Читать книгу: «Три Л. Том 2. Люди», страница 5

>*<

За ужином люди были неразговорчивы и сосредоточены на своих мыслях.

– О чём задумалась? – не выдержал Виктор, глядя на молчаливую и, казалось, даже рассерженную тётю Аню.

– О еде. – Она подцепила вилкой кусочек угря. – Никогда такой рыбы не ела.

Она немного помолчала, наслаждаясь на самом деле великолепным ужином, потом вздохнула:

– И о воспитании думаю. Что для големов нужно очень много специалистов…

– Мы же договорились, – с укором обернулась к ней Катя.

– Я не о сегодняшнем дне… – Тётя Аня улыбнулась чешке. – Вспомнила одну историю.

– Расскажите, – попросила Катя, стараясь разрядить установившуюся в столовой тяжёлую атмосферу.

– Хорошо. Знаете, у нас в садике разные дети… И родители разные. Иногда устраивают такое, что хоть стой, хоть падай.

– Скандалят? – заинтересовался Родионыч, вспомнив, как сам забирал детей из садика.

– Ну и это бывает, да, – улыбнулась тётя Аня, – но это обычно. А вот иногда…

Она съела ещё кусочек рыбы и стала рассказывать.

– Мы в Сибири живём. У нас морозы зимой, настоящие. Обычно под минус двадцать, но и минус сорок не редкость. И темнеет зимой рано. Детей приводят – ещё темно, забирают – уже темно. А некоторые родители ещё и опаздывают, и мы сидим с детьми, ждём, а дома свои уже нас ждут. Мишка помнит.

– Угу, – подтвердил он, не отвлекаясь от вкусного салата из свежей зелени. – Ты о той педагогине?

– О ней. Я с ней столкнулась сначала на курсах повышения квалификации. Она у нас педагогику вела, требовала всё знать наизусть. И всё по книгам. Считалась хорошим преподавателем, кандидатскую писала. И нас тогда до десяти вечера не отпускала, всё обижалась, что мы её науку плохо знаем. А у нас дома семьи, и с утра на работу.

Тётя Аня вздохнула.

– А потом она привела к нам сына. В мою группу. Мальчику четыре было, он весь уже такой заученный. Долго привыкал, что можно баловаться и не выполнять каждую просьбу взрослых. Потом ожил, нормальным ребёнком стал. Да и вечные опоздания мамы помогли – она зарабатывалась так, что на ребёнка времени не оставалось. А мне вроде как доверяла – я ведь у неё училась. Мы с мальчиком тогда много секретничали от неё. Он шебутной оказался, любопытный. То железку на морозе лизнёт, а я ему язык тёплой водой отогреваю, то снегу в комбинезон наберёт больше, чем Анри в тот раз.

Мальчишки рассмеялись, вспомнив, как по зиме сделали из Анри «снеговика» и как потом Курьяныч с Мишкой еле смогли снять с мальчишки стоявший колом комбинезон.

– В тот вечер она опять опоздала. Мы сидели, рисовали ей подарок на Восьмое марта. Она прибегает, на рисунок ноль внимания, всё быстро-быстро. Одела сына и бегом на улицу. Я пока группу закрыла, ключи охране отдала, сама до остановки троллейбуса дошла – у нас там трамваев не было: пути по зиме долго чистить. Подхожу, а они ещё не уехали, тоже троллейбуса ждут. И слышу, что мальчик всё жалуется, что у него ножки мёрзнут. Как глянула – а он в одних носках! Хорошо – в толстых, шерстяных.

Катя, услышав это, ахнула:

– Неужели мать этого не видела?! Она же сама педагог, не игроманка безработная!

– Не видела, – подтвердила тётя Аня. – Она всё это время по сети объясняла кому-то значение педагогики в образовательном процессе и жаловалась, что на зачёте люди плохо отвечали. Она так со своей педагогикой заработалась, что забыла мальчика обуть. Хорошо, как раз троллейбус подошёл, они сели. А от остановки им близко было.

– И как ребёнок? – встревожилась Катя.

– Ничего, здоров остался. А она его вскоре в другой садик перевела, где только на выходные детей забирают. Я потом с ней на однодневном семинаре столкнулась, она о значении педагогики говорила. И рассказывала, как сына обуть забыла. Гордилась, что настоящий профессионал, даже о собственных детях забывает, о всеобщей пользе думает.

Все молчали, осмысливая услышанное.

– Ну ты и нашла, что вспомнить, – проворчал Виктор. – Развлекла людей…

– Простите… – вздохнула тётя Аня.

– Давай уж лучше я, – усмехнулся он, успокаивающе обнимая расстроенную жену. – И тоже о детях. Миш, помнишь, как мы с твоим приятелем на рыбалку ездили?

– За полгода до переезда? Помню, – рассмеялся Мишка. – Нам тогда по десять было.

– Я думал, меньше, – удивился Виктор.

– А как? Что было? – оживились мальчишки, для которых «поехать на рыбалку» пока было сродни «слетать к звёздам».

– Мы тогда в Эмторе жили, на Оби. И решили прогуляться за город. Есть у нас такое место, его уже сто лет дачами Па́лия называют. А за ними как раз протока и рыбалка хорошая.

Виктор говорил с той особой интонацией, с которой вспоминают одновременно приятные и жуткие моменты.

– У меня тогда был списанный военный внедорожник, как раз для рыбалки покупал. И вот взял Мишку и его приятеля… Димка его звали, да? Взял их, и поехали. Там одна дорога по лугу идёт, хорошая. А меня чёрт дёрнул по колее вдоль берега поехать. Слева тальники́ высокие, справа обрыв в Обь, впереди промоина на промоине – ручей небольшой. Ни назад сдать, ни остановиться. Еду и думаю: «Только бы проскочить». Мишка рядом сидит, бледный, в панель вцепился, глаза горят. Приятель его на заднем сиденье, затих, словно мышонок. Как проскочили промоину, не знаю. Остановился на нормальной дороге, у самого руки трясутся. И тут Димка этот с заднего сидения: «Дядь Вить, а я не описался!»

Вокруг раздался немного нервный смех – вроде бы и смешная история, и в то же время каждый представил, что могло бы быть…

– И мне ничего не сказали? – побледнела тётя Аня! – Почти тридцать лет молчите! А если бы…

– Потому и молчали, что иначе бы ты нас на месте прибила, – усмехнулся Виктор.

– Смелый мальчик, да, – улыбнулся Стэн. – И пока ехали, терпел, и потом не побоялся сказать.

– Ну как смелый… Потом он с нами не ездил.

– А куда вы ещё ездили? Расскажи, – попросил Митя.

– Много куда. Но больше на лодке. У нас хорошая моторка была. Вот и всё лето на реке – рыбалка, ягоды, грибы. Потом переехали, а там уже не до поездок стало – работы много, да и у Мишки учёба. Зато он настоящих друзей нашёл…

Виктор осёкся, вспомнив о Жаклин. Мишка, отгоняя тоску и боль, наигранно улыбнулся:

– А помнишь, как мы на волне катались?

– Нашёл что вспомнить! – поёжилась тётя Аня. – До сих пор страшно, как подумаю.

– Весело! – совсем по-мальчишечьи бесстрашно улыбнулся Мишка и, поймав вопросительные взгляды ребят, стал рассказывать:

– Это в то же лето было, мы за смородиной поехали. Обь широкая, в несколько километров, а нам вверх по течению ещё на сотню кэмэ подняться надо. День прохладный, пасмурный, ветер, да и дождь срывается. Зато волна хорошая. Особенно когда мимо какой катер пройдёт, на подводных крыльях. Вот тогда волна! Лодку если прямо поперёк волны направить – как на трамплине вверх взлетаешь!

– А если не рассчитать, то волна в скулу, и через всю лодку, – тоже с удовольствием, но и с пониманием пережитой опасности дополнил Виктор. – Этот вот лодкой правит, я рядом страхую и скорость держу, чтобы мотор не заглох, мама сзади, с вёдрами в обнимку. Как волной накрыло! Думали – всё. Хорошо, мотор вытянул. Я на Мишку смотрю, а у него рот от восторга открыт – хоть щуку зубами лови.

– Щуку потом я поймала, – рассмеялась тётя Аня. – А ты всё не верил, что получится. Она если свежая да жареная – вкусная невероятно! Не как этот угорь, это совсем другое. Мишель, спасибо вашим поварам за ужин! И особенно за угря.

Мишель кивнул, показывая, что передаст благодарность, а сам с удивлением смотрел на совершенно домашнюю с виду женщину, которая, оказывается, пережила столько приключений. В её глазах, как и в глазах её мужа и сына, сейчас отражалась река, и казалось, все трое чувствуют прохладный запах речной воды и терпкий аромат сибирских лесов.

>*<

После ужина несколько экспертов, кооптировав к себе Мишку и, по его совету, Шери, засели в научной библиотеке, да так, что встревоженным Лене и тёте Ане только в одиннадцатом часу удалось вытащить оттуда мальчишку, напомнив, что ему нет ещё и девяти лет, а время уже не детское. Мишка спохватился и выставил расстроенного Шери, что-то тихо ему пообещав. Что – стало понятно утром, когда пришедший разбудить ребят Виктор не нашёл Шери в комнате.

– А за ним Мишка ещё в шесть утра-а… зашёл, – зевнув, пояснил Анри. – Они там что-то серьёзное обсуждают, говорят, после обеда узнаем.

– А на физкультуру он плевать хотел?! – возмутилась подошедшая Лена.

– Не-а, – зевнул уже Митя. – Они сначала в спортзал собирались, а потом работать. Шери не дурак, чтобы о зарядке забывать, но там на самом деле что-то важное. Лен, ты иди, нам одеться надо.

Лена улыбнулась и вышла из комнаты. Прошли те времена, когда она купала и переодевала беспомощных мальчишек; теперь ребята стали самостоятельными и начали неуклюже стесняться её, и это было просто великолепно. А вот поведение Шери и тем более всегда ответственного Мишки – возмутительно!

За завтраком они оба так и не появились, как и ещё с десяток человек, включая Стэна – им еду отнесли в библиотеку. Вскоре добровольные затворники связались с У Ваном и попросили перенести заседание на час позже, обещая, что эта задержка окупится экономией нескольких часов обсуждения. Китаец согласился. Остальные за это время как раз успеют обдумать свои выводы, подготовиться к заседанию.

В полдень из библиотеки выставили бледного и недовольного Шери, и такой же бледный Мишка, вызвав Лёшку, попросил позаниматься с мальчишкой в спортзале: «Он сегодня работал за троих, пусть теперь даст мозгам отдых, а телу работу». Шери недовольно взглянул на названых братьев, но в спортзал поехал сам, и гонял себя до обеда, коротко бросив: «Скоро всё узнаете, дайте сделать зарядку!» Он даже на вопросы Анри и Мити отвечать отказался, что было уже совсем необычно для окружающих – все привыкли считать мальчишек чем-то неделимым.

Наконец началось новое заседание. У Ван предоставил слово невысокому корейцу, специалисту по робототехнике. Тот, извиняясь, поклонился:

– Прошу простить нас за задержку, но мы надеемся, что она будет оправдана вами. Вчера мы говорили о возможных последствиях создания големов-людей, не имеющих серьёзных изменений в строении тела. Однако и учёные научного центра, и многие люди, в том числе политики и даже священнослужители, задумываются о создании киборгов.

– Это противно воле Господа! – перебил его отец Иоасаф – иеромонах, представлявший Антиохийский Патриархат и вообще все ортодоксальные ветви христианства.

– Мы пока не затрагиваем моральные и религиозные вопросы, только практическую сторону! – резко напомнил У Ван. – Продолжайте, прошу вас.

– Вопрос киборгизации в практическом приложении пока касается в основном медицинского протезирования. Но если говорить об общественном мнении, то кроме основного взгляда на проблему можно выделить две точки зрения. Первая – субъективное желание отличаться от других людей, стать уникальными благодаря внешнему воздействию. Это характерно в основном для части молодёжи, увлекающейся околонаучной фантастикой и воспринимающей киборгизацию как смену причёски или приобретение модной техники. Для нас сейчас эта причина не основная: кардинально изменить существующего человека невозможно, а что доступно – или жёстко ограниченное законами медицинское протезирование, или безобидное баловство вроде имплантов для расширения видимого спектра оттенков, не приносящее практической пользы.

Кореец усмехнулся, да и многие присутствующие еле подавили улыбки, вспомнив недавнюю моду на вживление таких камер-рожек, позволявших видеть мир с захватом ультрафиолетовых и инфракрасных длин волн. Пользы это на самом деле никому не принесло, потому что полноценного охвата спектра такие импланты дать не могли, а вот несколько громких скандалов с разглядыванием тел под одеждой вызвали. Особенно забавно было то, что тогда подали в суд именно подглядыватели: оказалось, что вживлённые датчики не видели тепло через одежду или, если они были более мощными, реальное изображение совсем не соответствовало ожиданиям. Никакого эстетического или эротического удовольствия.

– Вторая, практическая причина потенциальной киборгизации напрямую касается нашего обсуждения, – продолжил кореец, подождав, пока затихнут лёгкие смешки. – Это работа в опасных местах и освоение других планет. Люди с охотой говорят о таких перспективах, но чаще всего делегируют обязанности абстрактным «добровольцам». При этом прослеживается двойственность: с одной стороны, люди уверены, что киборг должен быть счастлив, потому что он сильнее и быстрее обычного человека; с другой – за редчайшим исключением сами ни за что не согласятся на такое «счастье» и на работу в тяжёлых условиях. И тут возникает идея использовать големов-киборгов, поскольку их можно создавать уже видоизменёнными. О технических особенностях речь пойдёт позже, сначала стоит объяснить, как современные вынужденные киборги – люди с медицинскими протезами – воспринимают своё положение. Прошу вас, коллега.

– Благодарю. – Один из участников, вроде бы европеоид, но из какой страны, никто не понял, потому что явного акцента у него не было, только чувствовалось, что русский для него не родной язык, продолжил начатое корейцем объяснение:

– Я врач-трансплантолог и протезист, стаж тридцать лет. Всё это время я изучаю причины выбора пациентами того или иного способа лечения. Большинство пациентов, выбирая между протезами или достаточно продолжительным и болезненным способом трансплантации новых конечностей, предпочитают второй вариант. Все они объясняют свой выбор одинаково: «Я не хочу быть искусственным». Если люди вынуждены использовать протез – создать живой орган удаётся далеко не всегда, – они обычно намного дольше привыкают к новым условиям, считают себя «не совсем настоящими», чаще испытывают субъективные трудности в общении, даже когда протез незаметен. Очень небольшая часть пациентов при имеющемся выборе предпочитает протезы. Конечно здесь, как и всюду, есть исключения, но общая закономерность такова. Также ко мне периодически обращаются здоровые люди, обычно молодые, с просьбой заменить их конечности или органы чувств на протезы. Как правило, обязательная в таких случаях психологическая проверка выявляет у них чувство неполноценности, неудовлетворённость не своим телом, а положением в обществе, желание компенсировать реальное или мнимое отсутствие талантов внешней необычностью. Некоторые из таких людей бывают даже опасны для общества, поскольку считают, что такое изменение тела даёт им право распоряжаться жизнью других людей. У меня были случаи, когда после протезирования по медицинским показаниям вполне законопослушные до этого люди становились преступниками, считая, что более сильные руки или быстрые ноги дают им право нарушать закон.

Перенося эти психологические особенности на вновь создаваемых големов-киборгов, можно с большой вероятностью предполагать, что значительная их часть станет воспринимать себя «хуже» обычных людей и посчитает, что именно поэтому их посылают на тяжёлую и опасную работу с глаз долой. Меньшая часть станет противопоставлять себя людям, и могут возникнуть проблемы, которые мы пока знаем только по фантастическим романам о восстании роботов.

Трансплантолог усмехнулся, услышав шёпот Мишки о восстании против богов, но промолчал, а представители религий сделали вид, что ничего не заметили.

– Благодарю вас, коллега. – Кореец кивнул трансплантологу и продолжил:

– Изменение тела связано и с физическими сложностями. Опрошенные люди перечисляют важнейшие, по их мнению, изменения: упрочнённый скелет, соединительную ткань и мышцы, расширение доступного диапазона световых и звуковых волн, иногда – запахов.

– Изменение скелета возможно только для голема-взрослого, – заметил представитель Франции.

– Верно. Но на первый взгляд оно оправдано, потому что более прочный скелет расширяет возможности человека.

– А на второй? – с любопытством спросил Анри, незаметно для остальных пихая локтем пощекотавшего его Шери: несмотря на серьёзное обсуждение, мальчишки успевали баловаться и подначивать друг друга.

– Всё не так просто. – Отвечал уже не кореец, а какой-то мулат с заметным французским акцентом. – Моя научная группа много лет работает над этим вопросом. Основной плюс искусственного скелета – на него не влияют условия невесомости, нет вымывания кальция из костей. Но он полностью перечёркивается, если человек получает серьёзную травму. Живая кость при фиксации и достаточном питании залечивается сама. В последние десятилетия мы научились ускорять восстановление костей, как и предотвращать декальцинацию, иначе бы освоение Луны и Марса было невозможно. Металлизированный фрагмент скелета при повреждении всегда требует серьёзного хирургического вмешательства для ремонта или замены. Силиконовая «кость» может восстанавливаться сама – такие материалы созданы, – но в ограниченных пределах, при долгой фиксации и, в идеале, введении в место повреждения ремонтного состава. В условиях космоса это довольно сложно, а время, затраченное на лечение, сравнимо с обычным заживлением и не даёт серьёзного преимущества. Не говорю уже о том, что всё это требует довольно серьёзного хирургического вмешательства и долгого периода реабилитации, да и вопросы отторжения имплантов полностью не решены.

– Но искусственный скелет выдерживает намного бо́льшие нагрузки… – начал кто-то.

– Их не выдерживают внутренние органы, – усмехнулся мулат. – Так же, как соединительная ткань и кожа, причём в этом случае есть и ещё одна опасность: более прочные синтетические ткани в сочетании с обычными будут повреждать их при физической нагрузке. Поэтому синтетические импланты всегда делают, учитывая прочность окружающих их живых тканей

– Не наливай молодого вина в старые меха, – грустно улыбнулся падре Марко.

– Верно, – подтвердила какая-то женщина. – Только здесь аналогия скорее с шитьём батиста синтетической леской – нить порвёт ткань. Вы позволите мне продолжить, коллега? Спасибо. Я изучала вопрос улучшения органов чувств у людей. Технически это возможно. И на первый взгляд кажется, что более тонкий слух, а то и эхолокация, как у летучих мышей, и сумеречное зрение человеку выгодны. Но любое приобретение требует платы. Тонкий слух развит у ночных животных, охотящихся в почти полной тишине, и у травоядных, постоянно ожидающих нападения. В условиях цивилизации, тем более в закрытых колониях в космосе, он не нужен, а то и приведёт к проблемам. Люди с тонким слухом и сейчас страдают от городского шума, плохо себя чувствуют в многоквартирных домах, у них снижается работоспособность. Человек в процессе эволюции предпочёл избыточно тонкому слуху умение понимать членораздельную речь. В последние года три, если вы заметили, идёт программа уменьшения уровня шума, и у людей слух сам по себе становится лучше. Сумеречное зрение, возможно, будет выгодно при освоении других планет, но не сейчас. В случае биологического изменения тела оно требует довольно больших относительно черепа глаз, что уменьшает объём мозга, а при имплантировании сенсоров – полного удаления глазных яблок и постоянного технического и медицинского контроля. К тому же сумеречное зрение ограничивает возможности передвижения в середине дня. Выгоды и от тонкого слуха, и от сумеречного или, как мечтают некоторые, от инфракрасного или ультрафиолетового зрения ничтожны. Последние два варианта иногда встречаются у людей и не дают им никаких реальных преимуществ. Наши органы чувств, если брать здорового человека, идеально соответствуют нашим потребностям.

– Можно подвести итог, – перехватив взгляд докладчицы, заговорил кореец. – Частичное изменение тела голема, не влияющее на его внешний вид и основную физиологию, невыгодно, потому что не даст ожидаемого роста работоспособности, но принесёт психологические и медицинские, а то и социальные проблемы.

– Благодарю. – У Ван отметил в списке вопросов рассмотренные пункты и уточнил: – Это не все ваши выводы?

– Не все. Но это уже не моя тематика, и я передаю слово нейрофизиологам и робототехникам. Прошу вас, Марк.

– Спасибо, – заговорил высокий светловолосый мужчина, скорее всего, из Скандинавии. – Как уже сказали, люди рассматривают киборгов в основном в качестве рабочей силы на тяжёлом и опасном производстве и при освоении других планет. Некоторые упоминают использование в качестве полицейских и военных – это в основном желание политиков. Основным плюсом киборгов люди считают силу, скорость, выносливость, прочность тела, возможность воспринимать недоступные человеку звуки, запахи, длины волн. Также многие уверены, что киборги не будут нуждаться в пище, используя в качестве источника энергии солнечный свет или электричество. Очень серьёзным плюсом считаются вычислительные способности, присущие компьютерам. Ну и теоретическое бессмертие или по крайней мере намного более долгая жизнь, чем у обычного человека.

– Вы опять цитируете трансгуманистов? – поинтересовался падре Марко.

– Нет, только основанные на фантастике и обрывочных знаниях научной информации мнения обывателей, – пояснил Стэн. – Я лично анализировал вклад фантастики в эти представления. Так получается, что он скорее антинаучный. Простите, Марк, что перебил вас.

– Вы дополнили мои слова. – Светловолосый учёный переглянулся с писателем.

– Но почему эти представления ненаучны? – удивился Штайнер. – Все эти качества как раз и характерны для потенциального киборга.

– Один вопрос: что такое «киборг»? – Лицо Стэна, когда он спрашивал, на мгновенье исказилось пугающей гримасой.

– «Кибер» – кибернетический, «орг» – организм, – пожал плечами нейролингвист и тут же изменился в лице: – Организм!

– Вы поняли? – Марк вывел на экран яркую схему. – Обычно говорят о двух вариантах киборгизации. Первый – живое тело, контролируемое процессором и программой. Это хорошо в фантастике, но не имеет смысла в реальной жизни: тело очень уязвимо, а людям хочется прочности своего инструмента. О личности здесь речи нет, поэтому назову всё своими именами. Во втором случае это живой мозг в сочетании с искусственным телом. Основным здесь будет именно мозг! Он – самый чувствительный орган человеческого тела. Ему необходимо питание – те самые белки, жиры, углеводы. Ему нужна вода, стабильная температура и определённый уровень кислорода. Для мозга смертельны малейшие встряски, слишком большая сила тяжести…

– Гравитация, – поправил какой-то физик.

– От термина суть не изменится, – поморщился Марк. – И, тут вы полностью со мной согласитесь, мозг должен быть абсолютно защищён от жёсткого излучения. А теперь представьте киборга, созданного для освоения иной планеты и соответствующего перечисленным условиям. Реального киборга, а не героя фантастического романа.

– Такой киборг и на Земле не очень-то выгоден, – усмехнулся чернявый немец. – Пока его создашь и выучишь – потратишь уйму денег, а выход будет не больше, чем у человека в защитном скафандре. Овчинка выделки не стоит.

– Иногда – стоит, – поправил один из экспертов. – В случае, когда киборг – это, условно говоря, обрубок человека с механическими конечностями и выполняет какую-нибудь примитивную работу, ну или воюет. Для этого как раз и планировались големы-«муравьи». Я работал с документами по этому проекту. При условии эксплуатации, к примеру, в шахтах, и при экономии на питании – своеобразный комбикорм вместо обычной еды – такие киборги выгоднее обычных роботов: тела довольно легко заменяются, а механизм может служить дольше «муравья». Но это, как вы сами понимаете, совсем другой вариант, нежели рассматриваемый нами.

– Даже страшно представить, какой… – Никарагуанку передёрнуло. – И вообще вопрос с киборгами при таком рассмотрении выглядит жутким. Замкнутый в железке мозг. Проще тогда обычное дистанционное управление роботами.

– Не совсем так. – Марк обвёл стилосом фрагмент схемы, увеличив её. – В случае с киборгом, точнее, с мозгом в совмещении с механическим телом есть тонкости. В основном это сочетание живых тканей с процессором, блоками памяти, сенсорами, передающими звуки и видео напрямую мозгу.

– Вы о том мозге из центра? – вырвалось одновременно у Лёшки и Родионыча.

– Да. – Мишка побледнел. – Именно об этом случае.

– Такое сочетание живого и неживого частично возможно, хотя не столь всеобъемлюще, как в фантастике, – глубоким певучим голосом заговорил высокий красивый индеец с длинными косами. – Я разрабатывал способы помощи слепоглухонемым. Мы с разрешения пациентов вживляли им ипланты, позволяющие передавать звуковую и зрительную информацию в мозг, а сигналы от мозга – на динамик с синтезатором речи. Мозг пластичен и вполне может обрабатывать нестандартно переданную информацию. Но люди не видят и не слышат в нашем понимании. Они воспринимают мир иначе, он для них становится доступным, но не сходным с тем, что знаем мы. Синтез речи – тоже сложная задача.

– А как они могут понимать речь, если не видят и не слышат? – спросил кто-то.

– Обучение языку тактильных жестов известно ещё с девятнадцатого века⁶, – объяснил индеец. – Наши пациенты знают этот язык, их мозг оперирует жестами, генерируя необходимые сигналы, которые имплант переводит в речь. По тому же принципу импланты переводят сигналы в движение протеза руки или ноги. Импланты связаны с микрокомпьютером и чувствительны к электромагнитному излучению, что может приводить к сбоям в их работе. Но в общих чертах вопрос с передачей информации в мозг давно решён, к счастью для многих больных. А вот использование имплантов для расширения памяти, ускорения вычислительных процессов – это нам недоступно. Мы можем только стимулировать некоторые участки мозга для выработки навыков, сохранения их у некоторых больных, например с болезнью Альцгеймера. В остальном, как уже сказала многоуважаемая коллега, – он качнул головой в сторону никарагуанки, – мы не можем определить, что такое память и как она связана с личностью. Ещё одна особенность: мозг не может напрямую считывать информацию из электронных блоков памяти, да и скорость обработки информации живым мозгом и компьютером слишком различна. Есть и психологическая проблема, о которой здесь уже говорили: мои пациенты ощущают свою неполноценность по сравнению с остальными людьми и просят разрабатывать не импланты, а способы вернуть им естественные возможности организма.

– Вы позволите? – впервые заговорила Лена. – Год назад я была полупарализована, и когда меня стали лечить, я очень боялась, что придётся всю жизнь пользоваться экзоскелетом или носить в спине имплант. Лучше, пусть и медленно, ходить самой, чем опираться хоть и на высокотехнологичные, но костыли. Они – вынужденная необходимость для некоторых, и на самом деле помогают людям, но не безусловное благо! Никакой имплант не даст того, что даёт ощущение капель воды на живой коже! Это не проблема отдельного человека – это то, обо что споткнётся любой, кто пытается искромсать человека для своих целей! Мозг взбунтуется!

– Благодарю вас, Елена, – вновь взял слово кореец. – Позволите подвести итог? Частичная замена органов искусственными материалами не выгодна. Создание киборгов бессмысленно, поскольку наиболее важная часть – мозг – одинаково уязвим у человека и потенциального киборга. Создание имплантов, расширяющих возможности мозга, упирается в непреодолимые препятствия, связанные с самой структурой мозга и особенностями формирования личности. Таким образом, все эти перспективы – миражи.

– Спасибо вам, – поднялся У Ван. – На этом предлагаю закончить обсуждение. Думаю, вечером всем лучше отдохнуть, а не засиживаться допоздна, как вчера. Пользы от того, что мы заболеем от переутомления, никому не будет.