Читать книгу: «Homo Animalis. Бремя славы», страница 4
Напомнила Леена, которая подошла ко мне с большим банановым листом в руках и заслонила звездное небо. Мне пришлось сфокусировать на ней взгляд и очень сильно постараться понять, что она говорит.
– Нала, тебе нужно поесть, чтобы восстановить силы, – ласково произнесла она.
– Я не хочу, – каким-то чудом я выдавила из себя ответ.
– Восстановить силы необходимо. Посмотри, нам дали и твои любимые шарики, – мама протянула мне лист, на котором лежали несколько желтых шариков. Очень редко среди синих, красных, зеленых, оранжевых шариков встречались желтые, а еще реже белые. Но именно они мне нравились больше всего. Но сейчас от одного вида еды меня еще сильнее замутило.
– Пить. Лучше дай воды, – выдавила я из себя почти бессознательно и в тот же момент поняла, как сильно я измучена жаждой. Долгий бег по жаре и пыль из-под копыт зверя, которой приходилось дышать, иссушили горло так, что язык буквально прилипал к небу и еле ворочался.
– Мы отправили братьев к реке. Скоро они вернутся, и ты сможешь попить.
Неожиданно голова закружилась и сознание покинуло меня. Что происходило дальше, я помню плохо. Видимо меня напоили, так как я больше не чувствовала жажды. Видимо меня перевязали, так как моя правая рука оказалась спрятана под тугой массой больших мягких листьев и больше не болела. Понять где я, удалось только к полудню следующего дня, когда я смогла выбраться из глухого небытия. Остальные члены прайда лежали вокруг, пытаясь скрыться от парящего солнца в жидкой тени деревьев. Насколько я могла судить со своего места, весь прайд мирно спал. А вот мне больше спать не хотелось.
Боли я действительно почти не чувствовала, но я и не двигала пока ничем кроме головы. И хотя мне очень не хотелось расплачиваться за свое любопытство, я решилась наконец-то встать. Очень медленно я поднялась на ноги и потянулась. Мышцы выразили недовольство, но я смогла с ними договориться. Есть мне все еще не хотелось, но, вспомнив вчерашние слова Леены, я решила немного подкрепиться. Взяв сразу три шарика, даже не взглянув на цвет, я положила их в рот и стала усердно пережевывать. Шарики стали теплыми от жары и, судя по вкусу, не предназначались для смешивания. Однако я сомневалась, что сейчас даже мое любимое блюдо принесло бы мне больше удовольствия. «С таким же успехом могла и травы пожевать», – подумала я. Тем не менее, в животе образовалась приятная сытость. Запив нехитрый завтрак, хотя может быть уже и обед, теплой водой из соседнего листа, я решила, что в общем здорова. И тут я вспомнила об антилопе.
Не то чтобы вчерашние переживания вернулись, но однажды придя в голову, мысль уже не хотела меня оставлять. «Забудь, это не твоя забота, – я искренне пыталась себя отвлечь. – Ты хищник, в конце концов. Ты имела полное право поступать так. К тебе нет никаких претензий. Может стадо импал уже нашло её. И потом, антилопа сама забежала в то ущелье. Может там у неё любимое укрытие и стадо про него знает». Чем больше я пыталась себя успокоить и отвлечь, тем яснее понимала, что попытки самооправдания – полная чушь и антилопа до сих пор лежит в ущелье, если только не очнулась и не вышла оттуда сама. А в это верилось с трудом.
Оглянувшись вокруг и убедившись, что прайд спит и не заметит моего ухода, я решила прогуляться к ущелью. Самочувствие со скрипом, но позволяло такую прогулку, а статус несовершеннолетней давал возможность пройти к ущелью в облике человека, ведь как бы я себя ни чувствовала, трансформироваться я не решилась.
Дорога оказалась непростой. У меня перед глазами то и дело вставали детали погони, хотя, казалось, помнить я их просто не могла. И в самом деле, почему запомнился мимолетный взгляд жертвы? В пылу погони я видела только смутный силуэт в пыльном облаке в нескольких шагах перед собой. Но взгляд остался в памяти. Он был полон тревоги и страха. Что её могло напугать? Жизни её ничто не угрожало, единственное, что она теряла – память. Ради каких воспоминаний импала решилась на столь отчаянный бег? И есть ли в моей жизни что-то, заслуживающее столь отчаянной защиты?
Я не знала, существует ли ответ на последний вопрос. Что ценного в моей жизни? Самый простой ответ – мама, сестра, другие члены моего прайда. Но даже, если я когда-нибудь лишусь памяти, они все равно будут со мной. Друзья? Я замедлила шаг, поняв, что близких друзей у меня нет и никогда не было. Любовь? Большой любви в моей жизни тоже еще не случалось. У антилопы она могла быть, но ради чувства рисковать жизнью? Этого я понять не могла. К тому же, разве потеря не испытание для чувств: если память уйдет, а любовь останется, ну или вернется – тогда ты точно поймешь, что она настоящая. Значит, антилопа поступила просто глупо. Но отчаяние, которое я видела в ее глазах, говорило мне об обратном. «Ладно, – решила я сама с собой, – надо будет просто спросить у нее самой».
За размышлениями, я не заметила, что вольно или невольно далеко обогнула место нашей вчерашней охоты, словно боялась чего-то. «Да не чего-то. Я боюсь вернуться на то место, где начала преследование! Мнительная трусиха! В конце концов, я – царь зверей! То есть царица. Лев – первый среди зверей, а я – первая среди львов, не считая Леены. Нечего мне церемониться». Внутренняя борьба гордости и совести выводила из себя.
Решение проблемы родилось само, словно мне его подсказали, и я уверенно направилась на пастбище. Несмотря на жару, здесь было довольно оживленно. Невдалеке паслось стадо антилоп, может быть она и не принадлежала к нему, но в любом случае травоядные могли помочь. Стараясь не делать резких движений, я направилась к антилопам. Я была уверена, что животные давно заметили меня, но в сторону не шарахались. Странное дело. И тут до меня дошло, что для них я сейчас некто в облике человека. Такое зрелище редко встретишь днем, вне своего круга, и они просто не знали, как реагировать. В таком виде я не представляла для них угрозы, и даже если бы начала трансформироваться в хищное животное, у антилоп оставалось достаточно времени убежать. Поэтому стадо тревожилось, но не паниковало.
Наметанным взглядом я вычислила вожака и, еще больше замедлив шаг, начала к нему приближаться. Видя, что трансформироваться я не собираюсь, вожак еще сильнее заволновался. Теперь он смотрел прямо на меня, обмахивая себя хвостом и раздувая ноздри. В первый раз в жизни мне стало не по себе, тем не менее, я продолжала идти к намеченной цели. У вожака похоже сложилось другое мнение. Не отворачиваясь от меня, он начал медленно отходить. Стадо последовало его примеру. «Если они боятся меня в виде человека, как же пугает их облик львицы?» – не к месту подумалось мне. Если так пойдет и дальше, то мне придется их преследовать, ведь другого стада импал в округе не паслось. Это меня никак не устраивало, и я решила начать разговор.
– Я не собираюсь тебе навредить, просто выслушай! – Я даже подняла вверх руки, сама не знаю зачем. Почему-то мне казалось, что такой жест поможет мне успокоить импалу.
– Чего ты хочешь? – Вожак видимо решил, что разговор много вреда не принесет, хотя по всей его фигуре было видно, что он готов в любое мгновение умчаться в саванну и увести за собой стадо.
– Мой прайд… – Это слово произвело эффект сравнимый с извержением вулкана. На мое счастье, вожак так удивился, что я успела продолжить фразу самым успокаивающим тоном, на какой была способна. – Мой прайд был вчера на охоте. Мы загнали одну антилопу. Во время охоты я ее сильно ранила. И сейчас она без сознания в ущелье. – Для большей убедительности я показала левой рукой в сторону холмов.
Некоторое время потребовалась вожаку, чтобы разобрать смысл моей тирады. Удивление на его морде медленно сменилось раздражением.
– И что? Что ты хочешь от меня?
Честно говоря, не на эти слова я надеялась. Может он просто не понял всей серьезности ситуации?
– Как что? Я хочу, чтобы вы ее оттуда забрали! Она же очнется и не будет ничего помнить. Может случиться что угодно. Вы должны ей помочь! – Мне это казалось таким очевидным. Для импалы же очевидным было совершенно другое.
– Она не из моего стада. Все мое стадо здесь.
Наверное, мы сейчас смотрели друг на друга с одинаковым недоумением. «Ну как можно не понимать такие простые истины?» Единственное различие между нами на данный момент крылось в том, что я еще пыталась что-то доказать, а вожаку было уже все равно.
– Но… она твоей породы. Я не знаю, где сейчас ее стадо. Кроме вас поблизости никого нет. Вы должны помочь!
– Я сомневаюсь, – мои слова почему-то разозлили вожака. – А если это ловушка? Если твой прайд просто затаился в том ущелье, а раненую антилопы вы выдумали? Я не собираюсь подставлять свою шею или шею любого из моего стада неизвестно из-за кого.
Сердито взрыв землю копытом, вожак развернулся и повел стадо подальше от пастбища, оставив меня в полной растерянности.
Казавшийся мне великолепным план, почему-то не сработал. Да что там не сработал, просто с треском провалился. Другого стада рядом не паслось, и как бы я ни храбрилась, сил на то, чтобы искать еще кого-нибудь у меня не осталось. Не было и надежды на чью-то помощь. День уже начал клониться к вечеру. Мое отсутствие, наверное, заметили. Пора назад, к прайду. Но вернуться я не могла, пока не выясню, что с антилопой.
Выбора у меня не оставалось, и я отправилась к ущелью. Трещина показалась вдали ближе к вечеру. Черный провал между красными от закатных лучей скалами внушал беспокойство и только усиливал тревогу, надежно поселившуюся в моей душе. Медленно, стараясь не шуметь, чтобы не спугнуть никого (хотя кого здесь можно было спугнуть, только собственную тень?), я вошла в ущелье. Оно мне показалось старым знакомым, которого не хотелось видеть снова.
Недалеко от входа лежала антилопа. Вокруг ее головы виднелась застывшая лужица крови. Шерсть на месте удара слиплась и стала темно-бордового цвета, но антилопа была еще жива. Это я знала точно, даже не приблизившись к ней вплотную. Антилопа тяжело и прерывисто дышала. Создавалось впечатление, что ее состояние за это время не изменилось ни на каплю. «Спасибо, что не стало хуже», – я еще никогда так искренне не благодарила богов, хотя не была полностью в этом уверена. Единственное, что я сейчас знала наверняка, это то, что ее ни в коем случае нельзя оставлять в ущелье.
Выход из ситуации намечался только один – самой вынести ее отсюда. Задача практически нереальная. Я ранена, правая рука плохо двигается (хотя днем мне и показалось, что я почти здорова), путь сюда отнял остатки сил. К тому же я в форме человека, а антилопа крупное животное. «Хоть легче бегемота или слона», – усталость явно сказалась на моих умственных способностях, так как ничего лучшего, чтобы приободрить себя я не придумала. Проклиная все на свете, я взвалила антилопу на плечи, шатаясь, как акация в ураган, встала на ноги и медленно пошла прочь из ущелья.
Как и день назад, я шла практически не разбирая дороги, сосредоточив внимание на необходимости переставлять ноги, стараясь не упасть под тяжестью зверя. До конца жизни я не могла понять, как мне это удалось, но я смогла донести антилопу до ближайшего пастбища, пусть и не того, где началась наша охота, и опустить под дерево. Место почти идеальное. Оно далеко просматривалось и в тоже время защищало от солнца и, частично, горячего ветра. Все это я смогла прочувствовать на собственной шкуре, когда вслед за антилопой упала под дерево и долго не могла перевести дух. Теперь я была почти спокойна за судьбу зверя: здесь ее обязательно обнаружит кто-нибудь из антилоп. Смогут ли они ей помочь или нет, меня волновало меньше. Свой долг я вроде выполнила.
Я едва успела насладиться чувством сладкой победы, как вдруг недалеко от меня появилась долговязая фигура Тенорио. Настроение резко пошло вниз.
Какая же все-таки у него противная морда, когда он доволен собой. И где он вообще находит поводы для самодовольства? Я за ним никогда не замечала никаких особых достоинств или выдающихся поступков. Только надоедать он умел лучше других.
– Скажи, Тенорио, откуда у тебя дар – появляться там, где тебя не хотят видеть, или ты сознательно развил это способность?
Интересно, а если закрыть глаза, может он исчезнет? Я отвернулась от стоящего передо мной льва и зажмурилась. Как же хорошо не видеть Тенорио, не видеть раненую антилопу, не замечать проблемы вокруг, а просто сидеть с закрытыми глазами и подставлять лицо ветру. Не знаю, сколько я так просидела: на мгновение показалось, что все проблемы исчезли. Снова открыв глаза я уперлась взглядом в усатую морду Тенорио.
– Опять ты грубишь, Нала. – Видно не так уж долго я просидела с закрытыми глазами. Или Тенорио не заметил моих молитв о его немедленном и окончательном исчезновении. – Я, между прочим, хотел тебе помочь. Я очень удивился, когда увидел тебя, бредущую по саванне с как бы это сказать… ношей на плечах. – Он неопределенно махнул лапой в сторону лежащей неподвижно антилопы. – Признаюсь, даже не сразу узнал.
– О да, ты очень вовремя подошел, – тоже мне сама любезность, заботится он обо мне. Сидит и без тени жалости на морде любуется раненым животным. Как будто увидел облако необычной формы или странный узор на песке.
– А что с антилопой? – я могла поспорить, что Тенорио просто хочет поддержать разговор. – Выглядит неважно. Она вообще живая? И браслета не видно.
Объяснять, что случилось, мне совсем не хотелось, и я ухватилась за эту последнюю фразу только, чтобы еще раз уколоть льва.
– Если ты надеялся на браслет, то извини, мы его еще вчера забрали.
– Вчера? Тогда, что ты здесь делаешь сегодня? – вот тут в голосе Тенорио проснулся неподдельный интерес. Он повернул морду и пристально уставился мне в глаза.
– Не твое дело.
Я отвернулась, с трудом встала и пошла в сторону своего прайда. В конце концов, помочь антилопе я больше ничем не могла, а Леена уже, наверное, начала волноваться.
– А я считаю, что мое, – Тенорио тут же вскочил на лапы и пошел вслед за мной. – Знаешь, Нала, наступили тяжелые времена для обитателей саванн. Эта засуха не похожа на предыдущие.
– Да что ты говоришь?
…Вот, вот оно мое наказание – выслушивать мысли Тенорио о том, что творится в нашем мире. Да еще и страдая при этом от полученных ран. Слишком жестоко, на мой взгляд.
– Когда она кончится, никто не знает, но уже скоро мы, я говорю о хищниках, начнем гибнуть с голоду. Ведь за браслеты нам дают все меньше пищи.
Наверное, это особый талант Тенорио, говорить очевидные вещи с умным видом, словно никто больше об этом не догадывается. Спорить или что-то ему доказывать сил не было:
– Такова воля богов и не нам её менять. Ситуация безвыходная.
Тенорио похоже решил воспользоваться возможностью показать мне свой ум и сообразительность.
– Не думаю, – сказал он. – Возьмем, к примеру, травоядных, тех же антилоп. Их основной рацион – трава. Их строение позволяет перерабатывать растения. И хотя из-за засухи пищи тоже стало меньше, но у них получается продержаться. А если взять в расчет еще и листву, то живется им вполне сытно.
– И что ты предлагаешь? Перейти на подножный корм? – честно говоря, мне не особо интересовали его размышления на данную тему.
– Я не настолько глуп, Нала, мы не можем, есть траву, даже если начнем умирать с голоду. Но вот, что мы можем – есть других животных.
Я чуть не споткнулась о камень. Наверное, я ослышалась. Но нет, морда Тенорио оставалась совершенно серьезной. Более того, на ней читалось уверенность в собственной правоте и превосходстве. Да уж в этом он меня действительно превзошел, я бы до такого не додумалась.
– Ты сошел с ума? – искренне поинтересовалась я.
– Не делай поспешных выводов, Нала. Ты ведь помнишь, почему мы хищники? Ты помнишь легенды? До того, как боги создали Кормушки, мы питались теми, кого поймали. И в этом был смысл, равновесие и справедливость. – Почему-то Тенорио сейчас больше всего напоминал мне Леену, когда та учила меня уму-разуму.
– Нет, не было смысла, раз боги решили изменить положение вещей.
Тенорио нес чушь. Я ускорила шаг, не желая продолжать отвратительный разговор. Но лев не отставал.
– А почему, они сделали это тогда, а не раньше? Почему вообще они создали нас такими и разрешили убивать для пропитания? Жизнь снова изменилась, изменилась к худшему, и засуха – лучшее доказательство. Пора нам возвращаться к старым добрым временам. Подумай, Нала.
Он многозначительно посмотрел мне в глаза и пошел прочь. А я стояла посреди саванны и пыталась припомнить, когда после разговоров с Тенорио я пребывала в такой растерянности. Что же мне предлагает Тенорио? Съесть антилопу, а не нести сюда, спасая ее жизнь? Не снимать браслет, а отрывать куски мяса? От этой мысли меня передернуло, боль в руке снова дала о себе знать.
Я встряхнула головой, пытаясь прогнать неприятные картины, наполнившие мои мысли. Пусть говорит все, что захочет. Просто все от жары и голода немного не в себе. Но завтра следует обязательно проверить антилопу.
На следующий день, намереваясь сдержать слово, данное самой себе и, несмотря на протесты прайда, я вернулась туда, где оставила антилопу. Она все еще была там. Вернее там лежало то, что от нее осталось: безжизненное холодное тело. С ноги пропал и второй, коричневый браслет, предназначенный для падальщиков. Над тушей кружила стая грифов, испуганная моим приближением.
Я тупо смотрела, как труп испаряется на моих глазах. Мне еще не доводилось видеть, как исчезают тела из этого мира, но зрелище не вызывало у меня удивления. В конце концов так же пропадали и браслеты в Кубах. Вслед за антилопой из моей головы испарились и остатки мыслей. Я развернулась и пошла обратно к прайду.
Глава 3. Из жизни белок
Следующие несколько дней я помню смутно. Их скрыла от меня пелена боли, как телесной, так и душевной. Мой поход к антилопе оказался слишком тяжел. Одна волна страданий сменяла другую, заставляя на время забыться, но не принося облегчения. Единственное, что я помню достаточно отчетливо – это разговор с Лееной. Как матери и главе прайда, ей не давала покоя моя отрешенность. На второй или третий день болезни, Леена пришла ко мне с твердым намерением привести в чувство.
Я полусидела-полулежала под деревом в облике человека. Так, мне казалось, раны заживают быстрее. Леена подошла ко мне и протянула лист с водой.
– Как ты?
Морда матери выражала сочувствие, а голос звучал непривычно мягко. Я с благодарностью приняла лист, так как пить мне хотелось все время.
– Бывало и получше, – призналась я, попытавшись улыбнуться. Получилось, наверное, не очень хорошо, так как морда Леены стала еще более озабоченной. Не люблю, когда она делает такую физиономию. Мне всегда кажется, что я виновата в том, что она расстроена. То есть я и была причиной ее беспокойства, но оставалось ощущение, будто я сделала это нарочно.
– Твои раны хорошо заживают. Молодой организм легко справляется, – моя мать скорее уговаривала себя, чем меня, что со мной все будет хорошо.
Я отвернулась и поморщилась. Разве она не видит, что телесная боль – это не самое страшное в жизни?
– Не отворачивайся. Я понимаю, что тебя мучают не только пораненные лапы, – я удивилась и подняла глаза на Леену. – И совершенно напрасно. Ты не сделала ничего, за что должна корить себя.
Я снова расстроенно отвернулась. Совсем ничего – просто уронила зверушку на землю. Как она может понимать, когда сама не совершала таких ошибок? Как же ей объяснить, что со мной происходит?
– Я ее убила, – я впервые произнесла вслух то, что тревожило меня сильнее всего. И, наверное, впервые сама до конца осознала смысл этих слов. Я отняла чужую жизнь. Теперь ни я, ни импала никогда не узнаем, какой могла бы стать жизнь антилопы: счастливой или полной печали, размеренной или бурной, длинной или короткой. Хотя нет, последнее-то как раз я знала. Ее жизнь оказалась короткой и прервалась из-за глупой случайности. Словно прочтя мои мысли, Леена произнесла.
– Ее смерть – случайность. На охоте такое бывает.
Почему-то я вдруг засомневалась, что произошедшее – просто стечение обстоятельств. И хотя я почти наверняка знала ответ Леены, но решила спросить:
– Ты кого-то убивала?
Как я и предполагала, Леена ответила «нет». Если бы ей довелось отнять чью-то жизнь на охоте, я бы об этом знала.
– А львы нашего прайда? – допытывалась я.
Ответ оказался точно таким же.
Превозмогая боль, я приподнялась и села ровнее. Мне хотелось, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. Мне казалось, что так она не сможет солгать. Пусть и ради душевного спокойствия. Я хотела разобраться во всем, и жаждала правды. Леена же постаралась отодвинуться дальше. Ей было неловко, судя по нервно подрагивающим усам, мама уже жалела, что затеяла разговор.
– Да, смерти на охоте редки, но они случаются.
– Редки… а ты задумывалась, почему они редки?
Меня затрясло то ли от лихорадки, то ли от возбуждения. Я схватила Леену за лапу и притянула к себе.
– Охота опасное занятие. По повелению богов, мы – хищники, гроза всей саванны, несем угрозу мирному существованию травоядных… несем смерть, – последнее слово я произнесла почти шепотом. Шепот получился зловещим.
Леена мягко освободила лапу из моей руки и села напротив.
– Слишком много чересчур громких слов… в реальности все не так.
Я почувствовала себя словно маленький львенок на уроке охоты. Это меня взбесило: как может Леена обращаться со мной, как с младенцем? Что может быть серьезнее вопроса жизни и смерти? Почему она так холодно к этому относится?
– Вот именно! В реальности не так!
После слова «смерть», сказанного почти шепотом, мои слова прозвучали настолько громко, что их, наверное, было слышно по всей саванне. Леена поморщилась.
– В реальности мы все притворяемся: львы – что охотятся, жертвы – что спасаются бегством. А на самом деле, они просто стоят и ждут, когда мы выберем очередную «несчастную» жертву. А потом для виду убегают от нас, вроде так принято… Охота по правилам. Разве этого хотят боги?
Моя взволнованная речь не произвела особого впечатления на Леену. Она по-прежнему отвечала мне ровно и спокойно, словно учила несмышленого львенка.
– Нет. Не таким создавали они наше общество. И вот результат, боги недовольны: послали засуху и голод.
– Ты так думаешь? А знаешь, что произошло на пастбище? – усмехнулась я.
– Что же? – особого интереса в голосе матери не слышалось.
– Правильная охота. Антилопа убегала. Убегала в страхе, в ужасе. Убегала по-настоящему. Убегала как жертва. А я догоняла. Как хищник, который чувствует приближение триумфа. Наверное, такую настоящую охоту ждали от нас боги. И чем все закончилось? Смертью…
Уже второй раз за беседу, я заканчиваю тираду словом «смерть». Что со мной происходит?
– По преданиям именно так все и должно заканчиваться, – Леена явно не понимала, к чему я клоню.
– Но боги запретили нам охотиться по-настоящему. Они создали Кормушки, – я изо всех сил пыталась навести ее на мысль. Мне хотелось, чтобы она озвучила то, что давно крутилось у меня в голове и не давало мне покоя. Тщетно.
– Я не понимаю тебя, – Леена не собиралась играть в мою игру. И я сдалась.
– Да все просто. Боги запретили убивать, без убийства мы потеряли истинный дух охоты и теперь боги сердиты на нас. Получается замкнутый круг! – Леена молчала. По ее морде невозможно было понять, согласна она со мной или нет. – Мне единственной за многие сезоны выпало поучаствовать в правильной охоте и я нарушила запрет богов на убийство. Вывод? У нас не получается соответствовать ожиданиям богов.
Эти слова заставили Леену задуматься. Однако ненадолго, да и результат ее раздумий меня разочаровал.
– Мысли уводят тебя в опасную сторону, – сказала она.
– И пусть. То, что я сделала, мне не по душе, – ответила я и отвернулась. Леена еще какое-то время смотрела на меня, затем тоже отвернулась и поднялась, чтобы уйти. Мой вопрос заставил ее остановиться уже на достаточном расстоянии от меня. Не вопрос даже, отчаянный вопль непонимания.
– Что заставило ее так поступить? Зачем импала убегала изо всех сил? Она знала, что я не собираюсь ее убивать. Она бы просто лишилась памяти. Если бы антилопа не помчалась как угорелая, я бы не последовала за ней. И ничего бы не произошло…
– Мы вряд ли узнаем причину, Нала, – Леена только покачала головой и прошла прочь.
Пока мои раны заживали, я старалась держаться независимо и не подавать вида, что меня мучают сомнения и тревога. Впрочем, как я скоро убедилась, позиция остальных львов не отличалась от позиции Леены: «Да необычно, но такое не карается богами».
Но для меня самой болезненные переживания стали малоприятной неожиданностью. Хищник переживает о том, что ему пришлось убить… Смешно. Поэтому я приняла решение немного побыть одной. Уйти подальше, в места, где меня никто не знает и подумать, что произошло на самом деле.
Рано утром пока члены прайда мирно спали, я встала и, впервые за долгое время, превратившись в львицу, собралась идти куда глаза глядят. Тут я вдруг столкнулась с проблемой. Если подумать, то места, где меня не знают, наверное, не существует. Дочь одной из старейшин, лучший охотник в саванне, да еще и зверь с редким пепельным окрасом – даже страус с головой в песке спрятался бы лучше меня. Куда податься, чтобы найти укромный уголок? «Решу в дороге», подумала я.
Оглядев те стороны, которые имелись в наличии, я решила, что пойду на запад. Так по крайней мере удастся избежать прямых лучей палящего солнца, хотя бы до полудня. Чем дальше я уходила от родных мест, тем необычней казалась местность вокруг. Вроде бы наш мир не слишком большой, и я за свои неполные двадцать лет успела немного попутешествовать. Но моя мать возражала против долгих отлучек, я всегда уходила с расчетом, чтобы вернуться в прайд до заката. Сейчас я не собиралась возвращаться.
Я шла весь день, до темноты, не обращая внимания на ноющую боль и слабость в лапах. Когда стало совсем темно, и силы окончательно иссякли, я, наконец, решила лечь отдохнуть. Впервые в жизни я ночевала вдали от прайда. И сейчас меня это мало волновало.
Поутру я проснулась словно бы в новом мире. Все вокруг казалось необычным. Незнакомые растения преграждали мне путь. Невиданные птицы издавали резкие звуки над моей головой. Странные животные шарахались от меня в чащу. Даже лучи солнца и те казались прохладнее и тусклее, пробиваясь сквозь чужую листву.
Тем не менее, мне здесь нравилось. Неожиданные ощущения заставляли забыть о прежних неприятностях и тяжелых мыслях. Я чувствовала себя новорожденной в другом, пусть не прекрасном, но не похожем на мой мире.
Если бы прайд видел меня, они ужаснулись бы, как неосторожно я себя вела. Ведь в необычном лесу могли водиться и необычные хищники, любимым лакомством которых вполне могли оказаться молодые львицы. «Хотя нет, откуда? Животные здешних мест вряд ли видели львов вблизи, – одернула я сама себя. – Впрочем, здесь могут найтись те, кто, увидев нового зверя, не испугается, а решит попробовать, не легкая ли он добыча». Однако охотники мне пока не встретились, и чем дальше я углублялась в чудесный лес, тем сильнее ощущала уверенность, что опасность мне не угрожает.
Тут в кроне ближайшего дерева раздались необычные крики. В них не слышалось угрозы или агрессии, но ощущалась толика веселого безумия. Над лесом раздалось громкое «о-о-о-па-а-а!!!!!».
Существо, издавшее задорный вопль, оказалось размером с голубя и походило на белку. Но шерстяные птицы вряд ли существовали, а грызуны, как известно, летать не созданы. Что это за создание и почему оно так радостно вопит – оставалось для меня тайной. А неразгаданных загадок я не люблю. Еще с детства.
Я пустилась вслед. Все ушибы и ссадины, не зажившие до конца, тут же напомнили о себе. Бежать было неудобно. Ветки хлестали меня по морде, под лапы попадались острые камешки, мокрая листва, скользкие кочки. Хвост то и дело цеплялся за густые кустарники. С каждой новой колючкой, застрявшей в шерсти, я спрашивала себя: «Зачем?» И каждый раз откуда-то сверху раздавался ответ: «А-а-ап! Оп-ля-я-я-я!!!»
Лес редел. Лавировать стало легче. А вот существу, напротив, стало сложнее перепрыгивать с одного дерева на другое. Крики раздавались все реже и радости в них поубавилось. Я оглянулась, пытаясь выяснить, не обогнала ли я это чудо природы. И тут вылетела на берег. Невысокий склон, да и сама река не выглядела широкой. Если очень постараться, я, наверное, смогла бы ее перепрыгнуть. Но купание не входило в мои планы, и я резко затормозила на самом краю обрыва.
Выдохнув с облегчением, я осмотрелась. Довольно обильная для засушливых дней река пересекала равнину словно длинная, но медлительная змея. Правый край исчезал где-то за горизонтом, а левый делал крутой изгиб совсем недалеко от места, где я успела затормозить. Передо мной открывался отличный вид, так как тот берег, на котором стояла я, был выше противоположного.
По обеим сторонам речки рос лес. Однако перепрыгнуть с одного берега на дерево, стоящее на другом, не представлялось никакой возможности. Я с тревогой посмотрела на чащу за моей спиной, ожидая появление чокнутого летуна. Я не сомневалась, что у него достанет ума попробовать перелететь на тот берег. Или наоборот, не достанет ума, и он точно попробует. И ведь не долетит. А если он плавает так же как летает, то у рыбешек будет отличный ужин.
…А вот и наша птичка!
Не задумываясь, зачем я так поступаю, я мгновенно сгруппировалась на краю обрыва и прыгнула вслед за существом, поймала его в полете, и мы вместе покатились кубарем по другому берегу. Моя шкура, кажется, сосчитала все камни, корни и выступы по пути. Кое-как встав и отряхнувшись, я, наконец-то, получила возможность оглядеть странное животное.
Я бы не назвала зверька ни красивым, ни грозным. Ему больше всего подходило слово «забавный». Понурый комок из шерсти и листьев легко вызывал гомерический хохот. Мне стоило труда сдерживаться, особенно когда я представила ЭТО летящим между деревьями и кричащим «э-ге-гей». Но вежливость требовала не хохотать в морду тому, кому только что спасла жизнь. Вот я и пыталась сдержать себя. Получалось не так хорошо, как хотелось бы. Я корчила ужасающие гримасы, пытаясь сдержать рвущуюся наружу улыбку. Со стороны, наверное, моя морда смотрелась весьма угрожающе, но я ничего не могла с собой поделать.
Существо выглядело напуганным. Оно хлопало большими карими глазами с такой скоростью, словно пыталось взлететь с помощью ресниц. В целом существо больше всего походило на белку. Конечно, белок в своей жизни я видала немного, они редко показывались в саванне, но даже мои скудные познания подсказывали, что передо мной не обычная белка. Да, сейчас, когда перетрусившее существо сидело, сжавшись в комочек, то ничего странного в нем не наблюдалось. Обычная серовато-рыжая шерстка, обычный пушистый хвост.
