Читать книгу: «Междумирие. Тайна о тринадцатой», страница 3
ГЛАВА 4
Взгляд бессмысленно застыл на фото в статье. Я зависла на нём и сидела так пару минут. Это было не совсем бесполезное занятие! В голове происходил сложный мыслительный процесс, как облегчить жизнь, и меньше скитаться по городу. В итоге, всё равно потащилась к Васечкину, и долго-долго искала его мобильник. Обнаружила домашнюю трубку в горшке с денежным деревом. Набрала номер. Василий сладко спал, забравшись в ванну и укрывшись шторкой. Вибрирующе-орущий смартфон в его трениках не смог вывести из сна сурового бойца алко-войск. Вздохнув, я перевернула Васечкина на спину, от чего лже-муж зычно всхрапнул, и извлекла телефон из левого кармана. Выйдя из ванной, нашла в контактах хорошего друга Васи.
Трубку сняли не сразу.
– Ты осатанела?! – возмутился хриплый голос на том конце.
– А как ты понял, что это я?!
– Потому что Лытнёв не станет наяривать в четыре утра! – ещё больше возмутился голос. – Что там у тебя? – с мукой спросил Олег, судя по звукам, вставая с дивана.
– Номер скорой помощи. Нужно узнать, что за медсестра работала на ней позавчера. А точнее её ФИО и где она живёт.
– Неужели это не подождёт до утра?!
– Давай я отправлю к тебе окочурившегося мальца, и ты ему объяснишь, почему это должно подождать до утра… – предложила я.
– Ладно-ладно! – недовольно согласился Олег, заныл: – Хочу на пенсию! – и сбросил вызов.
Я тяжко вздохнула. Возвратилась в ванну, перевернула Васечкина, чтоб не храпел, и принялась спускаться к себе, захватив телефон. Однажды я сильно выручила Олега. Настолько сильно, что могу звонить ему среди ночи с дебильной просьбой, а он не спрашивает, зачем это мне. Олег – материалист. И не очень-то верит в мистические бредни. Хотя, однажды, ему не посчастливилось стать их героем.
Проснулась от звонка в пять утра. Олег продиктовал адрес, испортив настроение, которого не было изначально. Мне предстояло тащиться в область. Но вопрос: «Кто такая Лена?» – решился. Так звали мать мальчика.
В метро было безлюдно. Я вошла в пустой вагон. Вместе со мной зашли молодой парень и двое мужчин в возрасте. Мужчины сели в начале вагона, а парень плюхнулся напротив меня. Вальяжно устроился, широко раскинув колени. Бессовестно скользил по мне взглядом и плотоядненько улыбался. Что там в его голове, могу только представить. Судя по ухмылке, ничего хорошего.
Я пристально посмотрела на наглеца, без улыбки. Выражение лица было похабным, будто он всерьёз решил с утра достать. Я усмехнулась. Не отводя взгляда, вскинула руку, указав на стекло за спиной. Парень, всё ещё ухмыляясь перевел взгляд на стекло, и выражение лица менялось, к моей усладе глаз.
Духи иногда отражаются в зеркалах и стеклянных поверхностях. Поэтому, если не смотреть на меня, а уставиться в стекло позади, то можно увидеть отражающиеся затылки «моих невидимых друзей». Окровавленный блондинистый затылок Иры, с покосившимся на нём грязным свадебным венком. У Кати из виска торчит крюк от вешалки, а кровь окрашивает светлый пиджак… Безобиднее всех выглядит затылок Насти. Пока она не поворачивается. А именно это она и сделала. Настюха медленно повернула к стеклу разбитое лицо. Жутко ухмыльнулась. Вскинула руку. И ме-е-е-едленно помахала.
Поезд резко остановился. Парень вскочил и, вскрикнув, выбежал из вагона нелепо взмахнув руками. Мужики посмотрели ему во след огромными глазами. Двери закрылись, поезд тронулся, а я ухмыльнулась.
– Эй, а попрощаться?! Невоспитанный грубиян! Нет, вы видели?! Он так на меня таращился, а потом взял да просто убежал… – возмущалась Ира.
– Не расстраивайся, это не последний тип, который от тебя убегает! – подколола рокерша, запустив этим привычную перебранку.
Автобус ушёл три минуты назад, чему я не удивилась. Если день не задался с утра (со вчерашнего ещё утра!), то это, обычно на неделю. Можно, конечно, подождать транспорт сорок минут на холодном зимнем ветру. Но, с моим везением я заработаю цистит и пневмонию одновременно. Так что я предпочла тащиться на электричке. Задремала и чуть не проехала нужную станцию.
Двухэтажный деревянный дом и неприбранный участок отлично просматривались сквозь проволочный забор в большие ромбики. Возле дома была собачья конура. Собака, заслышав посторонние шаги, принялась неохотно гавкать. Её туберкулезный лай раздражал, но недолго. Стоило войти на территорию через калитку, псина жалобно заскулила, да и вовсе принялась выть. Жутко выть. Вой раздражал ещё больше.
Я тяжко вздохнула.
Вот поэтому у меня нет домашних животных. Как-то пыталась завести кошку, но та не выдержала присутствия потусторонних и куда-то исчезла. Надеюсь, просто удрала. Баба Маня старательно поджимает губы и отводит взор, когда интересуюсь, что же стало с Глашкой.
Не обращая внимания на внешний раздражитель, я прошла к двери и надавила на звонок. От долгого нажатия палец неприятно заныл. Промелькнула мысль: а вдруг ошиблась домом и сейчас ломлюсь в чужую хату?! Палец свело, и я отпустила звонок, собираясь прикинуть, что делать дальше. Дверь распахнулась так неожиданно, что у меня пропала речь. В проёме показалась женщина. Взлохмаченная. Заспанная. И злая. Но главное – та, которая мне нужна!
– Совесть есть? Ты время видела?! – зычно возмутилась она.
Я на секунду растерялась. Но тут же собралась. Вдохнула, выдохнула, и решительно заявила:
– Мне нужен рюкзак?
– Какой рюкзак в семь утра?! – разозлилась женщина ещё больше.
Я прислонилась к косяку и скрестила руки на груди.
– Рюкзак умершего мальчика. Тот самый, который вы на днях прихватили из морга. Верните! Я знаю, что он у вас! – ответила я, пристально глядя в глаза и почти с удовольствием наблюдая, как меняется выражение её лица.
– Чего? – женщина действительно не поняла, о чём я.
Моя шизофрения достигла пика и отозвалась резкой головной болью. Я разозлилась и перестала церемониться, довольно в грубой форме потребовав рюкзак ещё раз. Женщина как-то вмиг побелела.
– Вы кто? – поинтересовалась она испуганно, но тут же спохватилась и принялась гнуть свою линию, – нет у меня никакого рюкзака, – попыталась она захлопнуть дверь перед носом. Я резко подставила ногу в проём, ощущая через кроссовок, как женщина с силой налегает на дверь.
– Окей! Я прямо сейчас вызываю ментов! У тебя проводят обыск и находят рюкзак покойника. Нехорошо же! Ведь кое-кто знает, что ты, Лариса, спёрла вещи маленького мёртвого мальчика.
Женщина отпихнула меня, беспринципно захлопывая дверь.
– Диалога не получилось, – подытожила Ирка.
Головная боль начала отступать, а вместе с ней я приходила в обычное состояние. Посмотрела на Влада большими глазами, после чего глянула на призраков, в надежде мудрых подсказок.
– Надо было Ильюху с собой брать. Он бы проник в оболочку этой Лены и…
– …и он остался дома и это предложение не актуально! – перебила Ирку Катерина.
– У меня с собой телефон Васечкина, – вздохнула я. – Не хочется второй раз за день беспокоить Олега. Но…
Но, проблема решилась сама.
Дверь спешно распахнулась. Из неё высунулась рука и, практически, швырнула в меня рюкзаком.
– Спасибо! – крикнула я, прекрасно зная, что моя благодарность ей до одного места.
В рюкзаке оказалась одежда мальчика, книжка – раскраска, карандаши…
– Мой мишка… его здесь нет, – посмотрел на меня ребёнок из-под окровавленного лба.
– Мишка? – переспросила я и принялась решительно жать на звонок.
– Чего ещё? – недовольно высунулась Лена.
– Медведя верни!
Женщина повторно побледнела и захлопнула дверь. Спустя пару минут отворила и точно так же без разговоров всунула в руки игрушку.
– Да уж, – протянула я, взирая на закрытую дверь. Развернулась. И медленно побрела в сторону калитки.
– Я её понимаю, как человека, – нарушила тишину Катя. Мужа нет. Зарплата копеечная. Потому взяла чужое для своего ребенка, чтобы хоть чем-то порадовать. Фактически, бесхозную вещь… – начала было Катерина, а я хмыкнула:
– Что ж вы тогда психуете, когда в ваши квартиры въезжают?! Они же «фактически» бесхозные.
– Это другое! – нахмурилась Катерина.
– Ага, – с сарказмом протянула я, направляясь к остановке.
Если в посёлок было нелегко приехать, то выбраться отсюда ещё сложнее. Рейсовый автобус, обещавший по расписанию быть через семь минут – не приехал. До электрички тащиться несколько километров было лень, поэтому я упрямо торчала на остановке, в надежде, что автобус соизволит прибыть. Ну, или что нас кто-нибудь подберёт. Так что пришлось почти час торчать на остановке.
Чтобы скоротать время, мы слушали воспоминания мальчика. Ира и Катя задавали вопросы. Влад отвечал. Помнил всё отрывками. Но, если складывать кусочки мозаики, то получится полноценная картина. Влад замолк. Ира заскучала и принялась приставать к Насте с очередной чушью. Настюха закатывала глаза и язвила. Мальчишка то и дело косился. Явно хотел что-то спросить. Я покосилась пару раз в ответ. И не выдержала:
– Что?
– Ничего, – резко отвернулся Влад.
Но коситься продолжил.
– Да говори уже, – не выдержала я, – знаешь как неприятно: мурашки по коже.
– Ой, прости, – спохватился он, опуская глаза, – это… а где твои родители?
Я ответила спустя пару секунд:
– Отец исчез вскоре, после моего рождения. Мать где-то живет. Не знаю где.
Мальчик подумал и спросил:
– Тебя все бросили, да?!
Невинный вопрос отозвался резким уколом в сердце.
– Нет. Только мать. Отдала меня в интернат, когда мне было пять лет.
– Почему? Она тебя не любила?
Второй укол. Да что это?! Мне нет дела до матери точно так же, как ей нет дела до меня!
– Нет, – спокойно ответила я со вздохом, – она… скорее… боялась меня.
– Почему?
– Потому… – задумалась я, в чём же истинная причина её страха. В этом я старательно не признавалась даже себе. Духи просто не напоминали. Но в подсознании я знала. Всегда!
Голова начала болеть от приступа глубочайшего отчаяния. Где-то там подкрадывалось неприятное чувство одиночества… и непонятный страх…
Спасение пришло неожиданно, но кстати:
– А помните, Лену Квадрышкину из интерната?! – перебила всех на свете Ира, – ну такая, мерзкая…
– Нашла кого вспомнить, – закатила глаза Настя. Однако, уловив интерес Влада, принялась рассказывать: – В общем, эта герла всегда подмазывалась к тем, кто круче. Как же она переср… хм, – запнулась Настенька, словив укоряющий взгляд Катерины.
– Здесь дети! – хмуро заметила Катя.
– Ну да, звиняй, – кивнула Настя, и продолжила. – Так вот, Ленка сильно перепугалась: «друзья» зажали её в углу, начали… дразнить, – подобрала слово рокерша, – и всё это переросло в «махач». Мимо проходила Таська и решила заступиться: мол, нехорошо, ребят, на одну. Тасю в интернате не любили, побаивались и избегали. Ребятки разошлись, а Таська, с какого-то барана, решила помочь герле подняться. Квадрышкина неблагодарно выкрикнула Тасе, что ненавидит, и, оттолкнув, убежала. Вот и вся история!
– Нет, не вся! – запротестовала Ира. – Как-то Тася проснулась ночью от чувства, что на неё кто-то смотрит…
– Но это были не мы, – пояснила Настя.
– Эта была Ленка Квадрышкина. Она стояла над Тасей, держа подушку в руке. Другие дети приказали ей задушить Таську, но наша девочка вовремя проснулась…
– Конечно, Дашка так визжала, что и мёртвый из гроба подскочил бы, – хмыкнула я Ире.
– А тем временем, Илья Макаров, ну помнишь, парень такой, высокий, короткостриженый, без уха… – продолжила рассказ Настя.
– Которому ухо отстрелили?! – переспросил Влад.
– Ну да, – кивнула Настасья, – Илья, короче, может с невероятной силой воздействовать физически на предметы. В тот раз он оттолкнул Ленку так, что герла «впечаталась» в противоположную стену и заработала сотрясение.
– Хотя, по-моему, там нечего сотрясать… – хмыкнула я.
– Тебе не очень нравится помогать таким, как я? – тихо поинтересовался Влад.
– Не в этом дело! Не все такие славные и мирные, как ты. Недавно я отказалась помогать одному призраку. Он вселился в моё тело, и пришла я в себя, стоящей на железнодорожных путях, а прямо на меня неслась электричка. Повезло, что в последнюю секунду Ильюха сумел оттолкнуть, и я упала на соседние рельсы.
– А разница между тобой и такими, как я, большая?!
– Ну… у тебя нет физической оболочки, и ты можешь ходить сквозь стены, а я – нет. В свою очередь, ты не можешь иметь постоянный физический контакт взаимодействия на какой-либо предмет. Трогать, короче, какие-то вещи не можешь. Перемещать их. Вот и Духи не могут особо повлиять на меня, когда в моём теле находится кто-то посторонний. Вообще, нельзя никого впускать в своё тело! Я из-за этого могу умереть. Но, только так вижу причину смерти человека. Узнаю детали смерти и последнее желание. А затем, иду и пробую решить его проблему. Но я не всем помогаю! Только самым-самым! – подмигнула я Владу.
– А было такое, что ты не могла решить проблемы таких, как я?
– Ага! Но со временем удаётся найти лазейку и отправить такого как ты в положенное место. Кроме некоторых особенных «Субстанций». И все они почему-то проживают в моей квартире! Иногда мне кажется, их проблема в том, что они не хотят уходить, – проворчала я. Повернула голову в сторону Иры и Насти, прислушиваясь к болтовне. Ну как болтовне: Ира несла свою чушь без умолку, а Настя закатывала глаза, цокала языком, фыркала, и периодически вставляла безрезультатное «заткнись».
Это вызвало скромный ехидный смешок.
– У тебя есть друзья среди живых? – спросил Влад.
Я помолчала, вдыхая холодный воздух. Мимо нас проносился только ветер и редкие машины. Деревья на противоположной части дороги покачивались, мирно шумя своими пустыми кронами. Их чернота в соитии с редким снегом вызывала лёгкое уныние. Я повернула голову и посмотрела на мальчика, не вызывавшего ужаса. Его внешний вид уже стал привычным для меня.
– Васечкин. Клавдия. Джорджио. Вот и все, с кем я общаюсь. Как-то так выходит, что всё чаще с мёртвыми. С ними мне комфортнее. К тому же, я и люди – просто несовместимы. Это не означает, что я ставлю себя выше всего человечества. Нет! Просто… я сижу на остановке и разговариваю с тобой. А человек бы увидел девушку, разговаривающую саму с собой, и счел её сумасшедшей, – вздохнула я. – И хотя мне двадцать три года, но я до сих пор не разобралась: то, что вижу вас – это плод больного мозга и искажённого мировосприятия, или же действительно вижу души людей, застрявших в междумирии… – я замолкла, уставившись на кроны деревьев.
– Ты не сумасшедшая! Ты хорошая! – сказал Влад с недетской серьёзностью.
– Спасибо! – грустно улыбнулась я мальчику.
К счастью, подошёл автобус. И боль, на секунду вызванная в области грудной клетки, замерла, оставшись там, в бесконечном заточении.
Усевшись на свободное сидение, я прикинула, что делать дальше. С рюкзаком.
– Может, ты хочешь его передать кому-то особенному? – поинтересовалась я.
– Нет, – покачал головой Влад.
– Класс! Значит мы просто так сгоняли за сто километров за твоими вещичками, – с сарказмом восхитилась Ира.
– Нет, не просто! Положим рюкзак на твою могилу. И это должно сработать, – заявила я.
– На мою? – вскинула брови Ирка.
– На пацана могилу, кудрявая жена барана! – цокнула языком Настюха.
– А если это не сработает? – с сомнением поинтересовалась Ира, проигнорировав «жену барана».
– Будем ждать новых похорон, чтобы сунуть рюкзак в гроб с покойником и передать «передачку», – ответила я, а женщина, сидящая на пару сидений впереди, обернулась. Я приподняла телефон, делая вид, что наговариваю сообщение.
– А если не сработает и это? – не унималась Ирина.
– В любом случае, через два часа будет погребение и можно проверить оба способа, – сообщила Катя.
– Откуда знаешь? – с подозрением спросила Ира.
– Элементарно! Я дотронулась до его рюкзака и знаю, где в ближайшее время будет его тело… – самодовольно вскинула подбородок Катерина Игоревна.
Наша училка специализируется на поиске «тел». Она и Костик частенько помогают мне, когда необходимо кого-то найти. Для этого нужна личная вещь человека. Например, рюкзак. Единственное, чего Катя не могла предсказать – где находится её сын. Именно это не давало Катерине отправиться туда, куда и положено попадать душам после разъединения с физической оболочкой.
Автобус резко подрезала маршрутка. Водитель крутанул руль. Чтобы не упасть, я схватилась за первое, что попалось под руку. Ворот куртки Влада. (Так себе спасение!). Пацан успел кинуть непонимающий взгляд, и был утащен мною вниз.
Резкая вспышка. Привычный холод разливается по телу, заставляя клетки замирать. Яркие сюрреалистические картинки замелькали перед глазами, как в плохо смонтированном клипе.
«Выходи» – угрюмо приказала я Владу.
Но малец уже присоединился к энергетическим каналам. Тонкие нити впивались «клещами», присасываясь и подавляя волю.
«Настя! Ира! Кто – нибудь… помогите…» – кричала я. В реальности изо рта не вылетело ни звука.
С трудом, но понимаю, что лежу. Тело сотрясают конвульсии в немой борьбе, хотя боли нет. Лишь в затылке странная немота. Я пытаюсь самостоятельно вытеснить Влада, но он, уворачиваясь, занимает освобождающееся пространство, эфиром разливаясь по телу.
Я перестала сопротивляться, чтобы не давать власти над рефлексами. Если чужое сознание подчинит их, не знаю, что будет.
Настя первая обратила внимание, что происходит какая-то фигня. Окликнула Иру и Катю. Втроём, они втиснулись в оболочку, зажали Дух мальчишки и принялись его выталкивать.
Влад нехотя вылетел из тела. Остальные сущности тоже вышли. Я осталась расползаться по туловищу странным теплом, ощущая себя амёбой. Туфелькой. Бесполезным микробом. Дышать стало легче. Зрение возвращалось. Ещё подкидывало, но это рефлексы. Пришла чувствительность в виде коликов, словно отлежала всё тело и не поймёшь: приятны эти ощущения или же нет. Дурнота. Головокружение. В области затылка пульсирует жар. Ноющая боль в грудной клетке, словно воткнули нож в солнечное сплетение… Я лежала в проходе между сидениями. Люди просто таращились на меня. Кое-как вскарабкавшись на место, где сидела, я прикрыла глаза и вздохнула.
Влад не виноват…
Иметь тело – отчаянное желание души! С этим желанием мало кто справится. Даже мои вечные квартиранты то и дело вселяются в чужие оболочки. Поэтому, на такие случаи я ношу с собой связку талисманов… которую, некстати, забыла дома, так как очень торопилась разобраться в этом деле. Я открыла глаза и с досадой простонала, поняв, как затупила…
Выйдя из автобуса на всё ещё дрожащих ногах, я первым делом направилась искать, где продают кофе. Купила в переходе капучино. Усевшись на ступеньку возле спуска в подземку, положила перед собой рюкзак. Прикрыв глаза, с удовольствием отпивала глоток за глотком, наслаждаясь минутами спокойствия и ощущая, как возвращаются силы. Наверное, я и вправду выглядела не очень, потому что мимо проходящий парень кинул на мой рюкзак сто рублей. Я с удивлением вытаращилась на купюру.
– Поговорим о бомжах! О людях, которые, так сказать, выбрали путь «свободного человека» … – пафосно заговорила Ирка.
– Эй, – возмутилась я.
– Я не виновата, что ты так плохо выглядишь, и приличные парни считают тебя попрошайкой! Если бы ты брала пример с меня… – принялась выделывать Ира па и пируэты, но Настя её перебила:
– Если бы ты брала пример с неё, то умерла в день собственной свадьбы. Акстись, блонда! Приличные парни тебя за человека не считают! Впрочем, неприличные, тоже! – парировала Настя.
– Ой-ёй-ёй! Капитан-очевидность! Между прочим, ты…
Я допила кофе и поднялась на ноги.
– Нужно поспешить. В десять забрали тела из морга, в том числе и нашего юного друга, – проговорила Катя скороговоркой, а я покосилась на Влада. Мальчик ответил виноватым взглядом.
– Всё нормально. Просто больше так не делай, – попросила я, имея в виду инцидент в автобусе.
В одиннадцать мы заходили на кладбище. И вот тут я осознала, что сейчас начнётся жесть!
ГЛАВА 5
Я пробилась, сквозь толпу, в которой можно было задохнуться, и застыла у гроба мужчины, оценивая обстановку. Четыре гроба, расположенные в ряд, вызывали ужас. Самым пугающим выглядел гробик меньше метра. Неприятное ощущение усилилось. Нужно как можно быстрее всучить рюкзак и свалить с «чужой территории».
Влад указал на женщину в чёрном и сказал, что это его бабушка. Я повернула голову.
Бедная женщина замерла в оцепенении. Она не плакала. Лишь таращилась в пустоту, словно хотела в ней раствориться. И ей определенно точно было не до рюкзаков! Никто не торопился. Люди тихо переговаривались, донося обрывки фраз:
– …это ж какое горе. Вся семья умерла…
– А больше детей нет?
– Единственный сын у неё…
– …дешевле кремировать и урны в колумбарий поставить. Или в одну могилу. А она… вишь какие деньжищи выкидывает. Пол кладбища заняла всей семейкой! Это потому, что сынок наследство оставил…
Я резко обернулась на сказавшую это женщину.
– Что? – нагло поинтересовалась она.
– Вы это серьёзно?! – грубо поинтересовалась я.
– Ты кто такая?! Иди…
И я была послана туда, куда меня посылали ни раз, но я туда никогда не доходила! Зато благодаря начавшемуся конфликту мы привлекли внимание всех, в том числе бабушки Влада. Женщина повернулась и уставилась на меня «зеркальными» глазами. Такие глаза бывают только у горюющих людей. Глаза, уже не имеющие цвета из-за слёз, лишь передающие состояние отчаяния и безысходности. Я забила на хабалку, нервно проглотила комок в горле и направилась к женщине в траурной одежде.
– Простите, пожалуйста, – тихо заговорила я, тронув локоть женщины, – вам забыли отдать рюкзак в морге. В нём вещи Влада и игрушка. Можно положить их ему… – хотела добавить «в гроб», но передумала.
– Да, да, конечно! – закивала бабушка Владика, по-прежнему держась отстраненно. – Спасибо огромное!
Ища поддержку, она вцепилась в мой локоть. Повеяло одиночеством. Безнадёжностью. И отчаянием…
Как же я её понимаю!
Каждый день просыпаюсь и чувствую то же самое.
Возникло странное желание помочь этой женщине. Сделать что-нибудь для пожилого человека, который остался один, чтобы хоть на минуту облегчить её страдания. Ну вот: опять эта тупая боль в груди…
– Сочувствую вашей утрате, – сухо брякнула я, дежурную фразу.
На таких мероприятиях нет особых слов, которые были искренними и заделали бы дыру в сердце скорбящего. Лучше ничего не говорить! Поэтому я продолжала стоять рядом с женщиной, прекрасно зная, что ей хочется оказаться далеко отсюда и безудержно рыдать. Броситься на гроб и покрывать поцелуями лицо и руки мёртвого сына. Вместо этого она была вынуждена просто стоять и сдерживать эмоции от посторонних.
Я вздохнула, разглядывая безжизненные оболочки тел. Пустые оболочки… это всё, что остаётся от некогда дорогих людей! Пустые оболочки, лежащие в гробах… Гробы, кстати, достаточно дорогие. Видимо, отец Влада неплохо зарабатывал. Хотя… это уже неважно! Важно то, что мужчину загримировали неудачно. Владик вообще на себя не похож. А его мать почти оранжевого цвета. То ли лицо сильно пострадало и его лепили, как могли, то ли у гримёра руки из стула.
Но даже это не напрягало, как эмоции живых. Постоянно находясь с моими неупокоенными друзьями, я научилась распознавать эмоции в пространстве. Кто ощущает страх. Скорбь. Ужас. Отчаяние. Злорадство. Облегчение, что с ним и близкими всё хорошо. Это жуткое амбре из микса эмоций витало в воздухе, а я, соответственно, была в его эпицентре. И прямо сейчас на него стекались Духи, живущие на кладбище. Я их называю «ранговые». Они находятся в междумирии и приставлены следить за порядком на кладбище. Ранговые помогают душам, чьи тела погребены, перейти из междумирия в мир Духов.
И очень сложно делать вид, что я не замечаю их!
– Гляньте-ка, наша старая знакомая…
– Опять со «свежаком»?
– И делает вид, что нас не видит и не знает…
– Отстаньте от неё, – зычный голос окликнул ранговых.
Ранговые послушно просочились сквозь толпу, заставив людей передёргивать плечами от непонятного холода.
– Снова Ты? – спросил в ухо тот же голос. До неприязни знакомый персонаж. Дух утопленника, считающийся главным на этом кладбище.
Ухо начало замерзать даже через капюшон. Я невольно вцепилась в руку бабушки Влада. Не смотреть. Не думать. Они мне ничего не сделают, потому что…
– А ты смелая! Сегодня даже без побрякушек пришла… – хмыкнул главный дух, а я помрачнела.
Чё-о-орт! Ну, как можно было забыть защитные амулеты дома?! Знала же, что на кладбище придётся тащиться! Оставалась надежда, что Глава ранговых не посмеет тронуть.
– Конечно. Не посмею! – усмехнулся ранговый, появляясь перед лицом, а я поморщилась: нос тут же заложило от холода. – А твои «домашние животные» решили постоять за воротами?! Какие невежливые! Я хотел поздороваться! – с укором произнёс утопленник, играясь со мной. В прошлую нашу встречу на этом кладбище он почти «вышиб» меня из тела. Только защитные амулеты спасли… которые сейчас дома!
– Давай, делай, что должна! Трогать не станем! – пообещал он внезапно. – Но что-то прикапывать к могилам не позволим. Попытаешься – плохо будет!
Я подняла глаза и посмотрела в его выцветшие. Золотисто-жёлтые и хитрые, как у змеи. Беззвучно усмехнулась правым уголком губ.
– Не шали! – покачал он указательным пальцем перед лицом и исчез.
Я вздохнула.
Бабушка Влада отпустила мою руку и поблагодарила, не знаю за что. Я сухо кивнула ей и повернулась к гробам.
Усопшие – это совсем не страшно! Я привыкла и не боюсь пустых оболочек покойников. В лет пять, может, и было страшно. А сейчас, в двадцать три, это моя нелюбимая, но прямая обязанность! Если соглашаюсь помогать духу, то разбираюсь в его проблемах и довожу до границы Междумирия. Оставшееся тело – это сосуд, а энергетическая сущность, которой помогаю – это основа. Она и есть главное!
Я медленно двинулась к гробику, расстёгивая на ходу рюкзак и доставая игрушку медведя, с намерением положить его возле Влада. Сам рюкзачок хотела положить к ногам, раз он так дорог мальчишке. Но…
– Что внутри? – спросила неожиданно появившаяся Катя.
Я чуть не уронила рюкзак в яму.
– Твою ж… – тихо выругалась я. Остановилась у гроба мальца и принялась копошиться в рюкзаке.
– Не здесь. В игрушке… – подсказала Катя.
Сунув под мышку медведя, я застегнула рюкзак и возложила его в гроб у ног Влада. Затем медленно, стараясь не особо привлекать внимания, взяла медведя в обе руки. Завесившись длинными волосами, принялась внимательно рассматривать медведя. Тогда-то и заметила сзади на нём молнию.
Игрушка-тайник!
Молнию на медведе заело, и она не желала расстёгиваться. Наконец, я справилась с нею под редкие недоумевающие взгляды собравшихся.
Внутри игрушки оказалась плотная бумажка, скрученная в трубочку. Я осторожно вытянула её и медленно, не делая резких движений, размотала. Это оказалась фотография. Сильно помятая. На ней светловолосая девочка лет пяти сидела возле новогодней ёлки. Не очень улыбчивый ребёнок.
– Ты чё?! Живых нельзя класть к мёртвым! – с суровым видом заявила Настя появляясь рядом.
– Знаю! – тихо пробормотала я, но призраки уже исчезли во избежание конфликта с ранговыми.
Я сунула фото в карман. Положила Владу у изголовья медведя, отчего его бабушка всхлипнула. Ранки на голове мальчишки просматривались через грим. Всё же у гримёра руки из задницы!
Погладив мальчика по ручке, я вздохнула.
– Я сделала, что ты просил. Тебе пора идти! – опять вздохнула и отошла.
Работяги подошли к гробу отца Влада и накрыли гроб крышкой, фиксируя её болтами. Держащаяся до этого момента бабушка не выдержала. Её ноги подкосились, руки в отчаянии сжали холодную сырую землю, а плечи затряслись от рыдания. Она начала выть. Очень жутко. Так воют плакальщики на похоронах. Я почему-то вспомнила жуткий вой собаки утром и передёрнула плечами. Это собравшихся обступили ранговые, и с удовольствием «подтягивали» энергию толпы.
Я протиснулась, выходя из скопления людей, дабы не подпитывать духов. Став позади, наблюдала, как гробы заваливают замерзшими комьями земли.
Ничего! Золотистое свечение обычно говорит о том, что Дух может перейти в мир иной… И?
Где. Золотистое. Свечение?!
Я отошла ещё дальше от людей, подметив, что устанавливают кресты. Взялась за лоб, как будто мне это что-то даст:
– Не понимаю… Что не так?!
– Это не его последняя воля? Странно, – удивилась Настя, появляясь рядом.
– Что тебе нужно, надоедливый мальчишка, – принялась трясти Ира бедного паренька.
– Перестань. Он в шоке. Только что побывал на собственных похоронах. Забыла, как это неприятно?! – напомнила Катя.
Ира задумалась и созналась:
– Это было больше двадцати лет назад. Вполне привычно ходить сквозь стены и пугать соседей.
– Попытайся вспомнить, что тебя беспокоило в момент смерти. Почему не ушёл вместе с родственниками? Что тебя держало? – уставилась я на Влада, словно хотела залезть к нему в мозги и покопаться там.
– Я честно не знаю, – сознался он.
Спонсор моего сегодняшнего настроения – тяжкий вздох. Очередной тяжкий вздох!
– Всё, что ты просил, я уже выполнила. Пока ничем не смогу тебе помочь! Можем попробовать завтра ещё раз посмотреть момент смерти.
– Ага, – кивнул грустно мальчик. – Но что делать сейчас?
Этого я уж точно не знала. Я предложила Владу пойти со мной. Поживёт у меня, пока буду думать, как ему помочь. Или Влад может остаться здесь среди ранговых. Он тут похоронен и имеет право здесь находиться. Станет ранговым. У них срок пребывания от десяти до пятидесяти лет. А потом их забирает «Свет», и они уходят, пересекая «черту».
– Соглашайся. Я, например, жалею, что не стала в своё время «ранговой». Сейчас бы уже попивала вино на брудершафт с Цоем в мире ином, а не терпела тупое зудение некоторых блондинистых личностей.
– Или бы ещё лет тридцать тусила на кладбище с бомжами, алкашами и незнакомыми «ранговыми», наблюдая, как твоя могила зарастает травой, потому что к тебе никто не приходит, – произнесла блондинка, презрительно сузив глаза.
– Я лучше пойду с тобой, – сказал Влад, немного надувшись, что предложила остаться здесь.
Я грустно улыбнулась:
– Как пожелаешь, – и засунула руки в карманы. Правая рука нащупала плотный кусок бумаги. – О, кстати… – вспомнила о фотографии. – Это было в твоей игрушке. Что мне делать с этим? – поинтересовалась я, демонстрируя Владу фото девочки.
Влад всматривался в фото очень долго. Наконец, глаза его расширились, и он изумлённо воскликнул:
– Это же…
– Кто? – нахмурила я правую бровь.
Мальчишка воспарил. Я надеялась, что всё-таки к свету, но нет. Его лицо застыло рядом с моим. Я молча моргнула и продолжила взирать, не понимая действий.
– Спасибо. Ты очень добрая! – произнёс Влад. Широко расставив руки, он… влетел в моё тело.
Маленький гадёныш! Я-то решила, что он хочет меня обнять… что по ощущениям тоже плохо, но…
