Читать книгу: «Апостолы игры», страница 13

– Какая красавица, а! Сто лет таких не видел! Я её одолжу на время!..

Встретив неодобрительный взгляд Потёмкинаса, сжал винтовку крепче:

– Не, Кость, ну, правда, я тут без плётки как голый…

* * *

Игра помогла. Игра всегда помогала. Даже в детстве, когда Димка с половиной стаи уходил «крутиться», оставляя его с парой «псов», чаще всего Фантой и Максом, обыгрывать во дворах лохов. Потом, правда, Демон подчёркнуто хвалил их и говорил, что игрой стая зарабатывает даже больше, чем «варками», но Шмель ему никогда не верил. И вообще… Не в том же дело. Демон никогда не считал его равным. Демон никогда не считал его достойным. Вот, что было обидно. И только игра помогала.

Помогла игра и сейчас. Отступили и обида на Демона, и стыд за собственную истерику. Мяч. Паркет. Кольцо. Только та девочка со скрипкой не шла из головы. Сколько ей – двенадцать? Тринадцать, четырнадцать? Сука-жизнь. И о чем болтал с её хозяином Римлянин? Сука-сука… Сука. И скрипка играла в голове. Скрипка. Он её очень давно не слышал.

Ко второй половине матча всё это смешалось в тот, давно забытый вне дозы кураж, когда жизнь приобретает цвет, цвета сливаются с музыкой в голове, чувство вины отступает, и вырастают крылья. И всё правильно. И всё как должно. И жизнь прекрасна. Крылья жужжат, жужжат трибуны, смычок в голове резко бьёт по струнам, рвёт ритм. Мяч бьёт по паркету, рвёт ритм, кольцо расширяется, жизнь удаётся. Этот кураж раньше позволял ему сдерживать слёзы, отпускать брата – и играть, выигрывая в любом дворе, на любом кольце, против старших, против взрослых, против вернувшихся домой на каникулы студентов-физкультурников. За этим, точнее, очень похожим, чудесно этот заменявшим, куражом он возвращался к «винту» после всех его покаяний и слёз перед стаей, когда груз вины становился непомерным, а и без того серая жизнь – блеклой. Именно этот кураж и был жизнью, той, чью красоту описывала скрипка, чью интенсивность объясняла игра, ту, ради которой всё это имело смысл. Интересно, та девочка чувствовала когда-нибудь это? Успела? Успеет?

Погруженный в свою среду, захваченный игрой, Миха не слишком следил за тренерским планом. Он чувствовал, что играет хорошо, знал, что команда ведёт в счёте и ведёт во многом благодаря ему. Ему было почти правильно. Он чувствовал себя почти настоящим. Когда тренер – да, он же, кажется, сушить игру хотел – заменил его, на скамейку Шмель садился почти счастливым.

А потом он увидел. Хост. Владелец, хозяин. Малолетняя скрипачка с закатывающимися глазами. Мистер вонтс драгс? Мистер вонтс ми? Та, которой, повезет ещё меньше, чем повезло в жизни ему. Та, которая, может даже так и не поймёт, что за всем этим – улицей, наркотиками, вечным отсутствием тепла и покоя, грязью – есть что-то прекрасное. Что скрипка, которую она держит, стоя на углу, – ключ, а не просто дополнительный инструмент боли и унижения. Рассмотрев фотографию на телефоне тренера – да, это точно он – Шмель решился: девочку нужно спасти. У него был шанс, должен быть шанс и у неё. Нельзя жить, так и не почувствовав, что жизнь – прекрасна. Ни разу не испытав этого.

Когда «хозяин» встал – парни, кажется, окончательно разобрали венесуэльцев, финал был решён – Шмель пошёл за ним. Что делать, как делать? Спасать девочку.

– Девочка, девочка… Гёл… Мюзик… – схватил его за плечо на пороге спорт-комплекса. Двое гопарей – охранники – тут же подхватили под плечи самого Шмеля. «Хост» повернулся. Всмотрелся. Улыбнулся. Что-то сказал со смешком.

– Гёл, мюзик, гёл…

Венесуэлец нахмурился, но тут же расправил лоб. Рассмеялся.

– So you like my Izzy! Oh, she is sweet! Ok, no prob at all, that’s what we offered in first place… Great game, by the way!⁴⁴

Грит гэйм… Игра… Это не игра, мудак толстогубый! Игра важна, когда есть что-то настоящее. Есть оно у девочки? Иза… Шмель дёрнулся. Венесуэлец опять рассмеялся.

– You don’t speak English, mate, do you? No prob… – он заговорил очень медленно. – Come with me. You pay me money – I give you a girl. For an hour, for two, for full night if you like. Deal? Or maybe you like this one?⁴⁵ – показал на свою теперешнюю спутницу.

Кажется, предлагает отвезти. А что – эта? Эта другая. Взгляд… Тоже неправильный, но другая. Девочку нужно спасти. Ту девочку. Надо ехать.

А что дальше? Жизнь.

* * *

В автобусе Кость первым делом заверил Оскара, что оба обезвреженных бандита – не более чем обезврежены. Живы, пульс прощупывается, всё у них ещё будет хорошо. Оскар особо не обрадовался:

– Я думаю, может имеет смысл вернуться и всех пострелять, пока они Дельгадо не предупредили. Они, конечно, сразу к телефону не бросятся – нюхнут, курнут, будут долго обдумывать как Дельгадо отнесётся к тому, что они его сдали… Но до места нам добираться часа два-три, точно решатся за это время.

Макс с Балу синхронно поднялись, но под яростным взглядом Потёмкинаса сели на место. Демон усмехнулся:

– Мигель, скажи Оскару, что в другой раз постреляем: дорога, сам говорит, дальняя, а у нас игра завтра, перед ней, если не выспаться, то хоть поспать надо. Нечего время терять… Кто мне может объяснить, зачем Шмель за этим Дельгадо погнался и при чём тут музыка? Я теряюсь…

– Возможно, имеется в виду та девочка, которую мы с Михаилом и Артурасом вчера видели. Помните, когда Михаил отбился и мы с Артурасом пошли его искать? Он тогда на самого Дельгадо с одной из его девочек и наткнулся. Она на скрипке играла и Михаил явно очень впечатлился, оглядывался на неё всё время, пока Роматис у Дельгадо закупался…

– Роматис что-то на улице покупал? – переспросил Кястас. Автобус под управлением Оскара скользил по вечернему городу. Мигель кивнул.

– Да, он еще меня попросил наличные ему одолжить. Я еще удивился, всё-таки спортсмен…

– Что, Шмель за компанию с Римлянином дунул и добавить приспичило? – Демон, перебив Мигеля, повернулся к Балу. Балу с сомнением покачал головой:

– Нет, Шмель точно чистый был всё это время. Взбудораженный, но когда вы вместе… – Вайдас махнул рукой. Демон поморщившись, промолчал.

* * *

Добрались уже за полночь. «Детдом» оказался большой трехэтажной виллой с огороженным решётчатым забором двором и башенной вышкой рядом с воротами. На вышке клевал носом охранник. Сами ворота были открыты, за ними у крыльца здания виднелись три припаркованных автомобиля. Всё это литовские спортсмены и их венесуэльские товарищи рассматривали с некоторого отдаления. Машину Оскар предусмотрительно остановил, не доезжая до посёлка, и последние два километра компания шла пешком.

– Как хотите действовать теперь, коллеги?.. – спросил, наконец, Оскар. Когда стало ясно, что никто из неофициальных лидеров кампании с ответом не торопится, заговорил Мунтялис.

– Смотрите. Я могу снять часового и сразу же убрать те четыре фонаря у крыльца. Если вы будете там, то у вас будет секунд двадцать-тридцать темноты и преимущества…

– Что, не терпится обновку опробовать? – понимающе усмехнулся Макс, пока остальные обдумывали предложение Ромаса. Ромас только легонько погладил винтовку по стволу.

– Что ты называешь «снять»? – спросил Кястас. AWP досадливо покачал головой, поднял ружье, прицелился.

– Ну, если хочешь, могу ему плечи прострелить. Это, конечно, трата секунд и патронов, но тоже сработает. Хотя, конечно, «на поражение» лучше.

– Не надо, – твёрдо отрезал Потёмкинас.

– А хозяева не против, – возразил Ромас, но пожал плечами: не надо, так не надо. Кястас кивнул:

– Хорошо. Оскар, береги Мигеля и будьте готовы к переговорам, если что. Держитесь рядом. AWP, девяносто секунд. Всё. Готовы?

– Si.

– Si.

– Славной охоты.

– Время пошло, – безразлично завершил перекличку AWP и, слушая как удаляются шаги товарищей, занял позицию. Восемьдесят, семьдесят девять, семьдесят восемь. Заранее прицелился – сорок пять, сорок четыре, сорок три – и стал дожидаться момента. Четыре, три… Было просто – раз-два, раз-два-три-четыре. Проще, чем многое. Даже с непристрелянной винтовкой.

Дальше всё пошло не по плану. Не успели атакующие ворваться на территорию, как открылась дверь и в проёме показался силуэт хозяина: с поднятыми вверх руками, впрочем, тень от правой руки непропорционально росла за счет длины укороченного автомата. По двору разнеслась весёлая испанская речь, завершившаяся коротким хохотком. Чуть погодя, раздался поникший голос Мигеля:

– Гостям Венесуэлы, одержавшим сегодня достойную победу, предлагается пройти в дом и насладиться отдыхом и гостеприимством хозяина. В доме полно детей и автоматчиков, и ему не хочется тревожить ни тех, ни других… И еще он сказал проверить вышку – но это не нам.

Над землёй вырос стройный силуэт Демона.

– Где мой брат?

Дельгадо отступил вовнутрь, предлагая следовать за ним. AWP в прицел наблюдал, как вся компания прошла в дом. Дверь закрылась. Стало темно.

* * *

В большом просторном холле действительно ждали автоматчики – семь человек, не считая самого хозяина. Лишь двое из охранников выглядели взрослыми мужчинами, остальным на вид было не больше четырнадцати лет. Упоминая«детей», Дельгадо вряд ли имел в виду охрану. низу была только девочка-подросток, которую то ли обнимал, то ли удерживал сидящий на одном из трёх расставленных в холле диванов Шмель. Впрочем, с верхних этажей, куда вела широкая лестница, доносился приглушённый гул голосов, а на самой лестнице караулили еще два мальчика-солдата. Дельгадо обежал взглядом гостей. Заметно удивился, обнаружив среди тех Оскара, кивнул – и показал на оставшиеся свободные диваны. Не дождавшись от гостей реакции, заговорил.

– Он очень рад всех здесь видеть, ему никогда не доводилось принимать у себя настоящую иностранную делегацию. Он только не понимает, зачем было портить фонари, если, во-первых, он искренне рад всех видеть, во-вторых, его же предупредили, что мы к нему собираемся…

– Не зассали всё-таки звонить боссу, молодцы, – прокомментировал Макс. Дельгадо остановился, ожидая перевода. Мигель перевёл хозяину виллы слова одного из гостей и, вынужденный объяснить их, пересказал о событиях на городской базе.

– Нет, его люди ему ничего не сообщали. Позвонили ему… – Мигель запнулся и что-то переспросил. Слушая объяснения Дельгадо нервно засмеялся Оскар. – Ему Артурас позвонил. Заказал девочку, вроде той, что возле зала видел. Сказал, что мы всё равно едем забирать Михаила, так пусть с нами и передаст. А ещё мы должны за неё заплатить.

Микщис расхохотался, Балу выругался. Остальным удалось сохранить спокойствие.

– Скажи, что Артурас передумал, – ответил Кястас. – Мы благодарим его за приём и приносим извинения за все доставленные нами и Михаилом неудобства, но теперь мы забираем Михаила и уходим…

– У нас завтра игра… – тихо буркнул Балу.

– Режим, все дела… – добавил Повилас.

Демон грозно посмотрел на «Дворняг», те послушно замолчали. Хозяин виллы голосом Мигеля согласился:

– Конечно, конечно, как угодно. Нужно только прояснить два небольших вопроса. Во-первых, что делать с Изабеллой, от которой без ума Михаил, и, во-вторых… – Мигель запнулся, но литовцы не обратили внимание, озабоченные первым пунктом. Миха, когда на нём сошлись взгляды всех присутствующих здесь членов сборной Литвы, неожиданно твёрдо сказал:

– Её надо спасать. Ей тут плохо.

– Долбоёб, – после нескольких секунд молчания вынес вердикт Демон. На этот раз его мнение совпало с мнением остальных.

– Мудак, – незамедлительно отозвался Шмель, крепче обнимая девочку.

– Во-вторых… – Мигель, наконец, справился с голосом. – Во-вторых, раз уж судьба завела в эти места многоуважаемого Оскара, господин Дельгадо не вправе спорить с судьбой и просит его остаться…

Когда до литовцев дошло значение слов переводчика и они подняли глаза, оказалось, что пятеро подростков держат под прицелом Оскара, двое взрослых, не целясь ни в кого конкретно, направили стволы в сторону «гостей» и только охранники на лестнице не проявляют интереса к происходящему внизу. Оскар побледнел, Дельгадо продолжал улыбаться. Литовцы напряженно молчали. Демон внимательно всмотрелся в целящихся в венесуэльского офицера детей, закрыл глаза, прикусил ладонь и, опустив руку, протяжно выдохнул. Открыл глаза.

– Меня не трогают ваши разборки, – сказал Демон, морщась, от ностальгической горечи во рту. Он очень давно не использовал эту формулу невмешательства, со школы. Не уверенный, что произнёс её правильно и что его правильно поняли, для наглядности медленно пожал плечами и развёл руки. – Миха, вставай. Вставайте.

Балу и Макс покорно молчали, только смотрели на былого предводителя со смесью удивления и несогласия. Разочарованно выдохнул Мигель. Наблюдавший за всем этим Дельгадо удовлетворенно кивнул и расслабился. Его примеру последовали и охранники, чьё внимание рассеялось между радостным хозяином, Демоном в центре и неуклюже пытающимся подняться с дивана, не отпуская при этом девочку, Шмелём. В момент, когда всеобщее внимание сместилось к комическим манёврам Огнева-младшего, Потёмкинас открыл огонь. Планомерно простреливая черепа южно-американским подросткам, Кястутис надеялся на чудо, понимая, что либо двое автоматчиков, либо охранники с лестницы, либо сам Дельгадо очухаются, и, не дожидаясь своей очереди, прострелят его литовскую черепушку. Спохватившийся Оскар, напротив, обрадовавшись чуду, ликвидировал взрослых охранников и третьим выстрелом убрал Дельгадо с криминальной карты Венесуэлы. Зачарованно наблюдавшие за перестрелкой дети на лестнице так и не вступили в бой.

– Спасибо, коллега, – сказал, чуть заикаясь, Оскар по-английски. – На самом деле, я не хотел оставаться, просто не знал, как вежливо отказать.

Кястас молча кивнул, не отрывая взгляда с трупов. Оскар помедлил, и так и не дождавшись другого ответа, отошёл к лестнице. Требовательно окрикнул покорно спустившихся к нему охранников.

– А баба-то Шмелю бесплатно досталась, – вполголоса сказал Микщис Балу. Вайдас, посмотрев на лицо Демона, покачал головой.

– Ой, не знаю, Повка. Как бы Миха еще и не переплатил за неё…

* * *

Рассчитывая на долгое ожидание, Ромас удобнее перехватил винтовку, распределил вес между коленями и нашедшей дерево спиной и терпеливо разглядывал виллу в прицел. Однако наслаждаться видами не пришлось. Уже через пару минут после того как компания попала внутрь раздались выстрелы, а еще через несколько – команда в полном составе вышла наружу. С пополнением в виде младшего Огнева в обнимку с молодой венесуэлкой. Как только двери закрылись, и Кястас последним из отряда сошёл с линии огня, Мунтялис прострелил колёса всем припаркованным у дома автомобилям и, чуть помедлив, разнёс ещё два окна самой виллы. Чисто ради удовольствия – уж больно приятно винтовка в руках лежала.

Когда остальные появились рядом с ними на пригорке, спросил: «Ну как?» Ответа не получил и пристроился рядом с Кястасом в хвосте отряда. Винтовку перекинул через плечо.

Первым в машину залез Оскар и ещё до того, как остальные начали рассаживаться, автобус со скрежетом дёрнулся. Дёрнулся снова. Ещё раз. Последний раз просто беспомощно покачнулся. Оскар опустил стекло водительского окна:

– Не заводится.

– Открой капот, Оскар, – отозвался ещё до перевода Кястас. – Ромас, посмотри, что с машиной.

AWP посмотрел на Кястаса. Улыбнулся и, не сдержавшись, поправил ремень винтовки. Прошёл к машине, остановился над капотом. Замер на мгновенье, левой рукой протёр лицо и вместо того чтобы наклонится к двигателю, повернулся к Потёмкинасу.

– Я не знаю, что с машиной, Кястас, – медленно сказал он и снова улыбнулся. Очень открыто, очень искренне, глядя прямо в глаза другу. – Наверное, она сломалась.

Некоторое время каждый занимался своим. AWP и Кость смотрели друг на друга. Шмель обнимал девочку, Демон с безучастным видом сидел на корточках, гадая про себя – понимает ли девочка, что вокруг неё происходит и кого она ему напоминает. Девочка напоминала Юлю Крючкову, пятиклассницу, младшую сестру Марины из его одиннадцатого «Б» класса. Демон закашлялся. Рядом курили Балу с Максом. Мигель с Оскаром, быстро перебрасываясь словами, обсуждали дальнейшие действия. Когда договорились, Мигель повернулся к остальным:

– Оскар считает, что возвращаться назад в посёлок нельзя. То, что мы сейчас, – он запнулся, – благополучно ушли, не значит, что нас там теперь ждут и охотно помогут. Идти вдоль дороги тоже не стоит – пока мы не вернёмся в Каракас, мы… – Мигель снова запнулся, на этот раз так надолго, что литовцам пришлось прийти ему на помощь.

– Вне закона? – предложил Балу. Мигель удивлённо посмотрел на Вайдас. Хмыкнул, и сразу же истерически расхохотался. Успокоившись, стёр с глаз слёзы.

– Извините, тяжёлая ночь… На самом деле, Оскар считает, что любой встречный сейчас может пытаться нас убить – или мстя за Дельгадо, или мстя за погибших «ножей», или желая выслужиться перед другими боссами, или просто – потому что ночь и иностранцы. В любом случае, как только слово разойдётся – а оно разойдётся быстро, на нас объявят охоту. Так что, пожалуй, да: вне Каракаса мы вне закона.

– А вызвать подкрепление? – спросил Кястас. – Или хотя бы такси?

Мигель покачал головой:

– Полицейские… Тоже не совсем надёжны, не подумайте плохо… Такси – можно было бы, но опять – риск велик. К тому же для этого пришлось бы возвращаться в посёлок. Вы, возможно, не заметили, но связь тут ловит только в самом центре, возле детского дома.

– Значит, идём лесом, – пожал плечами AWP и, поставив окончательную точку, с видимым облегчением захлопнул капот. – Сколько тут?

– Километров тридцать – тридцать пять…

Ромас взял у паневежцев сигарету, прикурил, сделал, замерев, две короткие ровные затяжки и профессионально угадав направление, развернулся и зашагал. Со спины в темноте он неотличимо походил на возвращающегося после приятной, но тяжелой ночи рыбака.

Четвёртая Четверть

Превращение Савла в Павла

– Ну и как будем играть? – глядя на неумолимо заполняющиеся трибуны, спросил Лиздейка. Толстый поморщился:

– Ты имеешь в виду: «Кем будем играть»? Кем бог послал…

Бог послал немногих. Бывшего своего служителя Андрюкенаса, перебрасывающего сейчас мяч Кишкису, Саулюса, который отрабатывал рядом с ним “крюки”. Единственным вышедшим на игру членом вчерашней спасительной операции был AWP, и он сейчас соревновался с Внуком в точности трёхочковых бросков. На скамейке за спинами Толстого и К-1 охал, прижимая лёд к распухшей скуле, Роматис. Лицо ему повредил Кость: вернувшись в отель после шести утра, капитан команды первым делом прошёл в номер к Римлянину, вытащил того из кровати – и втащил. На этом все контакты Кястаса с командой закончились. Не вдавались в подробности ночи и остальные вернувшиеся – устало покивали вылезшим из своих номеров на шум сокомандникам и разошлись по комнатам. На общем сборе через несколько часов появился только Мунтялис. Ромас держался дружелюбно, на вопросы о прошлой ночи отшучивался и в целом производил впечатление человека, находящегося в гармонии с миром и самим собой. И на тренировке, и сейчас во время разминки AWP бросал спокойно, по-хорошему расслабленно – и попадал. Что радовало, но не спасало: даже если Мунтялис сохранит свой настрой на игру и будет попадать вообще всё – кадровая проблема остаётся открытой. Игроков слишком мало. Играть ротацией в шесть человек на профессиональном турнире FIBA – это, мягко говоря, совсем не то, что играть «Стритбаскет-2000». И К-1 нагнетал.

– Нигерия, кстати, на два очка проиграла Венесуэле вчера, видел? Очень бы не хотелось теперь нам нигерийцам проигрывать…

– Почему? – Толстый прищурил один глаз, подсчитывая. – Мы вынесли Венесуэлу на двадцать, значит у нас больше десяти очков форы перед нигерийцами. Есть с чем работать…

Лиздейка вздохнул:

– Это да… Но я с Мигелем с утра разговаривал – он, кстати, тоже про ночь молчит, так вот, после того как мы вчера на последних секундах брали тайм-аут, венесуэльцы считают, что мы их не уважаем и сознательно хотим их слить.

– Какие тонкие и ранимые натуры… – хмыкнул Толстый, – И что ты предлагаешь?

– Не проигрывать…

Толстый демонстративно посмотрел на разминающихся на паркете игроков:

– Отличный план, детка! – перевёл взгляд на Каролиса и вдруг замер. Нервно почесал живот сквозь рубашку. Причмокнул. – Хорошо, давай не проигрывать. Раз так – иди, доделывай свои менеджерские дела, переодевайся в шестой номер и выходи на разогрев. Будешь у нас Микщисом.

– Шутишь?

Сам не уверенный Довидас, прислушиваясь к себе, снова почесался, выдирая края рубашки из брюк. Тщательно заправился. Покачал головой:

– Хотел бы… С одним запасным – выдохнемся по-любому, с двумя – хоть какой-то шанс есть. Нас в лицо никто не знает – должно прокатить. Я, простите, уже ни разу не атлет и слишком фактурный… – наглядно демонстрируя фактуру, Толстый старательно разгладил и без того натянутую рубашку. Теряя интерес к разговору с Лиздейкой, обратился к единственному оставшемуся на скамейке. – Артур, иди, разомнись уже, детка, мне реально плевать как ты себя чувствуешь – мне нужно чтобы ты играл.

Начали пятеркой из Ужа, Зайца, AWP, К-1 и Кокса; Внук и Римлянин остались на скамье. Пранаса Толстый оставил, чтобы игра не просела сразу же, после первой замены. А Римлянин… После того как на разминке Роматис упал, приземляясь после прыжка за подбором на пустом щите, Довидас уже не был так уверен, что ему нужно, чтобы тяжелый форвард играл.

Команду Довидас напутствовал так:

– Ладно, слушайте. На «четвёрке», – кивнул на К-1, – у нас сегодня дыра… И в целом, ротация – экспериментальная, так что мне нужна ваша поддержка, детки. Будем играть в продвинутый баскетбол – без чётких позиций, с ориентацией на лёгкие броски. Нападение не усложняем, пусть силы на защиту остаются. Есть возможность бежать в отрыв – бежим, нет – идём спокойно, один-два размена, вывод на слабого защитника, очки. Я такое в НБА видел…

Не давая игрокам вступить в дискуссию, Каритис протянул руку в круг. Остальным пришлось молча присоединиться:

– За спортивную дисциплину, ура-ура-ура! И да поможет нам Дони Нельсон⁴⁶!..

Вбрасывание выиграли нигерийцы. Мяч попал в руки играющего в НБА нападающего Нигерии, тот пробежал через всю площадку, вертушкой обошёл Лиздейку и вколотил сверху. Два – ноль. Лидер нигерийцев явно вышел настроенным побеждать: вернувшись в защиту, заблокировал бросок со средней от Зайца, снова пронёсся, расшатал на ведении оставшегося против него AWP и, когда после резкого финта с ложным уходом влево, защитник упал, пробежал под кольцо и снова вложил сверху. А потом забрал подбор в защите – на этот раз промазал Уж с трёхочковой дуги – и сам влепил три. Ноль – семь, НБА выигрывает.

– Джаз – отстой! – крикнул со скамьи Толстый. – Тайм-аут!

– С тактикой «слабых защитников» сложновато будет, – Сообщил тренеру, утираясь полотенцем, Кишкис. – Они все… Чёрные…

Уж хмыкнул:

– А ты, Андрей, в сборной Нигерии эскимосов встретить ожидал? Искра не в цвете кожи, а в глазах и страсти… Довидас, при чём тут джаз, он же не из Юты⁴⁷, кажется?

– Он в Новом Орлеане играет, а это – столица мирового джаза, – подал голос Внук. – А Толстый, оказывается, фанат НБА… Довка, выпусти меня, я им покажу, почему польский хип-хоп – лучший в мире!

– Лучше французского? – не поверил хорошо знакомый с оным по временам Легиона, AWP. Внук утвердительно кивнул:

– И ничем не уступает лучшим образчикам североамериканского. Давайте, дадим бита!

Решив, что достаточно дал выговориться игрокам, Толстый хмыкнул:

– Господа, музыкальные критики, вернёмся к нашим баранам. Каролис, ты как, вошёл?

– А ничего… – Лиздейка поднял горящие страстью глаза. – Всё круто!

– Хорошо, тогда играй большого. Саулюс, отдохни, пойдём в ритме хип-хопа, как тут предлагают из зала.

– А я – не «хип» по-вашему? Или недостаточно «хоп»? – шутливо обиделся Кокс, усаживаясь на скамейку, где услышал от Римлянина:

– Ты, Саулюс, звезда мюзиклов…

Уж получил мяч от Каролиса из-за задней линии и тут же перебросил его Внуку. Пранас поднял голову, улыбнулся опекавшему его нигерийцу и задал ритм. Обошёл своего, второго, третьего, оказался под кольцом против вражеского «центра», прыгнул, но вместо броска скинул в правый угол на Ромаса. Мунтялис попал три. Игра пошла. Нигерийский игрок НБА пытался противостоять ожившим литовцам в одиночку, но несколько раз подряд терял мяч в результате сдваиваний на нём Кишкиса и Лубинаса. Потери соперника Уж превращал в лёгкие очки дальними передачами на бегущего в отрыв Внука или на не успевавшего возвращаться в защиту Лиздейку, который оставался под кольцом противника в одиночестве. Теперь менять план пришлось нигерийцам. Игра выровнялась, первая десятиминутка, начавшаяся качелями, закончилась ровно: двадцать – двадцать. Литва после раннего выхода Внука вместо Кокса больше замен в этой четверти не проводила. Без изменений вышли и на вторую четверть.

– Сушите игру! – результат на табло после первого отрезка взбодрил Толстого. – Они, скорее всего, уже рассмотрели нашу скамейку и догадались, что у нас играть некому. Они начнут вас загонять, взвинчивать темп – а вы держитесь!

Когда команда вышла на паркет держаться, повернулся к скамейке:

– Саулюс, тащи Роматиса в раздевалку, засунь под холодный душ и держи там, пока я за вами не пришлю.

– Я же говорил – любитель… Мюзиклов… – слабо хихикнул Римлянин, уходя в обнимку с другом в подтрибунное помещение. На площадке нигерийцы с новыми силами пытались уйти в отрыв, сделав восемь – один за первые две минуты второго отрезка. Восемь – два, после того как Уж реализовал второй штрафной.

– Не дайте им разогнаться! – крикнул Толстый. Уж кивнул, плотнее прижал разыгрывающего соперников, заставляя того сместиться в сторону Кишкиса. Заяц еще сократил расстояние, резко шагнув навстречу, и выбил отскочивший от паркета мяч. Мяч оказался в руках Жильвинаса, тот перебросил его на левую кромку Андрею, Заяц по высокой дуге отправил мяч в правый угол, где уже дежурно стоял AWP. Три очка. Двадцать пять – двадцать восемь.

Несмотря на удачные действия, опасения Толстого понемногу сбывались. Ни атакующий арсенал Лубинаса, ни шикарные броски Мунтялиса, ни традиционно цепкая защита Кишкиса не могли работать на протяжение всех сорока минут. Команда стала уставать, пропускать больше, забивать меньше. Но зацепиться за усталость литовцев противником не удалось. Неожиданно вспыхнул и удерживал Литву на плаву Лиздейка. Сбросив с себя костюм менеджера, он наконец-то прикоснулся к чуду чистой игры, вдруг снова стал К-1 вильнюсских площадок – неунывающим, не теряющимся, способным превратить в очки любую ситуацию, дышащим в ритме игры капитаном своей команды. Жильвинас, точно почувствовав момент, стал нагружать Каролиса «в краске» и «на рогах», позволяя тому решать дальше. Эта простая тактика позволила уступающей уже пятнадцать очков Литве приблизиться на последних минутах первой половины к Нигерии на расстояние трёх атак. Минус семь. Тридцать восемь – сорок пять. Проходя по дороге в раздевалку на большой перерыв мимо тренера, К-1 тяжело выдохнул:

– Ну и садист же ты, Толстый, оказывается… – однако, глаза его светились. Толстый не спорил. К тому же звуки, которыми встретила спортсменов раздевалка, скорее подтверждали тезис Каролиса: вой Римлянина, натужное пыхтение Кокусайтиса и еле слышная за всем этим дробь душевого напора.

– Кокс, – остановившись возле душевой, пошутил Кишкис. – Что, правду говорят, с кем поведёшься?.. Нахватался, всё-таки у своей клиентуры?

– Честное слово, задолбали! – послышался стук падающего на пол предмета и Саулюс, вытирая руки полотенцем, появился в комнате. – Юмор на уровне средней школы…

– Саулюс, может, поаккуратней всё-таки? Поматросил, блин, и бросил… А я тебе верила! – предметом оказался оставленный без поддержки Римлянин, теперь, потирая ушибленный копчик, вылезший вслед за Саулюсом из своих терм. Выхватил из рук друга полотенце и, не смущаясь гендерной несогласованностью, подытожил. – О, женщины Вам имя – вероломство!

Повернулся к зрителям:

– Простите за вчерашнее. Слегка разошёлся.

– Это всё потом. – Толстый хлопнул в ладоши. – Слушайте. Теперь будем кардинально менять игру. Они привыкли, что у нас вместо полноразмерного центра всю игру Каролис, а мы сейчас классических четвёртого с пятым вернём. Внук – ты на тройке! Ромас! Я не знаю, какой дзен ты этой ночью постиг, но, детка, сохрани его! Уж – ты лучший, делай, что делаешь, делай, что можешь!

– И пусть Игра рассудит! – Жильвинас еле заметно запнулся при слове «игра».

Смена тактики принесла плоды. Взбодрившийся за компанию с Римлянином Кокс промышленно собирал отскоки под своим и под чужим кольцами, сам Роматис, хоть и мазал всё, что бросал, но бегал бодро и хорошо отрабатывал в защите, а попадать за себя и за того парня продолжал Мунтялис. Нигерийцы отвечали, как могли, но третья четверть всё-таки осталась за литовцами. Отыграв четыре очка, к началу заключительного отрезка Литва отставала всего на один дальний бросок. Пятьдесят семь – шестьдесят.

В четвёртой четверти Каритис пошёл «ва-банк» и включил то, что в его ситуации могло считаться широкой ротацией. Каждые два-три владения какая-то пара игроков сборной Литвы садилась, уступая место другой двойке. Меньше всех отдыха досталось Андрюкенасу, который к четвёртому периоду имел статистическую линейку «семь очков, девять передач, три подбора, три фола и ноль ошибок», и, казалось, воистину, дух игры снизошёл на него.

За сорок секунд до конца игры, при счете восемьдесят три – восемьдесят, Уж отдал мяч на трёхочковый бросок выбежавшему из-под заслона AWP, тот прыгнул, но свободного пространства не хватило – попал под блок. Мяч отскочил в руки К-1, который одним движением перебросил его оказавшемуся в полном одиночестве на левом фланге Внуку. Внук сделал шаг назад, выходя за линию трёхочкового, бросил, промазал. Подбор в воздухе выцепил Римлянин, приземлился и тут же подпрыгнул снова, заведя мяч за голову и резким движением пытаясь вложить сверху. Мяч жёстко врезался в дужку кольца и ушёл в высокий отскок. Следующий подбор достался нигерийскому центру, тот отправил мяч вперед и три очка лидера противников поставили финальную точку в матче. Восемьдесят – восемьдесят шесть.

– Неисповедимы пути Господни, – прошептал Уж, дожидаясь с мячом в руках, финальной сирены. – Вот уж, воистину.

* * *

Кястутис Потёмкинас, офицер Департамента Безопасности Литовской Республики, капитан мужской сборной Литвы по баскетболу, проснулся чуть после полудня. Рутинно умылся, побрился, ни разу не взглянув на своё отражение, оделся в спортивный костюм с государственной символикой Литвы, замешкался в дверях номера, вернулся. Переоделся в личный спортивный костюм без каких-либо флагов и со второй попытки вышел. Спустился в бар, заказал бутылку тёмного рома, выслушал ломанные объяснения бармена, что по программе «Всё включено» включено всё, но только порционно, понял его, расплатился собственной банковской картой. Поставил бутылку с бокалом на свободный столик в углу зала, прошёл в буфет. Там положил себе на тарелку «ассорти» из разных фруктов и нарезок, прихватил с общего стола на три четверти полный графин какой-то бледно-розовой запивки, вступил в немую перебранку взглядами с возмущённым официантом, выиграл. Вернулся нагруженный за свой столик, начал бездумно пить. В какой момент рядом с ним оказался Огнев-старший – не заметил. В бутылке тогда оставалось чуть меньше двух третей. К запаху пота и взъерошенному виду Демона, свидетельствовавшим о недавнем посещении спортзала, примешивался аромат коньяка. Последнее, впрочем, не помешало Огневу налить в свой бокал из бутылки Кости. Кость смотрел в никуда, Демон – на капитана. Наконец, Демон задал свой вопрос: