Читать книгу: «Счастье любит тишину», страница 2
Дверь скрипнула, послышался очередной звук удара, крепкое словцо, сказанное женским голосом, после чего пострадавшая с жарким любопытством свидетельницы преступления поинтересовалась:
– А что у вас здесь происходит?
Гондаров и Костромин переглянулись, поднялись, повернулись и на пару посмотрели на появившуюся на пороге девицу в мини-юбке и на огромных каблуках, таращившуюся на них с нескрываемым интересом.
– А что происходит? – беспечным тоном повторил вопрос Гондаров и, наигранно ища поддержки в лице Костромина, посмотрел на него с удивлением и продолжил: – По-моему, все в порядке: телефон разрывается от звонков, на пороге стоит коробка с канцелярией, посетители ползают по полу, а секретаря нет!
– Ой! – пискнула девица, только тут оценив происходящее, и принялась активно оправдываться: – Я ж только на минутку! Вы ж сами сказали, Антон Михайлович: никаких личных разговоров по телефону в приемной, вот я и вышла. А курьер меня прямо возле двери остановил, спрашивает: куда коробку поставить, я и сказала, куда хочешь, вот он и поставил…
– Синеокова, – перебил ее уставшим тоном начальник и тяжко вздохнул: – А окромя экзотической русской фамилии у вас что-нибудь выдающееся еще имеется? Ну, там профессионализм и навыки работы секретарем, хоть какая-то ответственность? Заметьте, про трепет перед начальством и опасение вылететь к чертовой матери с волчьим билетом с работы я уже и не говорю.
– С каким таким билетом? – искренне недоумевая, переспросила девица.
– Беда-а-а, – протянул Гондаров и пожаловался Юре: – И так вот уже неделю, представляешь? Где они их только берут таких?
– Ну, не все так страшно, – не очень убедительно попытался посочувствовать Костромин.
– Так и что мне делать? – встряла в их беседу девушка с чудной фамилией Синеокова.
– Берите свою сумочку и идите, – махнул рукой Гондаров.
– Куда? – не поняла она посыла.
– Ой. – Начальник в который раз тяжко вздохнул и предупредил: – Иди уже. А то я точно тебе сейчас скажу, куда и как! Да еще ускорения придам!
На этот раз по его тону и выражению лица девица поняла все правильно, лишних вопросов задавать не стала и так бочком-бочком обошла стоявших на ее пути мужчин, подобралась к столу, достала из ящика свою сумочку и тем же макаром осторожненько пробралась к двери, пискнув на прощание:
– До свидания!
Получив в ответ горячее пожелание теперь уже бывшего нанимателя: «Да боже меня упаси!», шустрой змейкой просочилась за дверь.
– Нет, я с ума сойду от этих идиоток! – взревел Гондаров, жалуясь Юрию как родному. – Эта уже третья, представляешь? Я на эту фирму по кадрам такую телегу накатаю, я их ославлю на всю Москву! И что мне делать? Я ж без Зинаиды пропаду тут окончательно, а она еще пару месяцев точно работать не сможет! Где я нормальную секретаршу найду?
– Кхм-кхм, – раздалось тактично-осторожное покашливание за спинами у мужчин.
Они одновременно развернулись – сегодня у них как-то все получалось в унисон, день, видимо, такой выдался. Особенный.
Варвара Добродеева за то время, пока шли тут «проводы» очередной девицы и сетования на жизнь генерального директора, успела собрать и сложить в папку все рассыпавшиеся листы и стояла прилежной пятиклассницей: ножки вместе ступня к ступне, папочка прижата к боку, сумочка на тонком ремешочке на плече и, робко прокашляв, напомнила взрослым о своем присутствии.
– Я могла бы попросить помочь вам Ангелину Степановну. Она хорошая знакомая моей мамы, – предложила девушка сосредоточенно и тут же, не выдержав, задорно улыбнулась: – Правда, ей за пятьдесят и у нее нет модельной внешности. Но она много лет проработала секретарем-референтом начальника одного крупного завода федерального значения и ушла только потому, что старый начальник умер, а новый оказался самодур. Если вы не самодур, то она вам поможет, Антон Михайлович, – и посмотрела на него, весело улыбаясь.
– Я не самодур. Вот честное слово, – на полном серьезе уверил ее Гондаров и даже руку на сердце положил особым клятвенным жестом.
– Тогда я могу ей объяснить вашу ситуацию, – продолжала улыбаться ему Варвара и уточнила: – Когда вам надо?
– Неделю назад! – тем же серьезным тоном уведомил Гондаров.
– Хорошо! – рассмеялась девушка. – Я ей позвоню и попрошу приехать, если она свободна. – И доверительным тоном сообщила: – Думаю, она согласится. Она энергичная, полная сил и очень деятельная женщина, и ей скучно без работы. Может, я сейчас покажу свои работы, вы меня поспрашиваете что надо, а потом я и позвоню. Или как?
– Или как, – включил начальника Антон Михайлович и распорядился: – Мы вот с Юрием Максимовичем сами посмотрим ваши работы, а вы тем временем позвоните и переговорите со своей знакомой. Я отправлю за ней машину.
– Хорошо, – кивнула девушка, протянула ему свою большую папку и заметила: – Только машину, наверное, не стоит, если она вам срочно нужна. На метро быстрее будет.
– Да хоть в ступе, только как можно скорей! – потребовал Гондаров.
– Я не спрашивала, конечно, это было бы невежливо, – очень серьезно заявила барышня, – но подозреваю, что в ступе она тоже может.
И рассмеялась.
Девочка осталась в приемной вызванивать знакомую, а Костромин с Гондаровым в его начальственном кабинете стояли перед большим кульманом и молча рассматривали предоставленный проект.
– Ну, что скажешь? – спросил Гондаров у Костромина.
– Я не архитектор, Антон Михайлович, но мне кажется, что очень толково, – осторожно высказал свое мнение Юрий.
– Толково, – кивнул, соглашаясь, Гондаров. – И весьма достойно. Очень даже достойно, – продолжая рассматривать работу, задумчиво делился он мнением. – Добротно и талантливо сделано. Только я на месте девочки, – он взял в руку лист с рисунком готового объекта, – занялся бы вплотную графикой и даже гравюрой. У нее дар. Талант определенно. Это точно.
– Ты ее возьмешь? – поинтересовался Костромин.
Гондаров в очередной раз тяжело вздохнул, поставил рисунок на пюпитр к остальным листам, повернулся к Юрию и разъяснил реалии:
– У меня образовалось одно вакантное место в штате. Как и положено в таких случаях, мы уведомили об этом Центр занятости. Заявка не провисела у них на сайте и двух часов, набралось больше сорока соискателей. Мои помощники просмотрели всех и отобрали двенадцать человек, с которыми собеседование проводил уже я. Эта Добродеева последняя, двенадцатая. Три парня очень хороши, перспективные, еще одна девчушка ничего, два парня так, на четверочку, но работать смогут. Остальные ерунда. Добродеева эта молодец, сильная девочка, талантливая. – И он снова выдал коронный на сегодня тяжкий вздох. – Но возьму я на это место одного мальчонку, ничего особенного собой не представляющего как специалист, который никогда не станет даже простым крепким архитектором, зато имеющего связи, которые его рекомендовали весьма настойчиво. Возьму, бог с ним, будет на чертежной должности, но с инженерным окладом. А ребятки эти, в том числе и симпатичная девочка Добродеева, талантливые, но «с улицы», пролетают. Вот такая правда жизни.
– Но это же твое предприятие и ты тут начальник, – напомнил мягко Костромин. – Что бы тебе не делать так, как необходимо именно тебе, а не рекомендаторам всяким и просителям.
– А связи-знакомства? – напомнил тот реалии бизнеса. – Ты – мне, я – тебе? А нужные люди?
– Да и наплевать, – махнул рукой Костромин и предложил: – Возьми девочку, раз талантливая.
– Понравилась? – усмехнулся Гондаров.
– Я на ней женюсь, – весело, но без намека на шутку, уверил его Костромин. И они вошли в приемную.
Знакомая Варвары Добродеевой Ангелина Степановна поработать пару месяцев согласилась. Варвара передала трубку телефона Гондарову, и тот самолично договорился с женщиной, что его водитель ее заберет у выхода из метро и доставит в офис. Сама же Варвара ответила на все вопросы Антона Максимовича по предоставленному ему проекту и прошла собеседование, после чего он официально уведомил, что берет ее на работу, велел приходить завтра с утра в отдел кадров оформляться и выписал одноразовый пропуск.
Повеселевший, теперь уже ее непосредственный начальник вернулся в свой кабинет, а Костромин задержался в приемной.
– Вот это да-а-а! – поделилась с ним восхищением Варвара, приложив ладошки к полыхнувшим алым румянцем от переживаний щечкам и сверкая большими весенними глазищами, в которых разгорелись празднично два огонечка. – Он меня взял!! Я даже не рассчитывала! Знаете, сколько народу на это место собеседования проходило! Ужас! А он меня взял! Это же ура какое-то!
– Вот что, Варвара, – рассмеялся ее восторженности Костромин. – Мне надо тут поработать с Антоном Михайловичем, но, думаю, часа через два я освобожусь. Вы дайте-ка мне номер своего телефона. Как освобожусь, так и позвоню, и мы с вами договоримся где встретиться.
– Зачем встретиться? – все еще пребывая в восхищенном трансе от неожиданного трудоустройства, спросила она.
– Поужинаем где-нибудь, – разъяснил Костромин. – И поговорим.
– О чем? – все тормозила девушка.
– Ну, хотя бы о том, как в ближайшие выходные вы пригласите меня к себе домой знакомиться с вашими родителями, – ровным тоном уведомил он.
– С моими родителями? – хлопнув ресницами, посмотрела она на него зелеными глазищами-блюдцами, ставшими от удивления, казалось, еще больше. – Зачем?
– Ну, для чего знакомятся с родителями? – усмехнулся он. – Свататься.
Странным образом воспоминания накатывали на Костромина теплой приливной волной, и он плыл в них, нежась в былом счастье и отогреваясь душой. И так же внезапно они исчезали, и он оставался на темном бесприютном берегу, выброшенный из своего родного жизненного пространства глупой одинокой рыбой, позарившейся на призрачную приманку, и бился в последних судорожных конвульсиях всем своим серебристым скользким телом, пытаясь спастись и вновь попасть туда – в недосягаемый океан, в родной дом, в свою жизнь…
Он поднимался с кровати совершенно опустошенный после таких вот приступов воспоминаний, чувствуя себя разбитым и потерянным, но все же с согревающей сердце надеждой, что, может, уже завтра или послезавтра, снова придут к нему эти спасительные живые воспоминания об утерянном счастье.
Как правило, было где-то около пяти часов утра, и он отправлялся бегать. Рядом с домом, в котором Юрий теперь жил, находился большой сквер, в котором имелись хорошая гравийная дорожка для бега и площадка с тренажерами. Костромин обзавелся привычкой бегать, наверное, убегая от себя самого, и заниматься на тренажерах.
Никогда спортом серьезно не занимался, так, в школе больше баловался разными единоборствами модными, плавал в бассейне много, а когда в институт поступил, так даже зарядку банальную не делал, ему «спорта» на работе хватало выше головы – побегай-ка по лестницам и этажам бесконечным, да с оборудованием на плече и мотками кабелей! А уж когда начальством заделался, так и вовсе про спорт не вспоминал, при его-то загруженности. А тут вот пристрастился и находил в этом занятии отдушину, нагружал себя всерьез, не сдерживаясь, и постанывал, и кряхтел, пользуясь полным отсутствием людей в сквере в столь ранний час.
Он вообще открыл для себя много нового, например, особое состояние души и природы в такое ранее время, особое настроение и энергию города и запах свежезаваренного, настоящего кофе в круглосуточной дорогой кофейне, в которую он заезжал к шести часам утра перед работой, и то, насколько больше и качественней он успевает сделать и насколько более продуктивно, легче и приятнее ему работается и как нравится ему, что он один, вокруг нет людей, суеты и будничного шума.
Варваре стала сниться их прошлая счастливая жизнь.
В безрадостной черной полосе, которая наступила у нее после Беды, как она про себя называла тот роковой момент, после которого все изменилось и сломалось, эти сны пришли к ней очень скоро, наверное, через неделю, и стали спасением душевным, чем-то обезболивающим на какое-то время. Они удивляли странностью в своей светлой, солнечной радости и почти тщательной подробностью, передавая даже настроения, запахи, цвета того уплывшего счастливого прошлого. И почему-то всегда в них сияло солнце и было высокое-высокое чистое голубое небо.
И она плыла в них, словно в теплом океане любви, баюкающем тебя в своих ладонях, а затем неожиданно просыпалась посреди сна и чувствовала, как катятся по лицу слезы. И она хваталась мысленно за то, что видела только что во сне, удерживала его и, не открывая глаз, продолжала те воспоминания, что начались там, стараясь их продлить…
Они странно и смешно встретились.
Она ползала по полу приемной и собирала рассыпавшиеся из папки листы, торопилась, потому что не хотела, чтобы ее кто-нибудь застукал в таком неприглядном виде, и ужасно расстраивалась такому глупому конфузу.
И тут кто-то присел рядом с ней на корточки и поздоровался. У Варвары чуть сердце из груди не выскочило от неожиданности, она перепугалась, что ее таки застукал тот самый грозный Гондаров, о котором так много ей успели наговорить те, кто уже прошел у него собеседование.
Но это оказался не хозяин фирмы, а какой-то совсем другой мужчина, и она почему-то протянула ему руку для знакомства, даже не задумываясь над всей неуместностью этого жеста в приложении к той позе, в которой находилась. А когда он взял ее ладонь, Варвара почувствовала, как ее стукнуло током!
Не тем шибающим и болезненным, а колким, острым, но отчего-то невероятно теплым, приятным – прямо волной от ладошки вверх по руке, через плечо в голову и обратной волной по всему телу до пяток…
Она посмотрела на мужчину удивленно и замерла внутренне на миг, совершенно ошеломленная.
Он показался ей настолько знакомым, родным каким-то, своим, а потом догнало еще одно странное чувство: то, что он вот так сидит с ней рядом и держит за руку, это настолько правильно и естественно, что иначе просто и не должно быть.
У него было молодое лицо, но некая аура, энергия уверенности, которую он излучал, делала его старше, солидней. Стройный, даже можно сказать худощавый, но какой-то спортивный, что ли, высокий, обычная внешность, темно-русые волосы, хорошая стильная стрижка, высокий лоб, прямой нос, прямые, как две черты, брови, твердый подбородок и полные красивые губы, приятная, располагающая улыбка. И светло-карие глаза с темно-зелеными крапушками, очень умные и веселые такие глаза.
А потом все как-то быстро-быстро завертелось – пришел сам Гондаров, и Варвара поспешила собрать свой проект с пола. И отчего-то неожиданно почувствовала себя брошенной и незащищенной, когда этот, все же незнакомый ей Юрий Максимович прошел в кабинет впереди радушного хозяина, пропустившего его приглашающим уважительным жестом.
Но очень скоро снова все переменилось, и произошло новое действие, когда и ее пригласили в кабинет, и она отвечала на вопросы Гондарова, и все скашивала взгляд в сторону этого Костромина, сидевшего чуть в стороне на стуле, чувствуя его присутствие, будоражащее и волнующее.
А потом он сказал про сватовство!
А она отчего-то не стала возражать.
Вечером того же дня они не встретились: Юрий Максимович позвонил ей и извинился, посетовав, что у него на каком-то объекте случился форс – как водится на всяких объектах – мажор. Варвара даже мысленно выдохнула облегченно, потому что все часы после расставания с ним чувствовала два взаимоисключающих чувства одновременно – горячее нетерпеливое желание увидеть его снова как можно скорей, оказаться рядом, заглянуть в его веселые карие глаза, чтобы он взял ее за руку и, возможно, по ней еще раз пробежит та самая теплая волна тока; и желание остановиться, отстраниться внутренне, успокоиться и осмыслить, что с ней такое происходит странное до невозможности!
Ну, вот он и дал ей это время!
И она от нетерпеливого ожидания встречи разбила любимую чашку отца! Так была сосредоточена на своих мыслях об этом мужчине, вся по маковку погрузившись в них, не замечая ничего вокруг, что задела ее, когда ставила чайник.
– Влюбилась, – констатировал папа, глядя на осколки любимой чашки на полу.
– Точно, – поддержала его версию мама, подойдя и встав рядом с мужем.
– Влюбилась! – весело призналась Варвара, присоединившись к родителям в созерцании остатков любимой отцовской чашки.
Они постояли втроем над трупиком чашки, в шутливом молчаливом созерцании – они всегда поддерживали друг друга во всякого рода розыгрышах, ироничных сценках и юморных экспромтах, подхватывая на лету замысел или начатую фразу. Ну так вот у них в семье было. Вот и сейчас разыграли сценку «размышления над чашкой» с подачи отца.
– Так! – распорядился папа, глянув на дочь. – Лидуша, доставай «дублера», – имелась в виду запасная чашка, таких же поллитровых размеров. – Ставим чайник, пьем чай, и ты все рассказываешь!
И она рассказала. Про коробку с канцтоварами, про ползание на полу и про гипотетическое обещанное сватовство.
– Значит, ты его первый раз в жизни видела? – уточнял папа. – А он тебя?
– Ага! – бодро и весело признавалась Варвара, прихлебывая чаек.
– И вот так сразу и свататься? – продолжил Леонид Николаевич.
– Сразу, – кивнула она довольно.
– Ну, веди, посмотрим, что ж толковать без дела, – принял решение папа.
Она и привела. В ближайшую субботу.
Сначала это было то самое свидание.
Варюха нервничала ужасно, пока собиралась, наводила «красоту на внешность», как называл это действие ее папа. А потом бежала к метро, уже опаздывая, ехала и всю дорогу переживала, досадовала на себя страшно, что все-таки надела не то платье – ей в нем неудобно, и зачем только его вытащила вообще! Ну, стильное – это да, и что?! А куда руки девать – вот так и вот так, когда поворачиваешься, оно натягивается и сковывает движения. И босоножки жмут немного, ну и что, что под платье подходят, но жмут же! Чуть не расплакалась от досады и таких глупых, но важных в этот момент переживаний.
А когда выпорхнула из метро и увидела Юрия, то забыла… обо всем на свете: и о дурацком платье, и о босоножках, и обо всех своих непутевых переживаниях.
Он показался ей таким красивым! Самым красивым из всех мужчин! В Москве! Нет, на свете! Нет, в жизни! Вот! Самым красивым мужчиной в ее жизни!
«Господи! – подумалось Варюхе. – Какая разница, красивым, некрасивым!»
– Здрасте! – поздоровалась она, подойдя к Юрию и всматриваясь в его лицо, и тут же исправилась: – В смысле: привет!
– Привет. – Он шагнул вперед, оказавшись совсем близко, взял обе ее ладошки в свои руки, улыбнулся и посоветовал: – Не нервничай так.
– Да! – согласилась Варвара. – Надо как-то поспокойней. – И спросила: – У нас свидание? Я не очень поняла замысел мероприятия.
– У нас свидание, – улыбаясь и все так же удерживая ее ладошки в руках, принялся разъяснять он. – Мини-свидание. Мы прогуляемся немного, выпьем хороший кофе где-нибудь и поедем к твоим родителям. Насколько я помню, они пригласили меня на обед.
– Пригласили, – кивнула она.
…И они пошли прогуливаться и чуть не опоздали на тот самый важный сватовской обед, так погрузились в мгновенно возникший их мир на двоих. Шли и шли, не замечая куда, – переходили по переходам на светофоре, сворачивали на какие-то улицы и переулки старой Москвы – шли, шли, забыв обо всем остальном и о кофе, и о встрече с родственниками, и говорили, говорили, смеялись постоянно и не могли оторвать взглядов от лиц, глаз друг друга.
Так бы и шли дальше, но в настоящую жизнь их вернул настойчивый звонок Вариного смартфона и папин торжественный голос, поинтересовавшийся, когда они подъедут.
– Подъедем? – переспросила не совсем вернувшаяся в реальность Варвара и тут же спохватилась, поняв, о чем он спрашивает, и посмотрела испуганно на Костромина.
А он взглянул на часы у себя на запястье, улыбнулся и приподнял иронично брови.
– Скоро, – подсказал он ответ растерявшейся Варваре.
– Скоро, – повторила она следом за ним и нажала отбой.
Вернувшись в нормальную жизнь, они обнаружили два факта – первый: они настолько далеко забрели, не замечая ничего вокруг, что добраться до места парковки, на котором Юрий оставил свой автомобиль, пешком было проблематично, и второе: через двадцать минут их ждали на торжественный званый обед.
Но Костромин все затруднения решил быстро и просто – тормознул какого-то частника, который подвез их прямо до его машины, а уж доехать до дома Варвары им удалось в кратчайший срок, чему поспособствовало отсутствие пробок в этот час и хорошее знание Юрием центра города.
С обедом тем тоже смешно вышло.
Варя была убеждена, что Юрий совсем не волнуется, держится уверенно, ровно и даже относится к ситуации с нескрываемой иронией, а все остальные – папа, мама и она – напряжены и ужасно нервничают. От этого и случилось некое замешательство в прихожей, когда она представляла родителей и Костромина друг другу, и все как-то засуетились, натужно улыбались, скупо и быстро жали друг другу руки. От этого неудобства Варвара уронила на пол сумочку, они с Юрием одновременно и резко наклонились за ней и со всей силы ударились лбами.
– Ой, ёе-е-е! – вырвалось у Костромина, и он схватился за лоб рукой.
– Ох-х-х-х! – взвыла Варвара и ухватилась за свой лоб.
– Больно? – тут же отреагировал Костромин на ее писк, молниеносно притянул девушку к себе, отвел ее пальцы ото лба, присмотрелся. – Шишка будет, вот же! – Быстро поцеловал ушибленное место, погладил пальцами и посетовал: – Как же нас так угораздило?
И все это он проделал абсолютно автоматически, тут же напрочь позабыв про наблюдавших за ними родителей Варвары и про свой ушиб – мгновенно, словно они были совершенно одни в целом свете и такая вот забота о ней это нечто само собой разумеющееся. А старшие Добродеевы стояли пораженные и смотрели на них внимательно, и тут Костромин вспомнил про хозяев и оценил этот их взгляд.
– Надо срочно приложить лед! – обеспокоилась Лидия Андреевна и ринулась в кухню, по пути прокричав: – Льда как такового нет, но заморозка всякая есть, приложим!
Костромин осторожно выпустил Варвару из рук, но она инстинктивно прижалась к нему на какое-то мгновение еще сильней, и он коротко погладил ее по спине – как бы провел ободряюще рукой.
– Понятно, – вздохнул Леонид Николаевич, зорким заинтересованным отцовским взором заметив все эти «марлезоны», и пригласил: – Давайте в комнату пройдем, что тут топчемся.
Пока мама с отцом выставляли закуски, Варя с Костроминым сидели на диване, прижимая к ушибленным местам на лбу пакеты с замороженными овощами: он с горошком, а она с мексиканской смесью. А когда наконец все оказались за столом, Костромин на первый же вопрос Леонида Николаевича, заданный максимально тактичным тоном о том, кем он работает, дал полный расширенный ответ о своей биографии.
Как краткий курс истории – где родился и жил, кто родители, кем работали раньше и что делают сейчас, где учился и работал он сам, что окончил, кем стал и где сейчас живет. Спокойно, солидно рассказывал, не рисуясь, но и не принижая себя. И вдруг резко замолчал, не закончив последнюю фразу, видимо, вспомнив о чем-то важном.
– Что-то случилось? – мягко поинтересовалась Лидия Андреевна.
– Да, – подтвердил Костромин и тем же почти официальным тоном пояснил, что именно случилось. – Я забыл все угощения к столу и цветы дамам в машине.
– Ну, – улыбнулась Лидия Андреевна и посоветовала: – Не надо так волноваться, Юрий.
– Как? – поразилась Варвара и посмотрела на Костромина удивленно: – Юрий волнуется? Это я ужасно волнуюсь, даже вон лбом стукнулась, а Юрий Максимович, мне кажется, совершенно спокоен.
– Не совершенно, – улыбнувшись, возразил он. – Я волнуюсь за тебя.
Все рассмеялись, и отчего-то в этот момент все разом переменилось и исчезло бесследно всякое напряжение, сковывавшее всех раньше, и чувство нелепости ситуации, а вместо них появились легкость общения и смех, и шутки, и стало тепло и непринужденно.
Мужчины сходили к машине Юрия и принесли два прекрасных дизайнерских букета для женщин и какие-то угощения из дорогого магазина, которые тут же выставили на стол.
И только под самый конец застолья, когда, поменяв сервировку с основных блюд на десерт, сели пить чай с тортом, что привез Костромин, он как бы между прочим и заявил:
– Леонид Николаевич, Лидия Андреевна, а я ведь намерен жениться на вашей Варваре. И думаю как можно скорей, чего тянуть-то.
– Вот так вот, значит, – задумчиво произнес Леонид Николаевич, внимательно посмотрел на Юрия и дал свою отцовскую отповедь: – Вы же заметили, что мы совсем немолодые родители, даже чересчур пожилые. Так вот получилось, что дочь у нас единственная, холимая, лелеемая, папина-мамина девочка. Не балованная, но оберегаемая со всех сторон. Вы жениться с наскоку собрались, а знакомы только три дня.
– Так бывает, – твердо уверил Юрий. – К тому же пока свадьбу ждать будем, познакомимся поближе, и вы меня получше узнаете, с родителями моими познакомитесь, с друзьями.
– Вот тогда и поглядим, – не спешил с благословением Леонид Николаевич.
Разумеется, он прекрасно понимал, что если Варваре приспичит, то никто его разрешения и спрашивать не станет, но традицию и характер выдержал.
Ни Юру, ни Варвару уже ничего не могло остановить.
Они встретились на следующий день, в воскресенье, и на сей раз таки пошли в известное кафе, где подавали бесподобные кондитерские изделия и кофе делали потрясающий, и долго сидели, разговаривали. И когда официантка мягко поинтересовалась у них, будут ли они что-то еще заказывать и, извиняясь, указала на очередь посетителей, скопившуюся у дверей в ожидании освободившегося столика, намекая, что они тут засиделись, Варвара предложила:
– А давайте, что ли, в кино пойдем, Юрий Максимович?
Она все продолжала звать его по имени-отчеству и на «вы», а Костромин хоть и умилялся этой ее почтительности, но посмеивался и подшучивал над девушкой, назвав «не выкошенной всеми революциями и битвой полов интеллигенцией». Он посмотрел на нее странным, слишком серьезным взглядом и усмехнулся:
– Нет, Варвара, в кино мы с тобой не пойдем. – И доходчиво объяснил почему: – Я так сильно тебя хочу, что мне и сидеть-то трудно, а если меня поместить в непосредственной близости к тебе, да еще и в темноте…
– Ох! – обескураженно пискнула она и тут же покраснела, от стеснения приложив ладошки к полыхнувшим щекам.
А он рассмеялся, наблюдая за ее смущением.
Варя резко отдернула ладони от лица, осознав всю детскую наивность этого жеста, и неуверенно предложила:
– Тогда, может, прогуляемся?
– А ты хочешь гулять? – посмеиваясь, спросил Костромин.
– Я? – переспросила она, посмотрела на него и смело призналась как на духу: – Я бы хотела поцеловаться. – И торопливо, словно оправдываясь, добавила: – А потом можно и погулять.
Костромин хохотал, не мог остановиться, аж глаза ладонью прикрыл.
– Да, – согласилась совершенно расстроенно Варвара. – Что-то я опять не совсем то сказала. То есть совсем не то.
– Да то, – продолжая похохатывать, возразил он, поднялся с места, подал ей руку и, заглянув в глаза, спросил: – Ну, что, пойдем целоваться?
– Куда? – растерялась она.
– Да куда угодно, но, думаю, удобней всего в машину.
Боже, что же это был за поцелуй!!
Варвара забыла себя, забыла все на свете, растворившись в этом потрясающем поцелуе, и так ей было блаженно, так сказочно сладко, что, когда он все-таки прервался, девушка аж застонала от досады. А Юрий, отстранившись, перевел дыхание, поцеловал ее еще раз, но легонько и коротко в губы, как бы успокаивая страсти, и погладил по щеке.
– Все, Варвара, надо остановиться, а то я за себя уже не ручаюсь.
– Почему? – совершенно наивно спросила она.
– Потому что вполне готов взять тебя прямо здесь! – довольно прямолинейно пояснил он.
– И что же делать? – растерялась Варя.
– Есть два варианта, – отчего-то разозлился Костромин, – действительно идти гулять, вести легкую приятную беседу и желательно на расстоянии, или поехать ко мне домой.
Варя смотрела на него и думала о том, что знает Костромина ровно четыре дня, да и это «знает» звучало условно, она понятия не имеет, что он за человек, зато четко отдает себе отчет, что совершенно не умеет разбираться в людях и тем более в мужчинах! И хоть папа с мамой сказали, что Юрий им понравился и даже очень к себе расположил, но следом они тут же напомнили, что самые отъявленные аферисты умеют быть настолько обаятельными и представляться прекрасными людьми, что даже очень проницательный человек не заподозрит обмана. И еще рассказали уйму историй и примеры привели таких вот обманов из жизни знакомых и друзей.
Но Варя смотрела на этого практически незнакомого ей мужчину и понимала только одно – ему она может доверить даже свою жизнь. Все вот так просто! Он казался родным ей человеком.
А обман это или не обман, в данный момент не имело никакого значения.
– Тогда, – сказала она, – нам надо поехать к вам домой.
И увидела, как он расслабился от этих слов. Пока она думала, хмурясь от непростых мыслей, и решалась, он сидел напряженно и смотрел ей в глаза, а тут сразу расслабился. И она вдруг ляпнула:
– По крайней мере, там можно будет спокойно целоваться сколько захочется.
А он снова расхохотался. Даже голову на подголовник откинул и, продолжая смеяться, протянул руку, обнял ее, притянул к себе и поцеловал быстрым поцелуем.
– Обещаю, – сказал Юрий весело, – целоваться мы будем столько, сколько тебе захочется. И даже больше.
И она снова покраснела, сообразив, какую глупость сморозила.
Конечно, они целовались. Страстно, безудержно, совершенно потрясающе, начав проделывать это еще в лифте и продолжив в прихожей, как только там оказались.
Поэтому для Варвары все дальнейшие перемещения и действия абсолютно растворились в бесподобности этих сумасшедших поцелуев, в полном погружении в них. В себя она более-менее пришла, когда поцелуй неожиданно прекратился.
В головушке слегка просветлело, туман медленно испарялся, и через него она увидела, что стоит возле большой двуспальной кровати, а Юрий очень быстро раздевается, срывая с себя одежду, не сводя с нее горящего возбуждением взгляда. А потом он как-то раз и сразу оказался голым и шагнул к ней.
А Варюха интуитивно отшатнулась и сделала шаг назад.
– Что такое? – спросил он обеспокоенно.
А она, как дунька деревенская, смотрела на него во все глаза и не могла произнести ни слова. До сего момента Варвара никогда в своей жизни не видела голых мужчин. Нет, понятное дело, что она не Фрося из деревни «Красные петухи», где даже электричества нет, а девушка вполне себе современная, и ясно же про кино, Интернет и все такое, где «натуры» более чем в изобилии и при всем желании не пропустишь поучительный эротический натурализм. Но вот вживую голых мужиков ей встречать не приходилось.
