Читать книгу: «Сгинувшее Время. Рождение Смерти», страница 5

Глава 5. Просто человек

Легкий ветерок и удушающая жара, от которой он никак не спасал, – сегодня солнце в Цжио́ке не ведало пощады, несмотря на то, что уже почти скрылось за горизонтом. Вообще, знойная погода в королевстве, граничащем на юге с Бескрайними песками, была в порядке вещей, но настолько невыносимого пекла на своем веку не могли припомнить даже почтенные старцы.

Слава Богам, близился закат, и люди надеялись, что ночь принесет хоть какое-то облегчение.

Саларе́й был единственным, кто не обращал внимания на погоду и спокойно сидел на песчаном морском берегу, задумчиво всматриваясь в горизонт. Босых ступней его то и дело касались ленивые волны, с тихим шорохом набегающие на мелкий песок. Мужчина любовался безмятежным морем и безоблачным небом, слегка щурясь от солнечных бликов, пляшущих на водной глади.

В крошечную безымянную деревеньку на восточной окраине Цжиока он пришел лет восемнадцать назад, будучи еще двадцатипятилетним парнем. Улыбчивый, добродушный и совершенно беззлобный, быстро нашел общий язык с местными, и старейшины позволили ему остаться в поселении, когда Саларей спросил у них разрешения осесть здесь. А через два года после этого парень и вовсе стал полноправным членом общины, женившись на дочери одного из охотников – Лье́рре.

Почему первая красавица деревни, к которой толпами ходили свататься мужчины со всех окрестных поселений, выбрала именно чужака из дальних краев, для многих оставалось загадкой.

Супруги представляли собой поразительный контраст: бледный, высокий Саларей с золотыми волосами и голубыми глазами и темнокожая, кареглазая Льерра, чья макушка едва доставала ему до плеча. Тем не менее любой, кто смотрел на них, не мог не заметить, сколь идеально эти двое подходят друг другу.

Но никто и не подозревал, что Саларей хранит ото всех тайну, прознай о которой хоть один человек, все перевернулось бы с ног на голову не только в Огненных землях, но и на других континентах тоже. Ведь под личиной златовласого парня скрывался не кто иной, как Великий дракон Время, затерявшийся в мире смертных десятилетия назад.

Оставаясь верным своему давнему решению, Время не вмешивался в ток жизни в Скрытом мире, хорошо помня тщетность попыток влиять на людей, доводящих его до отчаяния. Сейчас, проведя среди них долгие-долгие годы, увидев, как сменилось не одно поколение, он больше не чуял в человечестве зла, из-за которого стоило бы уничтожать такой прекрасный мир.

В простых радостях и мелочах Время обрел покой и гармонию с самим собой, и быть человеком ему нравилось куда больше, чем быть Богом.

Однако Саларей и по сей день любил слушать, как молятся смертные, чем сейчас и занимался, сидя на берегу.

Когда-то, много веков назад, людские голоса злили, беспокоили, сбивали с толку, но привыкнув к этим странным существам и смирившись с их присутствием в Скрытом мире, Бог стал дорожить тем доверием, которое оказывало ему человечество, делясь с ним в молитвах сокровенным. Конечно, Великий дракон больше не отвечал на зов верующих сам, но это не значило, что создателя Скрытого мира вовсе не тревожили их судьбы.

Богу было интересно жить среди смертных, изучать их, наблюдать. Приняв образ прекрасного парня и оставив себе ровно столько силы, сколько было необходимо, чтобы поддерживать в этом теле жизнь и молодость, золотой дракон без конца путешествовал по Скрытому миру и никогда не ведал скуки. Люди оказались существами поразительными и непредсказуемыми, а Боги-Отражения стали им опорой и преградой, не дающей поддаться шепоту Пустоты.

Но самым невероятным открытием для Времени стала любовь. Порой казалось, что чувство это мощнее силы созданных им Богов и коварнее козней Пустоты. Даже Отражения поддались любви. Время сотворил их парами, дабы сохранить баланс в Скрытом мире, но не думал, будто зародится и меж ними нежное чувство.

Не ведал Жизнь существования без ненаглядной своей Смерти. Не пылало жаром сердце Огня без мудрой Воды. Не находил покоя буйный Ветер без ласкового взгляда Земли. Боги любили, и от этой любви днем сияло ярче солнце, а ночью – звезды и луна, проливались благодатные дожди, и давали поля да сады богатый урожай, полнился мир изобилием, и у каждого существа рождалось потомство, и никогда не прерывался круговорот жизни.

Все было правильно, и Время не спешил возвращаться на Земли Богов. Тем более теперь, когда и сам золотой дракон познал искреннюю привязанность к хрупкой человеческой девушке Льерре. Конечно, Саларей, будучи творцом всего сущего, смотрел на чувства немного иначе. Любовь виделась ему загадкой сложной и интригующей. Пробудилось неподдельное любопытство. Каково это: вовсе не иметь силы Бога? Жить без обращений в дракона, стареть рядом с той, кого выбрало сердце?

Льерра была очень привязана к дому и родным. Она не желала покидать Цжиок даже ради попытки пройти Тропу Избранных и обрести силу дракона, ей нравилась простая жизнь, а Саларею нравилась Льерра…

Не раз в будущем, когда все полетит в бездну, укорит себя золотой дракон за слабость, за тот странный, не поддающийся логике порыв, глупый детский каприз, желание нащупать свой предел. Но так и не получит ответа на вопрос: почему вместо того, чтобы найти способ сделать бессмертной Льерру, несмотря на то, что она создание Пустоты, он запечатал свою силу и решил стать настоящим человеком?

Но факт остается фактом. Шестнадцать лет назад Саларей отправился к Отражениям и сказал, что за Скрытый мир в ближайшие десятилетия полностью отвечают они, а он пока побудет смертным, будет жить и стареть рядом с любимой. Блажь золотого дракона пришлась не по душе остальным Богам, но спорить с творцом всего сущего никто не посмел. Лишь Смерть тогда смотрела на него долго и испытующе, стоило им остаться наедине.

– Ты пожалеешь, Саларей, – сказала черная драконица. – Я уже слышу.

– Что слышишь? – удивился Время.

– Крики тех, кому суждено умереть. – Зверюга вытянула шею, склонила голову к собеседнику, пребывающему в человеческом обличье, и тот ощутил жар ее дыхания на своем лице. – Истинный слуга Пустоты недавно родился. Я чую.

– Да таких слуг в Землях Неверных у Пустоты навалом. Ты, как всегда, видишь врагов там, где их нет, – отрезал Саларей. – Перестань быть такой мнительной, Тана. Судьбу человечества предсказать никому не по силам. Все это плод твоего разыгравшегося воображения. Тебе стоит чаще бывать среди живых, и тогда стенания мертвых не будут тебе докучать.

– Воля твоя, мой повелитель, – учтиво поклонилась драконица. – Но знай, вместе со слугой родилась и моя преемница. И впервые у нее нет пары. Жизнь ни с кем не ощутил связи. Тебе не кажется это странным?

– Преемника не может не быть. Ты же знаешь. Значит, он родится позже, – раздраженно отмахнулся Время. – Ступай и избавь меня от своих вечных сомнений и предостережений.

Тот разговор со Смертью состоялся каких-то шестнадцать лет назад, а казалось, прошла целая вечность. Саларей не вспоминал о нем до сегодняшнего дня. Но пока он, теперь уже в облике мужчины за сорок, сидел и любовался закатом, короткая беседа сама всплыла в голове. Золотой дракон ощутил тревогу.

Почему слова Смерти ожили в памяти именно сейчас? Саларей все эти годы не общался с Отражениями, они даже примерно не знали, где он поселился.

Мужчина непроизвольно коснулся кулона, висящего на шее на короткой серебряной цепочке, – темно-синего, почти черного камня в филигранной серебряной оправе, внутри которого словно был заточен кусочек звездного неба, – его сила, сила создателя. Впервые с тех пор, как золотой дракон отказался от нее ради Льерры, ему захотелось снять с кулона заклинание и вновь стать Богом. Он крепко сжал украшение в ладони.

– Душа моя, вот ты где!

Радостный возглас жены вывел Саларея из задумчивости. Он обернулся. Льерра спешила к нему через пляж, слегка приподняв подол длинного хлопкового платья на тонких бретелях почти того же цвета, что и песок под ее ногами в сандалиях, кожаные ремешки которых были обмотаны вокруг изящных голеней. На запястьях позвякивало множество браслетов, а на шее пестрели нити разноцветных бус. Черные кудрявые волосы женщина всегда заплетала в косу и укладывала ее короной вокруг головы. Теперь в них блестела седина. Льерра старела, и Саларей вместе с ней. Все чаще Время размышлял о том, каково ему будет без нее? Он не мог даровать ей бессмертие – не он ее создал. Он не мог вынудить ее стать драконом, чтобы продлить ей жизнь, – она того не хотела.

Даже ребенка у них не было, потому что человеку оказалось не по силам выносить божественное дитя. Льерра беременела трижды, и трижды беременность обрывалась раньше срока. В последний раз женщина едва выжила. Больше Время решил не рисковать, да и сама Льерра смирилась с тем, что матерью ей не стать.

Саларей тяжело вздохнул и тепло улыбнулся жене, которая даже с возрастом не растеряла своего очарования в его глазах. Если любовь такова, то лишь ради нее стоило создать Скрытый мир. Мужчина поднялся, забыв про кулон, и, отряхнувшись, распахнул объятия. Льерра налетела на него, чуть не сбив с ног. Она всегда была такой: озорной и неусидчивой. Если говорила о своих чувствах, то все вокруг замирали, вдохновленные ее речами, если трудилась, то делала это с таким искренним рвением, что заражала своим примером других. Если ласкала Саларея, то в ее объятиях он забывал собственное имя.

– Ужин готов, – сказала Льерра, целуя мужа и обнимая за шею.

– Отлично, я жутко голоден, – пробормотал Саларей, почти не отрываясь от ее губ. – Но могу поесть и позже. – Он схватил ее за ягодицы и сильнее прижал к себе.

– Вот уж нет. – Льерра уперлась ладонями ему в грудь, отстраняясь. – Ты весь день охотился. И это на такой-то жаре! Тебе нужно как следует подкрепиться, чтобы восстановить силы.

Саларей усмехнулся, чмокнув жену в кончик носа. Знал, что спорить с ней бесполезно. Взявшись за руки, они пошли к дому. Когда Саларей забрел в эту деревню и решил остаться, он построил его своими руками из сырцового кирпича. Жилище получилось скромным, но добротным. Льерра наполнила его всякими мелочами, создающими уют, и разбила вокруг небольшой сад. Имелся рядом и сарайчик, где обитали куры и две козы, а чуть поодаль под деревом примостилась будка, где пряталась от жары Рыбка – небольшая рыже-бурая собачонка, получившая свою кличку благодаря круглым, выпученным будто у рыбы глазкам.

Когда супруги заходили в дом, между ног шмыгнула серая кошка Тучка. Клички животным придумывала Льерра, и Саларея они искренне забавляли. В жилище было всего две комнаты, разделенные между собой занавеской из плотной ткани, как того требовали обычаи деревушки. Народ тут до сих пор оставался столь дремуч, что верил, будто двери и ставни на окнах, напоминающих скорее крошечные бойницы, не дают потокам божественных энергий, пронизывающих Скрытый мир, проникать в дом. А если человек намеренно закрывается от Богов, то лишается их покровительства. Знали бы эти люди, с кем живут бок о бок вот уже почти два десятка лет…

В первой комнате имелся очаг для приготовления пищи, несколько полок для кухонной утвари, два небольших стола, четыре табурета и лавка. В углу стоял деревянный сундук с одеждой, который Саларей смастерил сам. Впрочем, все в этом доме было сделано его руками. Мужчина любил работать с деревом и глиной. У них с Льеррой у единственных в деревне имелась кровать, стоящая в соседней комнате, и некое подобие дивана. Последний больше напоминал золотому дракону садовую скамью и притулился рядом с сундуком. По местным меркам жилище Льерры и Саларея считалось едва ли не роскошным, хотя к роскоши Время никогда не стремился. По его мнению, она расхолаживала, ослабляла дух, отдаляла от простого люда и понимания их нужд.

Саларей уселся за стол и стал наблюдать, как жена хлопочет над ужином. В какой-то момент показалось, что движения ее и без того всегда суетливые, сегодня видятся нервными. Льерра привычно улыбалась и напевала себе под нос, но было что-то еще. Мужчина напрягся и глубоко вдохнул. Пахнуло гнилью…

– Вот. – Льерра поставила перед ним глиняную кружку, наполненную виноградной настойкой рубинового цвета, которую так любили местные. – Ходила сегодня к отцу, пока ты был на охоте. Он угостил.

– Я не люблю настойки, радость моя. Ты же знаешь. Они дурманят разум, – ответил Саларей ласково, но насторожился еще больше и снова принюхался.

Гнилостный запах исчез. Померещилось? Может, перегрелся на солнце, вот и чудится всякое? С этими хрупкими человеческими телами и не такое бывает.

– Так она не крепленая. Отец специально для тебя делал в качестве подарка к годовщине нашей свадьбы. Сказал, намучился с ней. Но в итоге добился своего – настойка вышла разве что чуть забористей простого сока. – Льерра обезоруживающе улыбнулась, стоя у стола и внимательно наблюдая за мужем.

Сегодня и правда была годовщина их свадьбы, но стремление жены заставить выпить настойку все равно выглядело странно. Саларей крайне редко пил что-то крепче воды или чая, тем более в такую жару.

– Мы же вроде решили перенести празднование на другой день, когда зной немного спадет? Тогда и попробую. Вместе с твоим отцом. Одному как-то не хочется. А сегодня я бы предпочел травяной чай.

Время снова непроизвольно коснулся пальцами кулона на шее. Сила, заточенная в нем, отозвалась приятным теплом и покалыванием.

– Всего глоточек, и я отстану. Ты же знаешь моего старика. Завтра непременно начнет расспрашивать, понравилось ли тебе. Он расстроится, если скажу, что ты к подарку даже не притронулся. – Льерра сложила руки в молящем жесте и состроила милую гримаску.

– Один глоток, – сдался Саларей, но едва поднеся кружку к губам, замер.

Тихо. Слишком тихо. Все дело в жаре? Так ведь вечер. Наоборот, народ должен был оживиться с приближением сумерек. Мужчина бросил взгляд на Тучку, сидящую на сундуке. Кошка пристально смотрела на вход, занавешенный пологом, сшитым из шкур антилоп. В голове отчего-то снова всплыли слова Смерти: «Ты пожалеешь, Саларей».

– Льерра, тебе не кажется… – начал было мужчина, но жена быстро его перебила.

– Ты сегодня так рано ушел, что я не успела вручить тебе подарок.

Она подошла к полкам и, привстав на цыпочки, достала с самой верхней что-то, завернутое в кусочек ткани.

– Брось, это ни к чему.

– Ты же подарил мне новое платье. Я не могла оставить тебя без сюрприза.

Льерра села на соседний табурет и развернула ткань. Внутри оказалось украшение: шнур из черной кожи, на который через равные промежутки были нанизаны и закреплены с помощью аккуратных узлов голубые бусины в тон глазам Саларея.

– Я знаю, ты не жалуешь никаких украшений, помимо твоего излюбленного кулона. Но когда на рынке в городе я увидела эти бусы, то сразу подумала о тебе. Быть может, ты мог бы носить их изредка. Меня бы это очень порадовало. Ведь ты много лет здесь, а до сих пор так и не признал всех наших традиций. Драконы-Отражения обожают все яркое и блестящее и благоволят тем, кто разделяет их пристрастия. Ну же, Рей, прошу. Порадуй меня и Богов. – Льерра крепко стиснула руку мужа, глядя в глаза с искренней мольбой.

Саларей старался никогда не расстраивать любимую, но обвешиваться побрякушками отказывался из раза в раз: они его жутко раздражали. С чего люди вообще решили, будто Боги помешаны на золоте и прочих драгоценностях? Они блестят, звякают, мешаются при движении. Но эти бусы вроде не выглядели громоздко и вызывающе, а бусин мало, и они не сильно бросаются в глаза.

– Ладно, – кивнул Саларей. – Но каждый день носить не стану. Только по праздникам.

Льерра взвизгнула, точно маленькая девчушка, и поспешила надеть подарок на шею мужу.

– За тебя, моя любовь. – Золотой дракон поднял кружку с настойкой и сделал глоток, запоздало вновь уловив запах гнили, пробивающийся сквозь фруктовый аромат напитка.

Нахлынула боль. Резкая, невыносимая. Такая, что судорогой свело все тело, в глазах потемнело. Кружка выпала из рук и раскололась вдребезги. Саларей попытался вдохнуть, но горло сдавило спазмом. Хотел встать, покачнулся, ухватился за край стола. Удержать равновесие не вышло, и мужчина рухнул на пол. Шею жгло огнем, будто ее обвил раскаленный металлический прут. Теперь воняло паленой плотью.

«Бусы», – мелькнуло в затуманенном неистовой болью разуме.

Попытался их сорвать, но тщетно: украшения на шее больше не было.

– Нет… – прохрипел Саларей, сумев наконец сделать рваный вдох. – Оделл… Тана…

Осознание происходящего подступало медленно, по крупицам просачивалось сквозь тщетные, отчаянные попытки вернуть контроль над скорченным в страшных мучениях телом.

– Лье… Лье… рра… – сипел мужчина, скребя ногтями по дощатому полу и проклиная себя за то, что когда-то не оставил его земляным, как делали прочие жители деревни.

Валяйся он сейчас на обычной почве, возможно, смог бы позвать Иону – драконицу Землю. Стой он на ветру, воззвал бы к голубому дракону Йару. Но его окружали стены дома, сводившие на нет все попытки коснуться хоть одной из стихий.

Заточив свою суть в кулон, Саларей лишил себя возможности говорить с Отражениями напрямую, используя силу мысли. Они не услышат Время, как бы яро он не молил о помощи. Среди миллионов прочих людских молитв, звучащих одномоментно, еще один голос всего-навсего часть нескончаемого гомона, к звуку которого Боги привыкли давным-давно.

– Льерра, – вновь простонал Саларей едва слышно.

Перед глазами все плыло и кружилось, невозможно было понять, где стоит жена. Почему не спешит помочь? Почему не откликается?

Трясущейся рукой попытался дотянуться до кулона, но конечности почти не слушались – он схватил воздух, скользнув пальцами по ткани рубахи. Сквозь грохот крови в висках и звон в ушах донеслось шипение кошки, послышались чьи-то тяжелые шаги, какая-то возня, потом раздался глухой стук практически перед самым лицом Саларея. В мутном силуэте, проступившем перед глазами, он узнал Тучку. Животное было мертво, его кровь, горячая и липкая, растекалась по полу и уже коснулась щеки Времени.

– Если ты не будешь сопротивляться так рьяно, Рей, то перенесешь все гораздо легче, – голос Льерры прозвучал спокойно и холодно.

Саларей это знал, но сопротивляться требовало все его существо. Сдаваться нельзя. Он еще раз потянулся к кулону, ощущая, как из носа хлынула кровь, что-то теплое потекло по шее. Должно быть, из ушей она тоже полилась. Пальцы почти не гнулись, но нащупать заветный камень все же удалось, однако именно в этот момент тело скрутило новой судорогой. Саларей не сдержал крик, когда его выгнуло дугой так, что пола касались лишь пятки и затылок, а потом он с грохотом рухнул обратно.

– Бесполезно, Рей, – раздался короткий смешок Льерры. – В тебе кровь покойника. Грешника, умершего в страшных муках. А на твоей шее украшение из его же кожи, которую я лично содрала с бедолаги и выделала, чтобы не допустить никаких ошибок. Столько трудов, Рей. И все ради тебя.

Саларей не ответил. Силы стремительно покидали его. Невнятное мычание – все, на что он был сейчас способен. Свернувшись калачиком, трясясь от боли и внезапно начавшегося озноба, дышал рвано, воздух вырывался из легких со свистом, а единственный запах, который он теперь улавливал, был запахом крови: его собственной и кошачьей, лужа которой расползлась под его головой, медленно впитываясь в доски и волосы.

– Ну все, Рей, успокаивайся. – Голос Льерры стал строже. – Силу ты уже не вернешь. Смирись. – Женщина склонилась над ним и сорвала с шеи кулон. – Поднимите его, – приказала кому-то.

Саларей ощутил, как боль вдруг начала отступать, становясь более или менее терпимой. Но когда двое мужчин подхватили его под руки и грубым, слаженным рывком подняли на ноги, он стиснул зубы, чтобы не вскрикнуть.

– На диван, – раздался очередной приказ.

На диван-скамью его усадили, намеренно хорошенько приложив затылком о стену.

В голове гудело, во рту стоял привкус желчи и крови. Несмотря на адскую жару, Саларей мерз так, будто оказался голышом на покрытой льдом и снегом горной вершине. Зато тело наконец слушалось, и получилось обхватить себя за плечи в безотчетном стремлении согреться. Он шмыгнул носом, из которого все еще сочилась кровь, и часто заморгал, пытаясь нормализовать зрение, – картинка стала четче. Теперь мужчина ясно видел и опрокинутый табурет, и разбившуюся кружку, и труп Тучки со вспоротым брюхом, и Льерру, стоящую перед ним со сложенными под грудью руками. За ее спиной застыли два патлатых бугая, каждый на голову, а то и полторы выше Саларея и намного шире в плечах. На них были туники без рукавов, и в глаза бросалась черная вязь татуировок из рун и символов, покрывающих огромные ручищи, бычьи шеи, скулы и виски. Письмена Неверных, их язык. Плохо. Как и то, что эти двое были обвешаны оружием с ног до головы: мечи, кинжалы, метательные ножи и звезды. У каждого имелось по заплечному мешку.

Саларей заставил себя дышать глубже и не паниковать. Хотя какой тут? Он один. Застрял в бесполезном человеческом теле. А его силу, его дракона забрала Льерра, когда отняла кулон. Ни обратиться в зверя, ни позвать на помощь. Пройдут годы, прежде чем Отражения поймут, что его пленили. Сам ведь велел не искать, не тревожить, дать спокойно прожить с Льеррой отведенный ей срок, сказал, что вернется не раньше, чем ее не станет.

Смерть была права, а он, старый гордец и глупец, не послушал. Черная драконица же слишком смиренна, чтобы спорить и настаивать на своем. Смерть с первого дня существования была иной. Тихая и незаметная, но куда более проницательная и мудрая, чем остальные. И к людям привязалась намного сильнее других Отражений. Вот и чувствовала, улавливала сплетения человеческих судеб, пропуская через себя их боль, когда они покидали мир живых и ступали на порог царства мертвых. Саларей должен был внять словам черной драконицы, а не смотреть на нее свысока.

– Хочешь увидеть, что вышло, Рей? – Льерра прервала поток горестных мыслей.

Не дожидаясь ответа, она сняла со стены небольшое зеркало в резной деревянной оправе, сделанной руками Саларея, и поднесла к его лицу.

Золотой дракон, который и без того был неестественно бледен, побледнел еще больше, хотя казалось, это попросту невозможно. Вокруг его шеи подобно ошейнику обвилась татуировка, в точности походящая на то украшение, что надела на него Льерра. Черная толстая линия перемежалась голубыми кружочками бусин. Кожа вокруг воспалилась и покрылась волдырями от ожогов. Мерзкое, жуткое колдовство сделало эту ненавистную вещицу частью тела Саларея. И будь он хоть сотню раз создателем Скрытого мира, без посторонней помощи эту дрянь не снять.

– Нравится? – с издевкой поинтересовалась Льерра и рассмеялась.

– Кто ты? – тихо спросил Саларей, устремляя взгляд в пол, и добавил срывающимся голосом: – Когда не стало моей жены?

– Лучи рассветного солнца, проникшие в вашу спальню сегодня утром, были последним, что она увидела. – Женщина повесила зеркало обратно.

– Она страдала? – По перепачканным кровью щекам потекли слезы.

– Я пришла мстить тебе и Отражениям. Не ей. Льерра не мучилась, просто уснула. Тело я забрала, когда душа его покинула.

– Спасибо, – прошептал Саларей, до боли закусывая губу. – А что остальные жители?

– Тоже заснули.

Саларей поднял голову и уставился на собеседницу воспаленными, припухшими глазами. Во взгляде его читалось отчаяние, неверие, но вдруг вспыхнула крохотная искорка надежды.

– Нет, Рей, – покачала головой женщина, безошибочно улавливая ход его мыслей. – Нет. Проводники Смерти уже были здесь. Они не вернутся. И тебе стоит знать еще кое-что. – Она наклонилась к нему так, что между их лицами осталось не больше пары-тройки дюймов, и надменно улыбнулась. – Черная драконица тоже приходила. Эта сука чует неладное уже давно. Признаюсь, сбивать ее со следа становится все сложнее. Но будь я сотню раз проклята, если позволю ей лишить меня возможности отомстить. – Еще недавно родное лицо исказила гневная, отталкивающая гримаса.

Саларей оцепенел. Ни Богов, ни их слуг простым смертным видеть не дано, если только те сами того не пожелают. Но женщина, что заняла тело Льерры, их видела, умела скрыться от них. Она смогла одурачить Смерть! Кому такое по силам?! Кому по силам найти и поймать само Время?!

– Вижу, вижу, что у тебя уйма вопросов, создатель. И я отвечу на каждый. Но не здесь и не сейчас. Оставаться тут опасно. – Женщина надела на шею кулон Саларея, который все это время держала в руке. – Смерть может вернуться, а я пока не готова сразиться ни с ней, ни с кем-либо другим из Отражений. Уходим.

Она щелкнула пальцами. Один из бугаев подошел к Саларею, достал из заплечного мешка веревку, хорошенько связал пленника и закинул его на плечо, будто куль с мукой.

Золотой дракон не смог сдержать слез, когда в последний раз взглянул на их с Льеррой дом, на хижины односельчан, к которым успел привязаться всем сердцем. Эти люди погибли из-за него: мужчины, женщины, старики, дети. Душу разрывало на части от отчаяния, скорби и… страха. Впервые за долгие-долгие тысячелетия Время был беспомощен, будто младенец. Простой человек. Он по собственной глупости стал заложником бесполезного тела и жуткой незнакомки, принявшей облик Льерры, чтобы заставить его страдать еще сильнее.

За деревней в густых зарослях высокорослого кустарника оказалась припрятана небольшая повозка с необходимыми для дальнего путешествия вещами, в которую была впряжена гнедая кобылка. Туда-то и положили Саларея. Льерра (он решил продолжить звать ее этим именем, пока не узнает настоящего) уселась на облучок и взялась за вожжи. Неподалеку стояли еще две лошади – на них взгромоздились амбалы.

– Слышала, до встречи с Льеррой ты любил путешествовать, Рей, – сказала женщина, а повозка тем временем тронулась с места. – Бывал когда-нибудь в Землях Неверных?

– Бывал.

– И как тебе?

– Посетить их снова желания не возникло.

– Жаль. Ведь именно туда мы и направляемся.