Читать книгу: «Море в складочку», страница 4

Люба тихонько коснулась лёшкиного плеча – мальчик вздрогнул от неожиданности.

Тетка взяла его за руку и повела в другой зал. У Лёшки перехватило дыхание, он задрожал, как мокрый Бодун, и крепко сжал руку тети Любы. Перед ним или над ним, или вокруг него расстилалось огромное море – вода во всю стену галереи, вспенившиеся волны, темные и недобрые, готовые поглотить обломки корабля с испуганными людьми. Лёшка сел на пол и смотрел. Море пришло в движение, волны качали толстые бревна, люди до боли в ладонях, до ободранной кожи, цеплялись за их неровные края, они пытались укрыться от надвигающейся гибели, и лишь тонкий лучик солнца, пробивающийся сквозь густые черные тучи, давал им надежду.

Тетя Люба села с ним рядом, взяла его дрожащую и мокрую ладонь, и тихо, еле слышно стала говорить:

– Знаешь, браток, а ведь Айвазовский никогда не рисовал с натуры. Он смотрел на море, запоминал его, ну вот как фотографировал взглядом, – она выпучила глаза и сильно моргнула, —а потом приходил и домой и начинал творить. Он рисовал быстро, без эскизов и набросков и не уходил из мастерской, пока картина не будет закончена. У него была особая техника. Слой за слоем великий художник наносил краски, чтобы передать глубину и прозрачность воды. Море покорилось его таланту, оно отдавалось его краскам и подчинялось каждому мазку. Тысячи художников копировали его картины, но никто не смог превзойти Айвазовского. Может это получится у тебя, а братишка? Может твое море будет еще круче?

Лёшка сидел на полу, но ему казалось, что это он на мокром бревне, он чувствовал соль на губах, ощущал мелкие холодные брызги и слышал грозное рычание. Вот-вот огромная волна накроет его с головой, но ведь это уже было, и совсем не страшно, когда рядом сидит такая сильная тетка, она его обязательно спасет и вытащит даже с самых больших глубин. И вот ее голос становится громче, а волны уже урчат как котята, они отступают, они возвращаются в рамку, а теплая рука Любы тянет его вверх, заставляя подняться, и он идет следом, не оборачивается на уже нестрашный «Девятый вал».

Мама с щенком гуляла по пристани – белые кораблики мирно баюкались на тихих волнах, и если бы Лёшка не видел вчера, как оно может сердиться, то подумал бы, что все картины этот самый Айвазовский просто выдумал.

Уже в машине тетя Люба сказала, что на днях будет выставка, где каждый может показать СВОЕ море, и если Лёшка захочет, то может поучаствовать. Всего-то и нужно, что выбрать из того, что есть или нарисовать новую картину с морем. У Лёшика пока была только одна, самая первая, которую он пока еще никому не показывал.

Ужин готовили на скорую руку – макароны с сыром оказались по вкусу всем, даже собаке. И хотя Лёша точно знал, что щенку это вредно, но видя с каким аппетитом Бодун уплетает пасту, решил, что иногда можно побаловать.

А уже поздно вечером, когда все разместились перед телевизором, Лёша вышел из комнаты, положил возле тетки белый лист и быстро ушел обратно

Тетя Люба взяла в руки белый картон, перевернула и ахнула. Это был тот самый, написанный по памяти рисунок в первый день знакомства с морем.

Здесь не было синих волн и темных глубин, но картинка действительно завораживала.

Это был вид сверху на море возле самого берега. Детские ножки немного провалились в мокрый песок, а море выпускает прозрачную, тонкую, ласковую волну, которая аккуратно подползает, принюхивается и, наконец, касается детских ног своим холодным и мокрым языком. Под прозрачной, чуть зеленоватой водой двигаются песчинки. Некоторые из них прилипли к ногам и подсохли, теперь они тянутся к воде, чтобы снова стать темнее и тяжелее. А дальше море темнело, уходило в бескрайнюю даль до самого горизонта, и возвращалось обратно ярко-синим безоблачным небом. Так познакомились Лёшик и Черное море, приглядываясь, принюхиваясь, притрагиваясь друг к другу.

Картина настолько поразила женщин, что они, не сговариваясь, одновременно встали и побежали к чулану. Старые мольберты, тубусы с полотнами, треноги, палитры, разномастные кисти – все что так дорого каждому художнику было свалено в чулане. И вот они рамки. Пустые, как выбитые окна, разобранные, рассохшиеся, с покосившимися углами и даже с недостающими краями. Люба точно знала, что ищет. Пока Ирина гладила потемневший мольберт, трогала и нюхала старые кисти, Любаша из каких-то одной ей веданных недр достала практически новую рамку, как раз для А-4. Рамка была простая, с небольшой плавной кромкой, зато цвет у нее был, как у мокрого песка.

– Сколько раз мама мне говорила этот хлам разобрать, а я как знала, что пригодится, – Любашка улыбнулась, а по щеке покатилась слеза.

После смерти мужа она ни разу не бралась за кисти. Нет, по началу пыталась, выносили треногу, закрепляла холст, но рисовала только его. Вот он в бескозырке с развивающимися ленточками, вот в темной робе на палубе, а вот он просто последний раз обернулся с улыбкой и подмигнул на прощанье. С тех пор Люба не рисовала, хотя раньше без кистей из дома не выходила. Может поэтому Лёшка так быстро принял тетушку, которая жила затворницей на безлюдном берегу одна уже целых три года.

В рамке картина выиграла по-настоящему. Справа внизу на рамку прилетели тонкую полосу с авторством: Даренко Алексей. 6 лет. «Знакомство с морем».

Теперь это не просто рисунок, а настоящая картина, для настоящей выставки.

Утром картина висела в самом центре стены комнаты. Лёшка смотрел на нее и какие-то новые, непонятные чувства наполняли все его тело. От них хотелось бежать – глаза щипало, воздуха не хватало, сердце стучало даже в голове. Лёшка повернулся, уткнулся в теплый мамин живот, крепко обнял ее руками и часто-часто дышал. А мама гладила его тихонько по светлым вихрам, боясь разрушить это внезапное детское счастье.

Выставка юных маринистов открыла свои двери через два дня. Все это время Тетя Люба практически не появлялась дома – и Лёшику ее не хватало. Не хватало её громкого голоса, ее сильной и большой ладони, ее уверенности, а главное ее манеры общения. Все вокруг с самого раннего детства относились к Лёшке с жалостью, снисходительностью, и только рядом с этой женщиной он стал чувствовать себя уютно. Он ждал ее во дворе до самой темноты. Каждый день. Целых два дня.

А потом утром, она бесцеремонно стянула с него одеяло, спустила на пол еще не проснувшегося щенка и взяла Лёшку на руки. Она закружила его по комнате, так что солнечные лучи затанцевали в глазах.

– Мы победим, Лёшка, ты лучший. Там такая красота, но ты просто гений, – Люба подняла племянника под самый потолок, потом прижала к себе и поцеловала в макушку. – все, беги умываться, завтракать и покатили.

Под выставку отвели целую комнату во втором здании картинной галереи. Говорят, это дом Айвазовский построил для своей сестры, теперь там стоят картины знаменитых и не очень маринистов со всего мира, и оказаться рядом с ними великая честь— об этом всю дорогу рассказывала Люба. Лёшка не очень понимал, что значит «великая честь», но подсознание подсказывало, что это хорошо.