Читать книгу: «Мадера, кусочек сыра и грейпфрут. Женский роман», страница 2

Часть 4

Бесконечные письма полились Александру на почту. Наконец случилось то важное, о чём мечтала Тамара последние годы – встреча. Но ожидаемое счастье омрачалось тишиной в интернете. Ни звонков, ни жарких виртуальных объятий, ни желания встретиться, ничего подтверждающего его чувства к ней не было. Лишь она писала первой. Лишь она слала подарки, и лишь она верила в обоюдную любовь.

«Я люблю тебя, Саша! И мне не хватает твоего общения, слов приветных, ласковых. А умничать у тебя есть с кем. Друзей вон сколько! И еще мне нужна ясность. А ее нет».

Отчаянно признавалась Тамара, добавляя в конце письма смайлики.

Он читал письма и думал, как ответить. Прошлое не отпускало…

«Последние годы службы по-разному рода причинам он старался отлынивать от командировок.

– Пусть молодые привыкают. Я уже отъездил своё, находил нужные слова начальству.

Но в тот раз переубедить командира он не смог. Военно-воздушные учения проводились по отработке дозаправки в воздухе экипажами оперативно-тактической авиации смешанной авиадивизии и отправляли весь их лётный отряд.

– На месяц, не более. С богом! – Напутствовал уговорами начштаба. И. Вот, пережив утренние подъемы, непредвиденные авралы, сами учения, отряд терпеливо ждал приказа «домой». То ли начальство наверху не могло определиться о дате, то ли еще что-то, приказа не поступало. Прислали лишь ящик водки и запретили покидать месторасположение отряда до особого распоряжения. Дабы не возникало проблем с местным населением.

Одурев от водки и от безделья, летчики всё-таки потянулись в самоволки по прибрежным пабам и кафе в поисках легких напитков и развлечений. В тот вечер Александр и познакомился с Тамарой».

Теперь, спустя много лет, вспоминая прошлое. Он писал ей:

«Всё мираж. Всё химера и химия. И любовь. И рожденье. И смерть. Алкоголь ли туманит мозги мои или жизни моей круговерть? По карманам с похмелья пошарю я. Шарь не шарь, а понятно ежу. Что мозги мои – два полушария, на которых на стуле сижу».

Лет десять назад я так думал. С тех пор ничего не изменилось. Дурака, сколько ни целуй и не обнимай, он лучше не станет. Нюхать можно. Не убудет. Это я так шучу от переполняющего чувства благодарности. Спасибо за всё, что я сегодня прочитал».

Вот и все, что он написал ей тогда. И вскоре вовсе перестал реагировать на ее появление в сети. То, что он забыл о её существовании, Тамаре было ясно без всяких объяснений. И хоть глаза видели все его пороки, сердце наотрез отказывалось верить в такую ерунду. И она упорно продолжала и продолжала напоминать о себе.

– Салют, Тома! Ты просто рекордсменка. Обычно меня посылают через пару недель общения. Ни фактуры, ни одуряющих десятков сантиметров. Что во мне только бабы находят?

– Ты совсем не знаешь. Баб. Их не интересуют длина вашего достоинства! Больше всего им импонирует лапша на ушах и минимум романтизма. А про меня ты совсем ничего не знаешь. И что удивляться? Моя жизнь такая придуманная. А так легче. Ну, прости, что прикипела. Сам первым начал. А так жила бы и жила в тишине и спокойствие.

– Томка, моя Томка, любимая и удивительная дурёха. У меня жизнь не только придуманная. Я вообще сомневаюсь, жил ли я когда-то хоть пару дней. Правда, про нас с тобой не сомневаюсь. Ни про ресторан, ни про кафе, ни про баню с гостиницей. Это как раз то, что останется со мной навсегда. Спасибо тебе, дружище!

– Так ты уходишь? Да или нет. Давай, милый, определяйся. Сколько мне еще рыдать, не понимая ничего? Мы любовники или нет? Просто ответь, не молчи.

– Не молчи. Чи-чи-чи. Ответило эхо. Я ещё не умер! И иногда мне вдруг может захотеться помечтать о нас с тобой… Я могу на это рассчитывать, Тамар?

– Это значит да. Уходишь… Иногда можно и не успеть. Я не могу разрываться на части. Сердце одно. Лучше знать наперед о плохом, чем жить надеждой на чудо. Вот видишь, и ты не можешь лгать… Вот и я. Мне по любви нужно.

Александр читал и не понимал. Неужели о чем она пишет правда? Неужели его выбрали и теперь, не будь дураком, иди у нее на поводу? И какая разница, как ему прыгать на задних лапках, поворачиваясь налево или направо? Муха попалась в паутину. Остаётся выпить кровь. И он ответил:

– А давай так. Замигает зелёный – напиши. Если и у меня в это время будет гореть зеленый, то пообщаемся с «обнимашками». Так ведь честно будет. Тамара? Целую с присущим мне энтузиазмом. Твои губы нежные. Они мне ещё со времён бани голову кружат. И кое-что ещё.

– Давай. Люблю ведь! И это неоспоримо.

– Ты офигенная! Впрочем, я тоже не менее офигенный.

Часть 5

Долгожданное лето, лето надежд и встреч, не успев порадовать реальностью, промелькнуло мимо шелестом пожухлых листьев, пылью проезжих дорог и фееричным напоследок звездопадом. Ночное августовское небо в красках светящегося серпантина падающих звёзд. Повсюду вспышки неоновой дорожкой сгорающих в атмосфере метеоритов. Не старайся загадывать! Не успеешь собрать всех желаний. Задумавшись, Нелли тут же прогнала крик души: «Влюбляться в очередной раз? Да не дождетесь?!». Даже если и найдется порядочный, (так она представляла себе мужчину в очках и в элегантном костюме), бросаться на шею не будет, а вначале присмотрится к его привычкам: «Не дай бог. Пьющий!».

Она была замужем за работой, и изменять ей не собиралась. Прикипев к фолиантам, всей душой трепетно внимала историческим романам Еврипида, трагедиям, англосакским новеллам и эссе разного рода, занося пунктуально очередной шедевр в инвентарь. Легкий сарафан да шлепки на босу ногу. Вот и весь атрибут рабочей одежды летом. Утром завтрак на скорую руку, небрежный макияж и торопливая походка. Успеть бы до жары.

Привычный маршрут: мимо опустевшей школы (время летних каникул) вдоль снующих машин, пробкой застывших на перекрестке, по тенистой аллее, ведущей прямо в центр города, мимо вальяжно шествующих отдыхающих, стремящихся на пляж, мимо украшенных ажурными козырьками скамеек, заканчивался у стен городской библиотеки. Нелли ласточкой вспархивала на верхний порожек ступенек и тут же пропадала в проеме прохладного помещения, погружаясь в мир особенной тишины и благополучия, но кое-где нарушался отголосками вековых революций и бурь. Тусклое помещение библиотеки из-за закрытых штор на окнах к обеду прогревалось, навевая на сон. Уютно пристроившись на мягком стуле, поджав ногу и прикрыв глаза, Нелли чутко засыпала, держа книгу перед собой. Со стороны могло показаться, что девушка увлеченно читает, забыв обо всём на свете. В это время посетителей один, два и обчелся. Те сразу проходили в читальный зал, переждать полуденную жару за просмотром подшивки местных газет.

О майоре Нелли не забывала. И всякий раз, когда в руки попадалась книга о войне, она думала о предложении сходить в галерею на Дали предстоящей осенью. Вечером майор был на связи.

«Чего я боюсь?». Нелли набрала текст, и письмо ушло по назначению:

– Привет! Скоро сентябрь!

– Значит, будем собираться в школу, – ответил майор. То ли в шутку, то ли он просто забыл про обещание.

– «Сентябрь праздник, который всегда с тобой. Сентябрь сладок, как папиросный дым. Будь один, если хочешь быть молодым», – процитировал он Бориса Гребенщикова.– Нелли, вы меня заставляете вспоминать школьную юность.

– Думаю, вы сами этого хотите, майор.– Его всегда было трудно понять. – Я всё ищу царапинки гвоздём на стенах моего подъезда. Шедевры, то бишь. А их всё нет! Не знаете, почему?

– С гвоздями в стране напряжёнка, наверное.

– Шучу. Мне ваши стихи запомнились. Признаюсь, не встречала летчиков, поэтов.

– Бессмертного «Маленького принца» написал лётчик. Наверное, он и стихи писал. Неплохие.

– Для меня люди, рифмующие строки, уже талантливы! Скажу по секрету, мне такой талант не дан. И петь не могу. Медведь на ухо наступил.

– Передаю привет медведю! А вообще замечено: в ванной, да ещё и после стаканчика мадеры с долькой грейпфрута, поют все. Абсолютно! Под ритм падающей струи ноты попадают сразу в такт, и я, воодушевленный удачей, мычу через нос мягкие трезвучия, сливаясь с природой радости и гармонии.

Александр не зря написал про мадеру, обогащенного вкусами карамели, сухофруктов, жареных орехов, любимого его напитка. Ему показалось, что это…

– А еще помню, что вы меня приглашали на выставку Дали. Не передумали?

Читал он Нелли строки. Эксцентричная особа: её выражения, манера письма, юмор. И одна маленькая странность: она очень хорошо понимала его. Воспоминания о прошлом не давали покоя.

«Командировка… пивной паб, то ли удаль, то ли скука, когда хватаешь за руки проходящих баб, неся всякую чушь. И тебе всё равно, как она выглядит. Лишь бы женщина! Ведь ты пьян и удачлив».

– Опаздываю на обязательную встречу.– Александр сухо прервал разговор.– Оставлю с вами своего лилового помощника африканца. Не бойтесь его. Он милый и по-русски ни дум-дум. Побеседуйте пока. Я скоро.

И он удалился.

Вечером Нелли смотрела на фото негра и на мигающий зелёный огонёк майора и думала, как бы остроумнее ответить.

– Вы не боитесь, что помощник окажется лучше вас? – с насмешкой написала она.

– Лучше меня?! Он обычно рифмует любовь с морковью. Да и то на своём африканском языке. Правда, в одном он действительно хорош. Чертяка. Быстро приносит из рюмочной мадеру и сдачу отдаёт всю до копейки.

– По ходу Дали мне не увидеть, а так хорошо начиналось.

– Сальвадор хорош и без нашего с вами, нежнейшая Нелли, просмотра. Помощник отправлен на каникулы. Как лев Бонифаций. Мы сейчас одни с вами. Даже шторы опущены.

– И что вы мне предлагаете? Я боюсь темноты.

– Выбор достаточно широк. У меня на столе стоит коричневая эбонитовая лампа. Такие лампы сейчас в каждом историческом фильме про сталинские времена снимают. Хотите, Нелли, посвечу вам в ваше нежное личико? Двух зайцев убьём. И правду скажете, и темнота будет нестрашна.

Да, ей предлагалось нечто большее, чем просто переписка, но она была не готова. И Нелли вышла из сети.

Часть 6

Майор проснулся в хорошем настроении. Встал, умылся почти теплой водой из-под крана, побрился и, мурлыкая под нос «Мы сажаем алюминиевые огурцы» проследовал на кухню готовить себе завтрак. Открыв холодильник, он достал спрятанную под пакетом молока охлаждённую чекушку водки и, поставив осторожно на стол, задумался:

– А в чем же смысл этой песни? Не могли бы вы мне ответить, Александр?

– Ну, знаете, вот так сразу и не ответить. Мне нужно подумать вначале.

Он налил себе рюмку водки и залпом выпил.

– Фраза «алюминиевые огурцы» была придумана Виктором Цоем, когда он с сокурсниками собирал огурцы в колхозе. Во время дождя. В тот момент они были серого цвета из-за грязи.

Он давно знал этот ответ и подыграл сам себе, закусывая селедочкой на сливочном масле с горчицей поверх ломтика ржаного хлеба. Украшенного долькой лимона. Жена уехала к теще загород на выходные и обещала задержаться там еще на пару дней.

– Я свободен! – Распирала его воодушевленная душа, охлаждённая водка и хорошая закуска. Он чувствовал себя молодым, счастливым и успешным. Весь интернет ждал его появления.

Первой собеседницей, откликнувшаяся на призыв самца, как ни странно, была Грымза. Непонятная связь долгих отношений не могла быть незамеченной среди знакомых майора, да и самой Нелли. Грымза была «голубых кровей». Получив статус военной жены, она пользовалась своим непререкаемым авторитетом на Александра.

«Александр и Людмила», – называли их перекликающуюся переписку за полночь общие знакомые. Намекая на сходство со знаменитой сказкой А.С.Пушкина. А за спиной «вешали собак», завидуя смелости его и позволительности. А по-другому то и не назвать – флирт с чужой женщиной на глазах у всей родни. Все выставленные фоты майора пестрели комментариями Грымзы, как эссе небольшого объёма и свободной композиции, подразумевающее впечатления и соображения автора по конкретному поводу или предмету.

– Нам бы лишь присесть за комп, так тему сразу найдем, – парировала иной раз Грымза «настойчивым» друзьям.

Её усталость от повседневных мероприятий по работе, одиночество по вечерам и беспричинный алкоголь – всё придавало возраста невысокой, спортивного сложения женщине. Имея о себе мнение «остра на язык», она не могла найти пары. Никто не рисковал подставляться под каблук неуживчивого характера. Но Александр, со своим непонятным упорством и учтивым обращением ко всему женскому полу ей нравился:

– Сдала сегодня кровь, а в поликлинике то ли акция, то ли «освоение средств». Но было объявлено: вот чтобы одной иглой решить все наши проблемы, то сдавайте кровь тут же ещё и на ВИЧ. Анализы забирать самостоятельно. На шестом этаже, в кабинете… у психолога.

С юмором у майора было отлично, и его улыбающийся смайлик ушёл первым ответом:

– Недорабатывают! Я бы ещё клиентам одной иглой и лоб обкалывал токсинами ботулизма, и губы подкачивал по контуру силиконом. И прививку БЦЖ, у кого больше двадцати лет прошло. Вот тогда полная экономия игл была бы. А насчёт шестого этажа: прям полгода назад был со мной случай. Сдавал донором кровушку. Все манипуляции от регистрации психолога, терапевта, печенек с чаем и кассы, где мне против моего желания выдали триста рублей, были на втором этаже. А кровь забирали на третьем. И вела наверх крутая винтовая лестница. Назад таким же образом. И заботливый взгляд медсестры в спину.

– Что же Вы, Александр, всё зациклены на шестом этаже? Здесь ключевое (твоё любимое) слово: у психолога.

– Я, видимо, не смог сути донести. («Твоё любимое» Александр выхватил из-под текста и его понесло). Пока они из меня кровушку сосали, так и в глаза смотрели, и лоб платочком пытались вытереть, и бледность нездоровую искали на челе, и спрашивали беспрестанно, не кружится ли голова, нет ли слабости в членах, шума в ушах или мушек перед глазами. А как запечатали пакет с кровью и выдернули иглу, так и интерес пропал. Моментально! Дверь вон там. До свидания. А лестница, как я уже говорил, крутая и винтовая. Даже для подъёма с полной кровеносной системой. А не то что бы ополовиненной системой.

Майор завёлся по полной программе, но грымза уже прощалась:

– Пошла я красить забор зелёной краской от ворот и до обеда. (Шутки ее понимались не всегда).

– Салют, дурища моя любимая! – Майор, увидев в сети мигающий огонёк, тут же переключился на Нелли. Он не спешил напоминать о себе, присматриваясь, и вот теперь без лишних свидетелей и ненужных вопросов ринулся в бой. Майор был женат. Внешне в их семейных отношениях всё было хорошо и пристойно. Но погасла искра, исчезнув где-то в будничности. Всё остыло, и разгоралась только иногда, на короткое время, без былого неистовства, без той мистической стихийной чертовщины, к которой была так предрасположена взбалмошная натура Александра. Наверно, всё дело было в доступности, на расстоянии вытянутой руки. Не надо было прилагать никаких усилий, чтобы достичь желаемого. Река чувств текла медленно, не нарушая обычного русла, постепенно мелела и уходила в затон. И когда в его жизни появилась яркая и непредсказуемая Нелли, Багров потерял голову. Его видение женщин «за…»: умело вести не только светские беседы, но «и…» было абсолютным.

– Ну, похвастайся уже, что умеешь…

– В ладошки умею играть. Так весело: раз, два, три, четыре.– Нелли не нужно было объяснять, что от нее хотят.

– Три, четыре говорите, девушка? Мне, взрослому дядьке, достаточно и «раз, два». Но нежно. Сумеете?

– Так! Говорю прямо, – грубо ответила Нелли. – Ошибся, мужик. Не имею привычки такой.

«Мало что он ее любимой назвал? Очень удобное приветствие, любимая дурочка. Никогда не промахнёшься».

– Ну нет – так нет. Нет привычки – расходимся. Или глаза в глаза, нарабатываем полезную привычку? Выбор за вами, девушка.

– Расходимся…

– Гуд! – ответил майор.

Пауза, возникшая между двумя людьми, не рассчитывающих и даже не ожидающих вот такого скорого конца отношений, длилась недолго. И перейдя на «ты» Нелли прорвало:

– Ты на себя смотрел в зеркало? Ты даже не повёл меня на выставку, а туда же… Чем ты меня можешь удивить?

Казалось, майор обязан был обидеться на такие обвинения, возмутиться или провалиться сквозь землю от своего же несовершенства, прочувствовав на себе весь негатив наэлектризованного экрана. Прислони ладошку, обожжешься. Но, имея характер борца, выдержку шахтёра, он «видал и похуже», майор парировал:

– Пошел, посмотрел в зеркало. Так себе зрелище. Лишние сантиметры там, где их быть не должно. И наоборот. Где хотелось бы хоть пару лишних сантиметров, хрен их дождёшься. Добавилось пол диоптрии, пару-тройку сантиметров в бицепсе, хруст в левом колене и добрая порция здорового цинизма. Но это мы переживём, дай бог. Чем я могу удивить тебя, милая девушка? Пожалуй, ничем…

Нелли, ожидая водопад оскорблений и найдя лишь легкую самоиронию в ответе, сидела и молчала, не зная, что ответить: «Умный начитанный мужчина. Ну, понравилась она ему! Зачем же грубить?».

– Простите за резкость. Хочу извиниться, если ненароком грубым словом обидела. Вы меня тоже обидели. На работе таких, как вы, мужчин хватает и все предлагают уединения. Вот колючесть и выработалась. А так я пушистая. Извините еще раз. Забегайте, иногда посмеёмся. У вас шутить хорошо получается.

– Я вообще никогда не шучу, – майор разочарованно попрощался.

– Тогда просто заходите.

– Гуд. По настроению

Часть 7

Затянувшаяся инвентаризация из-за нехватки персонала, ушедшего в летний отпуск всем коллективом, сознательно или по недосмотру отдела кадров, казалось, поглотила и без того безотказную Нелли, лишив ее разума думать о чём – либо другом, кроме работы. И ежу было понятно, что она козёл отпущения, книжный червь, белая моль и на всё рабочее время она первым номером, «гвоздь программы». Нелли уставала так, что дома обессилено, валилась на кровать и мгновенно засыпала, не в силах раздеться. И ей снился майор. Он звал её. Очаровывал голосом, волновал. И она, ощущая невероятную силу притяжения, огромный прилив энергии и желания, с бешеной скоростью, разливающейся по всему телу, послушно шла на его голос:

– А у вас холодные пальцы, Нелли. Но это и к лучшему, мурашки побежали по спине… Повернись, девочка, спиной и закинь левую ногу на перила. Именно левую. Это у меня такой пунктище. Фишка, иначе говоря. Ты классная! У меня какая-то детская мечта – кончить любимой девушке на ключицу. Ты удивительная. Любуюсь твоей тёплой ягодицей. Это просто чудо. Хочу надругаться над вами, Нелли. Противоестественным способом. Ничего не могу с собой поделать. Подсознание, знаете ли… Я вам уже говорил, кажется. А может, и не говорил. А может и не вам. Там на яйцах есть такая линия посередине. Если по ней двигаться, то можно упереться в одно чувствительное место. Очень-очень чувствительное. Да-да…

– Ну и приснится же такое, – сон чёткими образами все еще кружил, будоража разум, не отпуская проснувшийся организм. И как всегда бывает с женщинами: все дела начинать с утра, Нелли решилась на предложение дружбы.

– А чем чёрт не шутит! И она «не лыком сшита» и не лишена способностей и знаний, хитра и умна, и далеко не проста. Так что посмотрим, кто кого. (Имелось в виду Грымзу).

Но назавтра в списке друзей майора она не появилась. Её не было и всю последующую неделю. Майор с невероятным упорством отказывал ей в дружбе.

– Как поживает ваша эбонитовая лампа – первые строки, казалось, вывели Нелли из недельной депрессии.

– Горит, не выключаясь, с тысячу девятьсот тридцать седьмого года. Вещь на века. А электричества за эти годы намотала просто прорву! – Майор откликнулся не сразу.

– Раритет. Где накопали? – решив не сдаваться и поставить все точки над «и» узнать причину, отказа, Нелли втянулась в разговор.

– У меня много чего есть с историей. Генеральская портупея времён войны. Сапоги хромовые офицерские тех же времён. Фуражка НКВД-шная. И лампа, конечно. А ещё горячее сердце, холодная (временами) голова и чистые, насколько это возможно в сегодняшнем мире, руки.

– Характеристика чистого арийца! Руки тоже горячие?

– Тёплые. Во всём нужна умеренность.

– Майор, объясните поведение мужчин, вначале приветы шлют, а потом почему-то удаляют из друзей. Что не так? Может, дадите развернутое объяснение. Ну, если, конечно же, если будет настроение. – съязвила Нелли, сделав акцент на слове «если».

– Если будет – дам. Там видно будет, – поддержал майор, но больше напугал, чем успокоил. Ведь не зря же он отказывал ей в дружбе. Привыкнув к лести и многочисленному вниманию со стороны женщин, Александр не мог вот так просто взять и принять всерьёз неадекватную активность молодости.

– Чем – то вы меня импонируете, Александр. И давайте уже мириться, – смягчила гнев на милость Нелли. – Вы первым обратили на себя внимание, предложив забегать на вашу страничку (Это если вы меня хотите назвать навязчивой). Скучно с вами, Александр. Как вы там говорите: «Кланяемся при встрече?».

– Это я со своей скромностью кланяюсь. В ответ на ваше заявление о том, что скромность мне не знакома.

– Значит, извинение мое так и не принято. А вы злопамятны! Летом говорили, а уже зима. Речь шла о Черном квадрате. И я с моим безрассудством сравнила вас и великого художника. Извиняюсь еще раз.

– Хорошее сравнение! Правильное и своевременное. Я без обид не могу. Мне надо пообижаться. Иначе я не засну! Мы, мужчины за пятьдесят, ранимые и обидчивые.

– Мне казалось, вы танк. А вы обиделись? А нам что тогда делать. Каждый обидеть норовит. Вот и приходится быть железной леди. А давайте уже дружить. Болтать по пустякам будем. Вы мне песни петь. Вы ведь поете? Никто ничего не теряет. Соглашайтесь. Это будет нашим маленьким секретом.

Майор замолчал, и Нелли подумала, что все успокоилось, и они, наконец, нашли что-то общее, объединяющее, понятное лишь им двоим. Но она глубоко ошибалась.

– А носки мне свяжете их собачьей шерсти? И пояс от радикулита. Без них я и шагу не сделаю за порог своей уютной тёплой квартирки. Можете купить на Птичьем рынке, рядом с гостиницей «У Павла». Я там видел качественные и недорогие изделия. Только меня не посвящайте в тайны приобретений. Я должен быть уверен, что вы сделали всё это своими руками. И лично для меня. Видимо, меня уже не переделать…

– Не знаю, как реагировать, но придуманный сюжет мне понравился. На нашем рынке вязаные носки лучше не покупать. Городские собаки не такие пушистые. А вот из волка советую попробовать. Придется учиться вязать.

– Жизнь коротка и изменчива. Вязать носки не очень сложно. Не по канату же ходить голыми пятками? И не на одноколёсном велосипеде ездить мужу за пивом. Особенно, если муж цирковой жонглёр и приударил за воздушной гимнасткой.

– Ну, если учитывать, что вес канатоходца в пятьдесят лет девяносто один килограмм в одежде, то носки не помогут. Поверх носков необходимы резиновые галоши (из волка мне посоветовал один охотник, мучающийся радикулитом). А на велосипеде я умею и даже трёхколёсном. Правда, воздушная гимнастка давно уволилась по собственному желанию. Говорят, она вышла замуж за пожарного. Может, люди и врут.

– Врут!

– Интересный вы человек! Не зря я забежала на вашу страничку, есть чему поучиться. Я вам скажу по секрету, женщина вяжет носки лишь любимому человеку или на продажу. Ну, или на спор: связать к Новому году. Другого варианта нет. С дочкой мы гуляем по парку по выходным. Это так, на всякий случай.

– Устал я от вас, девчонки мои любимые. – Александр не выдержал. Ему надоело делать вид глупого лоха, обманываемого женщинами. И он раздраженно написал:

– Вы уж там между собой разберитесь. Кто из вас мне пиво продаёт, кто в троллейбусе у меня пенсионное удостоверение требует. А кто на последнем этаже многоэтажки со мной вдохновенно шпилится, даже имени не спросив. И как только разберётесь, мои красавицы нежные, так и подходите. Всех вас нежно люблю. Но строго в порядке «живой…». Слово «очереди» выпало из контекста.

«Это просто от невежества, – подумала Нелли. Нет, нет, это не вызов и не злоба, этому не надо придавать значение. Это простое невежество. Невежество всегда на что-нибудь испражняется».

Если бы он знал, что никаких девочек нет и в помине, а есть одна, и её годы давно перевали за возраст молодой и красивой Нелли.