Читать книгу: «Русская литература в Германии. Восприятие русской литературы в художественном творчестве и литературной критике немецкоязычных писателей с XVIII века до настоящего времени», страница 8

4.2. Распространители и источники сведений

Переводчики и издатели

Важную роль в распространении «русомании» сыграли переводчики и издатели. В 1860-е годы начинается период активного перевода русской литературы, однако переводы по количественному и качественному параметрам не всегда соответствуют оригиналу. Из больших произведений, например «Войны и мира» Толстого, в журналах публикуются отдельные фрагменты. Нередко знакомство с такими авторами, как Тургенев, Толстой и Достоевский, происходит через французские переводы; именно таким способом Рихард Вагнер и Фридрих Ницше открывают для себя произведения Толстого и Достоевского. Ситуация меняется в начале 1880-х годов, когда начинает появляться все больше высокопрофессиональных переводчиков и издателей, владеющих русским языком и знакомых с Россией и ее литературой.

Пример тесной связи переводческой и издательской деятельности мы находим в лице Вильгельма Генкеля (1825–1910). Он являлся одним из самых компетентных издателей русской литературы в Германии в конце XIX века (Loew 1995). Долгое время Генкель был известен в Германии прежде всего как первый переводчик «Преступления и наказания» Достоевского, но он внес также большой вклад в распространение произведений Тургенева, Гончарова, Лескова, Толстого, Салтыкова-Щедрина, Полонского, Горького и Гаршина (Loew 1995). Еще в девятилетнем возрасте родители отправили его к родственникам в Петербург, где он прожил долгие годы, занимаясь изданием и продажей книг, переводами и литературной критикой. Представляет интерес его сотрудничество с Александром Александровичем Смирдиным, отец которого, Александр Филиппович, считается основателем современной книготорговли и издательского дела в России. В издательстве Смирдина выходили книги крупнейших русских писателей, например Пушкина. Издательский дом, который с 1854 года совместно возглавляли Генкель и Смирдин-младший, выпускал произведения как русских, так и иностранных авторов, информация о которых публиковалась в еженедельнике «Русская библиография». После ухода от Смирдина-младшего Генкель основал в 1861 году собственное издательство, где с 1868 по 1872 год издавал влиятельную газету «Неделя», которая часто подвергалась цензурным запретам. Лишь в 1878 году Генкель переехал в Германию. Имея превосходную подготовку благодаря длительной и разнообразной деятельности в России и налаженным контактам, Генкель опубликовал более пятисот переводов, статей, рецензий и предисловий по истории русской культуры (в т. ч. о Василии Верещагине). Выполненный Генкелем перевод романа «Преступление и наказание», вышедший в 1882 году под названием «Раскольников» («Raskolnikow»), стал началом первого периода серьезного увлечения в Германии Достоевским, продлившегося вплоть до 1920-х годов; именно Генкель способствовал тому, что Достоевский стал кумиром такого крупного писателя, как Альфред Дёблин. Перевод Генкеля долгое время по праву считался самым точным и полным. Впоследствии роман переводился на немецкий язык более двадцати раз. Первым после Генкеля его перевел в 1887 году под названием «Schuld und Sühne» Ганс Мозер. Хотя перевод Мозера содержал ошибки и сильно уступал своему предшественнику, именно он многократно издавался впоследствии (Goldmann-Verlag, Hermann Röhl 1912, Werner Bergengruen 1928). Одновременно с переводом Генкель пишет содержательную статью «Федор Михайлович Достоевский» в «Журнале родной и зарубежной литературы» («Magazin für die Literatur des In- und Auslandes», 1882), где пытается выявить биографические, психологические и общественные предпосылки становления Достоевского как писателя. Генкель первым указывает на значение для творчества Достоевского его ареста и ссылки, на их связь с его религиозностью и народностью, отмечает его углубленный психологизм, его внимание к смутным бессознательным импульсам человеческого поведения и одним из первых (наряду с Ойгеном Цабелем) характеризует Достоевского как писателя не только русского, но и принадлежащего мировой литературе.

В течение нескольких десятилетий Генкель выполнял роль культурного посредника между Россией и Германией, в частности в качестве репортера «Биржевого листка немецкой книжной торговли» («Börsenblatt für den Deutschen Buchhandel») и составителя антологий русской прозы, в которых значительное место занимают сатирические произведения («Geschichten und Satiren aus der neueren russischen Literatur», 1899; «Sbornik. Russische Geschichten und Satiren», 1899/1902). Вторая из них примечательна тем, что она впервые знакомит немецких читателей с именами Максима Горького, Якова Полонского, Антона Чехова и Владимира Короленко.

Значительную роль в распространении произведений Толстого играл также ученый-славист и переводчик Рафаэль Лёвенфельд (1854–1910), который быт известен, кроме того, как основатель берлинского театра имени Шиллера. Творчеством Толстого он увлекся в конце 1880-х годов, а в 1890 году познакомился с писателем лично и вскоре опубликовал первую часть его биографии «Лев Толстой, его жизнь, произведения и миросозерцание» («Leo N. Tolstoj. Sein Leben, seine Werke, seine Weltanschauung», 1892), за которой последовала целая серия весьма информативных библиографических и литературоведческих трудов, посвященных русскому писателю. Как издатель и переводчик Лёвенфельд участвовал в подготовке первого собрания сочинений Толстого в 33 томах, которое вышло в издательстве Дидерикса в Йене в 1901 году. Наряду с Левенфельдом Толстого переводили на рубеже веков также Август Шольц, Фрида Рубинер и Александр Штейн.

Известным переводчиком русской поэзии был Фридрих Фидлер (1859–1917) – педагог, писатель, эссеист и переводчик, родившийся и проведший бóльшую часть своей жизни в Петербурге. Фидлер был лично знаком с несколькими знаменитыми русскими писателями (Гаршиным, Полонским, Семеном Надсоном, Алексеем Плещеевым, Горьким и др.), хорошо знал Рильке и переводчиков Видерта и Генке-ля. О встречах с ними он пишет в своих дневниках 1888–1917 годов, озаглавленных «Из мира литераторов: характеры и суждения» («Aus der Literatenwelt. Charakterzüge und Urteile». См. Pohrt 1970: 702 ff.). Блестяще образованный филолог, Фидлер безупречно владел русским языком и перевел множество поэтических текстов, в том числе произведения поэтов, которых в Германии до него не знали: Афанасия Фета, Семена Надсона, Алексея Кольцова, Ивана Никитина. Особого упоминания заслуживают его переводы из Лермонтова, тонко передающие музыкально-звуковые особенности лирики поэта («М. Ю. Лермонтов. Размером подлинника. Перевод Ф. Фидлера» / «M. Ju. Lermontow. Im Versmaß des Originals von F. Fiedler», 1893). Важную роль в знакомстве немецкого читателя с русской поэзией сыграла антология «Русский Парнас» («Der russische Parnaß»), первое издание которой относится к 1889 году, в ней печатаются произведения самых значимых авторов, в первую очередь поэтов XIX века.

Эссеисты и литературные критики

Глубокое влияние на восприятие русской литературы в Германии в конце XIX – начале XX века оказали эссеисты и литературные критики, особенно Дмитрий Мережковский, Аким Волынский, Георг Брандес и Эжен-Мельхиор де Вогюэ.

Поэт, критик и философ эпохи символизма Дмитрий Мережковский (1865–1941) стал на рубеже веков одним из важнейших посредников между немецким обществом и русской культурой. Одной из ключевых фигур русского символизма была и его жена, поэтесса Зинаида Гиппиус, разделявшая и его критическое отношение к современной цивилизации, и его увлечение теософией и эстетизмом, и его понимание поэзии как силы, преображающей мир. Мережковский, глубоко впитавший идеи Гёте и Ницше, изучавший философию немецкого идеализма, приобрел известность в Германии как автор трилогии «Христос и Антихрист» («Смерть богов. Юлиан Отступник» / «Der Tod der Götter. Julianus Apostata», первое издание под заголовком «Отверженные» в «Северном вестнике», 1895; «Воскресшие боги. Леонардо да Винчи» / «Die auferstandenen Götter. Leonardo da Vinci», журнал «Мир божий», 1900; «Антихрист. Петр и Алексей», журнал «Новый путь», 1904), а также многочисленных эссе, например «О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы» («Über die Ursachen für den Verfall und die neuen Tendenzen der modernen russischen Literatur», 1893). Его взгляды на русскую литературу во многом сформировали ее восприятие у таких писателей, как Гуго фон Гофмансталь, Томас Манн, Готфрид Бенн и Герман Гессе, особенно благодаря его получившим широкую известность в Германии исследованиям «Л. Толстой и Достоевский» (1901/1903) и «Гоголь и черт» (1906). Для Г. Бенна Мережковский был «одним из великих русских эссеистов», для Максимилиана Гардена – «самым ярким и конструктивным поэтическим талантом … сегодняшней России» («Die Aktion», 1915), для Томаса Манна – «гениальнейшим критиком и психологом мирового масштаба, первым после Ницше» («Русская антропология», первоначально как вступительная статья к февральскому номеру «Süddeutsche Monatshefte», 1921). Мережковский владел даром убеждать и умел создавать яркие художественные образы русских писателей, но его своевольная и спорная интерпретация их мировоззрения и творческих принципов нередко вводила его немецких читателей в заблуждение, что не лучшим образом отразилось на оценке русской литературы такими авторами, как Томас Манн (например, в книге «Гёте и Толстой»). Именно Мережковский открывает тот этап «присвоения» русских писателей, который представлен эссеистикой Томаса Манна, Стефана Цвейга, Германа Гессе и продолжается вплоть до статьи Эли-аса Канетти «Толстой, последний предок» («Tolstoi, der letzte Ahne», 1971), автор которой признается, что его интересует прежде всего личность великого писателя, а не его произведения. Мережковский участвовал в подготовке знаменитого собрания сочинений Достоевского, выпущенного в издательстве Рейнгольда Пипера. Впоследствии он скомпрометировал себя симпатиями к идеологии национал-социализма в лице Альфреда Розенберга, чья концепция «азиатской России», сформулированная в памфлете «Миф XX века» («Der Mythus des 20. Jahrhunderts», 1930), восходит к Мережковскому, которого он считал своим учителем.

Важную роль в популяризации русской литературы в Германии играл писатель и критик Аким Волынский (псевдоним Хаима Лейбовича Флексера, 1863–1926), который сам перевел на немецкий язык свои труды «Книга великого гнева» («Buch des großen Zorns», 1904) и «Царство Карамазовых» («Das Zarentum der Karamazovs», 1901). Хорошо образованный филолог и историк искусства, Волынский представлял тот тип идеалистической критики, которая все активнее развивалась в России от Аполлона Григорьева до эпохи символизма. Именно Волынский способствовал приобщению к русской духовной культуре Райнера Марии Рильке, Лу Андреас-Саломе, Томаса Манна и др.

Рассуждая о Достоевском, он видит в нем «пророка гнева», устанавливает связь его художественного творчества с мировоззрением, дает символическое толкование сюжетных событий в его романах. Немецкими преемниками подобного рода культурно-исторической интерпретации Достоевского являются в середине 1920-х годов Карл Нетцель и искусствовед Юлиус Мейер-Грефе.

Большое влияние на распространение русской литературы не только в Германии, но и в Европе в целом оказали датский литературный критик, писатель и философ Георг Брандес (1842–1927) и французский дипломат и литературный критик Эжен Мельхиор де Вогюэ (1848–1910). В конце XIX века Брандес, убежденный ницшеанец, знакомил публику с современной русской прозой, постоянно выступая с докладами и публикуя результаты своих исследований. Он стал одним из первых серьезных исследователей Толстого и Достоевского («Ф. М. Достоевский. Эссе» в журнале «Deutsche Litterarische Volkshefte»), особенно его интересовала линия Ницше – Достоевский. Известность Брандесу принесла шеститомная история европейской литературы, постоянно переиздававшаяся начиная с 1882 года, – «Литература XIX века в ее главных течениях» («Die Literatur des 19. Jahrhunderts in ihren Hauptströmungen dargestellt»). Вогюэ, известный также и своими переводами русских писателей, опубликовал в 1886 году книгу «Русский роман» («Le roman russe»), в котором главное внимание уделено философскому и религиозному значению прозы Толстого и Достоевского.

Заслуживает упоминания очень прилежный и многогранный автор путевых заметок, романист и литературный критик Ойген Цабель (1851–1924). Почти сразу же после открытия Транссибирской железной дороги Цабель описал свое путешествие на Восток («По сибирской железной дороге в Китай» / «Auf der sibirischen Bahn nach China», 1904). Он был известен немецкоязычной аудитории и как автор исторических романов, а также нескольких других работ на русскую тему. С точки зрения истории литературы интересны его работы о современной русской литературе, прежде всего «Литературные прогулки по России» («Literarische Streifzüge durch Russland», 1885), «Образы русской литературы» («Russische Literaturbilder», 1885), исследования творчества Толстого («L. N. Tolstoi», 1901) и Достоевского. Росту популярности последнего способствовала небезупречная с литературной точки зрения драматическая обработка романа «Преступление и наказание», выполненная в 1890 году в сотрудничестве с Эрнстом Коппелем и получившая известность под названием «Раскольников». Историко-литературные труды Цабеля, посвященные творчеству русских писателей, частично переведены на русский язык.

Институциональные посредники: журналы, издательства, наука о литературе

Несмотря на то что некоторые консервативные историки русской литературы конца XIX века, как, например, Иоганн-Якоб Гонеггер («Русская литература и культура», «Russische Literatur und Kultur», 1880), отказывали русской литературе в самостоятельности, после 1880 года произведения крупнейших русских писателей входят в литературный канон. Так, в декабрьском номере журнала «Кунстварт» («Der Kunstwart») за 1900 год читателям рекомендуют к обязательному прочтению переводы таких произведений, как «Евгений Онегин» Пушкина, «Герой нашего времени» Лермонтова, «Ревизор» и «Мертвые души» Гоголя, «Отцы и дети» и «Новь», а также повести и рассказы Тургенева, «Записки из мертвого дома» и «Преступление и наказание» (в переводе – «Раскольников») Достоевского и, наконец, «Война и мир», «Анна Каренина» и «Воскресение» Толстого. По несколько месяцев подряд в литературных колонках немецких газет и журналов печатаются по главам русские романы. Ни одно из немецких издательств не может позволить себе не печатать русских – как отдельные их произведения, так и многотомные издания (например, Лермонтова, Пушкина, Тургенева). Читатель вновь открывает для себя Гоголя, начиная с 1885 года растет интерес к Достоевскому и особенно к Толстому, во многом благодаря первому немецкому изданию «Войны и мира» и «Анны Карениной».

Всплеск интереса обусловлен не столько эстетическим и художественным факторами, сколько проблематикой произведений. На фоне складывающегося в Берлине и Мюнхене натурализма немецкие читатели были захвачены тонким психологическим описанием личности героев, детально прорисованными картинами природы и окружения персонажей, глубоким критическим разбором социальных проблем общества. Уловив эти тенденции, немецкие издательства сосредоточились на русской прозе. Из драматических произведений внимание аудитории привлекла только крестьянская драма Толстого «Власть тьмы». Ее перевод на немецкий язык в 1887 году и появление в репертуаре театров, особенно постановка на берлинской «Свободной сцене» 26 января 1890 года, вызвала оживленные дискуссии. Одним из самых известных откликов явилась рецензия Теодора Фонтане от 27 января 1890 года в газете «Vossische Zeitung», где автор называет пьесу Толстого лучшим и ярчайшим произведением современного реалистического искусства. Важная причина повышенного интереса к прозе русского реализма заключалась в том, что она служила источником информации о соседней, но малознакомой стране. Особенно это касается романов, авторы которых затрагивали актуальные для того времени темы, такие как нигилизм или эмансипация женщин, например «Отцы и дети» (1862), «Дым» (1867) или «Новь» (1877) Тургенева или «Анна Каренина» (1878) Толстого. Роман «Новь» сразу после его выхода в 1877 году был четыре раза переведен на немецкий язык, также четырежды переиздавалось с 1877 по 1886 год его дешевое издание, выпущенное берлинским издательством Отто Янке. Еще больше были востребованы «Преступление и наказание» Достоевского и «Крейцерова соната» Толстого. Впервые переведенная на немецкий язык в 1890 году повесть Толстого шесть раз переиздавалась в течение того же года, вышла в десяти разных издательствах и вызвала бурную дискуссию в обществе. Таким образом, определяющим для первого важного этапа восприятия русской литературы стал интерес к ее материалу и тематике.

Литературная критика все чаще задается вопросом, почему определенные социально-политические темы, волнующие немецкое общество, так полно и сильно раскрываются именно в произведениях русской литературы. Подобные размышления заставляют чаще писать о литературе и культуре «восточного соседа». В культурном сознании немцев постепенно возникает целостное представление о русской литературе. Читатель не просто знает отдельных авторов, а стремится увидеть и понять ту проблематику, которая отразилась в их произведениях. Уже к концу 1880-х годов ученые и критики констатируют «невероятно живой литературно-исторический интерес к России», высказывая, однако, недовольство в связи перенасыщенностью немецкого книжного рынка переводами русских авторов. Об этом пишут, в частности, Эрвин Бауэр в работе «Натурализм, нигилизм, идеализм в русской поэзии» («Naturalismus, Nihilismus, Idealismus in der russischen Dichtung»), где он высказывает спорный тезис о нигилистическом характере всей русской поэзии в целом, и Фридрих В. Дитерт, чей текст для журнала «Monatsblätter für deutsche Literatur» (1902/1903) выходит под заголовком «Русский культ в немецкой литературе» («Der Russenkultus in der deutschen Literatur»). Одна за другой выходят из печати все более полные антологии русской литературы и ее истории, например переведенная на немецкий язык в 1880–1884 годах «История славянских литератур» Александра Пыпина и Владимира Спасовича, очень информативное и высоко оцененное современниками трехтомное издание Александра фон Рейнгольдта «История русской литературы от ее истоков до новейшего времени» («Geschichte der russischen Literatur von ihren Anfängen bis auf die neueste Zeit», 1885/1886), «Очерки литературной России» («Literarische Streifzüge durch Rußland», 1885), «Образы русской литературы» («Russische Literaturbilder», 1899) и «Образы русской культуры» («Russische Kulturbilder», 1907) Цабеля, «История русской литературы» («Geschichte der russischen Literatur», 1882) Карла Галлера, социально-исторически ориентированная «История русской литературы» («Geschichte der russischen Literatur», 1902) Георга Полонского, «Историческая хрестоматия русской литературы от ее истоков до новейшего времени» («Historische Chrestomathie der russischen Literatur von ihren Anfängen bis auf die neueste Zeit», 1891) Соломона Манделькерна. Некоторые из названных выше историков литературы одновременно являлись литературными критиками; так, например, имевший немецкие и русские корни Александр фон Рейнгольдт опубликовал множество статей о Гоголе, Гончарове, Тургеневе, Толстом и Достоевском. Самое позднее к концу 1890-х годов близкие социал-демократическим взглядам издания, такие как «Vorwärts», «Sozialistische Monatshefte», «Die neue Zeit», также начинают распространять русскую литературу, перепечатывая ее переводы и публикуя рецензии на книги.

В этой связи необходимо упомянуть также важный немецко-российский книжный проект: в 1890–1907 годах был создан словарь Брокгауза и Эфрона, более информативная переработка старого словаря Брокгауза.

4.3. Рецепция творчества Толстого и Достоевского

С середины 1880-х годов в центр внимания немецкоязычной аудитории выдвигаются произведения Достоевского и Толстого; они сохраняют лидирующие позиции и в ХХ веке, особенно в связи с постановкой вопроса о соотношении эстетики и этики в эпоху «трансцендентной бесприютности» (Лукач) и опытов смыслополагания средствами литературы. После смерти Тургенева в 1883 году наблюдается новый всплеск интереса к его творчеству, однако вскоре его произведения отходят на второй план. Его место занимают два писателя, не так сильно ориентированные на Запад и потому воспринятые значительной частью немецкой читательской аудитории как воплощение России, ее грозного и завораживающего своеобразия. На новом художественном языке они говорят немцам именно о тех социально-политических проблемах, которые будоражат и немецкое общество: о кризисе и утрате традиционных ценностей, об отношении религии и науки, о психологических конфликтах, эмансипации женщин, классовых противоречиях. И Толстой, и Достоевский завораживали воображение читателей утопическими проектами, основанными на христианских ценностях и обещавшими разрешение общественных, религиозных, национальных противоречий. Социальное учение Толстого воспринимается в единстве с идеей «всечеловечности», о которой пишет в знаменитой юбилейной речи о Пушкине Достоевский (она была произнесена 8 июня 1880 года и вскоре напечатана в «Дневнике писателя»).

Уже на данном этапе восприятия русской литературы проявляется специфически немецкая тенденция к присвоению Толстого и Достоевского, то есть к переосмыслению их творчества в своем национальном контексте, которое отражается на формировании психологических, мировоззренческих и историко-философских концепций и вплоть до сегодняшнего дня порождает в сознании читателей очень разные интерпретации произведений и образы авторов. При этом постоянно проявляется двойственность их оценки – как художников, вызывающих восхищение, и как идеологов, подлежащих опровержению. Произведениями Толстого и Достоевского особенно увлекается молодежь, вероятно потому, что они заполняют духовные лакуны, дают ответы на волнующие ее экзистенциальные, социальные и эстетические вопросы, которые немецкоязычная литература позднего реализма, натурализма и импрессионизма либо полностью игнорирует, либо упоминает лишь вскользь. Под вопрос ставится жизнь Европы, переживающей политический и идеологический кризис, изжившие себя формы семейных отношений, подвергнутые критике в таких романах Достоевского, как «Подросток» и «Братья Карамазовы», целостность личности, разрываемой внутренними конфликтами и отчаянно ищущей смысла жизни (например, Левин в «Анне Карениной» Толстого или братья Карамазовы в одноименном романе Достоевского). Казалось, что ответы на эти вопросы могут дать литературные герои, которых Георг Лукач называет в 1916 году «воплощениями идеального человека», такие как Платон Каратаев или князь Мышкин. Именно сочетание социальной критики, беспощадного самовопрошания, поисков смысла жизни и исключительного литературного мастерства на десятилетия сделало Толстого и Достоевского самыми читаемыми русскими авторами в немецкоязычном литературном пространстве. Трудно назвать немецкого писателя конца XIX – начала XX века, который бы не обращался к русской литературе. Автобиографические свидетельства таких разных авторов, как Герман Гессе, Стефан Цвейг, Роберт Музиль, Анна Зегерс, Альфред Дёблин, Генрих Бёлль, Ингеборг Бахман, Хорст Бинек или Криста Вольф, говорят о страстном увлечении ею, о стремлении к самоотождествлению с ее героями. В отличие от многочисленных публикаций философской, теологической, психологической и социологической направленности, писателей интересует не только личность Толстого и Достоевского, но и их литературное мастерство. Оно привлекает их современными приемами развертывания повествования, как, например, прием остранения в «Войне и мире» или «Холстомере» Толстого, как включение Достоевским в роман «Братья Карамазовы» фактологического материала, сближающее философский роман с детективным жанром, как аналитическая композиция и полифоническая структура повествования. Молодым немецким писателям импонирует инновативная техника несобственно-прямой речи и потока сознания, stream of consciousness, например в повести Достоевского «Кроткая». Они чувствовали, что Толстой и Достоевский выходят за рамки литературного реализма XIX века, подготовляют поэтику классического модерна. Подобных духовных и творческих решений немецкая литература конца XIX века предложить явно не могла. Косвенно об этом свидетельствует отсутствие интереса к ней со стороны Толстого и Достоевского. В то время как Тургенев, хотя и сдержанно (как, например, в случае с Т. Штормом), все же вступал в контакты с немецкими коллегами по цеху, Достоевский и Толстой во время своих путешествий по Германии с ними почти не встречались. Толстой ценил лишь творчество Бертольда Ауэрбаха, создавшего образы крестьянской жизни и не чуждого пафосу воспитания народа. Такое поведение говорит о растущем самосознании русских писателей, которым мало что могла предложить современная немецкая литература конца XIX века.