Читать книгу: «Рихард Феникс. Том 1. Книга 1. Горы», страница 6

– Привет. Я – Ирнис. И тоже не местная. Давай дружить.

Пёс перестал рычать, дёрнул ухом в сторону княжны, но морда была повёрнута к огромной хозяйке, которая медленно разгибалась. Шёпотки Фениксов прервали гнетущее молчание.

– А смела девчонка! Нравятся мне такие бабы, – хохотнул глава Гурджег, оглаживая белую бороду, и опасный огонь в глазах соплеменников тут же погас.

– Я – Бэн. Эстебан, точнее, – пробубнил пришлый паренёк, потупился, чуть коснулся руки Ирнис мясистой, потной ладонью. Рихард не был уверен, что ему бы хотелось тоже её пожать, но вежливо представился.

Женщина протяжно вздохнула и выпрямилась, упёрла одну руку в бедро, а пальцем другой принялась тыкать Азару в грудь, чеканя каждое слово:

– Я! Требую! Компенсацию! Твои волки загрызли трёх моих овец! Ты немедленно заплатишь мне за них!

– Обойдёшься! – князь широко улыбнулся, весело глядя на женщину.

– Ах ты, сукин сын! Ты должен взять ответственность за поступки своей стаи! – та ударила его кулаком в живот, но Азару стоял скалой.

– Чего бы ради? Звери хотели есть – звери взяли своё! – хохотнул он.

Рихард увидел, что Ирнис будто бы окаменела, лицо посерело, глаза недобро сощурились. Толстый паренёк, Бэн, потупился, губы и щёки его тряслись. Женщина запрокинула голову, хрипло булькнула горлом и плюнула князю в лицо.

– Тогда я убью того волка, которого поймала! Так же, как он рвал моих овец!

– Ты не посмеешь, дерзкая сука! – процедил Азару, смахнул плевок.

– Посмею, – женщина зло усмехнулась, развернулась и пошла, раскачивая огромным задом.

Она остановилась рядом с Бэном, посмотрела на Ирнис сверху вниз и внезапно тепло улыбнулась.

– Что пялишься? – тихо прошипела княжна.

– Всегда хотела дочку.

Женщина положила руку на загривок пса, который смотрел на князя, и добавила:

– А папка твой дюже несговорчив, деточка. Тэбби, уходим! Сагайрад, взять его! – Она хлопнула пса по шее, и тот рванулся к Азару.

Пёс пробежал несколько метров, прижался к земле и прыгнул. Фениксы шарахнулись назад, глава остался стоять, Рихард не успел отойти и замер в центре круга.

– Не надо! Таба! – Ирнис бросилась в обход женщины, но та поймала её, впилась короткими толстыми пальцами в узкие плечи.

– Каждый платит по счетам, – голос чужачки утонул в рычанье и лае.

Пёс бил князя лапами, клацал зубами, отскакивал и налетал вновь. Но Азару, прижатый к клеткам, не защищался и смотрел на него со странным выражением на лице: без страха, но с удивлением и неверием. Рихард мотнул головой, чтобы вернуться к тому, что ближе, и громко сказал:

– Отпустите её!

Женщина улыбнулась, подняла руки, но Ирнис не побежала к отцу, будто в землю вросла. Чужачка крикнула:

– Сагайрад, ладно, хватит играться, пойдём!

– Откуда это имя? – сдавленно спросила княжна.

– Он представился, когда пришёл.

– Но ведь так не бывает!

– Бывает, деточка, всё бывает. Пять лет назад, поздней осенью, он пришёл ко мне умирать и остался жить. Тэбби, сынок, не стой столбом, пойдём.

– Да что здесь происходит? – Глава деревни, громко топая, приблизился, бросил на Рихарда неприязненный взгляд, скривился, оглядев Бэна и Ирнис.

– Не к тебе пришла, Гурджег, – не лезь! И спасибо за помощь этой ночью. Вы спасли от волков много славных ребятишек, – выдохнула женщина.

– Элеонора, убери собаку! – Глава начал кипеть от злости.

Внезапно голос князя, но тихий, почти робкий, донёсся до них сквозь рык зверя и гомон толпы:

– Никому не вмешиваться! Это моё дело. Я возмещу всё, что должен, и даже сверх того.

– Не пропусти указатель: «Дом пастушки Элли». Я буду ждать тебя там, – крикнула ему чужачка.

Огромный пёс перестал прыгать, отступил. Они с князем смотрели друг на друга, волк в клетке тихонько завыл.

– Я думал, ты ушёл умирать, брат, – выдохнул Азару.

Он протянул руки ладонями кверху, дождался, пока мокрый нос не ткнулся в них, а потом обнял зверя, зарылся лицом в густую шерсть. Пушистый длинный хвост замёл по земле. Ирнис кинулась к ним, прижалась к мохнатому боку, а пёс облизывал её лицо и волосы широким розовым языком.

– Видишь, Гурджег, всё хорошо, – Элеонора похлопала главу Фениксов по плечу. – Давай на днях выпьем в нашем обычном месте. Сагайрад, мы ждём тебя дома.

Женщина взяла сына за руку и потащила прочь. А тот всё оглядывался на пса и Ирнис, будто хотел остаться.

– Ну, что встал?! – Гурджег дёрнул себя за бороду, вперившись взглядом в Рихарда, а потом крикнул: – Разошлись, разошлись! Тут больше не на что смотреть.

Фениксы нехотя потянулись прочь, без торжества, церемоний. Рихард хотел двинуться следом, но княжна его подозвала.

– Это мой дядя, – прошептала она с восторгом.

Азару чесал зверя за ушами, шептал что-то нежное, просящее, не обращая внимание ни на кого. Ирнис взяла руку Рихарда, положила на спину животного – гладь! – и негромко сказала:

– Мы под конец жизни обращаемся в волков и уходим умирать. Дядя Сагайрад получил в бою тяжёлые раны и тоже обратился. Мы не стали искать.

– Мы не ищем. Каждый должен быть один в своей смерти, – добавил князь и раздвинул шерсть на морде пса. Тот дёрнул ушами, отвернулся в сторону Рихарда, позволяя увидеть, что вместо одного глаза темнел крестообразный шрам, зато другой был таким же большим и жёлтым, как у Ирнис с Азару, и глядел совсем по-человечески.

Рихард осторожно гладил зверя, не пса – волка, совсем не такого мелкого, как сидящий в клетке, – и думал: «Они перед смертью… Нет, в конце жизни, принимают такую форму. А у нас всё иначе. Энба-волки удивительные! Неужели Ирнис тоже станет такой?».

Когда остальные Фениксы разошлись, глава подошёл, бренча связкой ключей, проворчал:

– Устроили мне тут представление. Азару, забирай этих всех, и проваливайте. Надеюсь, будешь за ними лучше следить. Фу, псиной несёт! Ненавижу собак!

– Гурджег, не стоит разбрасываться такими словами. Наш мирный договор ещё в силе. Пока в силе. Всё может измениться.

Князь Энба встал перед главой Фениксов. Солнце палило сверху, но на поляне на миг стало холодно и темно.

– Кто бы говорил, – Гурджек оттёр Азару плечом, вставил ключ в замок и распахнул клетку.

Волк, забившийся в угол, не желал выходить, прижав к животу куцый хвост.

– Пойдём, пойдём, серенький, – попросила Ирнис и шмыгнула в клетку, Азару помедлил и тоже вошёл.

Гурджег подкинул ключи на ладони, тронул открытую решётчатую дверь, будто хотел захлопнуть и запереть, но уже всех троих. Рихард, не дыша, наблюдал за ним, пригнувшись с другой стороны пса-волка. Глава плюнул на землю, растёр носком сапога, вразвалочку подошёл к Сагайраду и щёлкнул его по уху, тот заворчал и ощерился.

– А хорошо я тебя тогда отделал, щ-щенок, – процедил старший Феникс сквозь зубы. И тут его взгляд упал на Рихарда, сидящего с другой стороны огромного зверя. – Пикнешь – убью. – В глазах главы вспыхнул огонь, чёрный и жуткий. И, насвистывая песню призыва в бой, Гурджег направился прочь.

Глава 12. Вперёд, на представление!

Весь вечер Рихард бродил по округе, не находя себе места. Он всё боялся помыть ладонь, будто это могло смыть поцелуй Ирнис. «Энба-волчица северных берегов…» – думал, смущённо касаясь её пера. К девочкам из деревни он старался не подходить – зачем? – они ведь свои! А тут – чужая и интересная. Смущало лишь то, что княжна старше на два года, но выглядела она коротышкой. «Размечтался!» – посмеялся мальчик над собой и поплескал руки в роднике на склоне за домом, где уже начинался густой лес.

Деревья пахли одуряюще вкусно, шелестели молодые листочки, сверкали голубоватые иголочки елей, белые перья облаков рассекали пронзительно синее небо, спали под снежными шапками чёрно-серые вдали, красные вблизи древние горы. Красиво. Мир дышал жизнью и свежестью. События ночи и дня потихоньку выветривались из головы, оставляя зарубки в памяти. Контуры перьев чесались – сила Феникса рвалась наружу.

Рихард выбрался за границы деревни на маленький уступ над пропастью, который когда-то показал дедушка. С этого места лучше всего были видны рассветы, закаты и тропы неспешной луны. Но лучше всего – город.

Лагенфорд, окружённый высокой стеной, упирался западным боком в скалы, восточным – в предгорья с широкими сочными лугами и несколькими деревеньками на них, а на севере терялся в дымке, уходя за горизонт. Серые черепичные крыши отражали небо и солнце, блестели, как начищенная монета. Тут и там развевались крошечные флажки на шпилях. Белели высокие стены университета почти на границе видимости.

Рихард завистливо вздохнул. В университет брали либо самых одарённых, либо из знатных родов, либо за большие деньги, а лучше всё и сразу. Даже если удача заметит юного Феникса, он, не обладая ничем из этого, вряд ли бы мог туда поступить. Он до сих пор не знал, чего он хочет, что может, чем будет полезен обществу. Да, сложно понять себя, даже если и прошёл инициацию. Хотя одно мальчик знал наверняка: больше всего он мечтал посетить разные уголки мира, увидеть как можно больше людей, полюбоваться на все доступные архитектурные строения и насладиться всеми погодными явлениями. Да кто ж ему это даст.

Темнело. Забрезжили первые звёзды. Голодный живот просил ужин, но вот разум желал пробыть на скале подольше, впитать в себя все краски доступного кусочка мира, запечатлеть их в памяти, будто в последний раз. В домах начали светлеть окошки – жители зажигали масляные фонари, пока можно, пока не пришла ночь. А окна самых послушных блестели бело-голубоватым. Именно фонари со светлячками разрешали держать даже ночью, чтобы не тревожить стражу – Теней, так сильно не любивших живой огонь.

Мальчик сгрёб горсть мелких камешков, болтая в воздухе ногами, принялся по одному бросать кругляши в пропасть перед собой, считая, сколько пройдёт до стука. Но с города глаз не сводил. Он пытался угадать, в каком следующем окошке вспыхнет свет. Сегодня удалось целых два раза, но до этого почти никогда.

– Интересно, люди в этих домах счастливы? – проговорил он и улыбнулся, когда в намеченном им окошке мелькнул белый фонарь.

– А ты – счастлив?

Рихард так и подскочил, едва не сверзившись в пропасть. Отец стоял в нескольких шагах от него. На щеке виднелся красноватый след от подушки, волосы растрёпаны, длинная рубашка поверх обычной фениксовой жилетки из несгораемой ткани застёгнута не на те пуговицы.

– Так что же, сынок, счастлив ли ты? – Нолан присел, скрестив ноги, закрыл глаза, поднял голову и сделал глубокий вдох. Улыбка осветила худое, немолодое лицо, помятое со сна.

– Да, папа, – тихо ответил мальчик, зачерпнул ещё горсть мелких камешков, сыпанул их все разом.

Трик-трак-крык-шур-рх – покатились они по скале, скрывшись в зарослях цветущего кустарника. Рихард перегнулся посмотреть, хотя уже было слишком темно, но почувствовал, что отец за ним наблюдает, будто оценивает, достаточно ли его сын взрослый, и не перестать ли ему забавляться по-детски. А, может, Рихард всё это вообразил? Сам решил, что пора перестать дурачиться? Что настал черёд взрослых дел, умных решений и, страшно подумать, ответственности! Может, отец и в самом деле подумал сейчас совершенно иное?

– Пап, а как ты меня нашёл?

– Это поисковая способность Фениксов, которая возможна только между близкими родственниками. – Нолан подмигнул сыну. – Хочешь, научу?

– Хочу, – с жаром закивал Рихард. Но его согласие заглушил скулёж пустого живота.

– Вот так, да? Стоило мне проспать до вечера, а сын голодным ходит? Непорядок! – Нолан протянул Рихарду руку и встал. – Пойдём поедим и спать. Завтра с утра двинем в город, чтобы попасть на представление заезжего театра. А вот как с него вернёмся, я тебе всё расскажу про силу Феникса!

Нолан даже не успел отряхнуть налипший к штанам мох, как Рихард уже вскочил и бросился в деревню. Всё-таки смотреть на что-то интересное ему нравилось больше, чем учиться, хотя обещанные занятия сулили нечто новое.

В столовой они застали спящую Райку, которая, едва подняв голову и пробормотав «Сами разбирайтесь», уснула снова. Нолан приложил палец к губам, чтобы сын сильно не шумел, и зашёл в доготовочную зону, где висел большой светлячковый фонарь. Пряно пахли тушёные овощи в картофельных лодочках и шарики клейкого солёного сыра, запечённые в яйце. Они лежали в широком блюде под полотенцем возле стопок недавно вымытой посуды. Лакомств осталось совсем немного, и Рихард стянул один ещё тёплый комочек. Нолан усмехнулся, взглянув на сына, покрутился, будто что-то искал, затем натянул на ладони рукава рубашки, и вытащил на стол из печи большой котелок.

Рихард сел за ближайший стол, вспомнил, как утром Райка достала кастрюлю голыми руками, и сник. Слова отца о краткости силы Фениксов не шли из головы. Сколько же ему осталось? Не опасно ли будет учиться у отца?

– Приятного ужина, сын, – Нолан беззвучно опустил перед ним тарелку, до краёв наполненную кашей с изюмом и тыквой, сверху лежала разрезанная вдоль лепёшка с двумя половинками сырного шарика внутри.

– И тебе, – кивнул Рихард и слегка улыбнулся.

Мир был прямо перед ним, а время шло. Оно уходило с каждым смыканием челюстей на кусочке еды, оно проглатывалось вместе с остывшим чаем, оно брезжило и манило своей бесконечностью, но было так скоротечно… Рихард понял, что ему нужна помощь дяди Маджера. Чтобы насладиться своей силой, он должен её познать. И, скорее всего, чем больше будет силы, тем больше представится возможностей осуществить мечту – повидать мир. Но и сила отца ему нужна, но мальчик испугался, что вдруг Нолан всё истратит на него, ничего себе не оставив. Это будет хуже, чем грустно и несправедливо. Это будет чудовищно. А Рихард не хотел быть чудовищем в глазах отца, лишать его силы… Мысли зациклились, сбились. Быть взрослым оказалось труднее, чем представлял себе юный Феникс.

Стараясь не стучать ложкой о тарелку, мальчик глотал один ароматный ломтик за другим, почти не различая вкуса. Нолан сходил за добавкой для себя, взял немного для дедушки. Мальчик же не осилил и половину порции. Заверив отца, что вскоре придёт домой, остался вымыть посуду, поглядывая на инструменты для готовки, лежащие возле таза с водой: ножи, лопаточки, странные деревянные ложки с дырочками, рамка, с натянутой на неё сеткой, и, казалось, бесконечное число тарелок и чашек, мисок и кружек, которые высились тут же, перевёрнутые кверху донышками, и на дальней части стола. Вид предметов успокаивал, ведь мыли посуду и убирались все, а готовили только взрослые. Может быть, он не такой уж и большой, и ещё есть время на дурачества и капризы? «Размечтался…» – одёрнул себя Рихард и огляделся.

На одной из глиняных тарелок заметил круглую выпуклую печать. Медленно, старательно разбирая буквы в голубоватом светлячковом мерцании, прочитал: «Мануфактура в оазисе святой Беллатриче». Перевернул соседние. Где-то красовались такие же печати, где-то иные, но большая часть обходилась без имён и названий. А остальные и вовсе были деревянными, выжженные символы на них выглядели случайными. «Оазис святой Беллатриче – вот и ещё одно место, где я хочу побывать!» – сделал себе мысленную пометку Рихард. Это уже была более конкретная цель, чем весь мир, и она вселяла надежду. Хотя всё же оставалась несбыточной мечтой.

Мальчик вытер руки полотенцем, тронул за плечо спящую Райку, склонился к её уху и прошептал:

– Спасибо, всё было очень вкусно.

– Альмер, ты можешь называть меня мамой, – улыбнулась, не просыпаясь, женщина, ей явно снился сын её сестры, с которым она желала упорхнуть из родной деревни.

«Все о чём-то мечтают, – думал Рихард по пути домой, – маленькие мечты, большие – без разницы. Ведь пока жива мечта, жив и тот, кто её мечтает. Интересно, а какая мечта у папы?» Мысли хороводили в голове, сталкивались, наслаивались друг на друга, пока мечта, сила и жизнь плотно не переплелись в них. Рихард не очень всё это понимал. И мир, и себя, и других. Но внезапно осознал, что все по сути своей одинаковы, все важны. И даже Тени, которых так не любили Фениксы, тоже о чём-то мечтают, а значит, живут.

Сон принял мальчика в свои объятия, расставил мягкие лапы уютным одеялом, укачал, убаюкал, не дав ярких сновидений, нашёптывал, являл приятные образы, много раз виденные, обычные и такие незыблемые. Вот деревня Фениксов и дорога. Вот уступ и город. Вот поля и скалы. И, казалось, весь мир раскинулся на этом клочке, и больше ничего нет. А, может, и не надо?

– Надо! – уверенно сказал Рихард во сне и перевернулся на другой бок.

* * *

– Па-ап, ну па-ап, – канючил он всю дорогу до города, – ты же всё равно найдёшь меня с помощью поисковой способности Фениксов? Так можно я побегу вперёд?

– Угадай, что я отвечу? – Нолан улыбался, хотя левый глаз у него уже дёргался, как-никак сын задавал один и тот же вопрос на протяжении часа, получая одинаковый ответ.

И Рихард, не желая услышать очередной отказ, казалось, смирился, пошёл степенно, перестав наворачивать вокруг отца круги, как докучливая летняя муха.

Музыку слышно было ещё с окраин. До представления оставалось полчаса – самое хорошее время, чтобы неспеша добраться до Тысячеликой площади, где раскинули свои шатры артисты. Отец, будто подражая Рихарду настойчивостью, твердил одно и то же: «Не вздумай использовать силу Феникса!». Он ведь не знал, что мальчик решил для начала ею овладеть с помощью могучего дяди Маджера, а вот потом… Нет, так далеко Рихард не загадывал.

Они встроились в поток людей, стараясь успеть к представлению. Казалось, весь город направлялся в одном направлении, и Рихард досадовал, что им может не хватить места, чтобы насладиться невиданными зрелищами. Но кто-то шёл против толпы.

Мальчик остановился. Нолан, крепко держащий сына за руку, тоже.

– Какая странная девочка. Потерялась что ли? – задумчиво проговорил отец.

– Папа, у неё с глазами что-то, – тихо откликнулся Рихард.

И в самом деле, все белки и то место, где должна быть радужка, переливались то радужным, то серо-чёрным с красными искрами, будто драгоценные камушки. Девочка шла против потока, налетала то на одного, то на другого, едва не падая и вытянув руки вперёд. Видимо, из-за тёмных закрытых одежд её замечали не все – после столкновения люди оборачивались, но тут же торопливо скрывались в толпе, будто испугавшись. Голову потеряшки покрывала чёрная накидка, прижатая обручем с большим медальоном на лбу. По бокам с обруча свисали золотые массивные треугольные рамки, они тяжело раскачивались. Накидка бросала на лицо густую тень, в которой глаза казались жутковатыми.

– Папа, давай ей поможем, – попросил Рихард.

Девочка напомнила ему дедушку Педро, который в последние годы стал таким же неловким и беззащитным.

– Да, думаю, надо, – твёрдо сказал отец.

– А можно я это сниму? – мальчик показал свои руки в перчатках, но Нолан категорически покачал головой.

После происшествия в цеху, в котором все подозревали Фениксов, отец строго-настрого запретил сыну появляться в городе без куртки и перчаток. Такая одежда хорошо скрывала перья, не позволяла окружающим надумывать лишнего, а жару можно было и перетерпеть.

Отец с сыном подошли к девочке, которая чуть не врезалась в коновязь возле одной из торговых лавок. Рихард свободной рукой придержал потеряшку за локоть, рассмотрел внимательней и вздрогнул, будто в сон наяву попал: слишком нереальные были глаза, но при всей очевидной невозможности казалось, что они смотрят в самую душу.

– Ты заблудилась? Тебе помочь? – спросил мальчик.

– Да, если вас не затруднит. Я буду вам очень признательна. – Девочка повернулась на голос, ощупала чужую руку, затем лицо. Прикосновения оказались тёплыми, невесомыми. – Вы красивый, значит, добрый.

Рихард аж поперхнулся. Нолан присел напротив девочки, заговорил:

– Здравствуй. Скажи, где твои родители?

– Мама и папа очень много работают. Мой дядя всегда меня сопровождает. Но сегодня у него много дел. Я посмела сбежать от него, – призналась она тоненьким голосом и вздохнула.

– Куда тебя отвести? Может, домой или к дяде?

– Мне так неловко. Простите. Я шла на представление прибывшего в город театра. А потом потерялась. Дядя наверное, там. А друг Фэй оставил меня одну. Не знаю, где его искать.

Тонкие пальчики пробежались по лицу Нолана, милое личико скривилось, но чистый голос остался неизменно приветливым.

– Вы тоже красивый, только старый и слабый. А ещё вы похожи.

Пришло время Нолана в удивлении проглотить комок в горле. Рихард переглянулся с отцом и прыснул.

– Я сказала что-то странное? Простите, я не должна была. Папа говорит, что я слишком честная. Надеюсь, я не сильно вас оскорбила?

– Всё хорошо, – улыбнулся Нолан. – Ты права: мне уже много лет. Мы с сыном идём на представление и отведём тебя туда, если хочешь.

Девочка задумалась, смешно шевеля кончиком носа, как маленький зверёк. Этим она напомнила Ирнис, но была совершенно иной, даже ростом чуть ниже.

– Думаю, меня там встретят. Меня действительно там ждут.

– Дядя? Или твой друг Фэй? – поинтересовался Рихард.

– Не только. Фэй найдёт меня. Сейчас много людей. Он боится людей. Мы редко выходим в город.

– Тогда пойдём, – Рихард аккуратно взял крошечную ладошку.

Нолан встал, и втроём они отправились вслед за редеющим потоком людей. Девочка больше не проронила ни слова. Её рука безвольно лежала в ладони мальчика, шаги были мелкими и осторожными, но голова – гордо поднятой к небу.

Тысячеликая площадь шумела. Полосатые шатры разнесли по её краям, а в центре между четырёх пышно бьющих фонтанов установили сцену. С каждой стороны от неё, прерываясь на шатры и улицы узкими проходами, высились деревянные ряды скамеек аж до самых крыш. По деревянному настилу перебегали люди в расписных плащах и в масках с перьями, перетаскивая свёртки и ящики. Видимо, подготавливали всё к представлению.

Вопреки опасениям, свободных мест было достаточно. Рихард углядел половину пустого ряда близко к сцене и потянул отца и девочку туда.

– Нет, – одновременно сказали оба.

– Нужно сесть повыше, чтобы всё было видно, – рассудил Нолан, но не торопился выходить из арки.

– Вас не затруднит проводить меня к шатру? Меня там ждут. Они сказали, что он белый и гладкий, – попросила девочка.

– Там твои друзья? – Нолан оглядывался, Рихард дулся, что отец против того, чтобы сесть впереди.

– Нет, там мой жених, – улыбнулась девочка. Мальчик закашлялся, а отец только плечами пожал.

Раздался шорох, мелькнула быстрая тень – Рихард отпрянул, выпустил руку девочки, и между ними тут же прошла толпа разносчиков лакомств. Когда в проходе остались снова втроём, мальчик ойкнул, и было отчего. Уцепившись коготками за золотой треугольник на голове девочки, распластав ей по груди и плечу серые крылья, таращила красные глаза большая летучая мышь.

– Мой Фэй, где же вы были? Почему же вы меня оставили?

Девочка нежно гладила шёрстку на голове создания. Рихард поморщился: он ужас как не любил этих крылатых гадов, которые иногда залетали к ним в дома, пища и стукаясь о стены.

– Так это и есть твой друг? – Нолан нагнулся, рассматривая летучую мышь. Та повернула к нему голову, зашипела, но потом захрюкала, прикрыв глаза.

– Да, вы правы. – В голосе девочки послышалось удивление: – Знаете, вы ему оба очень понравились. Он почему-то принимает вас за своих, будто вы тоже, как его семья, живёте в пещере.

Рихард сглотнул – абсурд: девочка понимает эту пакость? Бред! Быть такого не может. Нолан крепко сжал руку сына, приложил палец к губам и произнёс:

– Нет, мы живём не в пещерах, а в обычных домах.

Мальчик не понимал, зачем отец солгал. Да и девочка казалась всё более странной. И тут кто-то очень близко произнёс:

– Принцесса Хайна, вы наконец-то добрались. Ваши родители будут недовольны, что вы опаздываете и гуляете в одиночку. Это их очень обеспокоит.

– Дядя! Простите, – девочка широко улыбнулась.

В тени ближайшего шатра стоял человек в форме главы городской стражи, но что-то в ней было особенное, опрятное и торжественное. «Тени!» – панически пронеслось в голове Рихарда. Он испугался, что сейчас Фениксов опять в чём-то обвинят. Нолан всё сильнее сжимал руку сына и тот, не сдержавшись, пискнул. Хват сразу ослаб.

Человек в тени смерил их высокомерным взглядом.

– Я так понимаю, вы довели принцессу до площади?

– Да, это было не сложно, – ровным голосом ответил Нолан.

– Желаете получить награду?

– Нет. Мы сделали это по доброй воле, а не ради поживы.

Рихард почувствовал, что отец будто пытался урезонить человека с незапоминающимся лицом и колючими глазами.

– Благодарю. При необходимости вы можете воспользоваться расположением нашего рода за ваш благородный поступок. – Человек в форме поклонился.

– Вы мне очень помогли! А ещё – вы красивые! Я вас запомнила и Фэй тоже! – с восторгом воскликнула принцесса Теней, присела в реверансе, и ушла, держась за руку дяди. Пока они не скрылись за ближайшими трибунами, страж обернулся и смерил Рихарда и Нолана цепким взглядом.