Читать книгу: «Вороница. Пойманные души», страница 3

Глава 5. Карты на стол!

Эвара?!

Кроме Оники, все знают меня как Эви или Эву Плюм.

Блондинчик не просто меня опознал. Но и откуда-то выведал моё настоящее имя.

А если он помнит, как я обернулась вороницей?

Плохо. Очень плохо. Теперь мне надо выяснить, что и откуда разузнал Одуванчик.

– Эвара Вранара, – буднично произносит мужчина, проведя деловито рукой по спинке кресла, вперивает в меня насмешливый взгляд. – Воровка, значащаяся в Гильдии воров под именем Эви Плюм. Двуликая. Род вранов.

Утащи упырь этого белобрысого! Мне сейчас требуется невероятное количество выдержки, чтобы лицо осталось невозмутимым.

Седор и Энежи Вранары – мои родители. Они, скорее всего погибли, спасая меня от незавидной участи, быть невольницей у зажиточных пирейцев и исполнять различного рода поручения под «враньим мороком», который не могла разрушить ни одна магия. С рабским клеймом вороницы вроде меня превращались в профессиональных шлюх, готовых любой ценой выполнить приказы хозяев. Провалы дорого им обходились. Увечья, унижения, мерзкие задания. Девочки старались изо всех сил сохранить своё положение, даже такое незавидное. Потому что другая жизнь была ещё ужаснее.

Мама и папа были вполне обычной семьёй, кроме того факта, что являлись вранами. Папа был носителем сильной крови. Так я и унаследовала редкие способности. Это раньше, живя на родине в Северном свете, «враний морок» был подарком и почётным знаком благословения Старой Вороны. В нынешних же реалиях враны боятся, что их девочки унаследуют этот дар, ставший больше проклятием. Спасибо Бреанейну Первому Великодушному, деду нашего Государя, отменившему рабство сотню зим назад. Роунхельм с тех давних пор стал пристанищем для таких слабых двуликих, как мы.

Мои родители были ремесленниками, на пару изготавливали своему хозяину-пирейцу Кору редкой красоты резные изделия из дерева, а он продавал их в богатые дома, имея заказы на много лун вперёд. И во дворце властителя Пиреи был не один предмет мебели, выполненный их искусными руками. Никто не чувствовал структуру и красоту дерева, как они. Поэтому родители были на особом положении, и хозяин, владелец мебельной мастерской, выделял их среди других рабов. Да так, что с моим рождением подарил им рабыню-кочевницу Мирель, чтобы молодые родители не отвлекались от работы и продолжали обогащать своего хозяина и множить славу мастерской.

Когда мой возраст приблизился к пяти годам, мой дар начал проявляться всё яснее и его стало трудно скрывать. Я часто крутилась рядом с родителями и выезжала в дома для обсуждения заказов на мебель, но видевшие меня живые забывали, едва мы покидали их порог. Через какое-то время Кор бы догадался, в чём дело. Не понимая, что совершаю, по наставлению папы я разрешила видеть себя сначала хозяину, а потом и другим живым, постоянно находящимся рядом. Это позволило протянуть время.

Вскоре родители бежали, сумев временно заблокировать рабские клейма, доставили меня через старый Невольничий тракт к границам Роунхельма, и оградили от незавидного будущего в пирейском государстве. Границу пересекла только нянька со мной на руках. А родители были схвачены по дороге и, скорее всего, казнены, как и все беглые невольники. Когда я выросла и стала прилично зарабатывать, пыталась узнать об их судьбе, но безуспешно. Никаких следов Седора и Энежи не было.

– Доброго Светила, господин. Вы наверно ошиблись домом? – недрогнувшим голосом произношу я. И стараюсь не замечать, как раздражением загораются глаза Амирана.

– Думаешь, я не узнал тебя, – злым тоном спрашивает блондинистый любитель женщин. – Если на тебе и была маскировка – она не сработала! Разве я забуду ту, что вывалила на меня столько силы? Как ты посмела?!

Тоже мне, маг голубых кровей. Как посмела… А что мне оставалось? Не прицепись маг-красавчик ко мне у дверей зала, я бы спокойно сделала то, что запланировала. И свалила.

Но судьба-насмешка рассудила, что мне мало испытаний в этой жизни. Способность заставить забыть мой облик не сработала. Испортилась навсегда? Что произошло? Я по-прежнему ничего не понимаю. И явно не являюсь хозяйкой положения. Так непривычно.

Крепнет уверенность, что бессмысленно притворяться дальше. Но я попробую.

– Как я могу к вам обращаться, господин? – делая учтивое лицо, напевно произношу я.

Не очень приятная ухмылка пробегает по губам Амирана. Снова не вышло? Труппа бродячих артистов никогда не возьмёт меня на работу.

Сумеречный маг без слов принимается расстёгивать камзол, снимает его, а затем очередь доходит и до белоснежной рубашки с широкими рукавами.

Он совсем обалдел? Я стою как вкопанная, окончательно перестав понимать что-либо. Бежать бесполезно. На мне халат и тапки на босу ногу. На улице творится не пойми что. А где Оника?

Верчу головой, прислушиваюсь. Из-за завываний ветра и трясущихся ставень ничего не слышно, они и закрытые на задвижки стучат по оконным проёмам.

Амиран распахивает рубашку и тычет себя в грудь. Красивая, надо сказать, она у него. В меру мускулистая. Без волос. Терпеть не могу волосатых мужчин. А Одуванчик в моём вкусе. Кроме, несомненно, важного факта, что он бабник! Строю брезгливую моську. И застываю.

Слева в верхней части груди чернеет знак, с полпальца размером. Простая, но миленькая «печать врана». Раньше я только на картинке её и видела. Перо ворона в двойном круге. Хорошо так смотрится на золотистой коже блондинчика.

Дёрнул меня леший спутаться с магом!

– Ты привязала меня к себе, ворона! – злобно шипит красавчик, и его приятный голос искажается. – Раздевайся!

Недоумённо пялюсь на него. А больше ничего не надо?

– З-з-зачем? – начинаю заикаться я.

Наглец стучит пальцем по печати на груди:

– Будем искать!

Неохотно медленно стягиваю халат, оставаясь в тонкой, почти прозрачной сорочке. Вспоминаю, как стояла перед Амираном в одних трусах. Ладно, как-нибудь переживу. Вторую печать маг находит у меня на спине между лопатками, она такого же размера и идентична. Меня очень интересует разочарование на лице блондина.

– Может, растолкуешь? – пытаюсь я выяснить, что происходит у притихшего мужчины.

– У нас был физический контакт и твой браслет оказался с сюрпризом, выдал всплеск магии – у меня в покоях до сих пор фонит. И посодействовал тому, что ты привязала меня к себе на целый оборот Эридара вокруг Золотого Светила. Как думаешь, я нашёл тебя и смог запомнить? А разузнать дальше, кто ты, не составило особого труда, – глухо поясняет мрачный маг. – Но ничего этого бы не произошло, не будь наши души созвучны.

Во мне радости ничуть не больше, чем в нём. Не понимаю, как это могло произойти, я использовала на сумеречнике принуждение и горстку амулетов. Неужели браслет нёс в себе столько магической энергии? У меня не хватает знаний понять происшедшее. Старая нянька-мерхольнка не принадлежала к нашему роду и не могла мне поведать обо всех тонкостях браслета и оберега, которые я ношу, почти никогда не снимая.

Созвучные души? С ним?!

В голове гудит рой вопросов и разрозненных мыслей.

– Найдя утром перо ворона – я сразу понял, кто твоя птица, и что чётко помню тебя лишь с момента, как ты использовала на мне силу браслета, – так же хмуро выдаёт Амиран. – Ты можешь жить как раньше, у тебя всё останется как прежде, а я буду чувствовать твое направление, где ты находишься, и любые сильные перемены в твоём состоянии. До следующей весны.

Инзгольдские мохнатые твари!

– Я надеялся не найти на тебе вторую печать, тогда моя постепенно бы сошла и развеялась, вместе с привязкой. – Сумеречник следит за сменой эмоций на моём лице. – Похоже, теперь ты готова к диалогу. – Мужчина принимается застёгивать рубашку.

Я тоже кутаюсь обратно в плотный халат, в тонкой сорочке не сказать, что чувствую себя уверенно.

– Где Оника? С ней всё в хорошо? – Сначала я должна убедиться, что моя подопечная цела и невредима, а говорить будем уже после.

– В порядке твоя девица, – морщится мужчина. – В вашей семье все женщины настолько доброжелательны? От этого милого создания я не ожидал нападения. – Он фыркает. – Но учитывая знакомство с тобой, меня не должно́ это удивлять. Пришлось временно закрыть её в чулане. Чтобы твоя мелкая не бросалась в меня тяжёлыми предметами.

Теперь я замечаю, что у двери лежат в разнобой три полешки дров и кочерга. Оника напала на мага? Бесполезное занятие. Но не могу не отметить её смелость и находчивость. Улыбаюсь, раздражая Амирана сильнее. Если это возможно.

– Иди, убедись, что с девчонкой всё хорошо, и возвращайся, – произносит он, махнув рукой в сторону чулана. – Будем договариваться.

Договариваться… Видит Старая Ворона, мать вранов, у меня нет выхода. И тут же сильно вздрагиваю от истошного воя в лесу. Что может так ужасно вопить?

Бросаюсь к чулану со всех ног.

– Оника!

– Эва?! Открой меня! Я боюсь! – с отчаянием кричит девчонка и стучит по двери, а затем, едва я выпускаю её на свободу, плачет в моих объятиях мелко сотрясаясь от пережитого страха.

– Не бойся, Оника, – утешаю я её, поглаживая по спине, а потом вытирая слёзы с щёк. – Он не причинит нам вреда.

– Я говорила ему, что не знаю тебя! И ему лучше уйти! Но он прошел в дом! – всхлипывая, тараторит Оника. – Жаль не попала дровами по его упрямой башке!

В этом я с ней полностью согласна.

– Он запер меня здесь, лишил возможности двигаться и говорить. Только когда ты подошла к двери, я смогла позвать на помощь! Я так испугалась!

– Не волнуйся, Оника! Ступай к себе в комнату. Мне надо обсудить кое-что с магом, – видя сомнения своей подопечной, я подбадриваю её. – Я его знаю, поверь, с ним я в безопасности.

С печатью, сделав мне больно, сумеречник навредит и себе, похоже, в нынешней ситуации есть положительные моменты. Спокойно отправив девчонку в её комнату, я возвращаюсь в гостиную нашего дома.

Во время моего отсутствия, Амиран собрал дрова и пристроил кочергу к камину. Расположился по-хозяйски на моём любимом кресле с высокой спинкой, устало откинув голову, прикрыл глаза. Мне хорошо отдыхалось ночью, а ему вряд ли было до сна после того, как я выкрала сапфировое сердце, и он нашёл на себе мою печать.

– Может, ягодного чаю с мёдом? – вежливо спрашиваю незваного гостя. Деться мне от него некуда. Накалять обстановку глупо.

Сумеречник, приоткрыв аквамариновые глаза, вяло кивает, а я, вздохнув, плетусь на кухню.

Пахнет выпечкой. Нахожу в плетёной корзинке на столе под холщовой тканью свежеиспечённые творожные рогалики. Молодец Оника! Успела с раннего утра. От их румяного вида и аромата просыпается аппетит. Достаю из стазисного шкафа жёлтый кусок сыра и рулет из курицы, с яйцом и зеленью. Только совсем недавно удалось приобрести столь недешёвую вещь, теперь нам не приходится выбрасывать продукты, а обновлять в шкафу заклинание требуется не чаще чем в раз три зимы. Умещаю снедь на большой овальный латунный поднос. Прихватываю холщовой плотной рукавицей с кухонного очага пузатый оловянный чайничек. Оника следит, и у нас в холодное время года всегда есть горячий ароматный чай. Тут же рядом стоит второй, с залитыми водой травами, и я размещаю его над огнём, чтобы новая порция напитка настоялась.

Вспоминаю, как висела, отяжелевшая за зиму, на стене. Нужно дать девчонке указания полностью переходить на травяные сборы: ромашку, мяту, чабрец. Иначе к следующей зиме я во врата Леранхолла не пройду. Тьфу! И не надо мне. Но пора бы вернуться к физическим упражнениям, хотя бы к прогулкам по Майоранской тайге. И тут же замираю от жуткого воя, от него снова холодеет внутри. Что-то мне подсказывает, что прогулки на неопределённый срок откладываются.

Спешу к своему гостю. Хочу скорее с ним порешать все возникшие между нами трудности и, наконец, остаться вдвоём с Оникой. Надо бы проверить, как там мой конь. Не нравятся мне эти вопли из леса.

Расставляю еду на низком столике у камина и присаживаюсь напротив безмятежного мага, он снова заснул. Этот наглец расположился как у себя дома! Тихонько вздыхаю и берусь за еду. Пусть спит, а я очень голодна.

– Угостишь? – раздаётся его хрипловатый со сна голос, а я только успела рот набить рулетом.

– Угофяйся! – уже более радушно предлагаю ему. Вкусная еда делает меня ощутимо добрее.

Попивая ягодный чай, стараюсь как можно незаметнее разглядеть сумеречника. Сейчас он не похож на высокомерного сноба, а, скорее, на домашнего кота. Но я не дам ввести себя в заблуждение, отлично знаю, кем он является на самом деле.

– Благодарю за прекрасный завтрак, – приступает к разговору блондин, поправляя волосы. – Вернёмся к нашим насущным проблемам. Эвара, ты хоть понимаешь, что из себя представляет сапфировое сердце? И чем теперь грозит не только Роунхельму, но и всему Эридару? Нет, вижу ты не знаешь. – Он так тяжело вздыхает, что мне становится по-настоящему страшно.

И все эти изменения снаружи – это же не просто так. Очередной ужасающий вой, уже гораздо ближе, заставляет меня подскочить с кресла.

– Мне нужно проверить Мрака! Ты знаешь, кто так кричит?

– Знаю, – угрюмо отвечает мне мужчина. – И об этом мы с тобой как раз сейчас побеседуем. Иди проверяй своего коня. Но мне нужно убедиться, что ты никуда не сбежишь, как ты догадываешься, я не могу тебе доверять и вынужден перестраховаться.

«Не нравятся мне его речи. Что он замыслил?» – успеваю заподозрить я, как моё правое запястье обжигает холодом. Поднимаю руку к глазам, на коже проступает сизый браслет из непонятных символов с витиеватыми линиями.

– Это для того, чтобы ты никуда не делась от меня, вороница. С твоей печатью до конца непонятно, но с моей личной привязкой я буду точнее знать, где ты находишься, а сама не сможешь от меня отдалиться более чем на две тысячи шагов. У меня нет ни времени, ни желания разыскивать тебя по тайге или на другом конце Южного Света. – Он задирает рукав рубашки и демонстрирует мне аналогичный браслет на своём правом запястье.

И это после того, как я пыталась понять его и угощала завтраком?!

Глава 6. Ужасное осознание

– Ты знаешь, что за вещь украла? – начинает неприятный разговор мужчина, когда я возвращаюсь в гостиную и усаживаюсь на своё место напротив него.

Но прежде, убедившись, что агатовый жеребец в порядке, я потратила несколько лучин на переодевание, хватит щеголять в халате! Чутьё мне подсказывало, что быстро сумеречник не уйдёт.

Хмурюсь. Украла? Не нравится мне это слово. Похитила. Выполнила работу. Достала, в конце концов!

– Я никогда не задаюсь подобными вопросами. Моё дело исполнить заказ. И беру я его только у главы Гильдии. А он, вне всякого сомнения, знает больше моего про вашу вещицу, – с нажимом произношу я. – Как и в курсе, на какое он дело меня направил. – Смотрю на Амирана с вызовом.

Мужчина одним лишь своим присутствием приводит меня в бешенство. И своими разговорами.

Теперь его очередь хмурить лоб. Но как бы белобрысый маг ни хотел, я не дам ему повесить на меня личные беды. Его вещь у Джамила. С того и спрос.

– Раз Бреанейн Третий согласен с тем, что на территории Роунхельма действует Гильдия Воров под началом Джамила, то, может, ты ему будешь задавать подобные вопросы? – продолжаю напористо я.

– Джамил уже находится у дознавателей. Спросят с него по полной, не сомневайся. А ты большая девочка, должна понимать, что воры под рукой Государя лучше, чем хаос. И государству бывают необходимы столь «необычные» услуги, воровка, – презрительно произносит маг.

На его словах в линию сжимаю губы. Он прав, моя работа – не то, чем сто́ит гордиться. Но слышать эти слова очень нелестно, особенно от блондинистого сноба.

– Вижу, ты не знаешь, что утащила. Так я тебе расскажу, – уже снисходительно заявляет Амиран. – А после ты резво соберёшь котомку для нашего маленького путешествия. И мы возвратим артефакт туда, где он должен быть. Если ещё не поздно.

– Какое путешествие?! – я взрываюсь. Обида гудит во мне, как рой злых пчёл. Подпрыгиваю со своего нагретого кресла, не в силах усидеть на месте. – Не мой артефакт и не моя забота! С тобой я никуда не поеду! Бери с собой Джамила. Да хоть вепря лысого! Я останусь дома. У меня хозяйство, девчонка под моей ответственностью и конь… – перечисляю я, демонстративно загибая пальцы перед носом сумеречника.

– Слушай меня внимательно, детка, – шипит мужчина, тоже подскакивая с места. – Ты забрала артефакт, который обеспечивал защиту всего королевства Роунхельм. Он поддерживал устойчивость Завесы, которую сумеречники установили двадцать пять зим назад. Леранхолл неспроста был выбран для хранения артефакта. С этого места его влияние простирается на весь Роунхельм, отсекая от нас Погиблые земли. «Чёрное сердце» напитывает Завесу и поддерживает заклинания, которые её создали, – голос мага не предвещает ничего хорошего. – Артефакта больше нет. А за эти зимы Завеса и так продавилась местами под воздействием внешних сил со стороны Погиблых земель. Но пока стоит. Без «Чёрного сердца» защита будет слабеть, появятся бреши, через них начнут проникать умертвия. А потом она падёт вовсе. Представляешь, что станет с живыми на всём Южном Свете? Наше королевство защищает не только себя, но и весь материк.

Одуванчик нависает надо мной, сверлит взглядом, от которого я ёжусь.

– А как же мы не сдохли раньше? До Завесы? – не оставляю попытки обороняться я.

– Обстоятельства были иные. Тогда большинство тёмных мастеров были на стороне живых, умертвий поднимали только на поле брани. Жертвоприношения и тогда были запрещены, а на единичные закрывали глаза. Но ныне всё по-другому, – умостив свою наглость обратно в кресло, гораздо спокойнее заявляет сумеречник.

– А нельзя снова подправить Завесу? – следом за ним успокаиваюсь и я, тоже возвращаясь на своё место. И прикусываю язык. Артефакта уже нет. – Можно же опять создать «сердце»?

Совсем теряюсь под осуждающим взглядом мага. Но если без этого куска камня никак – пусть сделают другое!

Многое про Завесу было сокрыто от простого люда. Про это не любили говорить. Север Роунхельма граничит с Погиблыми землями, которые кишат мертвяками, как компостная куча червями после дождя. Всех тёмных и кровных магов выставили вон. Ежедневные заботы не оставляют места для размышлений о прошлом. Живые привыкли, что внутрь нашего королевства путь умертвиям закрыт.

– Начнём по порядку, Эвара, – неожиданно мягко обращается ко мне Амиран и устало откидывается на спинку кресла. Замолкает на некоторое время и выжидающе смотрит, полуприкрыв глаза. – Давай договоримся. Я тебе рассказываю, ты спокойно слушаешь. А потом… потом мы определимся, что же будем делать дальше. Насильно я не потащу тебя, девушка-вран. Толку не будет от твоего участия под принуждением. У меня же нет выбора. Я упустил артефакт, мне и возвращать.

– Меньше бы на женщин западал, имущество было бы целее, – едва слышно, себе под нос беззлобно бурчу я. – Я выслушаю тебя, – заявляю уже громче. Но лицезрея едкую улыбку мага, убеждена, сумеречник слышал всё.

– Оника! – снова зову я девчонку. И, как только та появляется, прошу: – Принеси нам ещё чаю и какой-нибудь еды.

Носом чую: мы здесь надолго. И от расшалившихся нервов я опять чувствую голод.

– Кто она для тебя? – спрашивает маг, пока девчонка на кухне выполняет мою просьбу. – Ты двуликая, она человек. Ты черноволоса, а у Оники волосы как снег, да и глаза как лед. Лишь у выходцев из Инзгольдьяра бывают такие. Но ты считаешь её своей семьёй.

– Подобрали с няней в Майоранской тайге. Нашли младенца у границы с Забытым Лесом. Мне было десять зим тогда, а ей от силы лун семь, – вспоминаю я давние события. – Она была почти мертва, ослабевшая от холода и голода. Но няня-мерхольнка знала, как выхаживать младенцев. Так и осталась девчонка со мной. Ты прав, она моя семья. Мне стала младшей сестрой. Я стараюсь заботиться о ней как умею, – открыто делюсь я. Может, так мужчина оставит меня в покое. – Кроме меня, у неё нет никого. А Мрак… Не знаю, куда его дел бы Хмарь, когда тот скинул его из седла и чуть не затоптал. Успели служивые оттащить. Но он отличный конь! Его единственным недостатком было, что не слушался никого.

– Как и ты, да, вороница? Сама по себе, – подмечает Амиран.

Я пожимаю плечами. Может, оно и так.

– Давай займёмся нашим делом, маг, – возвращаю я его к насущному.

Сумеречник вальяжно закидывает ногу на ногу и поправляет волосы. Самолюб!

– Когда-то давно сама Тьма накрыла Эридар и произошло Великое затопление, – глубоким голосом сказителя начинает сумеречник. – Тёмный Океан поглотил собой все моря и Северный Свет, не говоря про многочисленные мелкие участки суши. Одни Отвергнутые острова, благодаря их плавучести, пригнало на Южное полушарие, всё остальное так и спит шесть сотен зим в тёмных водах. – Лучина молчания, пока Амиран прикладывается к кружке с чаем. – Но вода поднималась не за день и не за луну. Кто-то успел спастись и доплыть до Южного Света. Здесь стало тесно. Возникла нехватка еды. Это и послужило началом многолетних кровопролитных войн. Между королевствами шли непрекращающиеся бои за плодородные земли и добычу ископаемых, властители пытались оттяпать кусок побольше. За каждую пядь шли сражения.

Сдержанно киваю. Это любой ребёнок знает. Часть вранов тогда и нашли новое пристанище на Южной земле, но не перебиваю мужчину, вдруг выдаст то, что мне неизвестно. Особенно хотелось бы узнать про артефакт.

– Тьма не только уничтожила бесчисленное количество живых. Она породила магов, умеющих слышать Тьму и управлять силами, что та даёт. Так появились мастера тёмных книг, некроманты, кровные маги. Шли зимы, они становились сильнее и изощреннее, – продолжает он. – В то время тёмные являлись частью общей Гильдии магов. Они были отличными воинами и, пусть не обладали боевой магической силой, стали хорошим подспорьем на войне, поднимая нежить и марионеток из поверженных врагов. В те времена тёмные беспрекословно служили своим королям.

Блондин – хороший рассказчик, но мне хотелось бы перейти к тому, что мне неизвестно.

– Нынешний народ плохо понимает, кто такие мастера тёмных книг, знают только, что какие-то запрещённые маги. А их магия куда серьезнее, чем власть над умертвиями. – Одуванчик уничтожает последний творожный рогалик, разговоры о мертвяках не влияют на его аппетит. – Любой некромант, влив магию в нежить, поднимет умершего, и тот не падёт вновь, пока не израсходует вложенную в него силу. Тёмнокнижники насылая проклятия, привязывают души падших к телам, заставляют бродить по земле. Но, кроме того, они способны забрать душу противника, ещё у живого. – Я замираю, вслушиваясь в слова Амирана. – Большинство душ отбирается с помощью ритуалов жертвоприношения, а сильные мастера могут и не прибегать к подобному действу. С того момента, как мастер овладеет душой, враг обречён, становясь марионеткой-бездушником. Неважно, кем он был при жизни, теперь его предназначение служить чёрному магу-отцу.

Холодею внутри. Захватить душу? То, что считается бесценным и неприкосновенным. Он прав. Я действительно мало что знаю о тёмнокнижниках. О чём талдычат все: темнокнижники – это тёмные маги. Запрещённые. О каких-то подробностях никто не любит распространяться, слишком уж неприятна тема с жертвоприношениями и вообще поднятием мёртвых. Где-то слышала, были и те, кто добровольно по договору отдавал свою душу тёмным магам взамен на какую-либо услугу. Мурашки бегут по спине от подобной перспективы. Что же должно сподвигнуть на столь отвратительную сделку?

– А сейчас уже все позабыли, как тёмнокнижники лечили войска своего господина, тоже забирая души у врага и развоплощая их. При этом освобождалось великое количество силы для исцеления. Двоякие чувства, правда, Эвара? – Щурит глаза маг. – Зная, что ты выжил, но душа, отобранная насильно закончит свой путь навсегда, больше никогда не имея шанса возродиться для жизни? – голос Амирана звенит в гостиной.

– Я не знала… – бормочу я, поражённая открытием. Все живые Эридара знают, что наше пребывание здесь – это не конец. И нас ждёт новое рождение.

– С годами Роунхельм обрел более устойчивые границы, войны стали затихать. На трон Арнахдаша взошёл Бреанейн Первый Великодушный, и почти сразу начал своё правление с запрета на рабство и торговлю живым товаром. Он дал пять зим на то, чтобы имущие дали вольную своим рабам. – Амиран по-хозяйски сам наливает себе чай. – Тогда и начались несогласия между нашими властителями и темными магами, которым нужны были безропотные живые для совершенствования магии. Знать тоже не хотела отказываться от рабов и подогревала конфликт, но потом смирилась. С годами противостояния между Государем и тёмными магами только набирали остроту. – Мужчина вытягивает длинные ноги и более вольготно устраивается в кресле. – Потом случилось извержение Трезубца хаоса, Север погиб, став непригодным к жизни. Соседнее королевство вымерло. Процветающий стольный град Стоунхольц оказался под водой, а остальные земли были уничтожены смертоносными потоками, порождёнными вулканом. Роунхельм тоже пострадал, несколько лун небо было заволочено пеплом, Майоранская тайга заметно уменьшилась, урожай на севере королевства пропал. – Сумеречник невидяще смотрит на огонь в камине, сам погруженный в тяжёлые мысли.

– Принесу ещё напиток, – я выхожу с пустым чайником на кухню, чтобы немного передохну́ть.

Очень занятно и интересно, но у меня голова разболелась. Пару лучин – и, наполнив чайник горячим питьём, плетусь назад.

– Мы скоро закончим, Эвара, – понимая моё состояние, оповещает меня Амиран. – Несогласные с ограничениями тёмные маги стали добровольно покидать Роунхельм. К ним потянулись и другие со всех королевств Южного Света. Погиблые земли, и Зловещие сопки стали для тёмных новым домом. И копи с драгоценными камнями Стоунхольца достались в довесок. – Он ухмыляется. – Вялая торговля быстро закончилась, когда изгнанные маги захотели большего. Будто сама Тьма возродила в них неутолимую жажду к власти и богатствам. Войско из марионеток и умертвий росло. Нападения учащались, отряды нежити прорывались порой до самого Инзгольдьяра. Всё больше гибло живых, пополняя силы противника. Тогда, двадцать пять зим назад и случилась Великая битва. За жизнь. Союзное войско уничтожило несметное количество умертвий и их хозяев, а сумеречники Леранхолла подняли Завесу. – Мужчина на некоторое время замолкает.

Няня мне часто рассказывала. Освоив грамоту, позже я сама не раз читала об этом. Великая битва… переломная. Она забрала много жизней. Был мирный договор между королевствами, все объединились, забыв о делёжке и давней вражде. Бреанейн Третий Непобедимый вёл войска к Северу, освобождая поселения Роунхельма до самых Погиблых земель. Маги, люди, двуликие всех королевств сражались плечом к плечу. А потом сумеречники возвели Завесу. Нежити больше нет прохода на нашу землю. Иногда мертвяки выбираются из Океана на другие берега, но с ними быстро разделываются. В Зловещих сопках и Погиблых землях до сих пор ютятся тёмнокнижники с оставшимися бездушниками, но куда меньшим числом. А из живых никто обладающий разумом не сунется в те края.

– Завеса требует много энергии, иначе она развеялась бы через один оборот Эридара. Для её поддержки сумеречники изготовили артефакт. – Мужчина смотрит на меня так осуждающе, что я боюсь его дальнейших слов. И оказываюсь права. – Двадцать магов пожертвовали свои души для его создания. Догадываешься, что это был за артефакт, Эвара?

У меня темнеет в глазах. Что же я натворила?!