Читать книгу: «Пируэты (не) для слабаков»
Глава 1
Санкт-Петербург, август 1994
Ирина шла по коридору, не сводя глаз с таблички «Реанимация». Сводчатые стены разносили по коридору стук каблуков. Удушающе пахло хлоркой. Чистая синяя хирургическая роба теснила бёдра и висела на плечах.
– Вы новенькая? – строго зыркнула дежурная сестра.
– Да, – Ирина поправила маску, – интерн Каца.
Она отыскала нужную дверь и проскользнула в палату. У окна Вадим лежал без сознания среди приборов и трубок.
– Очнись, – Ирина дала ему оплеуху.
– Вы кто? – раздался сзади мужской голос.
Ира обернулась. Доктор Кац – как значилось на бейдже – даже при Ириных ста восьмидесяти был на голову выше. Не мешкая, Ирина сунула доктору ногой в пах и захлопнула дверь. Врач заскулил и упал на колени.
– Ты куда двадцать лямов зелени слил, гад! – Ирина встряхнула Вадима.
– Иди сюда, – еле слышно прошептал он.
Ирина коршуном нависла над ним.
– Прости меня. Матвей не изменял тебе, – каждое слово давалось Вадиму с трудом.
Ирину бросило в холодный пот.
– Я зову охрану, – прохрипел врач.
– Дайте мне уйти. – Ирина вытащила из кармана стодолларовую купюру и кинула на тумбочку. – Искупление без покаяния.
Ирина спешно покинула палату и, вернув себе в ближайшем туалете вид респектабельной дамы, покинула больницу.
Смахнув с капота новой иномарки пожелтевшие листья, Ирина села за руль и потёрлась затылком о подголовник. Она прикрыла глаза, сдерживая рыдания, и вдохнула полной грудью аромат ванили и кожаной обивки салона. Может, и к лучшему, что два часа назад самолёт улетел в Нью-Йорк без нее. “Матвей не виноват”, – пульсировало в висках. Она сумеет все изменить. Дверь распахнулась, и неведомая сила выдернула Ирину, как тряпичную куклу, на улицу. Наманикюренный ноготь хрустнул и сломался под корень, когда пальцы цеплялись за руль, а рукав куртки треснул по шву.
– Добегалась, подруга?
– Алекс, я все отдам! – сердце Ирины заскакало подобно теннисному мячу.
– Уже отдала, – голубые глаза парня, державшего ее в страхе последние два месяца, прожигали насквозь. – Поехали к нотариусу, дом на нас перепишешь.
Алекс тащил Ирину за шкирку, наступал в лужи, и грязь летела на её красные замшевые сапоги.
– Дом на Матвея записан, – пролепетала Ирина, с трудом удерживая дрожащими пальцами брелок от машины.
Алекс отобрал его и кинул приятелю, подпирающему плечом здоровенный черный джип:
– Отгони в наш сервис. Ирине Сергеевне тачка больше не понадобится.
– Алекс, давай поговорим. У меня есть, что тебе предложить!
– Я люблю девочек лет на двадцать младше! Или ты дочку мне свою предложить хочешь?
– Не вздумай даже приближаться к Геле, – взвилась Ирина и, вырвавшись из его рук, ощерилась как кошка.
– Похоже, ты забыла, что условия диктую я, – ухмыльнулся Алекс и втолкнул Ирину на заднее сиденье джипа.
***
Похороны Вадима в дождливый день уходящего лета поставили жирную точку в карьере Матвея. Опустевшие счета компании грозили позором и сроком. Вадим единственный, кто мог ответить, куда исчезли деньги, пока Матвей летал в Красноярск подписывать договор о поставке алюминия. Расстрел на улице, реанимация, морг – действительность новой России. Матвей достал из ящика стола пистолет и обвёл взглядом кабинет. Как всегда, идеальный порядок. Книги в шкафу – корешок к корешку, коллекция кортиков в начищенной до блеска витрине, даже складки на шторах, казалось, были уложены по линейке. Только стеллаж для документов его компании непривычно пустовал. Аромат охваченных огнём берёзовых дров в камине смешался с острым запахом пепла догорающих бумаг.
– Ирина, прости… – Матвей приставил ствол пистолета к виску.
Яркий отблеск огня упал на фото в золочёной рамке на краю стола. Рука дрогнула, он не может уйти и не попрощаться. Матвей тяжело вздохнул и опустил пистолет. Дочь – юная, красивая, полная сил и надежд, была маяком в жизни. Но она жила балетом, и всё реже в родительском доме раздавался её звонкий смех.
Матвей провёл пальцами по ребристой поверхности рамки. Он щёлкнул дочь на камеру в день её совершеннолетия, и эта фотография стала ему дороже прочих. В то лето они последний раз ездили в отпуск вместе. Солнце пекло нещадно. После нескольких часов глубоководного плавания двигаться не хотелось. Матвей стянул гидрокостюм, окатился пресной водой из шланга и ленивым тюленем развалился возле жены на палубе. Яхта летела, легко разрезая кристально чистую бирюзовую воду. Геля забралась на нос судна, обернулась и крикнула:
– Мам, пап, я лечу!
Ловкими движениями она собрала выгоревшие волосы в пучок на затылке. Ослепительно-белая футболка приподнялась, рукава обнажили загорелые руки, огромный вырез на спине подчеркивал длинную шею, а смуглые стройные ноги казались бесконечно длинными. Улыбка! Как он любил её улыбку! С того момента, как взял младенцем на руки…
Матвей набрал номер Гели. Эхо гудков показалось ему бесконечным.
– Папа? – тревожно ответила дочь.
– Геля, дорогая, просто захотелось услышать твой голос. – Матвей бросил взгляд на часы, стрелки сошлись на двенадцати. – Не разбудил тебя?
– Нет, перечитываю «Триумфальную арку» и вряд ли усну до утра.
Затаив дыхание, Матвей вслушивался в грудной, хрипловатый голос Гели.
– Ремарк… Как продвигаются дела со свадьбой? Как Светозар?
– Нормально, – коротко бросила она и словно потеряла интерес к разговору.
– Что-то не слышу радости.
– Просто устала немного, – её голос дрогнул.
– Дело не в усталости, сама прекрасно знаешь, – вздохнул Матвей, собираясь с духом. – Прости, если сделаю больно, но молчать больше нет сил, весь год об этом думаю.
– Режь, чего уж, – тихо смирилась Геля.
Он представил, как дочь села на постели, поджав под себя ноги и опустив плечи. В такие минуты она напоминала изваяние Русалочки в Копенгагене.
– Ваши отношения похожи на шашни двух черепах за час до анабиоза. Ты должна светиться от счастья при одном воспоминании о любимом человеке, а на тебе лица нет, стоит завести речь о Светозаре. Может, он и хороший человек, но не твой. Бросай его! Любовь – это одержимость человеком. Обоюдное беспамятство от страсти. Тогда – хоть на край света. Замуж не нужно идти из чувства долга и безысходности. Тебе же еще даже не четвертак, вся жизнь впереди!
– Страсти в романах, а мы с Бракозяброй просто ещё не были близки. Может из-за этого проблемы?
– Пф! Я очень ценю твои моральные устои, но век, когда жених невесте до свадьбы лишь край подола целовал, давно канул в лету. Боюсь, первая же ваша близость лишь усугубит проблему. Когда нелюбимый человек в постели поцелует – вообще свихнёшься. Твоя мама подарила мне счастье. Я и помыслить не мог о другой женщине.
– Нет от неё вестей? Неделя прошла.
– Как в воду канула.
– Что между вами произошло, можешь мне рассказать?
Матвей достал из бара бутылку коньяка и налил треть бокала. Маслянистый напиток обжёг глотку.
– Ирина вбила себе в голову, что я изменяю ей. Милиция выяснила, что на её имя были заказаны билеты до Нью-Йорка, но на рейс она не зарегистрировалась. Машину не нашли. Могу предположить, что она рванула к Светке в Геленджик. И в море покупаться, и меня проучить. Пару раз она уже проделывала такие штуки. Ревнивица почище шекспировского мавра.
Смех дочери прозвучал как любимая мелодия, и на душе просветлело. Захотелось самому поверить в только что рассказанную небылицу. Прощальное письмо Ирины вместе с заявлением о разводе лежало в кармане его пиджака и жгло сердце почище опустевших счетов и проданного за спиной дома.
– Солнышко, пообещай, что бросишь этого напыщенного индюка.
Повисла неловкая пауза.
– Я сама уже подумываю о расставании… Странный привкус от нашего разговора, ты как будто прощаешься. Что-то случилось? Снова сердце? Я сейчас приеду.
– Нет, детка, все в порядке. – Матвей прошелся по кабинету, снимая напряжение: «Лучше бы я написал ей письмо». – Как на работе?
– Нормально на работе! – оборвала Геля. – Ты обманываешь! Зачем? Я уже не маленькая. Почему ты не доверяешь мне?
– Геля, поверь, я не просто так держу тебя подальше от своих дел. Меньше знаешь – дольше живешь. Так сейчас говорят.
– Ого!
– Прости, мне нужно ещё поработать. Только, пожалуйста, пообещай, что позволишь какому-нибудь более достойному парню окольцевать тебя.
– Тогда и ты пообещай… Нет, лучше поклянись, что не сделаешь ничего такого, что заставит меня плакать. Простых путей не бывает в жизни.
Матвей замер посреди комнаты, не сводя глаз с пистолета.
– Клянусь, – выдавил он.
– Спокойной ночи, мой самый-самый любимый человек во вселенной. Да, и учти, если я никого не найду, то вернусь жить к вам с мамой и буду проедать тебе плешь до скончания века.
– Любовь сама тебя найдёт, родная. Ты обязательно будешь счастлива.
Матвей положил телефон и подошёл к окну. Раздвинул шторы и отворил балконную дверь, впуская пасмурную сентябрьскую ночь. В камине догорали дрова. С балкона двухэтажного дома открывался вид на озеро, окружённое вековыми соснами. Звенящая тишина изредка нарушалась всплесками воды, а воздух был пропитан пряным ароматом хвои.
«Лёгких путей не бывает», – сколько раз в жизни Матвей сам говорил эту фразу, но сил бороться больше нет. И не сил, скорее, а желания. Внутри поселился вакуум, который требовалось заполнить добрым и вечным. «Вот ведь Геля!» – Матвей выдвинул ящик стола и наткнулся на маленькую икону Иисуса Христа. Она принадлежала ещё его маме. Закрыл глаза и задержал дыхание. В воспламененном мозгу пронеслось давно забытое: «Отче наш, иже еси на небесех…» Матвей прошёл в гардеробную и скинул официальный костюм, в котором ещё час назад собирался отправиться в мир иной. Он надел джинсы, чёрный кашемировый свитер, кожаную куртку, кинул в дорожную сумку документы, бритву, смену белья и вернулся в кабинет. Сердце ухало, как филин в ночи, но тело будто потеряло в весе. Матвей убрал пистолет в кобуру и надел её на ремень, фото и блокнот положил в карман сумки.
У ворот Матвей оглянулся. В свете фонаря дом показался чужим. Он и правда стал чужим. Ирина за спиной Матвея продала его. «Может ты и правильно сделала, что избавилась от него его. Мы никогда не были здесь счастливы. Я отдал бы жизнь, чтобы отмотать лет двадцать назад и вернуться с тобой в маленькую комнату на Лиговке». Матвей дрожащими руками запер калитку, зашвырнул ключ в кусты и, подняв воротник, быстро зашагал к шоссе.
***
Непростую историю доктора Равика Геля сегодня не читала. Она устыдилась невольного вранья, погладила шероховатую обложку книги и вернулась в комнату. Светозар лежал на постели голый, закинув руки за голову. В полумраке мигающей новогодней гирлянды, его тощее белесое тело смотрелось забытой мартовской ёлкой. «С ребятами на гастролях порой приходилось переодеваться в одной комнате, но как может не манить тело будущего мужа? О, боги! У меня больше не поворачивается язык назвать его любимым. И это мой первый раз?! Хорошо, что у него ничего не вышло. Да мы просто созданы друг для друга!». – Геля подняла с пола ажурный комплект белья, купленный в Японии для особого случая.
– Что так долго? Давай ложись. Попробуем сейчас по-другому пробить твою броню. – Светозар повернулся на бок и похлопал ладонью по смятой простыне.
– Отцу плохо, – Геля выдернула из розетки вилку гирлянды и включила большой свет. – Отвези меня в Зеленогорск, пожалуйста.
– А что с отцом? – Светозар закатил глаза и перекатился обратно на спину.
– Боюсь, опять сердце прихватило.
– Боишься или прихватило?
– Боюсь! Он ведь не скажет никогда. Бракозябрик, давай прокатимся, пожалуйста.
– Сделай мне хорошо и прокатимся, – Светозар глазами указал на свое мужское достоинство.
– Что ты имеешь ввиду? – Кровь прилила к щекам Гели.
– У меня спермотоксикоз уже, вот что, – разозлился Светозар. – Давай попробуем познать тебя с другой стороны.
Гелю будто кинули в ледяную прорубь.
– Уходи! – Она потуже затянула пояс на шелковом халате.
– Уверена? – Светозар сел на постели и с вызовом взглянул на неё.
– Пошел вон! – Геля вышла из комнаты и закрылась в ванной, задыхаясь от возмущения. Возмутительное предложение Светозара эхом повторялось в голове.
Глава 2
Геля
Хлопнула входная дверь, и Геля выдохнула. Она взглянула на красное кружево белья и хотела уже бросить в корзину для стирки, но передумала и надела его. Вытянувшись в коридоре перед зеркалом, Геля придирчиво осмотрела свое подтянутое, без единого волоска тело: «Раз любовь сама меня найдёт, к особым случаям больше не готовлюсь. Мне ведь еще даже не четвертак. Отец сто раз прав». Она сняла трубку с базы и набрала его номер. В ответ понеслись бесконечные длинные гудки. Геля бросилась в комнату и, выудив из шкафа джинсы и шелковую майку, поспешно оделась. Вновь позвонила отцу, вслушиваясь в печальную монотонность гудков.
В носу защекотал аромат лаванды. Проблемы множились, как клетки зелёных водорослей, и безмятежный запах лиловых полей больше не казался уместным этой ночью. Геля задула аромалампу и машинально брызнула на запястья любимые духи.
Геля редко приезжала к родителям, поэтому отец сам изредка наведывался в маленькую квартиру у метро «Пионерская». За чаем они вспоминали, как жили раньше и делились сокровенным. Но последние полгода отец жаловался на сердце – ссоры с матерью, неурядицы на работе, и семейные посиделки прекратились вовсе. Нечастые звонки отца превратились в исповеди. Геля, стараясь не грузить его передрягами, навалившимися после потери работы, становясь немым слушателем. Два месяца назад отец обмолвился, что Ирина уехала к подруге. После мрачного «всё хорошо», Геля помчалась к нему и едва успела. Отец лежал без сознания на полу кабинета, сжимая в кулаке флакончик сердечных пилюль. Первый инфаркт. Хорошо ещё, «скорая» быстро приехала.
Геля завязала волосы в хвост, схватила куртку и выбежала на улицу под проливной дождь. Неподалеку от дома её старенькая «восьмёрка» зябко ютилась между двумя холёными иномарками. Геля запрыгнула в машину и повернула ключ в замке зажигания. Под капотом раздалось недовольное ворчание и всё стихло. «Опять ближний свет не выключила. Да чтоб тебя…» – Геля ударила ладонями по рулю.
Крупные капли дождя дробили свет фонарей на тысячи блестящих осколков. Впереди простирался безлюдный проспект. Город вымер. Жизнь теплилась только в кооперативном ларьке с дремавшим внутри вечно поддатым продавцом.
Геля вышла из машины, прижала сумку подмышкой и уже собралась бежать к метро, где кучковались таксисты, но тут из двора вывернул новенький седан и припарковался неподалеку. Из него выскочил прилично одетый субтильный парень с длинными русыми волосами, стянутыми на затылке резинкой. Он возился у ларька, роняя то мелочь, то ключи. «Выпросил у отца тачку покататься, – хмыкнула Геля. – Студент».
Парень вернулся к машине, и она окликнула его:
– Молодой человек, вы прикурить не поможете.
– Не вопрос!
Он полез в карман, но Геля замахала руками.
– Мне провода нужны, аккумулятор сдох.
– Чего нет, того нет, – парень скользнул по ней взглядом и улыбнулся: – Подвезти вас?
Геля прижала руки к груди и оглянулась, за всё время мимо проехал только грузовик.
– А вы один? – недоверчиво прищурилась она.
– Да. Садитесь, не бойтесь. Вон уже промокли до нитки! Куда вам?
– В Зеленогорск! Я заплачу…
– Ба… а я как раз туда! Так что по пути.
– Но я всё равно заплачу.
– Конечно, – усмехнулся парень и, заметив вопросительный взгляд Гели, пояснил: – Дают – бери, бьют – беги. Простая истина. Да не волнуйтесь, домчу в лучшем виде.
«Точно студент», – решила она.
– Я боюсь, с отцом случился приступ… Вы просто мой спаситель!
Она оглядела салон неожиданного попутчика и, убедившись, что парень действительно один, юркнула на переднее сиденье.
– Как вас зовут?
– Геля. А вас?
– Иннокентий, можно просто Кеша. Как в мультике.
– Редкое имя.
– У вас тоже. Будете смеяться, переводится как «невинный», – он включил кондиционер и направил тёплый воздух на Гелю. – Вообще, мама меня в честь любимого актера назвала. Мечтала, чтобы я в театральный поступил.
– А вы куда пошли?
– Провалил вступительные во ВГИК и направил стопы в институт культуры. Массовик-затейник по образованию, временно безработный и беззаботный. Так что, если нужно устроить праздник – обращайтесь. А вы чем занимаетесь?
– Скорее, занималась. Я Вагановское окончила. Несколько лет танцевала в театре. Ушла из-за травмы… Мой отец… Только бы успеть!
– У вас обалденная фигура. Не пропадёте. Замужем?
– Да нет. Есть жених, но у нас всё сложно, знаете. Его буквально на днях отпустили – судили за двойное убийство, но не смогли доказать. Так что теперь мы наконец можем пожениться! – Геля чуть не прыснула от смеха, увидев как вытянулось лицо собеседника. Но откровенничать с незнакомым парнем опасно.
– Замечательно, – разочарованно пробормотал Кеша и включил магнитофон: в динамиках запела Мадонна.
За окном проносились силуэты деревьев, и периодически выскакивали белыми пятнами таблички со знакомыми названиями. Кеша сосредоточился на дороге, и разговор иссяк. Геля погрузилась в тяжёлые мысли об отце. Вскоре проехали Сестрорецк.
«Может, и хорошо, что машина не завелась! Этот массовик-затейник просто Шумахер! Кстати, откуда у безработного выпускника кулька такая тачка? Всё-таки, тут не обошлось без родителей», – решила она.
Кеша довёз Гелю до самого дома её родителей. На робкую просьбу оставить номер телефона, она сунула милому молодому человеку несколько купюр и выскочила из машины. Геля нажала на кнопку звонка у калитки и полезла в карман за ключами. Дверь тут же распахнулась. Неизвестный парень окинул взглядом улицу и за рукав втянул Гелю во двор. Первое что бросилось ей в глаза – две чужие машины: чёрная с бело-голубой эмблемой и вишнёвая «девятка» запаркованные прямо на газоне. Родители никогда такого бы не позволили своим гостям. Раздавленные розово-сиреневые кусты хризантем жалобно выглядывали из-под колес.
– Кто вы? Что с моим отцом? – Геля толкнула парня кулаками в грудь. Коренастый, белобрысый, с голубыми глазами-льдинками он противно растянул тонкие губы в улыбке и спросил:
– Ты дочка Костровой?
– Да? Вы знаете где она? Где отец?
– Сами ищем. Пойдём, поговорим.
На крыльцо вышли двое бритоголовых парней в спортивных штанах и кожаных куртках, и оценивающе уставились на Гелю. Род занятий этих людей не вызывал сомнений. Она похолодела и нащупала в кармане куртки баллончик.
– Вот это фарт! Корса, тащи тёлку в дом.
Белобрысый парень оглянулся на друзей, постучав кулаком по лбу.
– Помогите! – крикнула Геля, развернулась и дернула за ручку дверь калитки. Тут же мощный рывок отбросил её на пару метров назад. Она спиной стукнулась о машину, вытащила из кармана баллончик, но Корса перехватил её руку и вывернул назад. Геля рухнула на колени, взвизгнув от боли.
– А ты, похоже, по-хорошему не понимаешь, – усмехнулся он, стянув резинку с её волос. – Тогда придется помучиться… Но не нам.
– Ну, так что, красавица, пойдём побеседуем? – один из бритоголовых парней запрокинул ей голову и приставил к подбородку пистолет.
***
Бандиты за шкирку притащили Гелю на второй этаж и втолкнули в кабинет отца. За столом сидел незнакомец. Перед ним на газете лежал разобранный пистолет. Зачёсанные назад чёрные волосы блестели в свете лампы под зеленым абажуром. То ли от сигаретного дыма, то ли от страха Гелю затошнило. Её как током ударило от быстрого взгляда незнакомца. Она задёргалась в руках парней, не в силах вымолвить ни слова. Сердце её билось, словно птица в силках. Уголки губ мужчины дрогнули. Он быстро собрал пистолет, встал и сунул его за пазуху.
– Дочка Костровых, – представил Гелю один из бандитов.
– Это я уже понял. Копия Ирины. – Незнакомец передернул крепкими плечами и снял куртку. Его руку обвивала татуировка. Голова дракона наполовину виднелась из-под рукава чёрной футболки, а его хвост спускался до самого запястья.
– Вы знакомы с мамой? – Геля не узнала свой голос. Она силилась понять, почему этот мужчина, красивый, как звезда Голливуда, вызывает в ней ужас, заставляя вибрировать каждую клеточку тела.
– Видел пару раз, – усмешка искривила его губы. – Но сейчас меня больше интересует твой отец.
– Я думала, он дома, мы говорили час назад. – Геля только сейчас заметила опустевший стеллаж с рабочими бумагами отца.
– Нет у вас больше дома, – мужчина подошел к ней и взял за подбородок, – но он меня интересует меньше всего. Твои родители задолжали мне денег, а в уплату долга, похоже, и взять нечего, кроме тебя.
Горячая ладонь легла Геле на горло и сжала его. Голубые глаза незнакомца смотрели ядовито, излучая опасность.
– Пожалуйста, не надо, – прохрипела она.
– Разденьте её.
Один из парней скрутил Геле руки за спиной и слегка откинулся назад. Она, оказавшись в воздухе, взбрыкнула ногами, но второй парень увернулся, и врезав ей в поддых, ловко стянул с неё джинсы. С курткой им пришлось повозиться, но уже через минуту Геля стояла перед незнакомцем в одном белье. Он приспустил красные кружевные бретельки и погладил грудь.
– Пожалуйста, не надо, – слезы полились по щекам Гели, действительность походила на страшный сон. – Я ещё ни разу этого не делала.
– Ты девственница? – Взгляд незнакомца плотоядно скользнул вниз её живота.
– Да.
– Люблю новые вещи.
– Я не вещь, и никогда ею не буду.
– Будешь, – незнакомец ухватил Гелю за талию и властно привлек к себе. – Сегодня я стану твоим первым везде.
Дыхание мужчины обжигало, а взгляд дурманил. Геля, преодолев липкий страх, плюнула ему в лицо, но тут же получила по щеке крепкой ладонью. В голове зазвенело, а мужской голос, рассыпаясь на тысячи осколков, скомандовал:
– Оставьте нас одних.
Гелю толкнули в объятья незнакомца, и сильные руки больно сжали её плечи, не давая двинуться ни на шаг. Дверь хлопнула, как вторая пощёчина. В тишине потрескивали лишь дрова в камине. Сердце Гели колотилось у самого горла, пульс сошёл с ума, а мышцы парализовало от страха.
Чужие пальцы скользнули по спине и одним движением расстегнули застёжку лифчика. Незнакомец отшвырнул его в сторону, вернулся к столу и одним движением скинул с него всё, что лежало на нём. Фарфоровая статуэтка балерины разбилась на несколько частей. Остро заточенные карандаши рассыпались по полу.
– Ложись! – приказал незнакомец.
Геля прикрыла грудь руками и отступила. Она, не отрываясь, смотрела на карандаш, подкатившийся к её ноге.
– Живо на стол! – голос незнакомца действовал, как разряд тока.
Порывом ветра распахнуло окно, и Геля бросилась к нему. На полпути она вдруг поднялась в воздух и оказалась вниз головой на широком плече. Кровь хлынула к лицу и обожгла щёки. Геля молотила что было сил по спине незнакомца, но только кулаки отбила. Он кинул Гелю на стол подобно куску мяса и сдёрнул с неё трусы. Она взбрыкнула ногами, но незнакомец ухватил её за лодыжки и придвинул к своим бедрам.
– Резвая малышка. – Он навис над ней, опираясь на локоть и расстёгивая ширинку. – Люблю таких.
Незнакомец толкнулся в лоно Гели, и она закричала от ужаса. Второй мужчина за вечер вызвал в ней отвращение, но теперь оно смешалось с животным страхом. Мелкая дрожь охватила все её тело. Незнакомец довольно рассмеялся и, выпрямившись, согнул её ноги в коленях.
– Точно девственница! – Шершавая ладонь властно легла на низ её живота. – А вырядилась, как на оргию. Гладенькая такая. Расслабься, и боли не будет.
Геля вывернулась ужом и скатилась со стола, ударившись коленом. Подняв с пола карандаш, она замахнулась и воткнула остриё в бедро незнакомцу. Он даже не поморщился, а карандаш сломался. Геля схватила свои джинсы и, прикрыв наготу, с ужасом уставилась на расстёгнутую ширинку незнакомца.
– Нравится? – Он качнул бедрами в её сторону
Геля, поморщившись, мотнула головой. То ли от его наглости, то ли от размеров она потеряла дар речи. Тяжёлый взгляд незнакомца вызывал вибрацию в каждом её позвонке.
– Ты его полюбишь. Подсядешь, как на иглу. Одевайся!
Путаясь в джинсах, Геля натянула их на голое тело, следом майку и куртку. С тоской она взглянула на открытое окно. Если из него спрыгнуть на козырёк заднего крыльца, а оттуда на землю, то до калитки, ведущей к озеру, от силы шагов десять. Лучше смерть, чем такой позор.
– Вставай. – Незнакомец протянул ей руку, но она поднялась сама.
В коридоре он шагнул к лестнице:
– Корса! Я еду к себе.
Геля толкнула незнакомца в спину, и он, потеряв равновесие, пролетел несколько ступеней вниз. Перила жалобно скрипнули, но выдержали его вес. Геля бросилась в кабинет отца, провернула в замке ключ, и в два прыжка оказалась у окна. Сдобренная отборным матом речь и удары кулаком по двери пробирали до мурашек. Геля перекинула ноги через подоконник и спрыгнула на козырек. Вдохновлённая первой победой. Она села на него и соскользнула в темноту. Спружинив, Геля выпрямилась, и в лицо ей ударил свет фонаря.
– Далеко собралась?
