной тележке, над которой вьётся пепельно-красный дымок. Картридж дымошки вмонтировал под приспособлением для отжима швабры слесарь-племянник. Второй картридж у бабы Симы в кошёлке. Вот и сейчас она капает из маленького флакончика на пульт для голосования и тщательно протирает его гигиеническим тампоном. Если отмотать время, станет заметно, что для каждого пульта свой флакончик и свой тампон.

Наблюдение 211

Саша с Машей идут по улице. Им навстречу тихо плывет баба Шара, рядом с которой в ногу чинно шагает ухоженная колли.

– Александр, можно тебя на пару слов, конфиденциально?

Они отходят к скверу. Разговора не слышно, но Маша видит, как баба Шара что-то сердито выговаривает внучатому племяннику. Саша возвращается расстроенный и сердитый. В молчании доходят до ночного клуба. Возвращаются ночью. Доходят до Машиного дома. Прощаются. Саша обнимает Машу. Видит за ушком красную родинку. Меняется в лице.

Справка 100. Баба Шара, Шарлотта Карловна, вдова, сверхпенсионер, 74 года, бухгалтер компании по направлению «микроэкономика».

Наблюдение 210

Лохатый у Саши на кухне. Выпивают по стаканчику жидкости вишневого цвета. Лохатый закусывает гематогеном. Лохматит волосы. Начинает разговор, думая о своём:

– Послушай, Шурик, я тебя еще маленького на руках носил. На этот раз не поддерживаю твое увлечение. Зачем ты водишь её в подвал? Она журналистка и уже вкусила радость первой публикации. Журналисты отца родного продадут за сенсацию. Родственники её опасаются.

Саша недовольно сжимает губы. Лохатый про себя что-то подсчитывает. Дежурно прощается. Уходит, забыв, зачем приходил.

Справка 102. Раньше Саша любил и бабушек, и тетушек. Но особенно – дядю Роберта. Рано овдовев, всю свою любовь они распространили на единственного внука и племянника. Они опасались Маши, считали выбор Саши неудачным. Встречая Сашу, начинали неприятный разговор. Достали так, что он стал избегать их.

Наблюдение 200

Саша на кухне за компьютером. Приходит Сашин отец, Кондюрин-старший.

– А что, Саня, можно девушку в наш подвал не водить? Там же центр управления полётами дымошки. Твоя мама была хорошим человеком. Родственники её только хорошим словом поминают. А твоя Маша… Ты пойми, она ведь не просто замуж за тебя выйдет. Она войдет в семью. А семье она не нравится, её опасаются. Из неё ведь начнут потом кровь пить. В прямом и переносном смысле.

Отец прощается и уходит. Саша все равно легкомысленно надеялся, что с Машей они всё преодолеют. Никто не посмеет тронуть её. А ему самому вполне хватит ежедневного взятка, что приносят дымошки от соседей по дому.

Справка 020. Кондюрин-старший, вдовец, инженер по оборудованию в компании Лохатого.

Кондюрины были изобретателями – редчайший случай у сродей. Кондюрин-старший сотворил пионерское изобретение. Подвергая мутациям таёжную мошку и скрещивая её с пчёлами, он вывел новую породу кровососа микроскопических размеров – дымошку. Дымошка работала на людях и несла взяток в хранилище подобно тому, как пчёлы несут нектар в соты. Кондюрин разработал технологию разведения и обучения дымошки. Первые опытные образцы картриджей для дымошки были космические. Он применял нержавейку, титан, фторопласт, платиновые катализаторы, углепластик. Попади такой картридж в посторонние руки, не избежать вопросов, на которые нет безопасных ответов. Затем за дело взялся Саша. Начал с науки. Освоил работу в среде лучших в мире и потому самых дорогих программ компьютерного дизайна и анализа. Дядя Роберт не раз говаривал, что за программы кровью заплачено. Саша старался. Переработал конструкцию. Поменял материалы. Всё есть в открытом доступе. Антимоскитная сетка, компоненты детских памперсов и женских прокладок, пластиковые квартирные вентиляционные решетки, аккумуляторная кислота, гашеная известь. Кислота и известь составляли действующие рабочие вещества самоликвидатора дымошки и гемопродукта. В посторонних руках картридж дымошки превращался в обычную загаженную экологически безопасным шлаком вентиляционную решетку. Саша тщательно просчитал логистику гемопродукта. Рассчитал параметры диафрагм, регулирующие скорость воздушного потока домовой вытяжной вентиляции. Наилучшим местом для расположения картриджей дымошки был подвал, ключи от которого были только у сантехников. По вентиляции восходящим воздушным потоком дымошка поднималась до квартирных кухонных вентиляционных решёток. Оттуда шла к людям за взятком. Напивалась кровью. Затем со взятком, под действием силы тяжести гемопродукта, дымошка, подобно росе, опускалась вниз до картриджей. Продукт расходовался дымошкой только на внутриквартирные перелеты в поисках людей-доноров. Потери гемопродукта были минимальны. Летний – главный взяток, когда много людей на улицах в открытой одежде, особенно женщин – предполагал более сложную полётную логистику дымошки. С этой задачей Саша также блестяще справился, разработав мобильные уличные и парковые картриджи дымошки. Кондюрин-младший обеспечил возможность практической реализации изобретения Кондюрина-старшего. Кондюрины принесли сытую жизнь ближайшим сродям и настоящее благополучие компании.

Справка 012. Во всех наблюдениях и справках в названии народа Своли (Свольство), а также представителях этого народа Своль, Своля ударение на первый слог. Своли произошли от неандертальцев в результате мутаций. Отличались от людей иным метаболизмом. Были способны поглощать у людей жизненную энергию, состаривая их.

Во всех наблюдениях и справках в названии народа Сроди (Сродство), а также представителях этого народа Сродь, Сродя ударение на первый слог. Сроди были другой боковой ветвью неандертальцев. Имели более мощную энергетику, для обеспечения жизнедеятельности периодически нуждались в человеческой крови. Кровь должна была входить в рацион питания.

И Своли, и Сроди от Людей таились. Историю Сволей и Сродей никто не вёл. Своли, и Сроди впервые наблюдались на территории современного Лондона ещё во времена Римской империи. Расселялись по миру. Жили за счёт человеческой жизни. В определённой степени представляли угрозу для человечества. Были гуманитариями. Используя человеческие слабости, часто являлись разрушителями, провоцировали революции, войны. Иногда коллективное сознание людей интуитивно определяло наличие угрозы для человечества. Люди наугад начинали охоту на ведьм, коммунистов, инакомыслящих, нарушителей прав человека. Но в числе наиболее активных охотников всегда быстро появлялись Своли, и Сроди. Охота превращалась в охоту на людей. Последние всегда оставались в проигрыше. Человек провозгласил себя царем природы. Провозгласил, но не подозревал, что вокруг царя кружатся кардиналы всех оттенков, стоящие в пищевой цепочке ступенькой выше. Однако и серые кардиналы – Своли, и Сроди – не подозревали о существовании друг друга.

Наблюдение 202

Баба Сима засовывает в кармашек на ошейнике болонки плитку гематогена и ведет её на поводке выгуливать в парк, где много других собачников со своими питомцами. Среди них молодая веснушчатая блондинка, миссис Галингер, с такой же, как у бабы Симы, болонкой. Спущенные с поводка, обе болонки весело резвятся, бегая между людей и других собак. Потом хозяйки снова берут их на поводок и расходятся. Только на поводке у бабы Симы оказывается болонка, ещё совсем недавно вышедшая на прогулку с миссис Галингер.

Двумя месяцами ранее

Баба Сима в парке со своей собакой. Присаживается на скамейку рядом с молодой веснушчатой блондинкой. Начав разговор о собаках, переходят к теме кино и обсуждению фильма «Северо Американский оборотень в Лондоне».

– На этом голом красавчике ни пятнышка крови. Ночью при луне, когда был монстром, столько людей погрыз. Кровь-то куда с губ делась?

Вопрос бабы Симы загнал миссис Галингер в тупик. Согласно легенде она представилась бабе Симе волонтером научной некоммерческой общественной организации британских ученых. Они исследовали влияние профессиональной деятельности на параметры крови человека. Баба Сима экспромтом представила свою легенду, что работает лаборанткой, проводит VIP-гемотесты в закрытой частной клинике.

Справка 022. Миссис Галингер, 25 лет, вдова. Своля, местный резидент Лондонских Сволей под прикрытием. Работает уборщицей в Лондонском консульстве. Болонки – штатные обменные собаки местной Свольской резидентуры.

Кровная заинтересованность привела к тому, что своля Галингер и сродя Симона Аркадьевна стали сотрудничать, причем использовали друг друга втёмную. Баба Сима за солидное вознаграждение поставляла пробы крови по заявленным персональным данным. Миссис Галингер в обход консульства поставляла пробы крови сволям в Лондон. Кровь была нужна для упреждающего оформления биометрических паспортов. Для небедных, потенциально беглых и для своих на Rename.

Через Лондон проходили «линия жизни» и «линия денег». Своли везли много жизни в оплату за Rename. Люди небедные везли много непрозрачных денег для укрывательства себя и своего богатства. Иногда линия жизни и линия денег пересекалась. Тогда небедные люди становились донорами жизни для сволей.

Наблюдение 220

Ли эФ у бабы Симы на кухне.

– Не горюй, Лилечка – успокаивает старушка. – Она чужая, а ты наша кровиночка в прямом смысле слова, с детства на домашнем гематогене. Не проживёт журналистка с ним долго.

Баба Сима угощает Ли эФ стаканчиком «кровавой Мэри» с ночного домового взятка. Достает картридж из кошёлки. Причмокивает:

– Хороша Маша, кровь с молоком, будет наша.

Они с Ли эФ хищно переглядываются. Дымошка поработала недолго. Пробовать в картридже почти нечего. Они слизывают с ложки по нескольку капель. Баба Сима с добродушным злорадством мечтательно произносит:

– Уж попьём мы из нее кровушки, поверь.

Справка 110. Ли эФ, девушка, человек, 22 года, соискатель на должность бухгалтера компании Лохатого по направлению «гуманитарная помощь».

Наблюдение 221

Роберт Лохатый и Кондюрин-старший идут рядом по улице. Лохатый – быстро. Кондюрин – неторопливо. Приветливо здороваются с встретившейся им Ли эФ. Оглядываются, сканируют ее фигуру.

Лохатый торопливо спрашивает:

– А что у неё с Шуриком?

Кондюрин с досадой:

– Не складывается. Саня виноват. Зайдём ко мне, поговорим.

На кухне смотрят на стену аквариумов. В руках у них наполненные большие бокалы с гемопродуктом. Лохатый смотрит на лежащего под столом эрдельтерьера.

– Послушай, Кони, – начинает разговор Лохатый, отпив из бокала. – Придётся тебе ехать в командировку в Лондон.

Кондюрин удивлённо смотрит на Лохатого. Тот торопливо отхлебнул ещё, поперхнулся, закашлялся, с бульканьем разбрызгивая красные капли. Откашлявшись, театрально возмутился:

– Лондонское сродство голодное, злое, завистливое. Ни по-родственному, ни по-людски не хотят общаться. Подпортили мне крови в переносном смысле. По закрытому списку я получил из Лондона «Чёрный квадрат». Претензии ко мне, за нарушение прав человека, здесь.

– Ты же за весь импорт кровью расплачиваешься. А что, тамошние сродственники мало крови у здешних людей выпили? Права не нарушают там?

Лохатый возражает:

– А у наших лондонских сродственников сродей в парламенте немного, Кони. Так они людей против меня настроили. Втёмную.

Недолго подумав, Кондюрин отвечает:

– Ладно, поеду. Но технологии дымошки они от меня не получат.

Лохатый торопливо отхлёбывает из бокала и как бы сочувствует:

– Тяжело тебе придется.

– Понимаешь, Ло, они себя ведут так потому, что сильнее. Их сила в праве. У нас местами правовой беспредел, а у них повсеместно беспредельное право. Нужно совершенствовать наше право. Пропагандировать пассивное донорство, пиявочные.

Лохатый отхлебывает и удивленно смотрит:

– Кони?

Кондюрин уже не может остановиться:

– А что, Ло?! Женщины физиологически каждый месяц теряют, по меньшей мере, граммов 50 крови и живут дольше мужчин. Представляешь, если мужчины будут сдавать нам в пиявочных ежемесячно по 50 граммов! В Лондоне сродственники удавятся от зависти. И лучше не трожь тамошних сродей Ло. Лондон всегда докажет, что прав. Придётся бежать от здешних людей, тамошние сроди приютят. С Лондона выдачи нет.

Неожиданно в квартиру заходит Саша. Разговор смолкает. Он дежурно здоровается, проходит к аквариумам.

Наблюдение 121

Маша на кухне. Агния вернулась с работы. Стандартный разговор №4:

– Маш, ты Шустрика кормила?

– Нет.

– Я уеду. Привыкай о нём заботиться.

– Мама, мне в командировки по заданию редакции ездить. Возьми его с собой.

– Ну вот, все как у людей. Пока маленькая – котика надо, пёсика. Вырос ребёнок, теперь собачка – мамина проблема. Мне уже донорскую жизнь подобрали. Я буду жить по другим документам и не знаю где. Шустрик старый. Я не смогу о нём нормально заботиться. Да меня полиция там задержит за жестокое обращение с животным.

Рядом крутится маленький шпиц. Вопросительно смотрит на хозяек.

– Тогда здесь на Rename выходи. Дешевле будет.

– Маша, там родина предков. И главное – юридическая чистота Rename.

Маша обиженно надувает губы. Агния начинает разговор №2:

– Маша, я опять про твоего молодого человека. Послушай меня. Ты собаку покормить не умеешь вовремя. Если любишь Сашу, то расстанься с ним. Представь себе, что повздорите, кому из вас мыть посуду. Ты вовремя не остановишься и съешь его жизнь. А ссориться вы будете постоянно, потому что общего у вас – только эти прогулки под луной да посиделки в его космическом подвале.

Наблюдение 222

Агния встретила рослого, спортивного вида парня на лестничной площадке с ротвейлером на поводке. Заговаривает тоном мамаши, у которой дочь на выданье. Стандартный разговор №5:

– Давно тебя не видно, Тимурчик.

– В папиных делах я. Он по регионам отправился с избирателями встречаться.

– Надолго?

– Не знаю. Папа получил из Лондона «Чёрный квадрат». За всё сразу. Жизни поехал набраться. На снятие претензий много потребуется.

Чтобы задержать парня разговором, Агния шутит:

– Ах, Лондон, Лондон. И флибустьерские традиции чтят, и Малевича в электронном виде с электронной подписью при случае. – И сразу же возвращается к теме №5:

– Ну, а к нам что давно не заходишь?

– Агния, у Маши ведь есть любимый, человек.

– Испугался, что люди о тебе скажут?

– Да нет. Не испугался. Допустим с этим человеком я серьёзно поговорю. Сделаю ему предложение от которого он не может не растеряться. Смогу заходить?

– Говорить не надо. Маша плохо воспримет.

– Тогда побью. Мне человеческое не чуждо.

Агния открывает дверь. Заходит. Разговор №2 с дочерью:

– Лучше бы ты присмотрелась к Тимуру. Он своль. У него мама была хорошим человеком. У него папа – своль и депутат.

Маша раздражённо:

– Депутат последние дни. Ты же сама говорила, что он в Лондон на Rename готовится. Состарит людей в своём округе и уже не будет папой Тимуру. У тебя своя жизнь, у Тимура своя, у меня тоже теперь хоть и свольская, но своя жизнь.

– Ну вот, сама до своей жизни договорилась. Поживи сначала в удовольствие своей свольской жизнью. Потом, если захочешь, иди в люди, к своему любимому, человеку.

Наблюдение 1000

Кондюрин открыл дверь Саше.

Саша взволнован и расстроен:

– Папа, у меня по дороге домой произошло столкновение с Тимуром.

– Саня, что ты натворил? У него же отец – известный человек.

– Тимур сам на меня налетел. Произошло столкновение, от которого он не смог уклониться.

– Ты пил?

– Не больше полулитра.

– А что Тимур?

– Он у бабы Симы в холодильнике. Она отпросилась с работы, сказала, что заболела.

На лице Кондюрина-старшего мелькнула хищная улыбка.

– Да уж, баба Сима своего не упустит.

Наблюдение 1001

В офисе Лохатый, проходя мимо комнаты с инвентарем, видит две поломойные тележки.

Останавливается. Кричит в открытую дверь:

– А что баба Сима?

– Заболела.

– А баба Шара?

– Пошла навестить бабу Симу.

На лице Лохатого мелькает хищная улыбка. Он кричит в другую открытую дверь секретарше:

– Объяви родне, чтоб больную навещали только по очереди. Завтра навещаю я.

Наблюдение 1002

Маша на кухне. Варит кофе. Грустно проговаривает: «Мама мыла раму. Маша съела Сашу». Заходит Агния. Заводит стандартный разговор №2:

– Тимура не видела?

– Мы с ним давно не общаемся.

– Ну и что. Он обещал повлиять на твоего любимого человека.

– Мама, не вмешивай его в мои отношения. Саша против него беззащитен. Это негуманно в прямом смысле.

– Тогда я поговорю с твоим сантехником, немножко.

– Не лезь в мою жизнь. С Сашей говорить буду я, если потребуется.

Справка 111. Саша и Маша ощущали растущую напряжённость в своих отношениях. Нагнетал напряжение социум. Машу каждый вечер накачивала негативом мама. Сашу – тем же самым – его коллеги на работе, бабушки, тётушки, дядья и даже отец.

Саша понимал, что столкновение с Машей неизбежно. Пока не поздно, нужно признаться, что он не такой, как все. Не человек. И убедить её, что он испытывает к ней самые чистые в прямом смысле человеческие чувства. И готов связать с ней свою жизнь. Если потребуется – отдать свою кровь. В буквальном смысле.

Маша понимала, что серьёзного разговора с Сашей не избежать. Пока не поздно, нужно признаться Саше, что она не такая… не людина. Главное, что она испытывала, испытывает и будет испытывать к нему самые нежные в прямом смысле человеческие чувства. Если потребуется – разделить с ним свою жизнь. В прямом и переносном смысле.

Наблюдение 1002

Они встретились рядом с домом Маши.

Тихо. Пустынно. На тротуаре дремлет бродячая дворняга. Окна в домах не светятся. Улица залита лунным светом. Стоят напротив друг друга, не решаясь начать разговор.

Из окна кухни с четвёртого этажа баба Сима и Ли эФ наблюдают за стоящими на тротуаре. На Машу смотрят плотоядно, с нетерпением ожидая развязки, как ждут завершения атаки футбольные болельщицы, готовые заорать: «Гол!».

Из окна кухни в доме напротив за Сашей и Машей наблюдает Агния. Сидит неподвижно. За Сашей следит с повадкой сидящей в засаде охотницы.

Маша и Саша заблудились в разговоре.

– Дорогой ты мой человек. Поверь, я не такая, какой ты меня себе сочинил, – с грустью шепчет Маша.

– Милая шейка. Ты та самая хорошая моя людина… – Саша осекся.

Луна светит невыносимо, заливая улицу серебром. Без теней.

Он протягивает к ней руки, чтобы обнять её за плечи, смотрит на неё, его взгляд захлебывается в фарфорово белеющей в лунном свете красиво изогнутой шее. В голове у него пульсирует: «Са-ша ску-шал Ма-шу».

Инстинктивно она протягивает к нему руки, чтобы положить их ему на плечи, пытается заглянуть в глаза, чтобы произнести ключевую фразу и вызвать его растерянность. В голове у нее звучит мелодично: «Ма-ма мы-ла ра-му. Ма-ша съе-ла Са-шу».

Баба Сима и Ли эФ поднимают руки до уровня плеч. Руки, уже приготовившиеся хлопать в ладоши, нетерпеливо подрагивают.

Агния впивается глазами в Сашино лицо. Тоже поднимает руки. Но это руки охотницы с воображаемыми луком и стрелой. Сама Агния в коротком хитоне похожа на богиню охоты Артемиду.

Саша и Маша ловят себя на страшных гуманных мыслях. В одновременно охватившем их ужасе легко отталкиваются друг от друга ладонями. Маша считает Сашу человеком. Саша считает Машу человеком. Признаться в собственной нечеловечности не решаются. Потом они опять блуждают в бестолковых фразах. Снова готовы схлопнуться, как разнополярные магниты. Но, испугавшись, снова отталкиваются. Их движения подчиняются музыкальному ритму, в котором звучит нарастающая тревога и грусть. На музыкальный ритм накладывается песня. Француженка поёт о несостоявшейся любви.

Руки Агнии, Бабы Симы и Ли эФ от ожидания, предвкушения развязки, разочарования двигаются в такт музыки.

Чтобы остаться вместе, Саше и Маше нужно всего-то признаться и довериться друг другу. Теоретически допускался краткий миг, за который Маша успеет посмотреть Саше в глаза до того, как он совершит роковой укус в милую шейку. Саша выпил бы Машу, Маша бы поглотила Сашину жизнь. И они рухнули бы вниз одновременно, оставшись вместе лежать на асфальте. Но случилось по-другому.

Они сохраняли друг друга. Саша уклонялся от ее объятий. Маша не смотрела ему в глаза. Музыка кончилась.

Они остановились и замерли, натолкнувшись на окончательно разделившую их непреодолимую стену страха. Его страшила опасность выпить Машу до конца. Но больше всего он испугался того, что возлюбленная окажется на вкус такой же, как и все другие женщины.

Ей стало страшно из-за того, что, случайно ошибившись в подсчетах, уже не сможет остановиться и поделит его жизнь до конца. Что она увидит его лежащим у её ног прокисшим стариком. Но больше всего её испугало то, что его жизнь на вкус может оказаться такой же, как и у всех других мужчин.

Они оттолкнулись друг от друга с усилием, преодолевая взаимное притяжение. Пошли, не оборачиваясь, ускоряя шаг.

Сверху Агнии, бабе Симе и Ли эФ было хорошо видно, как Саша и Маша бегут в противоположных направлениях по освещённой лунным светом улице.

Эпилог

Наблюдение 1010

Ярко освещенный зал студии. Идут съёмки очередного шоу с детьми. Стройная блондинка возвышается среди стайки зачарованно смотрящих на неё юных дарований. Зрители умиляются. Они не видят света звездно-голубого облака паутины, пульсирующего между детьми и телеведущей. Восторженные растерянные дети не видят никого и ничего, кроме феи-телеведущей. Детишки не замечают потерянного года жизни за эти несколько минут звездной славы. Не видят звездно-голубого облака паутины и крепкие невысокие лохматые ребята-сантехники, которых в очередной раз пригласили исправить краны и вентиляцию. Они любуются блондинкой.

На фоне торжественного действа ни умилённые зрители, ни блистательная телеведущая не замечают колеблющегося по залу то пепельного, то красного дымка. И на всех благодушно взирает уборщица баба Сима, стоящая с поломойной тележкой за портьерой запасного выхода. На тележке висит кошёлка.

Справка 112. Человеческое мне не чуждо. Чувства мои, как свидетеля этой истории, постоянно балансировали, между симпатией, сочувствием, переживанием за человечность по отношению к друг другу этих юноши и девушки и ужасом омерзения от того, что они и их своли и сроди творят по отношению к людям. Хотел бы закончить историю счастливым концом.

Например: «Саша и Маша признались и доверились друг другу. Поженились и не съели друг друга из-за мытья посуды. Родили сына и дочку. Папа Саша кормил их гемопродуктом, а мама Маша учила их быть не только своими среди сволей, но и родными среди сродей. Саша с Машей жили обычными человеческими радостями. Саша организовал свою клинику, перешёл с дымошек на пиявок. Открыл сеть пиявочных быстрого обслуживания, шаговой доступности, по всему городу. Кровопускание устраивал только тем людям, которым оно было необходимо по медицинским показаниям.

Маша охотилась редко и только на тех людей, которые своим хамским отношением к другим сами напрашивались на разговор. Съедала у них жизни немного, лишь в той мере, чтобы оставаться молодой и привлекательной для своего мужа. На всякий случай. Ведь где-то рядом кружила Ли эФ. В дальнейшем Саша создал биоэнергетический генератор с питанием от бытовой электросети. Теперь для жизненной энергии сволей не требовалось донорских человеческих жизней».

В общем, была такая мысль. Но не стал этим заканчивать.

– Это история не только о любви двух молодых почти людей с нетрадиционным метаболизмом, (вампиров разного вида). История, в том числе и о людях, которые по пустякам выедают мозги и пьют кровь друг у друга – в переносном смысле, но укорачивают серьёзно жизнь друг другу – в буквальном, прямом смысле. Маленькая трагедия незавершённой любви двух молодых почти людей стала, по моим подсчетам, в перспективе великой трагедией для всего человечества.

Я не вывел счастливый конец. Потому что Я – всего лишь забытый Наблюдатель забытой Миссии на этой планете. Я лежал на асфальте, свернувшись калачиком во время последнего разговора Саши с Машей. Сидел под столом у Кондюрина. Меня ежедневно выгуливает баба Сима. Агния не знает, куда меня пристроить. Я виляю хвостом. Бегаю за брошенной палкой. Я живу одновременно среди разных людей и не людей. Я видел и вижу много того, что было и есть, но не знаю, чем закончится эта история. Сейчас перевожу в память последние наблюдения. Вечером пойду слаивать их в собачью сеть.