Читать книгу: «Ледяная Леди», страница 2

4

На следующей неделе за нами приехал школьный автобус. Лили уже вполне оправилась после болезни, и мы с облегчением оставили ее в заботливых маминых руках. Увлекшись занятиями и новыми знакомствами, мы совсем позабыли о таинственной леди и ее подарке. Да и она перестала приходить. Вот тут-то и началось все самое странное, о чем и сегодня я вспоминаю с содроганием и страхом.

Как-то вечером в поисках лучшего места для игр мы незаметно пересекли границы своего сада и вышли к соседнему дому. В лучах заходящего солнца он выглядел величественным и сияющим. Отблески заката играли на оконных стеклах, а крыша казалась охваченной пламенем.

Но стоило солнцу скрыться, как нашему взору предстало нечто темное и зловещее. Ни в одном окне не было видно света, стены дома были покрыты сухими побегами и чем-то серым, напоминающим мох или лишайник. Ступени крыльца потрескались и покрылись пылью и грязью. Деревья плотно сомкнули свои ветви и нависали над строением мрачным пологом. Сначала мы удивились: наша гостья, миссис Гринк, выглядела такой ухоженной и утонченной. Как могла она допустить, чтобы ее жилище обрело столь непривлекательный вид? Возможно, мы ошиблись и дом ее находится в другой стороне, а это все лишь чей-то старый заброшенный особняк. Но разве не сказала она, что живет на холме, и разве не кивнула в эту сторону?

Макс как обычно сохранял невозмутимый вид, а вот Лили стала заметно нервничать и проситься домой. В смешанных чувствах мы покинули странное место и отправились в наш, не самый ухоженный, но приветливый и полный жизни сад. Игра в этот день больше не ладилась, и мы вернулись домой, расстроенные и притихшие. Папа в тот вечер вернулся домой раньше, что несколько улучшило наше настроение и на какое-то время заставило забыть о том, что мы увидели на холме.

– Так как ваши дела в школе? – поинтересовался отец.

Выслушав наши с Жанной эмоциональные рассказы о новых друзьях и замечательном преподавателе немецкого, он бросил взгляд на Макса, который тихонько сидел в углу и перебирал счетные палочки.

– А ты как же, Макс? Тебе нечего рассказать о новой школе?

В ответ Макс лишь недоуменно пожал плечами и как ни в чем ни бывало продолжил свое занятие. Молчаливость Макса всегда казалась нам естественной, мама считала ее обычной или делала вид, но папа, от природы тоже не очень разговорчивый, но развивший в себе это умение по необходимости, всегда старался вызвать Макса на беседу.

Сегодня был как раз такой день: отцу во что бы то ни стало хотелось добиться от сына внятного ответа о делах в школе. Маму такие ситуации пугали. Она знала, что папа, в большинстве случаев сдержанный и владеющий собой, в общении с Максом часто терял терпение. Так случилось и сегодня: назревал взрыв, и мы с Жанной поспешили скрыться в своей комнате, чтобы не стать свидетелями папиного раздражения и слез Макса. Такое случалось. Нечасто, но с завидной периодичностью. Мы любили папу и жалели брата, поэтому спокойно смотреть на происходящее не могли.

– Ты понимаешь, Миа, что из-за своей нелюдимости он просто станет изгоем, отшельником! – кричал отец. – И это в лучшем случае. Вполне вероятно, что его запишут в идиоты, и тогда уже никакие тесты не помогут, ничего не докажешь…

Мама со свойственной ей мягкостью пыталась успокоить бурю, но в последнее время это удавалось редко. Отцу было сложно на новой работе, он то и дело приезжал уставшим или раздраженным, и любая мелочь могла вывести его из себя. Из десяти вечеров, проведенных им дома за последний месяц, лишь два были веселыми и закончились объятиями и пожеланиями добрых снов. Страшно признаться, но иногда мы вздыхали с облегчением, узнав, что папа остается ночевать в городе. Порой казалось, и маму такие новости радуют.

Спрятавшись в безопасности собственной комнаты, мы с Жанной некоторое время сидели молча, осмысливая происходящее в столовой. Блуждая взглядом по столу, я неожиданно наткнулась на карточки Ледяной Леди и предложила Жанне разложить их в случайном порядке, наобум, как предлагала инструкция. Такой способ следовало использовать, когда хотелось узнать ответ на мучающий вопрос, «получить предсказание» – кажется, так это называлось. До этого мы редко пользовались таким вариантом. Мы никогда особенно не верили в гадания и, пару раз попытавшись и не получив понятного ответа, бросили эту затею. Гораздо интереснее было играть в «магическое число» или «картину ветров». Игра предлагала огромную массу вариаций и никогда не теряла своей новизны.

Но в этот раз мне хотелось знать, будет ли наше пребывание в Джибелоу счастливым и задержимся ли мы здесь надолго. Наугад мы выбрали по карте и сравнили числа: так, согласно правилам, следовало определить «мага», гадающего. Раскладывать картинки выпало мне. Я аккуратно перемешала карточки и начала вытягивать по одной, периодически посмеиваясь или напуская на себя серьезный вид. Я даже накинула на голову шелковый мамин шарф, который мы использовали в качестве «ритуального одеяния» – игра предлагала взять для этих целей «любую шелковую вещь небелого цвета». Через несколько минут, вопреки моему скептицизму, в разложенных на полу карточках начала прослеживаться связь: одни завитки соединялись с другими, линии находили продолжение на соседней картинке и, порядком увлекшись, я перестала смеяться и начала испытывать нетерпение. Что же такое хотят сказать нам карты?

Жанна, заразившись моим энтузиазмом, напряженно застыла рядом, вглядываясь в рисунки так внимательно, словно хотела запомнить каждый из них. Еще не положив последнюю картинку, мы с сестрой в ужасе уставились друг на друга: из верхних линий совершенно четко образовался вытянутый и сужающийся книзу полукруг, внутри которого из тонких едва заметных линий складывались две ямы-глазницы. Было глупо отрицать очевидное: ничего хорошего пребывание в Джибелоу нам не сулило. Вряд ли череп мог предвещать счастье.

В отчаянии я смешала карты и отшвырнула в сторону поле с правилами. Жанна испуганно моргала и сжимала в руке последнее изображение, которое должно было довершить свидетельство нашей гибели.

– Может быть, нам показалось? – едва слышно прошептала она.

– Сразу обеим? – ехидно поинтересовалась я. Будучи не столь впечатлительной, я уже немного пришла в себя, да и выплеснутые эмоции больше не владели мной.

В нашей семье сосуществовали два противоположных начала. Мамина мягкость вместе с чувствительностью почти полностью передались Жанне, а вот мне в нагрузку к вспыльчивости и энергичности досталась раздражительность отца. Правда, к справедливости стоит заметить, что я, как и он, контроль над собой теряла редко и очень быстро сменяла гнев на милость: за вспышкой злости всегда следовало раскаяние.

– Ерунда, Жанна, – попыталась я успокоить сестру. – Наверное, в игре все картинки такие, просто раньше мы не обращали внимания, поэтому ничего не выходило.

– Да нет, – Жанна покачала головой. – Я рассматривала их сотню раз, ни одна не повторяется.

– Ладно, пусть так. Но это всего лишь дурацкие карты. Ничего такого они нам не сделают. Как какие-то бумажки могут нам навредить?

Жанна не ответила, а задумчиво пробормотала:

– А что если попросить совета у миссис Гринк? Она ведь пользовалась игрой еще до нас и должна знать, что все это значит.

Предложение Жанны показалось мне разумным: кто как не владелец правил даст нам объяснение? Решено было отправиться к дому миссис Гринк сразу после школы. Темнело теперь рано, но, если не тянуть с обедом, можно улизнуть из дома еще засветло. Только не стоит в этот раз брать малышей. И вообще мы не собирались пока никому говорить о «предсказании». В лучшем случае нас сочтут наивными глупышками, в худшем – мы можем поселить страх в душах малышей и родителей, чего нам вовсе не хотелось.

5

Следующим утром мы с нетерпением ожидали школьного автобуса. Думалось, чем раньше уедем, тем быстрее закончатся занятия, и мы сможем наконец поделиться своей тайной с кем-то из взрослых. Наверняка, миссис Гринк подскажет, как быть.

Занятия, как назло, в тот день тянулись медленно: казалось, часовая стрелка на круглом циферблате школьных часов совсем не движется, к тому же нас с Жанной задержали после уроков, чтобы обсудить участие в школьном спектакле, посвященном празднованию Озерного Дня. Последний считался исключительно местной традицией и призван был отпугивать всякую нечисть, которой, согласно древним поверьям, в Джибелоу водилось немало. Вероятно, мало кто из джибелоуцев сегодня верил в ее существование, однако древние обычаи местные жители соблюдали неукоснительно и отказываться от веселья в тоскливую зимнюю пору не собирались. Да и Озеру в Джибелоу придавали особое значение. Оно считалось чуть ли не хранителем местности и воспринималось всеми жителями как живое существо. И неудивительно: озеро поражало своими размерами и нравом любого, кто ступал на его берег. Из-за бескрайности водной глади и способности создавать волны многие старожилы называли его морем. Говорили, что в старину немало рыбаков оставили в озере свои лодки и жизни. Особое могущество обретало оно осенью – волны становились сильными и высокими и напоминали океан.

Традиционно главное действо с участием подводного вепря и его своры, которую должны были победить и отправить прочь в озерные глубины жители Джибелоу, готовили школьники. Участники спектакля обязательно менялись ролями каждый год, а так как детей в Джибелоу было немного, нас тут же подключили к подготовке. Нам с Жанной достались не самые значимые роли, почти без слов, но тем не менее пришлось порядком задержаться. Макса включили в «хвост вепря», что его вполне устроило, поскольку под рваными сине-зелеными лохмотьями видны были только ноги, да и говорить «хвосту», разумеется, не требовалось. О большей удаче брат не мог и мечтать.

Освободившись наконец, мы поняли, что добраться до дома на холме раньше заката нам вряд ли удастся, но тем не менее от плана улизнуть после обеда не отказались.

Как ни странно, все сложилось как нельзя лучше. В гости как раз пожаловала одна из жительниц Джибелоу, и мама не стала задерживать нас в столовой. В последнее время в наш дом частенько заходили местные дамы: по всей видимости, все, что им требовалось для начала визитов, – это обрести уверенность, что мы всерьез намерены поселиться в Береговой Бухте. Зачисление детей в местную школу и проведенные здесь полтора месяца с задачей справились – нас пока не причислили к джибелоуцам, но признали своими.

Оставив Макса присматривать за спящей Лили, мы незаметно выскользнули из дома. На улице лежал легкий снег, и мы с удовольствием шагали через сад по нетронутому воздушному полотну. На гладкой поверхности появлялись узоры, дышалось легко и свободно, и к таинственному дому мы подошли в приподнятом настроении. Вокруг него по-прежнему царило запустение, слегка прихорошенное белизной. Мы не появлялись здесь с того самого раза, когда строение показалось нежилым и Лили потребовала уйти. Теперь мы убедились, что дом и в самом деле необитаем: в чердачном окошке даже не было стекла, не то что света, не говоря уже о поломанных ставнях на втором этаже и вырванных с корнем перилах крыльца. Нашим пытливым взорам открылись и другие, не такие заметные на первый взгляд, но теперь отчетливо проступившие свидетельства разрушения: разбитый горшок на подоконнике, отсутствие дыма из трубы, осыпавшаяся в некоторых местах черепица. Даже если предположить, что все это – мелочи, с которыми можно жить, на отсутствие обитателей в доме указывали и темные окна. Как и в первое наше посещение, ни в одном из них не виднелось даже огонька. Жанна указала и на отсутствие следов у крыльца.

– Все верно. Я не живу теперь в Укромном уголке, – голос Ледяной Леди в звенящей тишине раздался так неожиданно, что мы обе чуть не подскочили от испуга. – Мне пришлось переехать к тете. Поддерживать такой дом в порядке в одиночку – задача не из легких. Когда-то здесь было полно обитателей, но все разбрелись по свету. Осталась только я.

Посчитав вопрос о мистере Гринке бестактным (кто знает, вдруг он оказался негодяем и бросил миссис Гринк в одиночестве или, того хуже, бессрочно скончался) и проглотив его, я сразу перешла к делу, которое нас сюда привело:

– Мы с Жанной пришли к вам за помощью, – глаза Леди на миг блеснули, как мне показалось, с торжеством и злорадством, но тут же вновь обрели свой бесстрастный вид, что помешало мне уловить точное их выражение. Показалось?

– Мы играли в «предсказания», – продолжила Жанна, заметив мое замешательство. – И картинки сложились во что-то ужасное. Ведь это ничего не значит? – поспешно добавила Жанна, взглянув в лицо Леди с надеждой.

– Все зависит от вас, – проговорила Леди. – Сможете ли вы справиться с пророчеством, хватит ли вам смелости отменить его. Ледяная Леди – всего лишь бесстрастный предсказатель. Она не желает вам ничего плохого.

Последние слова миссис Гринк проговорила, глядя на чердачное окошко.

– Пожалуй, стекло стоило бы вставить. Когда-то я любила сидеть в комнатке под крышей. Оттуда открывается изумительный вид. Хотите взглянуть?

Мы с Жанной отрицательно покачали головой: заходить в мрачный дом совсем не хотелось.

– А я все-таки поднимусь. Люблю гулять по пустым комнатам Укромного уголка: здесь я провела немало прекрасных часов. И не только я. Столько воспоминаний! – с последними словами Леди ступила на первую ступеньку крыльца и, спустя короткое время, скрылась за дверью.

Мы с Жанной отправились домой. Дожидаться возвращения миссис Гринк не имело смысла, а мама, чего доброго, хватится нас и начнет искать. Да и папа мог вернуться в любой момент, а ему совсем не понравится, что мы бродим по чужой территории, даже если ее владелица ничего не имеет против.

Слова Леди не только не помогли, но даже внесли больше растерянности в наши мысли. По возвращении домой мы решили на время забыть о странном «предсказании», а сосредоточиться на общении с семьей. Возможно, таким образом нам удастся изгнать дурное не только из головы, но и из нашего дома.

Вернулись мы вовремя: мама как раз прощалась с разговорчивой соседкой и, заметив нас с Жанной, попросила помочь Юле с печеньем, которое понемногу заготавливали к рождественскому празднику. Видимо, мама решила, что мы с Жанной на минуту вышли во двор.

– Всего доброго, Рея. Передавайте приветствие миссис Гринк, – последние слова удивили нас не меньше, чем ответ маминой гостьи.

– Конечно, я как раз собиралась зайти к ней по пути.

По пути? Разве за Укромным уголком есть еще какие-то дома? Папа говорил, что там только озеро. Или речь идет о посещении тетиного дома? Но тогда маминой знакомой вряд ли удастся застать миссис Гринк. Она наверняка все еще бродит по заброшенному особняку.

Однако сообщать маме о том, что вместо подготовки к урокам, для которой были отведены послеобеденные часы, мы занимались совсем другими делами, конечно, ни я, ни Жанна не стали. Да и встревать в разговоры взрослых в нашей семье считалось неприличным. Поэтому мы с сестрой только переглянулись и продолжили свой путь на кухню. Изготовление печенья заняло кучу времени, и о домашнем задании мы вспомнили только во время ужина. Конечно, можно было успеть сделать его и позже, но в тот вечер снова приехал папа, и нам пришлось просидеть в гостиной до одиннадцати часов. Сознаться отцу в том, что нарушили заведенный порядок и вместо приготовления уроков отправились гулять, мы побоялись. Наказание оказалось бы достаточно суровым, а папина неумолимость во всем, что касалось занятий, была нам знакома. Во время вынужденного перерыва в учебе, когда мы дожидались приезда нового учителя и организации подвоза, папа установил обязательные часы для учебы, которые следовало посвящать чтению и упражнениям по учебникам. Признаться, порой мы их нарушали, когда мама с Юлей оказывались заняты и проконтролировать нас было некому. Но сейчас ситуация сложилась иная. Кроме гнева отца, мы опасались заслужить негодование учителей. И если преподавателя немецкого нам было по силам заговорить, то с учителем математики такой номер не пройдет: он-то не даст нам спуску. Жанна предложила встать заранее и решить задачи, разделив на двоих, после чего обменяться решениями. Такая хитрость шла в ход и раньше, когда хотелось освободиться быстрее, правда, нас пару раз подлавливали на одинаковых ошибках. Но это все же было лучше, чем ничего. Вот только хватит ли нам времени после папиного отъезда и до того, как проснется мама? Так или иначе, другого варианта не было. Время отхода ко сну в дни папиных приездов контролировалось не менее строго, чем обязательство заканчивать подготовку уроков до ужина.

С тем мы и уснули. Заботы о заданиях вытеснили из мыслей тревожные предчувствия, связанные с предсказаниями Ледяной Леди.

6

Утром Жанна проснулась первой и успела разделаться почти со всеми задачами, оставив мне лишь две. Математика сестре давалась легко, я же имела склонность к природоведческому циклу, что также позволяло при необходимости выручать друг друга. В приподнятом настроении мы спустились вниз, где увидели маму, неподвижно застывшую с пустым подносом у окна.

– Доброе утро, мам! Что-то случилось?

– Нет-нет, милые, – в отличие от успокаивающих слов в хорошо знакомых оттенках маминого голоса мы уловили тревогу и неуверенность. Допытываться в чем причина не было смысла. Мама никогда не делилась своими переживаниями. Выросшая в большой семье, где часто не хватало самого элементарного, она привыкла самостоятельно справляться с проблемами и собственным настроением. Папу такое отношение удивляло и даже злило, но со временем он привык и перестал настойчиво предлагать свою помощь. В нашей семье самыми сплоченными и близкими людьми были мы с Жанной, что, конечно же, легко объяснялось общим рождением. Мама уверяла, хотя мы не больно-то верили, что сразу после появления на свет мы сплели ладони и так, не размыкая рук, провели большую часть младенчества. Ей даже приходилось силой разъединять нас, чтобы искупать или покормить.

С чем было связано мамино беспокойство, мы узнали гораздо позже: разумеется, без папиного участия здесь не обошлось. Его постоянные задержки и ночевки в городе, как оказалось, не всегда были вызваны долгом службы. Однако не станем забегать вперед, к тому же, это совсем другая история.

День в школе, вопреки опасениям, прошел отлично. Математик похвалил нас за правильно решенные задачи. Оказалось, что основная часть класса справилась не со всеми. Урок немецкого прошел в болтовне и обмене новостями, на немецком языке, разумеется. Чуть хуже обстояло дело с историей, которую мы вовсе не открывали. Но колесо фортуны в этот раз повернулось к нам счастливой стороной – отвечать домашнее задание ни мне, ни сестре не пришлось, и, отправляясь на последний урок изобразительного искусства, ничего плохого мы с Жанной уже не ожидали.

Но вот тут-то и просчитались. В середине занятия в учебную комнату вплыла миссис Доррит, классная Макса, дама серьезная и, я бы сказала, даже суровая. Двигалась и говорила она с особым нажимом: казалось, каждое движение дается ей с трудом. Она о чем-то потолковала с молоденькой преподавательницей рисования, и та, кивнув в нашу сторону, попросила меня и Жанну выйти вслед за миссис Доррит.

В коридоре мы увидели Макса. На лице его, как всегда бесстрастном, замерло странное выражение. Я пока затруднялась определить, что оно означало. Сказать, что мы были удивлены, – это означало бы не сказать ничего: за все время нашей учебы в школе нам никогда не приходилось видеть Макса в этом крыле. Он учился в отделении для младших мальчиков и подниматься сюда ему, как и всем остальным мальчишкам из их класса, запрещалось.

– Что ж, юные леди, я попрошу вас забрать Максима домой и не приводить больше в школу. Думаю, самым разумным решением будет перевести его на домашнее обучение. Но это мы уже обсудим с вашими родителями. Я бы хотела увидеть их на этой неделе в школе. Всего доброго! – с этими словами миссис Доррит резко, что свидетельствовало о бушующих в ней эмоциях, развернулась на каблуках и отправилась восвояси.

Нам не оставалось ничего другого, как отправиться домой пешком. Дожидаться автобуса совсем не хотелось, да и по пути будет время все обдумать и решить, что именно и как стоит сообщить маме. На улице, к счастью, стояла вполне сносная погода, и даже периодически проскальзывало солнце. Обступив Макса с обеих сторон, словно охраняя, мы пустились в обратный путь. Выжать из брата хоть какую-то информацию по поводу происходящего не представлялось возможным, и, сделав пару попыток, мы всю дорогу провели в молчании, каждый в своем. Когда до Джибелоу оставалось не более полукилометра пути, мы с Жанной решили, что поговорим с мамой после обеда, когда младшие уйдут спать, а до возможного приезда папы еще останется время. Что-то подсказывало, что отца в это дело посвящать не стоит. Пока.

К огромному удивлению и разочарованию, автомобиль отца мы заметили прямо у крыльца еще до того, как приблизились к нему. Внутри же не оказалось никого. Дверь была незаперта. С Жанной и Максом мы вошли в коридор, где в беспорядке валялась обувь, какие-то коробки и тряпки. Курточку Лили мы обнаружили брошенной на стуле, рядом с дверью. Что-то подсказывало, что нужно оставаться дома до возвращения родителей, поэтому лучшее, что можно было сделать, – это разогреть обед себе и Максу и поесть. За этим-то делом нас и застала Юлия, которая была послана мамой, чтобы сообщить подробности случившегося.

Следует сказать, что Юля закончила школьный курс задолго до переезда, перескакивая через классы, что давало ей огромное преимущество перед сверстниками. Преподаватели старшей сестры отмечали ее уникальные способности и прочили светлое будущее, которое, однако, было отложено на неопределенное время: для продолжения учебы требовались немалые средства, которых у нас пока не имелось. Предполагалось, что на новой должности папа сможет неплохо заработать, что позволит Юлии вернуться к продолжению обучения в обычный срок, без опережения. Она потеряет запасенное время, но не саму возможность получить серьезное образование. Так планировалось, но, к сожалению, не случилось. После произошедшего в Джибелоу Юле пришлось отказаться от выбранной ею профессии, как и от мечты стать свободным писателем. Теперешнее ее занятие не оставляет времени ни на что другое и хочется верить, что приносит хоть каплю удовольствия, во что лично мне верится с трудом.

Тем не менее, стоит вернуться к тому, что произошло в тот памятный декабрьский вечер. Юлия похвалила нас за самостоятельность и не отказалась от горячего морса. Во время розысков у Холодного Озера она жутко замерзла, что после обернулось для нее долгой простудой. Кашель мучил ее до самой весны. Потом говорили, что виной всему Ледяная Леди, которая не любит тех, кто пытается ей помешать.

– Девочки пропали, – сообщила сестра, обхватив озябшими руками теплую чашку в надежде немного согреться.

Рассказывая о Джибелоу, я упустила одну деталь. Детей в деревне было очень мало. Не считая нас и нескольких местных мальчишек, которые уже заканчивали школьный курс, вы не нашли бы здесь ни одного ребенка. Поэтому приезд школьного учителя стал для Лили событием, радостным и грустным одновременно. Грустным – от того, что пришлось попрощаться с обществом брата, который, несмотря на свою молчаливость и склонность к уединению, до этого частенько составлял ей компанию в прогулках и играх на чердаке. Мы с Жанной были слишком взрослыми, Юля общалась с Лили только, когда укладывала младших спать. Теперь же малышка постоянно оставалась одна и большую часть дня проводила у окна, ожидая нашего возвращения, чтобы хоть немного поиграть с Максом и расспросить нас с Жанной о делах в школе.

Но как-то вечером на пороге дома появилась девочка, которая стала для Лили радостью. Хрупкая, тоненькая, белокурая, с нежными голубыми глазами – чистейший ангел. Она и характером обладала неземным. Наша непоседливая Лили рядом с ней казалась сорванцом. Тем не менее они с Катринкой подружились, да так, что не расставались с друг другом все время, пока девочка гостила у нас. А приходить она стала часто: мама вызвалась помочь молодой жене учителя, которая только-только оправилась после тяжелых родов и, кроме дочери, ухаживала за маленьким Питером, чье досрочное рождение задержало прибытие семьи в Джибелоу. Из-за него-то мы и приступили к занятиям позже остальных.

Справедливости ради стоит сказать, что Катринка хлопот маме не доставляла вовсе, скорее наоборот, она стала незаменимой для Лили. Своим мягким характером девочка сумела расположить сестру и, несомненно, оказывала на нее умиротворяющее действие. Длинными зимними днями Лили и Катринка играли вместе в детской, а в хорошую погоду – в саду. Зима в Джибелоу оказалась более приветливой: солнечные дни теперь случались гораздо чаще, и среди деревьев появилась целая россыпь снежных скульптур. Дочка учителя обладала удивительной способностью к созданию красоты: благодаря ее маленьким ручкам среди непроходимых садовых зарослей появились грациозные животные, которые издалека казались настоящими. Лили и Катринка не только лепили из снега, но и раскрашивали его в разные цвета. Особенно удачной получилась рысь, которая притаилась за ежевичными кустами и замерла в ожидании добычи. Я не удивилась бы, если б кто-то посторонний, случайно забредший в сад в позднее время, бросился от нее наутек. Справившись с домашними заданиями, мы с Жанной частенько присоединялись к играм девочек и помогали им наполнять наш дикий сад живыми существами. Грузная медведица, хрупкие олени, приземистый носорог, целая стая птиц – каждый старался во что горазд, населяя заросли обитателями. Были среди них и сказочные: эльфы, русалка, гном, единорог. Утомившись, мы часто играли в прятки. Конечно, спрятаться в зимнем саду было сложнее: деревья стояли голые, кусты просвечивали, построек не было, не считая маленького дровяного сарая, но при желании всегда удавалось отыскать укромный уголок. Сложнее всего было находить Лили. Я уже упоминала о ее способности исчезать и замирать в неподвижности. Кроме того, только Лили могла присутствовать одновременно в нескольких местах. Казалось, минуту назад она вертелась под ногами – и тут же испарялась и оказывалась в совершенно противоположной стороне сада. Лили обладала несовместимыми чертами характера: непоседливость, суетливость и взбалмошность сочетались в ней с кротостью, мягкостью и осторожностью. В ней словно боролись два противоположных начала: мама говорила, что в Лили есть понемногу от каждого члена семьи, а папа называл ее «хамелеоном».

Во время одной такой игры в прятки мы изрядно испугались, когда проискали сестру битых два часа, прочесав каждый уголок сада и окликая ее, и уже подумывали обратиться за помощью к Юле, когда Лили с самым спокойным и невозмутимым видом вышла из-за старой яблони и сообщила о том, что нашла «невероятное место», которое летом нужно обязательно превратить в «тайный дом». Оказалось, что ветви дерева сплелись под немыслимым углом и в расщелине между ними образовалась удобная площадка, где при необходимости легко могли поместиться два, а то и три ребенка. Все по очереди мы забрались туда и одобрили план Лили по созданию «тайного дома». Если яблоня уцелеет в таком виде после расчистки сада, здесь получится отличный тайник, в котором можно хранить самые важные вещи.

Об этом-то месте мы и вспомнили первым делом, когда Юля рассказала об исчезновении Лили. Нужно сказать, что «пропажи» младшей сестры случались и до того, и все в доме к ним уже привыкли. Напрасно папа отчитывал Лили и объяснял, как сильно она пугает родителей и нас, ее сестер и брата. Лили продолжала «играть в прятки», но всегда благополучно находилась спустя какое-то время. Можно было предположить, что и в этот раз будет так же. Разница лишь в том, что в этот день Лили исчезла вместе с Катринкой, и довольно давно. Обычно сестра отыскивалась спустя час-два, максимум три. А сегодня прошло по меньшей мере пять: последний раз мама видела девочек в саду, когда вешала белье, около 11-ти. Когда же она вновь вышла во двор, спустя полчаса, чтобы позвать их домой выпить горячего чаю, рядом с домом уже никого не было. Мама не придала бы этому особого значения – возможно, дети играют в отдаленной части сада – если бы не найденная на крыльце курточка Лили: именно в ней сестра выходила гулять. Мама вернулась в дом, пребывая в уверенности, что девочки находятся в детской, но ни там, ни где-либо еще внутри их не оказалось. Юля поднялась на чердак и обшарила все уголки, но дети так и не нашлись. Паниковать пока было рано, но маму пугало то, что Лили оставила свою куртку, а во дворе, несмотря на солнечный день, было морозно.

Юля предложила сходить домой к учителю: возможно, Катринка решила навестить маму. Детям запрещалось уходить без разрешения, хотя Лили это редко останавливало. От Катринки такого не ожидали, но нужно было проверить все варианты.

Решено было сначала как следует осмотреть сад, а после сходить к родителям Катринки, чтобы не пугать миссис Морри заранее. Забегая вперед, скажу, что ни в саду, ни в доме учителя девочек не нашли, как и в других предполагаемых местах. Вызвали папу, мистеру Морри пришлось отменить оставшиеся уроки и уйти из школы. И в то время, пока мы шли домой вместе с Жанной и Максом, к поискам присоединились уже многие жители Джибелоу.

И вот теперь, слушая рассказ испуганной Юлии, мы с Жанной вспомнили о «тайном убежище». Бросив недоеденный обед, все вчетвером мы бросились в сад, на ходу застегивая пальто и куртки. Юля задержалась в коридоре чуть дольше, разыскивая свой старый плащ, и, не обнаружив его, накинула мамин, после чего в два счета догнала нас. В «тайном доме» никого не было. Мы разочарованно замерли у яблони, обдумывая другие варианты убежища, которые могли прийти в голову нашей непоседливой Лили.

Жанна задумчиво устремила взгляд на торчащий вдали среди деревьев конек соседской крыши. Могла ли Лили увести Катринку туда? Вряд ли. Лили никогда не стремилась к заброшенному дому и во время наших редких походов к нему всегда капризничала и просилась домой. Особняк казался ей зловещим и наводил страх.

Однако исключить такую возможность полностью мы не могли. Может быть, она решила похвастаться перед Катринкой собственной смелостью или просто решила показать ей заброшенную усадьбу. Так или иначе, нам с Жанной не оставалось ничего иного, как отправиться туда, пообещав Юлии, что, осмотрев дом, мы сразу прибежим обратно. Никто не исключал возможности, что дети могут неожиданно объявиться и вернуться самостоятельно, а Юле не терпелось вновь присоединиться к родителям: поиски длились уже немало времени и вот-вот должны были спуститься сумерки, поэтому еще одна пара ног и глаз была там совсем не лишней.