Читать книгу: «Тайна Табачной заимки», страница 5

– Но я не грубил доброй фее, – проникновенно улыбнулся Владимир. – И в песочные часы меня никто не превращал. Просто по утрам мне нужна, так называемая, зона комфорта, куда нет доступа ни близким людям, ни подчинённым, ни тем более посторонним. К счастью, руководство из числа учредителей тоже предпочитает выходить на контакт ближе к обеду, а лучше после него. И что это тебе вдруг взбрело в голову, – снова поморщился Пустовалов, – что совместное пробуждение это мило?

– Не знаю, – растерянно вздохнула Александрина. – Ни с того ни с сего стала в этом нуждаться. Должно быть, старею, – она нервно повела плечом, – или просто сильнее влюбляюсь в тебя.

– Всегда считал, – ровно пояснил Владимир, оставив без внимания неуклюжий намёк на комплимент, – когда сильнее влюбляешься, стараешься оберегать друг друга.

– Разве провести вместе несколько утренних минут не означает оберегать?

– Нет, не означает, – безапелляционно изрёк Пустовалов. – Удивительное дело, – задумчиво продолжил он. – Женщины, как правило, выражают намерение продлить, так называемый, конфетно-букетный период отношений. Но при этом неосознанно стремятся, чтобы он оказался короче. Не согласна? – дружелюбно уточнил Владимир. – А чем иначе считать твою жажду совместных утренних пробуждений? Сандрина, в этом, казалось бы, невинном желании таится опасность поскорее навесить на себя кучу домашних обязанностей. Ах, как приятно будет приготовить ему завтрак! Ах, мне совсем нетрудно постирать носки и рубашки вручную, даже при наличии современной стиральной машины и щадящей стирки в ней! Ах, зачем нам нужен ресторан, если я сегодня, а также завтра и послезавтра приготовила потрясающий ужин! А после этого, кто-то раньше, кто-то позже, начинает негодовать по поводу того, как заел быт. Так что, Сандра, давай оставим всё как есть. И не будем портить чудесный период отношений, который нам вполне по силам продлить. Ну пойми, – мягко обратился он, устремив на молодую женщину умоляющий синий взгляд исподлобья, от которого она всегда теряла голову и зачастую способность рационально мыслить, – не радуют меня все эти якобы приятные бытовые мелочи. Неужели ты не можешь понять? Это же первый шаг к деградации отношений, символ которой майка и тапочки.

– Скажи ещё, халат и бигуди, – фыркнула Александрина, сообразив наконец, что Владимир подтрунивает над ней, стараясь безобидно рассмешить.

– И это тоже, – живо подхватил он. – А знаешь, – резко сменил он обсуждаемую тему, – через месяц мы с тобой летим на Сицилию, – поспешил подняться из кресла Пустовалов. – Ты просто переутомилась, – приблизившись к креслу Александрины, потрепал пятернёй её волосы, придавая молодой женщине задорный вид. – Время после предыдущего отпуска слишком затянулось.

– Скорее всего, – поднялась следом за ним Александрина, чтобы проводить возлюбленного. – Извини меня. Просто я очень тебя люблю.

– Я тоже очень тебя люблю, – снизошёл до прощального поцелуя у двери Пустовалов.

Оставшись одна, Александрина некоторое время размышляла, перебирая разговор с Владимиром. Обретая после расставания способность рассуждать, вскоре заключила, что в отношениях с ним ощущает себя так, словно любимый мужчина намного младше её, и она отчаянно боится его потерять. Непредсказуемый Владимир представлялся ей сгустком энергии, направление деятельности которой невозможно предугадать. Подспудно Александрина осознавала, что ей и не следует ничего предугадывать. Остаётся просто любить и принимать любовь человека, возникающего в её жизни, когда удобно ему. Стоило ли мириться с негласно установленными Владимиром правилами общения, ради нечастых встреч с ним? Для разума Александрины не возникало такого вопроса. Сердце настойчиво твердило – стоит.

Внезапно на память пришёл Виталий, рассудительный, неторопливый, немного суровый и, в её представлении, исключительно надёжный. Объятая необъяснимым куражом, Александрина решила навестить парня, чтобы хоть на короткое время почувствовать себя под его покровительством.

Глава 11

Год назад

Дорога в Сосновку приятно радовала глаз окаёмкой берёз, в нежной зелени пробивающейся листвы, с бордовым оттенком отцветающих почек. Едва заметный травяной покров ближе к деревне сменился сплошным изумрудно-зелёным ковром.

– Надо же, – восхитилась Александрина, повернувшись к попутчице, женщине лет сорока, которую подобрала на выезде из города, – какая чудесная трава. Интересно, почему здесь гораздо ярче?

– Да это не трава, – усмехнулась спутница. – Это озимые. Пшеница.

– Разве у дороги сеют пшеницу? – удивилась Александрина. – Я думала, только на полях.

– На полях само собой, – покивала женщина. – Только за них налоги большие платятся. А здесь, на обочинах, земля неучтённая. Урожай снимут – денежки в карман. Ну, ясное дело, поделится хозяин «Агрофирмы» с главой района. Просто так сеять никто бы не дал.

– Надо же, чего только ни придумают.

– Вот-вот, оттого и прибыль. Недаром хозяин себе в областном центре огромный особняк отгрохал. Да, может, и ещё где, на каких-нибудь Майямях, – горько ухмыльнулась попутчица. – Мы ж не знаем, нам не докладывают. Только, знай, работай, паши с утра до ночи. Ох, – вздохнула она следом, – хорошо ещё, хоть работа есть. У меня сестра в соседнем районе живёт. Так там вообще податься некуда. Почти все, кто работу ищет, в город мотаются за сорок километров. Нам-то в Сосновке грех обижаться. И местная «Агрофирма»; и французская, где клубнику выращивают; и гостиница с развлекательным центром; и «Заводь рыбака»; и полигон для стрельбы.

– И правда много всего, – отметила Александрина. – Достаточно близко от города, и места благодатные. Сосны и смешанный лес. Больше всего люблю сосновый воздух, – улыбнулась она. – Я же сама из таких мест. В Боровом родилась. Воздух здесь целительный, – с наслаждением опустила окно пониже Логвинова. – Для меня, если хвоей не пахнет, значит, это и не деревня.

– Поди ж ты, – покрутила головой попутчица. – А мы привыкли и не замечаем. Остановите, пожалуйста, вон там, у магазина. Спасибо, что подвезли! Сколько я вам должна?

– Ну, что вы! Мне же по пути. Приятно было вместе скоротать дорогу, – улыбнулась на прощанье Александрина.

– Спасибо! Спасибо! – ещё раз горячо поблагодарила женщина, выбираясь из машины.

Дом, где жил Виталий, находился среди прочих, возведённых в советское время. Построен из сосновых брёвен. Снаружи обложен силикатным кирпичом. Крыша единая для двух квартир, в каждой из которых: закрытая веранда, прихожая, одна большая жилая комната, две поменьше, кухня и крохотное помещение для ванной, в которой большинство жильцов, в том числе и семья Лесных, оборудовали санузел. Забор из сетки-рабицы, огораживающий небольшую территорию для хозяйственных построек и выгула птицы. Здесь же приютился гараж. Позади дома за оградой – участок, с десятком фруктовых деревьев, ягодных кустов и огородом.

Остановив машину перед воротами, Александрина вышла и огляделась. Виталия не было видно.

– Здравствуйте, Александрина Григорьевна, – поприветствовал её сосед Виталия – шестидесятивосьмилетний мужчина; невысокий, поджарый; с короткой стрижкой седых волос; густой щёточкой рыжих усов, с сильной проседью; неизменно одетый в клетчатую фланелевую рубаху, заправленную в тёмно-синие спортивные брюки из плотного эластика и джинсовый жилет.

– Здравствуйте, Илья Иванович, – молодая женщина вспомнила имя соседа, когда тот поздоровался.

– Виталий, кажись, в огороде копался, – подсказал пожилой мужчина. – Да вы проходите прямо в калитку. У нас ни у кого собаки нет, – напомнил он.

Виталий с отцом не заводили питомца после того как не стало верного пса, прослужившего хозяевам двадцать лет. Сосед тоже не решался заводить собаку, до сих пор горюя о погибшей восемь лет назад дворняжке по кличке Табакерка. Собака пала от руки младшего брата Ильи Ивановича, Игната, сбежавшего из тюрьмы, где он отбывал длительный срок за убийство. Тот прикончил дворняжку сразу, ступив ночью во двор дома умерших родителей, где одиноко жил Илья Иванович. Старший брат не пустил Игната на порог, озлобившись за гибель собаки, и ничем не помог ему. Нагрянувшие к Илье Ивановичу поутру сотрудники полиции так и не смогли напасть на след сбежавшего заключённого, до сегодняшнего дня числившегося в розыске. Впрочем, Илья Иванович доподлинно не знал и не интересовался, закрыто ли дело, вычеркнув брата из своей жизни.

* * *

Словно почувствовав приближение Александрины, парень поднял голову от грядки, где сеял морковь. Выпрямившись, радостно заспешил к молодой женщине. Чёрный тонкий свитер, камуфляжные штаны, высокие ботинки на шнурках – Александрина отметила, что, несмотря на рабочую одежду, выглядел он опрятно.

– Осторожно, – предупредил Виталий, – земля сырая после дождя. Да ещё закультивирована отлично. Мягкая. Проваливаешься чуть ли не по колено. Здравствуй, – приблизился парень. – Рад, что ты приехала. Сейчас вымою руки и будем с тобой обедать.

– Здравствуй, – улыбнулась Александрина, у которой при виде молодого человека, неожиданно для себя, разлилось тепло по сердцу. – Подожди с обедом. Давай-ка помогу тебе закончить посадку. Не волнуйся, я умею, – предварила она возможный отказ парня. – У Ларисы половина участка посажена моими руками. У меня и переобуться есть во что. И перчатки резиновые имеются. Декоративным маникюром не увлекаюсь, но руки у врача должны быть ухожены.

– Ну, что ты, – залился краской от восторга и смущения Виталий, – я сам потом досажаю.

– Не доверяешь? – прищурилась Александрина.

– Доверяю, Аля, – тихо произнёс парень, справившись с волнением. – Только гостя надо за столом принимать, а не в огороде.

– А желание гостя берётся во внимание? – задорно обернулась она через плечо, направляясь к своей машине. – Сначала посадка, а потом уже займёмся обедом, – безапелляционно заявила Александрина. – Заодно и аппетит разыграется.

– Желание гостя – это святое.

Посадку завершили довольно быстро. Не прошло и часа, как морковка и лук заняли своё место в грядках.

– Бабушка как поживает? – поинтересовалась за столом Александрина.

– Спину вчера скрутило, – ответил Виталий. – Должно быть, остыла на ветру. Позавчера сажала у себя, так даже жилетку не накинула. Вот и прохватило. А то бы мы сегодня вместе с ней посадкой занимались. Убеждаю её не сажать свой огород, говорю, что нам вполне одного хватит. Она ни в какую. Не будет, говорит, земля пустовать, пока я жива.

– Пойдём-ка я её осмотрю, – решительно заявила Александрина, наскоро завершив обед.

– Александрина Григорьевна, радость-то какая, – заулыбалась пожилая женщина при виде спутницы своего внука. – А я вот расхворалась. Еле-еле поворачиваюсь. А тут ведь время такое: самый огород, посадка. Как говорится, день год кормит. То бы мы с Виталием сейчас хлопотали, а теперь ему одному приходится. Ещё и для меня еду готовит.

– Ничего, Виталий, вижу, справляется, – ответила Александрина. – Давайте я вас посмотрю. Надо курс уколов сделать, – сказала она по завершении осмотра. – Таблетки пропить. Сегодня и завтра я уколю, а потом надо будет кого-то подыскать. Может, Виталий сумеет? Он же наверняка отцу делал.

– Ой, что вы, Александрина Григорьевна, – воспротивилась Анастасия Петровна, – будет ещё парень на мою голую задницу смотреть. Я соседушку попрошу, Оксану. Она у нас совсем молоденькой вдовой осталась с двумя ребятишками. Всё, лапушка моя, умеет, и уколы, и капельницы, если надо. У неё муж, Антоша, астмой болел. Она, бедняжка, всё делать научилась.

– Она медсестра?

– Нет, Александрина Григорьевна. Оксанушка у нас повар. Здесь, в Сосновке, в гостинице работает. Но вы не волнуйтесь, она и правда уколы хорошо делает. Рука у неё лёгкая. А если она не будет успевать, Виталий фельдшерицу привезёт с медпункта.

– Хорошо, – согласилась Логвинова. – Тогда я сейчас съезжу в город, в аптеку, и куплю всё, что надо.

– Аля, ты напиши, я сам съезжу, – подал голос в открытую дверь из другой комнаты Виталий, вспыхнувший от радости, когда Александрина, говоря о возможности сделать укол, сказала «сегодня и завтра».

– Оставайся дома, мне будет сподручнее купить самой, – отказалась Логвинова.

– Тогда я сейчас быстро за деньгами.

– Виталик, – сказала бабушка, – возьми у меня в тумбочке. – Там тысячи полторы должно быть. Хватит, Александрина Григорьевна?

– Вполне, – торопливо поднялась молодая женщина. – Только с деньгами потом разберёмся.

Накупив медикаментов на пять тысяч, Александрина постаралась увильнуть от расчёта, попытку которого предпринял парень после её возвращения. Потом, когда окружённая тёплой заботой, накормленная Анастасия Петровна задремала, молодые люди вернулись в дом Виталия. Вскоре о денежных расчётах, к воодушевлению Александрины, было забыто, поскольку молодые люди занялись друг другом.

* * *

Проснувшись утром, Виталия рядом не обнаружила. Поэтому Александрине не удалось сравнить свои нынешние ощущения с теми, что одолели её в первое утро с парнем. Зато несомненным оказалось настигшее молодую женщину умиротворение. Лишь неожиданно для неё зазвучавшие строки внесли смятение.

 
Ты, теперь я знаю, ты на свете есть…
И каждую минуту,
Я тобой дышу, тобой живу
И во сне, и наяву.
 

Сердце по-прежнему тянулось к Владимиру. Но простота обстановки свидания с Виталием словно оттенила ярчайшую гамму чувств, что испытывала к любимому Александрина. Так обыкновенная с виду деревянная рамка придаёт дополнительное очарование изысканной картине.

– Аля, – выдохнул парень, появившись в дверях комнаты, – ты проснулась, – произнёс он, на излёте удержав готовую вырваться благодарность за то, что молодая женщина дождалась его возвращения. – Я поймал рыбу на завтрак, – объявил Виталий, сияя широкой горделивой улыбкой.

– Когда же ты успел? – улыбнулась в ответ Александрина, испытывая непреодолимое желание приблизиться вплотную к молодому человеку, восторженно объявившему о своей добыче. – На реке, должно быть, прохладно, – прильнула она к парню, вдыхая упоительный запах речной свежести. – У тебя даже волосы замёрзли, – потянувшись к его голове, взъерошила пальцами тёмную шевелюру.

– Это влажность тумана, – объяснил Виталий, не решаясь обнять в ответ молодую женщину, тёплую и невероятно соблазнительную спросонок. – Там совсем не холодно. А ближе к обеду обязательно разыграется солнце.

– Откуда ты знаешь?

– Утренний туман – верный признак того, что день будет солнечным.

– Я проголодалась, – весело заявила Александрина. – Давай-ка, прежде чем пожарить рыбу, быстренько соорудим омлет.

– А рыбу пока могу поставить в духовку запекаться в фольге. Жарить я не умею, – извинительно улыбнулся Виталий.

– Какая рыба? – заглянула в раковину Александрина.

– Голавль.

– О, прекрасно! Раньше нравились караси, а теперь почему-то предпочитаю язей и голавлей.

– Кто научил разбираться в рыбе? – с затаённой ревностью осторожно спросил Виталий.

– Угощает приятель мужа Ларисы. Она, кстати, терпеть не может возиться с рыбой. Но есть очень любит, – хохотнула Александрина. – Поэтому приходится готовить мне. Её муж, Миша, самоотверженно чистит и потрошит. А потом уже я могу жарить или запекать рыбу в любых количествах. От бабушки научилась, – тепло пояснила она, – у которой жила на каникулах.

Утолив первый голод, незаметно для обоих, надолго растянули удовольствие совместного завтрака. Чай сменялся кофе; сырный крекер пряниками; на столе, в дополнение к сгущёнке, появлялись малиновое варенье, яблочное повидло и мёд.

– Как Винни в гостях у Кролика, – потешалась Александрина, пробуя по ложечке каждое из угощений. – «Ну, если вы больше ничего не хотите…»

– Не уходи, – вскочил Виталий, позабавив гостью своим испугом. – Сейчас сгоняю в магазин за шоколадками и мороженым.

– Я, конечно, сладкоежка, но не до такой же степени, – покатилась со смеху Александрина. – Не надо никуда гонять, – успокоила она парня. – Уходить я пока не собираюсь. Сначала зайдём к Анастасии Петровне, сделаю ей укол. А потом желаю прогуляться к реке, где ты поймал эту замечательную рыбу. И в лес тоже неплохо наведаться. Тебе же нельзя забывать свои лесные владения.

– Везде с тобой побываем, – пылко заверил Виталий, вне себя от радости, что проведёт с Александриной ещё несколько часов.

С удовольствием прогулявшись к реке и довольно долго побродив по лесным владениям, расстались в завершении дня с необыкновенным ощущением, будто каждый из них обменялся с другим толикой счастья, многократно приумножив при этом своё.

Глава 12

Чуть меньше года назад

– Виталя, – с жалостливой нежностью обратилась однажды к внуку Анастасия Петровна, – ты бы не привыкал к этой женщине.

– О чём ты, бабуль? – недовольно сдвинул брови парень.

– Не любит она тебя, мой хороший. Вроде тянется к тебе, но не любит. Уж поверь моему сердцу женскому, – смелее произнесла бабушка, воодушевившись, что Виталий не ушёл от разговора, а, наоборот, как будто настроившись на длительную беседу, примостился рядом на скамейке.

– Да знаю, – неожиданно для Анастасии Петровны, обречённо произнёс парень.

– А раз знаешь, – осторожно приступила к убеждению бабушка, – то и ни к чему её привечать.

– Ба, ну что ты говоришь! – возмутился Виталий. – Ты мне советуешь выгнать её?

– Боже упаси, – всплеснула руками пожилая женщина. – Только не надо бы… – растерянно забормотала она, не решаясь завести с парнем разговор об интиме, искренне считая, что привязанность внука к Александрине зиждется именно на этом.

– Ба, ты, гляди, не вздумай сказать Але, чтобы не приезжала.

– Господь с тобой, Виталя! Да разве я могу сказать такое доктору, что Коленьку лечила? Сама приезжала, без вызова. И тебя в чувство привела, когда Коля ушёл. Да я ей век благодарна буду!

– А теперь она сама нуждается в помощи.

– Так помоги, – простодушно воскликнула Анастасия Петровна. – О чём просила-то? – спохватилась бабушка. – Гляди, Виталя, помощь разная бывает. Может она в поручители тебя зовёт? Или кредит просит на себя взять? Мало ли…

– Ба, ну какой ещё кредит? Не просила она ни о чём. Просто плохо ей. Понимаешь?

– А с тобой хорошо? – затаённо усмехнулась бабушка.

– А со мной хорошо. Спокойно.

– Тогда это точно не любовь, – вздохнула Анастасия Петровна.

– Почему это? – изумился её проницательности внук, хотя подспудно и сам осознавал бабушкину правоту.

– Любовь, Виталик, это, когда хорошо, но не спокойно, – глубокомысленно заявила пожилая женщина.

– Должны страсти кипеть? – в свою очередь усмехнулся парень.

– Страсти не страсти, а без волнений не обойтись. Когда любят, скучают друг без друга. Перезваниваются опять же. Стараются увидеться как можно чаще. А тут что? Приехала раз в год и «до свидания!»

– Пусть так, – упрямо сжал губы Виталий. – Я всё равно буду её ждать, когда бы она ни появилась.

– Вот этого я и боюсь, Виталя. Привыкнешь так жить, словно на вокзале, в ожидании поезда. Да только на вокзалах-то не живут, мой милый. Там людей дорогих встречают. А живут дома, в настоящей семье.

– Значит, не суждено мне, как люди жить. Поэтому останусь на вокзале, ждать дорогого человека.

– Ох, Виталик-Виталик, привыкнешь, потом, ой, как сложно будет от сердца оторвать. Мне и её жалко, конечно. У неё явно сердце не на месте. Видно, любит кого-то, но безответно, – предположила Анастасия Петровна. – Вот она у тебя душой и отогревается.

«…и телом», – собиралась добавить пожилая женщина, однако вовремя прикусила язык, опасаясь, что внук откажется продолжать разговор в подобном ключе, и у неё не останется возможности попробовать убедить его расстаться с Александриной.

– Но тебя-то жальчее. Ты же внук мне, Виталя. А если тебе на Оксанушке жениться? – воодушевилась бабушка, не зная наверняка, но подозревая, что молодые люди иногда проводят ночь вместе. – Уж до чего женщина хорошая! И за Коленькой нам ухаживать помогала. И работящая. И хозяйка отличная. И мать, каких мало. В пацанятах своих души не чает. Она тебе и своего дитя родит. А как станешь счастливым отцом, так про всё на свете забудешь. Уж про вокзал-то свой точно, – хмыкнула Анастасия Петровна. – Что скажешь, внучок? И Оксанушке полегче будет. Ты ей, конечно, и так помогаешь во всём, где мужские руки нужны. Но муж есть муж. А то, что деток у неё двое, ничего. Справитесь. И мальчишек, и своего ещё в люди выведете. Господь не оставит! Я вам буду помогать, сколь сил хватит. Через три года восемьдесят исполнится, если доживу. Прибавка большая к пенсии, да за уход.

– Не люблю я Оксану, бабуль, – разом пресёк все доводы женитьбы на соседке парень.

– А докторшу, стало быть, любишь?

– А её люблю.

– Ну, что же, – снова вздохнула пожилая женщина, – люби, только знай, придёт время, когда поезд твой сменит маршрут, свернёт на другой путь. И останешься ты один-одинёшенек на своём вокзале. Так и будет, – торопливо заговорила Анастасия Петровна, чтобы у внука не оставалось возможности её перебить. – Однажды приедет она к тебе и скажет: «Ты хороший, но я люблю другого».

– Так и скажет «хороший»? – горько улыбнулся Виталий.

– Обязательно скажет, – кивнула бабушка. – Так всегда говорят, когда расстаются с теми, кого не любят.

* * *

Между тем Александрина продолжала приезжать в Сосновку, по меньшей мере, раз в месяц. Всякий раз у молодой женщины создавалось впечатление, будто Виталий знает наверняка об её приезде. Неизменная радость при встрече; непременное угощение: замаринованная к её появлению речная рыба либо домашняя птица, которую потом обжаривали на мангале или запекали в фольге; обязательный гостинец с собой. Раз от разу насыщенные тёплыми эмоциями встречи с парнем становились всё более приятны. Помимо доставляющего обоюдное удовольствие интима, совместного приготовления вкусностей и прогулок, обоих интересовало прошлое друг друга.

Однажды Александрина воодушевлённо поведала, что способна составить достойную конкуренцию в рыбной ловле. Виталий тут же предоставил ей возможность доказать ловкость, позаимствовав у приятеля второй спиннинг. Александрина по-девчоночьи радовалась, когда выловленная ею щучка оказывалась чуть крупнее той, что добыл парень. Надо было видеть улыбку довольного её «выигрышем» молодого человека, искренне восхищённого умением возлюбленной.

– У тебя улыбка до ушей, – фыркнула Александрина, – как будто ты поймал самую крупную рыбу.

– А что такого? – удивился парень. – Мне действительно очень приятно. Ловко управляться с удочкой – способность, достойная будущей жены лесного человека, – смело добавил он.

Молодая женщина стушевалась. Напоминание о предложении прозвучало впервые, после того как оно было сделано год назад. Причём Виталий говорил спокойно, не ожидая ответа и не вынуждая к нему Александрину. Но уверенность, сквозившая в голосе парня, повергла её в растерянность.

– Для жены лесного человека, – сориентировавшись в непростой для неё ситуации, сверкнула она искорками в миндалевидных дымчатых глазах, – важнее умение собирать грибы и охотиться.

– В самом деле? – усмехнулся Виталий.

– Думаю, да, – решительно встряхнула волосами Александрина. – Вообще-то, грибы я собирать не умею. Бабушка-врач с раннего детства привила к ним стойкую неприязнь. Кто-то из близких соседей сильно отравился, и его не успели спасти. А охотиться просто не люблю. Зато на стрельбищах мне ни разу не удавалось попасть в «молоко», – с затаённой гордостью добавила она.

– Кстати, к грибам я и сам равнодушен, хотя разбираться в них отец меня научил. Да и охоту как-то не жалую. Но ружьё имеется. От папы осталось. Он до болезни всерьёз увлекался охотой. Ездил куда-то севернее наших краёв: за рябчиками, косачами. Ходил на кабанов. А я как-то не привык. Получается, что от отца унаследовал только любовь к лесу.

– В Сосновке вроде бы имеется стрельбищный полигон?

– Имеется, – подтвердил Виталий, – в трёх километрах отсюда. Там же детская школа пулевой стрельбы.

– Наверное, всем можно там пострелять? Конечно, за деньги. Давай как-нибудь съездим.

– Обязательно съездим, – пообещал Виталий.

Однако вскоре интерес Александрины неожиданно привлекла лесопилка. Однажды у них зашёл разговор о том, как парень подрабатывал, пытаясь накопить отцу на операцию.

– Увы, – со вздохом напомнила женщина, – операция при этом заболевании не делается. Но я тоже в детстве приставала к бабуле, когда же мы повезём дедушку в Москву на операцию. А где ты работал? – спросила она, стараясь отвлечь обоих от грустных воспоминаний.

– По выходным – на лесопилке, а в отпуске мы с Дэном два года подряд ездили в Боровое на очистку прудов.

– Ну, очистку прудов примерно представляю. Наверняка пахнет не лучшим образом, – сморщила нос Александрина. – А вот на лесопилке никогда не была.

– В чём же дело? Она в соседнем селе. Там мой одноклассник работает. Поедем, поглядишь, как всё устроено.

Лесопилка произвела на Александрину впечатление.

– Надо же, – изумилась она, осматривая пилораму, – как примитивно я мыслила, представляя лесопилку.

– Небось, – тонко улыбнулся худощавый блондин с едва заметными веснушками на слегка вытянутом лице, – при слове «лесопилка» представляли «Техасскую резню бензопилой»?

– Примерно, – коротко ответила молодая женщина, решив не обижать дерзким ответом одноклассника Виталия, проводившего «экскурсию».

На распиловку соснового бревна потребовалось не больше пяти минут. На глазах молодых людей дерево превратилось в стопку досок «сороковок», почти готовый штабель которых ожидал отправки клиенту.

– Это ведь не пила, насколько я понимаю? – спросила у Виталия Александрина, не отрывая взгляда от процесса.

– Пилами пользовались раньше, – объяснил парень. – Потери древесины от пилы – пять миллиметров опилок. А это металлическая струна. Опилки получаются не более миллиметра шириной. Представляешь, какая экономия? – воодушевлённо вещал Виталий.

– Супер, – кивнула, по-прежнему не оборачиваясь, Александрина.

* * *

– А где берут брёвна? – поинтересовалась молодая женщина, когда, поблагодарив Игоря, они покидали лесопилку.

– Закупают в нашем лесном хозяйстве. Для вырубки предназначены специальные участки. Кроме того, на спил идут высохшие деревья.

– Ты всем этим занимаешься? Я имею в виду выборку деревьев.

– В основном сам. Иногда помогает мастер леса с Балашовского участка. Он, правда, у нас на полставки. Поэтому чаще всего стараюсь справляться самостоятельно. Но при большом объёме работ без помощника не обойтись. А так наше лесное хозяйство небольшое. И всё поддаётся контролю.

– Это, если грамотно заниматься своим делом. Но ведь так далеко не везде, правда?

– Что ты имеешь в виду? – улыбнулся парень. – Возможность загнать древесину налево? Это не практикую. Отец воспитал таким образом, что мне даже и в голову не пришло бы ни поощрить «левый» сбыт, ни предложить самому. Он всегда говорил, что лес непременно отомстит за обман. Нельзя его обижать.

– Стало быть, – пристально глянула на молодого человека Александрина, – лес способен отомстить?

– Не в буквальном смысле. Но сначала он может помертветь.

– Как это?

– Сперва пропадают птицы, затем животные. А потом лес исчезает совсем. Отец рассказывал, бывают такие места, где исчезнувший лес не растёт, сколько бы его ни пытались возродить.

– А как его возрождают?

– Сажают молодняк, а тот вскоре засыхает. Вот так-то.

– А в твоём хозяйстве есть участки с молодняком?

– Конечно. В следующий раз обязательно пойдём туда. И ещё покажу питомник с новогодними деревцами.

– Ёлочками?

– Нет, ёлки у нас не растут. Выращиваем только сосны.

– Интересно, – увлеклась Александрина. – А что это за место Табачная заимка?

– Ты откуда слышала? – удивился Виталий.

– Игорь что-то такое выдал, вроде того, будто бы там самые лучшие сосны. Но пилить опасаются. Говорит, там находится место с зыбучими песками. Даже трактор может затянуть, не говоря уже о людях.

– Если интересно, то после соснового питомника, посмотрим Табачную заимку. Я тебе всё про неё расскажу.