Читать книгу: «Осуществление ожидаемого. Критический анализ Библии. Уроки теоретической мудрости», страница 3
Урок второй. Метод преобразования «священной истории»
в систему логико-рационалистических воззрений
Смотри на действование Божее: ибо кто может выпрямить то, что он сделал кривым?
Еккл 7:13.
Лопата его в руке его, и он очистит гумно своё и соберёт пшеницу в житницу свою, а солому сожжёт огнём неугасимым.
Лк 3:17.
Истолкование чрезвычайно сложных и до абсурда противоречивых библейских текстов, приведение их в логически оформленный порядок – одна из наиболее трудных философско-исторических и гносеологических проблем. Уже в первые десятилетия развития христианства выдвигались предположения аллегорического толкования Библии, иносказательности её языка (Филон Александрийский, например). Но по многим причинам, не зависящим от авторов таких предположений, эта идея не получила должного развития. Они всегда были исключительно интуитивной природы. Система доказательств иносказательности библейских текстов, их аргументация так и осталась для мира тайной за семью печатями.
Метод, который не просто открывает вход в «Святое Святых», но и преобразует библейское учение в стройную, логически и фактически обоснованную систему философско-мировоззренческих воззрений, пророки называют по-разному, в том числе, и «ключом Давидовым». Христос называет его «камнем, на основании которого он создаст свою Церковь, которую не одолеют врата ада». У Христа «церковь» есть синоним «Царствия Небесного», к которому он имел ключ разумения. Понятно, что под «церковью», согласно понятию о скинии (Евр 9:2—12), он подразумевал определенного типа системное знание, а под «ключом» – метод, правило, или приемы его дешифровки.
Христос владел методом истолкования символико-аллегорического языка учения о какой-то истине, понятной узкому кругу его людей! Он его знал, и это знание впоследствии посредством определённой методологии передал своим ученикам. Ему была известна структура учения, значение его стволовых терминов, наполняющих язык учения конкретным содержанием, которое евангелисты, а вслед за ними и авторы посланий называли «жизнью вечной». А мы называем объективным знанием, которое достигается экспериментом, в нашем случае, очевидным фактом, и логическими рассуждениями.
Современная наука метод характеризует как путь исследования, способ построения и обоснования знания, совокупность приемов и операций практического и теоретического освоения действительности. Метод (от греч. methodos – путь, ведущий к цели) является необходимым «гносеологическим инструментом» научного познания. Его основная функция – организация и логическое регулирование познавательного процесса, обеспечение истинности и объективности наших знаний. В этом своём логико-регулятивном качестве метод представляет собой совокупность определённых логических правил, принципов, норм и требований, предъявляемых к познавательной деятельности в той или иной отрасли научного знания.
Характеризуя универсальную познавательную мощь метода, Гегель писал: «Метод возник… как само себя знающее понятие, имеющее своим предметом себя как столь же субъективное, сколь и объективное абсолютное и, стало быть, как полное соответствие между понятием и его реальностью, как существование, которое есть само понятие… Метод должен быть, поэтому признан неограниченно всеобщим, внутренним и внешним способом и совершенно бесконечной силой, которой никакой объект, поскольку он представлен как внешний объект, отдаленный от разума и независимый от него, не может оказывать сопротивления, не может иметь другой природы по отношению к методу и не быть проникнут им. Метод есть, поэтому душа, и субстанция, и нечто постигнуто в понятии и познано в своей истине лишь тогда, когда оно полностью подчинено методу…».28
В философии ведущая роль отводится методу диалектики. Будучи наиболее конкретной и интегральной методологической системой, именно она помогла мне преодолеть не только сложившиеся на сегодняшний день стереотипы понимания библейских текстов, но и их искусственный язык. Диалектика, которой подчинено содержание Библии, помогла упорядочить внешний хаос, своеобразную «калейдоскопичность» и формальную противоречивость библейского мышления посредством анализа его языка. Это задача, с которой начинается любое серьезное исследование. «Ибо, – со слов А. Ф. Лосева, – всякая наука есть наука о смысле слова, или об осмысленных фактах, что и значит, что каждая наука в словах и о словах».29
Но необходимо заметить, что начало этого исследования не предполагало ни диалектики, ни логики. Этот процесс начинался с обычного интереса, если хотите, любопытства и любознательности. Это уже потом, спустя годы кропотливого труда, я поняла, что работаю методом диалектики, которая открыла мне путь к целостному пониманию притчеобразного библейского языка и всего, что скрыто за его наивной внешностью. Диалектика убедила меня в том, что Библия есть явление «совершенно полнейшего и окончательного философского реализма», она есть «сама диалектика, есть вещь в своём смысловом развитии». Осуществление единства веры или душевного и духовного на страницах Библии находится в компетенции диалектики вместе с её неразлучной спутницей логикой.
В итоге подобного исследования я пришла к выводу, что высшие пророки и апостолы своим учением создают плодородную почву для логически-рационалистического мышления. Они утверждают его преимущество перед мышлением иррациональным, мистически и теологически субъективным, обусловленным психологическими штампами, наработанными стереотипами общественного мифологического мышления.
Начало серьезному критическому анализу Библии положил голландский ученый Бенедикт Спиноза, живший во второй половине XVII в. В 1670 г. он издал свой «Богословско-политический трактат», в котором изложил собственные взгляды на Библию. Его трактат лёг в основу библейской критики ХIХ в.
Методом познания природы как целого Б. Спиноза признавал критическое мышление. Он отвергал доверие к авторитету и чувственному опыту. Отсюда и Библию он представлял не как посланный с небес кодекс, устав жизни, а как часть целого в едином процессе развития. «Спиноза рассматривает Библию как исторический документ, который должен быть исследован всесторонне».
Условившись, что Библию следует критиковать лишь с позиций самой Библии, «Б. Спиноза оказался вынужденным в течение всего „Трактата“ аргументировать данными, взятыми из самой Библии. Этот метод создавал впечатление, что критика исходит от глубоко религиозного человека, не сомневающегося в авторитете Священного Писания. Однако при ближайшем рассмотрении оказывается, что этот метод на самом деле не соответствует содержанию, что, опираясь на Библию, Спиноза подвергает её разрушительной критике и лишает авторитета безошибочности, который ей приписывает церковь».30
Сам Б. Спиноза о своем методе исследования древнего памятника духовной культуры отозвался как о серьезном деле – «исследовать Писание свободно и без предвзятых мыслей».31
Свой исторический метод исследования Б. Спиноза отождествлял с методом истолкования природы. «Для истолкования Писаний необходимо начертать его правдивую историю и из неё, как из известных данных и принципов, заключать при помощи законных выводов о мысли авторов Писания…. Познание Писания должно быть заимствуемо только из самого Писания, подобно тому, как познание природы – из самой природы».32
Таким образом, Б. Спиноза избирает имманентный способ исследования, ограниченный рамками текста, чтобы в итоге составить целостный образ этой книги и найти ей место в истории. Основной и главный источник познания вещи или явления – они сами.
На основании такого подхода Б. Спиноза в отношении Библии делает исторически верное предупреждение: «Не позволительно извращать мысль Писания по внушениям нашего разума и сообразно с нашими предвзятыми мнениями, но всё познание о Библии должно быть заимствуемо только из неё… История Писания должна рассказать об обстоятельствах, относящихся ко всем книгам пророков… Но для этого требуется и метод, и порядок, схожие с теми, которыми мы пользуемся при истолковании природы на основании её истории».33
Исторический метод исследования Писаний Б. Спиноза характеризует как «единственный вернейший путь для нахождения его истинного смысла».34
Однако Спиноза избранный им метод не признаёт универсальным для приобретения полного познания Писания. Он вообще приходит к неутешительному выводу: познать всю историю Библии нет возможности. Эту надежду надо оставить как нереальную: «Хотя мы допускаем, что он (истинный метод) недостаточен для достоверного расследования всего, что встречается в Библии, однако, это происходит не от его недостатка, но оттого, что о дороге, которую он объявляет истинной и прямой, никогда не заботились. И она людьми не проторена, а потому с течением времени она сделалась очень трудною и почти непроходимою…».35
Как увидим далее, в данном предположении Б. Спиноза ошибался: универсальный метод, который закончит познание Библии и даст о ней объективное представление, всё-таки существует. И, не где-нибудь, а в самой Библии. Но об этом чуть позже. А сейчас конкретизирую те выводы, какие помог сделать Б. Спинозе избранный им исторический метод исследования «вечной книги». Процитирую главные из них.
1. «Пятикнижие было написано не Моисеем, но другим, кто жил много веков спустя после Моисея…. Книга, написанная Моисеем, была другая…, которую автор Пятикнижия включил в свой труд в надлежащих местах».36
2. Книга Иисуса Навина, Судей, книги Самуила, Царей – «суть списки с других и что о событиях, содержащихся в них, рассказывается как о старине… Все они были написаны одним и тем же историком, желавшим написать об иудейских древностях от первого их начала до первого разрушения города… Они суть списки, сделанные спустя много веков после совершившихся событий; мы заключаем…,. что все они были написаны только одним историком».37
3. Предполагаемый автор Пятикнижия – «Ездра… не наложил последней руки на рассказы, содержащиеся в этих книгах. Он сделал не что иное, как собрал истории из разных авторов, а иногда только просто списал и оставил их потомкам не проверенными и не приведёнными в порядок».38
И дальше Б. Спиноза оставляет подобным себе исследователям Библии очень серьёзный вопрос, объективного ответа на который не существует и по сей день: «Какие же причины помешали (если не преждевременная, может быть, смерть) выполнить ему это дело во всех его частях, я не могу угадать…».39 Современный критический анализ Библии это наблюдение объяснил просто: сия книга есть сборник религиозной литературы; а мифы, наполняющие её, пришли из далёкой древности. Так что здравый смысл искать в ней не стоит. Так ли это, нам предстоит выяснить. И поможет нам в этом непростом деле собственная для «вечной книги» теория или формула истины.
Подчеркивая исторический характер книг, составленных пророком и учёным Ездрой и, впоследствии вошедших в Библию, Б. Спиноза отмечает отсутствие необходимой системы в изложении событий: «Исторические пророчества Иеремии извлечены и собраны из разных летописцев…. Они сгружены беспорядочно, без всякой последовательности, в них одна и та же история вдобавок повторяется различным образом».40 Б. Спиноза осуждает тех, кто «своим преклонением перед буквами и словами Писания делают не что иное, как выставляют писателей Библии на позор, так что они кажутся не умевшими ни говорить, ни излагать в порядке то, что им надлежало сказать».41
И дальше: «Наконец, я полагаю, что ни один здравомыслящий человек не думает, что историки Священных книг намеренно захотели так написать, чтобы они казались противоречащими себе на каждом шагу».42 Запомним это заключение бесстрашного исследователя запрещённой для критики книги.
Разрозненная фрагментарность библейских текстов и их беспорядочная сгруженность свойственны не только Пятикнижию. Эта форма текстов характерна для всей Библии: Евангелиям, посланиям, в том числе, и даже некоторым апокрифам. Эта хаотичность текстов, как станет известно из дальнейшего исследования, имеет своё концептуальное значение.
Исторический метод Б. Спинозы, как было подчёркнуто ранее, способствовал критическому осмыслению не только Пятикнижия Моисеева, но и Библии в целом. Критический анализ текстов положил начало разработке и других методов её исследования.
Один из них – метод «критики текста», второй – «критика форм». Метод «критики текста» существует с конца ХIХ в…, «критика форм» развилась уже в ХХ веке. Оба метода ставили своей целью выявить подлинное ядро учения Иисуса. Приверженцы первого метода сравнивали тексты Евангелий с учетом рукописных расхождений, пытаясь найти общее и характерное для них.
Учёные же, разрабатывающие «критику форм», искали следы устной традиции, выделяли ее отдельные блоки – речения Иисуса, притчи, рассказы о чудесах и этапы развития. Одним словом, современные методы исследования библейских текстов сводятся к поиску их древних литературных источников, которые также являются религиозными произведениями, литературными памятники эпохи эллинизма.
Со слов А. Меня, «начало критической библеистике было положено католическими и протестантскими богословами, а также внеконфессиональными религиозными мыслителями. В настоящее время исследование исторической и литературной формы Библии получило признание в западном богословии. Впоследствии необходимость библейской критики была признана и многими выдающимися представителями православной мысли…».43 Известный богослов, историк и церковно-общественный деятель А. Карташов «призвал оставить устаревшие концепции и пользоваться критическим методом в изучении Священного Писания».44 О. А. Мень подчеркивает, что «литературно-критическое изучение Библии… может оказать существенную помощь в создании целостного христианского миросозерцания».45
«Библейская критика есть наука, изучающая Священное Писание как литературное произведение. Перед ней стоит множество обширных проблем. Она рассматривает вопросы разночтений в рукописях, определяет время возникновения той или иной книги, исследует проблему авторства. На помощь библейской критике приходят история Древнего Востока, археология, восточная филология. Они помогают уточнять подлинный смысл того, что хотел сказать священный автор».46 О. А. Мень считает, что критический метод исследования текстов Библии поможет найти истину. «Поиски правды, – говорит он, – должны быть для нас дороже любых привычек и традиций. А реальная история, реальная жизнь всегда прекрасней вымысла, даже самого причудливого».47 Не согласиться с такими выводами невозможно. Только вот, ходить так далеко не стоит: метод и приёмы исследования «вечной книги» находятся внутри неё самой. Их предусмотрительные авторы оставили его наследникам своих обетований, т.е. уникальных по своей значимости знаний.
Метод «критики форм» стал развиваться с 1919 г., когда в свет вышли книги Мартина Дибелиуса (1883—1947 гг.) «Анализ форм Евангелий», Карла Людвига Шмидта (1891—1956 гг.) «Обрамление истории Иисуса», в 1921 г. – книга Рудольфа Бультмана (1884—1976 гг.) «История синоптической традиции». С. В. Лезов пишет, что термин Формгешихте не удается выразить одним русским термином и означает в дословном переводе «история форм». «Мы передаем его как «метод анализа форм». Термин Формгешихте подразумевает анализ перикоп (отдельных эпизодов), составляющих синоптическую традицию, с точки зрения жанровой формы этих перикоп, а также восстановление истории синоптической традиции до ее письменного закрепления в Евангелиях…».48
Согласно определению Р. Бультмана, задача анализа форм применительно к Евангелиям состоит в следующем: «Описать историю переработанного в Евангелиях материала традиции от внелитературных истоков и до литературной фиксации в различных Евангелиях, исходя из того, что материал традиции первоначально существовал в виде отдельных текстов, возникновение и историю которых можно узнать путем исследования их формы».49
Процитированные методы исследования Библии признаны, и ими пользуются учёные-библеисты независимо от их мировоззренческой платформы. Но эти методы одновременно отмечены как несовершенные. Вопрос, «почему и как случилось, что часть раннехристианской литературы, написанной в первом и начале второго века, получила статус Священного Писания и составила отдельный от еврейских книг сборник – канон Нового Завета, – остается пока без своего ответа. Мнение исследователей, пытавшихся ответить на эти вопросы, довольно сильно расходятся. История канона остается одной из самых трудных областей новозаветной науки».50 Сравнительные анализы всех четырёх Евангелий канона оказались бессильными «найти исчерпывающие им объяснения…, конструирование архетипа оказалось невозможным». Р. Бультман, работая методом анализа форм, пришел к выводу, что «Евангелия – это культовые легенды». К. Л. Шмидт охарактеризовал Евангелия тоже как «простонародные культовые книги».51 М. Дебилиус отнес «Евангелия к малой (т. е. низовой. – С. Л.) литературе, которая была обращена к публике, не имевшей связей с большой культурой эллинизма».52
Как было замечено ранее, авторы книг Ветхого Завета, а потом и Иисус Христос также не оставили без внимания метод исследования «великого дела», непосредственным участником и исполнителем постановлений которого он являлся. Они позаботились о его «будущем веке» и дали людям собственный механизм, собственные правила исследования их писаний. Попытка воссоздать идейную, а не буквальную аутентичность Евангелий без их метода дешифровки – затея безуспешная.
В чём же заключается интрига библейской истины с её конкретной формулировкой и конкретным методом её познания? Ответы будем находить исключительно в самой Библии. Она – источник проблем, она их сама и должна разрешить.
Христос, придя в мир, открыто заявил, что «он пришёл не для того, чтобы нарушить закон, или пророков», а для того, чтобы исполнить их. Далее евангелист устами Христа говорит, что он «пришёл взыскать и спасти погибшее» Лк 11:49. Значит, тот пророческий закон, который он пришёл исполнить, ко времени его прихода был настолько подпорчен, что для таких людей, как Христос, считался погибшим: «Моисей дал вам закон, но никто из вас не поступает по закону… Этот народ невежда в законе, проклят он… Кого из пророков не гнали отцы ваши? Они убили предвозвестивших пришествие Праведника, предателями и убийцами которого сделались ныне вы; вы, которые приняли закон при служении ангелов и не сохранили…» Ин 7:19,47—49. Деян 7:52—53.
Иными словами, к моменту прихода в мир человека Иисуса Христа закон учения иудейской публикой, начиная с её первосвященников, трактовался превратно, совсем не так, как и по сей день требуют произведения высших пророков. Известно, что еврейский Талмуд – собрание догматических, религиозно-этических и правовых положений иудаизма, сложившихся в IV в. до н. э. – V в. н. э.53 Отсюда делаем вывод: Христос оценивал Талмуд как документ, свидетельствующий об умышленном извращении еврейскими законниками той правды, которой изначально отводилась роль основополагающей идеи учения, записанного вначале в Пятикнижии, а потом и в остальных, впоследствии составивших канон книгах.
Христос на вопрос Пилата, «что есть истина», отвечает: «Я пришёл свидетельствовать об истине». Значит, пророки, и их закон уже заключали в себе какую-то истину, о которой ко времени Христа уже никто не помнил: «Я есть истина…. Писания свидетельствуют о Мне, Исаия писал о мне….».
Таким образом, евангелист устами Христа засвидетельствовал очевидную вещь: истина, о которой свидетельствовали Писания, и о которой пришёл свидетельствовать человек Иисус Христос, к началу первого века новой эры оказалась погибшей. Её срочно надо было спасать. И, скажите, кому бы это тогда понравилось? Я убеждена, что и на начало третьего тысячелетия это исправление понравится далеко не всем.
Нетрадиционное толкование пророка и их закона Иисусом Христом вызывала в обществе иудеев настоящий переполох: «…Никогда человек не говорил так, как этот человек…» Ин 7:46. Они роптали, называя Христа скандалистом и смутьяном: «Он возмущал народ….».. Служители иудейского культа вынуждены были обратиться к представителям римской власти с тем, чтобы запретить смутьяну возбуждать публику, сеять в ней сомнения, разрушать основы традиционной веры. Вожди иудаизма требовали защитить легкоранимые чувства своей паствы. Они опасались новых веяний для своей религии, как мощного рычага укрощения масс. В итоге «новое учение» было признано заблуждением, а человек Иисус Христос на радость многим был казнён на римском столбе правосудия.
Бесплатный фрагмент закончился.
