Читать книгу: «Внутри», страница 5

– Кому ты звонишь? Нике? Давай лучше я! – снова затараторила Лера.

Он одновременно покачал головой и выставил вперед ладонь, а затем, как будто внезапно потеряв к ней всякий интерес, резко развернулся, произнес в трубку «привет» и зашагал прочь.

– Где ты?

– Я не дома. Ты хочешь зайти?

– Нет. Я просто хочу узнать, где ты сейчас?

– Яяяя… – протянула Ника и озадаченно посмотрела на Игоря, – сегодня в гостях у друга буду. Что-то случилось?

– Что за друг?

– А что за допрос? – неожиданно спохватилась Ника, поняв, что почему-то не готова озвучивать Денису характер своих взаимоотношений с Игорем.

– Я просто не понимаю, к чему эта загадочность? Ты постоянно куда-то уезжаешь не понятно с кем. Ничего не конкретизируешь.

– Денис, зачем ты звонишь? Чего ты хочешь?

– Я… – начал было он и не смог продолжить.

А действительно, чего же он хотел от нее? Они ни разу не проговаривали характер своих взаимоотношений. Ну одногруппники. Ну соседи. Он ничего не предлагал ей. А она ничего не обещала. И все же… Все же что-то ведь было?

– Прости. Я увидел, как ты уезжаешь. С кем-то. И я просто, наверное, беспокоюсь за тебя. Ты ведь там по доброй воле? Ничего ему не должна?

– Должна? Конечно, нет! С чего ты взял?

– Не знаю. Я просто почувствовал так. Вернее, не так… Что что-то не так, – наконец сформулировал он. – И позвонил, чтобы спросить.

– Ну, ты спросил. И я ответила. Причин для беспокойства нет, – и она хотела добавить еще, как неожиданна и приятна его забота, но неудобно было при Игоре – он и так во все время разговор сверлил ее взглядом.

– Хорошо. Тогда… увидимся.

– Увидимся.

– Что, тебе не разрешают со мной дружить?

Один допрос закончился – начался другой.

– Мы не будем говорить на эту тему сейчас.

– Почему нет? Кто это был?

– Мой одногруппник. И мы не настолько близки, чтобы я посвящала его в подробности своей личной жизни, – озвучивать при Игоре характер своих взаимоотношений с Денисом ей почему-то тоже не хотелось.

– Вот как! А мне показалось, что это мы с тобой не настолько близки, чтобы ты сочла нужным рассказать ему обо мне.

– «Не настолько близки»? Серьезно? Может, ты тогда поделишься со мной, что такое близость в твоем понимании?

– Ну, например, это когда я знаком с твоими друзьями, а твои родители без страха за твою жизнь отпускают тебя со мной в Прагу.

– Я же сказала, что он мой одногруппник. Что за детская ревность? Мне познакомить тебя со своей мамой?

– Я вижу тебя с ним и еще с этой рыжей каждый раз, когда заезжаю за тобой. Ты проводишь с ними по 5-8 часов почти ежедневно! Не заливай мне про одногруппников. И да, хотелось бы, чтобы твоя мама узнала, что ее дочь больше не маленькая девочка и уже встречается с большими дядями!

– Моей матери вовсе не обязательно знать, с кем я трахаюсь. Это моя личная жизнь. Взрослый человек не обязан отчитываться о своей личной жизни перед родителями. А про ночевки я вру, чтобы она не волновалась. От нее практически только что к молодой девчонке ушел муж. Я не могу свалить на нее еще и это!

– Только не надо съезжать с темы, прикрываясь родственниками. Да, ты трахаешься со мной, но ты не пускаешь меня в свою жизнь. Скрываешь ото всех.

– Скрываю? Это еще что значит? – внезапно осипшим голосом произнесла Ника, совершенно обескураженная происходящим.

«Ревность – проявление неуверенности», – пронеслось в мыслях, и он осадил сам себя.

– Ладно. Я сам не расположен тратить время на лишние социально-обходительные встречи. Поехали домой трахаться.

– Ты, вроде, говорил, что купил билеты театр?

Он потянулся к углублению под приборной панелью, двумя пальцами подцепил две желтые бумажные полоски, неуклюже поднес их к открытому окну – и порыв ветра унес их прочь.

– Я соврал.

__________

Весна на улицах города была в самом разгаре. Уютная теплота узких улочек и радовавшая глаз зелень особенно явственно контрастировали сейчас с ее внутренним пепелищем. Все предчувствия оказались верными. Ее и только ее вина была в расставании родителей. Мысль о том, что в момент зарождения причины их будущего расставания она не могла принимать никаких решений, а следовательно, и нести за них ответственность, просто не могла прийти Нике в голову. Сейчас ей просто хотелось кинуться в объятия. Хотелось поплакать. Хотелось упиться жалостью к себе. Хотелось, чтобы ее любили…

Дверь отворил незнакомый мужчина. Несколько секунд они внимательно глядели друг на друга, пока из глубины квартиры не раздалось: «Моя пришла?» – и Ника с трудом узнала голос Игоря. Мужчина улыбнулся, глубоко поклонился и сделал рукой пригласительный жест. «Игорь?» – на всякий случай крикнула все же Ника перед тем, как войти. Мужчина разогнулся, и лицо его сделалось виновато-сочувственным. «Что?» – ответил ей тот же голос.

Она еще немного помедлила. И наконец вошла.

В тесном коридоре стояли ряды обуви. Дверь в гостиную была плотно закрыта и вибрировала под звуки музыки. Игорь сидел на кухне: руки под столом, голова наклонена и слегка покачивается, спина согнута.

– Он вас очень ждал, – вкрадчиво сообщил мужчина. – Ну, не будем мешать.

Он проворно открыл дверь – на долю секунды Ника буквально кожей почувствовала вылетевшие из комнаты басы – и скрылся, снова плотно закрыв ее за собой.

Ника разулась. Почему-то на цыпочках прошла на кухню. Села за стол наискосок от Игоря.

– Что здесь происходит?

Игорь вздрогнул от неожиданности. Повернул голову в ее сторону. И долгое время всматривался, как будто пытаясь понять, кто она такая. Его волосы были всклокочены. Щеки покрыл румянец. На белках глаз ветвились красным сосуды. В такой позе он казался как будто бы меньше обычного, каким-то съежившимся.

– У меня сегодня день рождения. Вот, что происходит.

– Что? Почему ты не сказал? Я бы… – и внезапно Ника поняла, что не знает, как бы эта информация изменила ход сегодняшних событий. – Что ж. Поздравляю!

Ника так стремилась попасть к нему. Упасть в него. Забыться в нем. И вот она здесь. Абсолютно ненужная со своим горем.

– А почему ты сидишь здесь? Один?

– Я ждал тебя.

– Все это время?

– Да. Ты позвонила – и я сел здесь и сказал ребятам, что буду сидеть здесь один и ждать тебя. Здесь.

– Спасибо, – ляпнула Ника.

И уже хотела было начать рассказывать ему о своем происшествии, но Игорь перебил:

– А твои родители тебя ждали?

– Ждали? Где?

– В этом мире! – нетерпеливо мотнул он головой.

– Спрашиваешь, была ли я запланированным ребенком?

– Да. Именно. Именно это я, черт тебя дери, и спрашиваю!

– Я не знаю. Я как раз хотела…

– Так вот а я знаю, что меня нет, – не дожидаясь Ники кинул он.

– Сегодня узнал? – искренне поинтересовалась она.

– Остришь, язвочка моя черноглазая! – Игорь интерпретировал по-своему и ухватил ее за подбородок. Она хотела дернуть головой, чтобы освободиться, но он отпустил ее раньше.

– Конечно, не сегодня. Мать об этом моему отцу все первые 10 лет моей жизни твердила. Мол, если б не Игоряша, я б сейчас с Антоном Юрьевичем, если б не Игоряша, я б сейчас с Геннадием Михайловичем… А не с тобой, плебей! А после того, как отец умер, она с этим ко мне стала в мозг соваться. Ко всем этим Юрьевичам и Михайловичам уже только в любовницы теперь можно было. И вот я снова виноват! И еще 8 лет этих «если б не ты, да кабы…»

Еще вчера на все это она бы сказала что-то вроде: «Это было 300 лет назад», – но сегодня она сама была уничтожена событиями 300-летней давности.

– Ты поэтому пьешь? – произнесла она с сочувствием, которого Игорь, однако, не заметил. И даже больше – воспринял как очередную подколку.

– А что?! Недостаточный, по-твоему, повод?! Знаешь, девочка моя, что я тебе скажу об этой жизни? Потому что тут есть кое-что такое об этой жизни, что тебе неплохо было бы знать, – он немного помедлил, как будто бы проверяя ее готовность услышать это «кое-что». – Когда ты трезв, тебе приходится проживать каждую секунду этой жизни, и если ты повнимательнее присмотришься к каждой этой секунде, то обнаружишь, что большую часть этих секунд ты сидишь на горшке или жрешь на бегу между дико срочными встречами. И все. И ни черта больше!

В его хромоногой фразе о беспроглядности жизни было столько боли. И, хотя Ника и не была вполне уверена, была ли эта боль чистой или обязана своим рождением алкоголю, она все же положила свою руку поверх его.

– Ой. Только вот не надо! – снова проигнорировал Игорь ее сочувствие.

– А что тогда надо? – беспомощно пробормотала Ника, чувствуя, что ситуация ускользает от ее понимания.

И тут Игорь медленно поднялся. Своей головой он заслонил свет потолочной люстры – и на Нику легла тень.

– Я хочу свой подарок!

– Подарок? – теперь, когда Ника не могла видеть его губ, она как будто впервые услышала, сколь нечленораздельна его речь. И переспросила скорее больше, чтобы удостовериться в услышанном. Но Игорь снова истолковал по-своему.

– Да! У меня вообще-то день рождения сегодня, девочка! Ты вот пришла. Молодец! Ну а подарок-то где, а?

– Но я же не знала… – попыталась было Ника объясниться, все никак не беря в толк, что диалога с Игорем, или скорее с тем, что от него еще осталось после выпитого, сегодня не выйдет.

– Бла-бла-бла. Снимай это! – и он дернул ее за майку. – Будешь дарить мне себя. Раз ничего у тебя другого больше нет.

Он сказал это так, что она, не сняв ни единой вещи, почувствовала себя голой и продрогшей перед ним.

– Я не буду, – она поднялась – и на верхушке человека-скалы блеснул свет заслоненной им лампы.

Он молчал. Он не двигался. Выражение его лица в контровом свете было не доступно.

И только когда она сделала попытку обойти его, чтобы выйти из кухни, он, в свою очередь, двинулся на нее. Ника попятилась к окну. А когда пятиться стало некуда и ее спина уперлась в подоконник, Игорь навалился на нее и уставился взглядом – настойчивым и тяжелым.

– Что… – не успела она закончить, как он прикоснулся пальцем к ее губам и покачал головой, веля молчать.

Он запустил ладонь в ее волосы и крепко обхватил череп – немного сжать, и ее нет. Наклонился и начал целовать. И это совершенно не было похоже на их привычные поцелуи. Вернее, это совершенно не было похоже на поцелуи в принципе. Он как будто пытался откусить от нее кусок.

«Ай. Мне так не нравится», – выкрикнула Ника, но в реальности из-за присосавшегося к ней Игоря раздалось лишь недовольное мычание.

– Ах, тебе не нравится! – и он навалился сильнее на ее тело, вцепился больнее в ее губы.

Она попыталась оттолкнуть Игоря, но его крепкое тело, словно песок, поглотило энергию ее ударов. Ника закричала. То ли на крик, то ли по совпадению на кухне появился впустивший ее в эту квартиру мужчина.

– Отстань ты от девушки! Она не расположена, – и он дернул Игоря за плечо.

Игорь резко развернулся к вошедшему и одновременно с тем так сильно прижал Нику к подоконнику, что раздался хруст. Его услышали все трое. И все трое замерли. Мышцы Игоря на долю секунды расслабились – и Ника тут же вынырнула из-за него на середину кухни. Но уже следующее ее движение было прервано рукой Игоря, схватившего ее за куртку. В кухне раздался еще один хруст. Она попыталась вывернуться из порванной куртки, но Игорь все еще крепко сжимал ее в своей руке, одновременно подтягивая Нику к себе. В бессилии она невольно упала перед ним на колени.

– Пожалуйста, не надо. Пожалуйста, можно я уйду, – вырвалось из нее – и на кухне раздался очередной хруст, но услышала его только Ника, окончательно сломавшаяся от всего происходящего.

– Ты останешься здесь. Со мной. Потому что Я ТАК ХОЧУ!

Игорь повалил Нику на пол. Ее ноги он прижимал весом своего тела, ее руки держал плотно прижатыми к полу, а другой свободной рукой пытался расстегнуть пуговицу на ее штанах. Находящийся на кухне мужчина периодически хватал Игоря за руку, обхватывал его за талию и пытался оттащить, но Игорь отмахивался от него, как он назойливой мухи, с невероятной для упитого в хлам человека быстротой.

– Пожалуйста. Пожалуйста, – вновь и вновь умоляла Ника, не в силах подобрать ничего более убедительного.

– Сейчас. Сейчас. Все будет, – шептал ей в ответ Игорь, совершенно не понимающий истинного смысла ее просьб.

И вот в какой-то момент Игорь, измученный неподдающейся пуговицей на Никиных штанах и назойливостью своего гостя, взревел, воздев обе руки к потолку и одновременно немного привстав на коленях. Этой пары секунд Нике хватило, чтобы с силой оттолкнуться от его тела и проскользить по полу до самого дверного проема. Вскочила на ноги, одновременно развернувшись, – и в коридор. Схватилась за замок – распахнула дверь. С обочины сознания донеслось: «Обувь!» Подцепила с пола первую попавшуюся под руку пару – и на площадку. Пролетев вниз пару лестничных пролетов, Ника услышала над собой не крик, но вой Игоря. Это был дикий рев об утерянной голодным хищником добыче. Пара человеческих голосов раздались следом. Они уговаривали Игоря вернуться домой. Уговаривали зверя прервать охоту. А Ника продолжала бежать. Бесшумно. Босиком по холодным бетонным ступеням. Постепенно, пролет за пролетом голоса и вой становились все тише, все отдаленнее. Когда Нике стали слышны только звуки сбившегося дыхания и колотящего в уши сердца, она наконец перестала бежать, села на ступеньку и затряслась в беззвучном рыдании…

Она стояла на пороге его дома насквозь промокшая, на лице – две черные дыры глаз, на босых ногах – тряпочные мужские туфли на пару размеров больше.

– Впустишь? – спросила она и действительно стала дожидаться его ответа.

Он кивнул и отступил, дав ей путь. Внутри он помог ей снять мокрую одежду, высушить ее волосы полотенцем, переодеться в теплое.

Шум закипающего чайника наполнил кухню. И, когда спустя пару минут чайные пакетики отдали воде свой аромат и цвет, Ника наконец-то озвучила то, что носила в себе с самого утра этого злополучного дня.

– У меня больше нет отца!

Кружки дымящегося чая в руках Дениса слегка стукнулись друг о друга.

– Мои соболезнования, – речевой аппарат выдал дежурную фраза раньше, чем суть информации дошла до сознания Дениса. Пока он – вперившись в Нику взглядом и с полуоткрытым от удивления ртом – пытался подобрать подходящие слова для продолжения диалога, Ника замотала головой и обильно зажестикулировала.

– Аааа. Нет. Никто не умер. Ну, то есть, может, мой настоящий отец уже и умер. Я просто не знаю. Но этот жив. Но он не мой отец на самом деле. Знаешь, я просто искала документы… какие-то документы, боже, я даже не помню, что и зачем я искала! Кажется, это было 1000 лет назад, а на самом деле всего лишь этим утром, – Денис наконец-то поставил кружки на стол и сел. – Короче я нашла ДНК-тест на отцовство – и, кажется, мне окончательно снесло крышу.

– А ты уверена, что все правильно поняла?

– Да. Я звонила маме. Она подтвердила. Отец тоже. То есть. Не отец который. Так что это не моя травмированная психика придумала. Они и вправду развелись из-за меня. Знаю, я не рассказывала. Как будто оно перестает существовать, если ты этого не озвучиваешь.

– На самом деле я знал. Ну, про развод. Лера рассказала. В тот день, когда я тебе звонил с допросом. Извини, – его окатила неприятная волна воспоминаний.

– Тебе не за что извиняться. Ты беспокоился обо мне. В то время как моя мама даже ни разу не перезвонила мне сегодня. А мой отец и вовсе оказался не отцом, – Ника ухмыльнулась, но всего на долю секунды, так что ямочка на щеке даже не успела толком оформиться. – Это так банально. Ты читаешь статьи о жертвах природных катаклизмов, домашнего насилия, родительского развода и думаешь, что если бы ты оказалась в подобной ситуации, то у тебя все было бы по-другому, ты бы справилась, ты бы стала сильнее… А на деле так же как и сотни тысяч детей до тебя мучаешься от чувства вины, плачешь в подушку и ищешь эрзацы отца в каждом встречном. Я так сильно хотела вернуться туда, где меня любят просто за то, что я есть, – голос Ники затих до шепота, а из глаз покатились слезы. – Я думала, что эти отношения излечат меня, а они меня чуть не убили.

Он накрыл Никину руку своей – она поднесла ее к губам и уткнулась в нее лицом. Когда она наконец разжала пальцы, чтобы, увлажненную слезами и затекшую, выпустить его ладонь из своих, – чай уже остыл.

Они лежали на кровати, пока мир за окном неистово рыдал, завывал и громыхал. И здесь – подле Ники, крепко сцепив ее руку со своей в замок – он наконец нашел силы с начала и до самого конца прокрутить у себя в голове воспоминание того утра, которое тысячи, миллионы раз за эти четыре года обрывал, стремясь потерять его, стереть, предать забвению. Но оно вторгалось в его обыденность, которой стала его жизнь без нее, режущими глаз красными вспышками, колющей болью в межреберье, сдавленными до невозможности как вдохнуть, так и выдохнуть легкими. В то утро он рано проснулся – солнце только-только поднималось над горизонтом. Ему приснился удивительно бодрящий сон, в котором они с Лидией бегали по затопленному закатными лучами полю плодоносящих одуванчиков, и те разлетались в разные стороны и взмывали в небо бесчисленными белыми зонтиками. Ему так нестерпимо хотелось поделиться с сестрой эмоцией этого сна, что он чуть не забыл натянуть трусы. Он подскочил к двери ее комнаты, дернул ручку – дверь оказалось заперта. Это показалось ему странным. «С чего вдруг?» – тревожно пронеслось в голове. Он пару раз тихонько постучал в дверь – ничего. Тогда он хотел было постучать настойчивее и громче, но, не успев поднести кулак к двери, передумал и пошел на кухню за ножом. Навалившись на дверь, он загнал запирающий язычок в паз, а затем поддел его ножом и отодвинул. Дверь подалась и он вошел. Сестра лежала с головой укутавшись в одеяло. Он на цыпочках подобрался к ее кровати, присел на корточки и схватился за край одеяла....