Читать книгу: «Великие научные курьезы. 100 историй о смешных случаях в науке», страница 3
Серебришко
Бриллианты – лучшие друзья девушек… Ну и золото, конечно, тоже им не враг. А как насчет серебришка?
Серебришко – это вовсе не серебро. Так переводится с испанского слово «платина». Несколько пренебрежительное для такого ценного металла название, не находите? И это еще не самый обидный вариант среди других: «гнилое золото», «лягушачье золото»…
Откуда такая несправедливость? Да, платине пришлось выстрадать нынешнее положение и отстаивать свое благородное происхождение в течение многих лет.
Давным-давно вместе с открытием Америки открылся для Испании и новый источник богатств. Но хватило их совсем ненадолго, а дела шли хуже некуда. Король Филипп V впал от такой тяжелой жизни в меланхолию. Как же быть, кто поможет стране и казне?
Помощники нашлись быстро. Алхимики, служители тайной небесной натуральной философии, никогда не бросали своих правителей в беде. Они обещали и нашептывали, они сулили горы золота, которые создадут своими руками, нужна только сущая ерунда – милость короля.
Филипп V поверил сладким речам. Но максимум что удавалось алхимикам до сих пор – это не получать царя металлов, а растворять его (теперь этот «растворитель» из смеси соляной и азотной кислот называют царской водкой).
Но на этот раз способ как будто был найден. Из аппаратов алхимиков начали появляться блестящие металлические крупинки! Но вот досада: это было не просто не золото, это было нечто тяжелее золота. Такого в представлении алхимии быть просто не могло. Да и вообще, металлов-то, по их представлениям, всего шесть (не считая ртути, которая совсем непонятно что)!
Алхимики попытались объявить крупинки ошибкой природы. Но знающие люди говорили: таких «ошибок природы» полным-полно там, где для испанской казны добывается золото. На приисках этот металл называли серебришком (платиной) за оттенок, похожий на серебряный, и… просто выбрасывали за ненадобностью.
От неудачи король Филипп V снова заболел. Алхимики поспешили объясниться: мол, это и есть золото, но природа замаскировала его так хитро… Вот только свойства этого металла сильно отличались: в кузнечном горне он не думал плавиться и вообще ни в чем не растворялся, в отличие от царя металлов, и этого было не скрыть.
А на золотых приисках серебришка находили иногда больше, чем золота, и это очень раздражало. Отделить их друг от друга было трудно, при попытках выплавить золото получалось еще хуже – металлы спаивались намертво. Сплав получался почти золотого цвета, только блеск немного мерк. Вот тут испанские монеты начали неумолимо дешеветь: появилось столько платиновых «подделок»!
Королевским указом было предписано все собранное серебришко публично уничтожать. Платину придумали сбрасывать в реку, чтобы уж наверняка. Много ее потопили с ненавистью…
Но постепенно «гнилое золото» становилось все более ценным именно по той причине, что идеально годилось для подделок. Ювелиры научились добавлять его в украшения, «удешевляя» их.
Но не только внимание всяких проходимцев привлекли удивительные свойства платины. В 1752 году в Стокгольмской академии наук было сделано сообщение «О белом золоте, или Седьмом металле». Автор по фамилии Шеффер докладывал, что платина – это полноправный новый элемент. Однако «лишний» металл сочли тогда бесовской выдумкой.
А ювелирам было уже все равно, бесовская или не бесовская. В Париже торговали первыми украшениями из чистой платины: крестами, кольцами, серьгами. Металл начали вовсю рекламировать, демонстрируя вправленные в него бриллианты. Камни действительно смотрелись очень выигрышно, к тому же золото было у многих, а платина пока еще редкость… Мода вознесла серебришко выше золота.
Узнав обо всем этом, в Испании распорядились перестать топить бесовский металл и начали его собирать. В испанских монетах платина примешивалась к золоту уже на законном основании.
А теперь попробовала бы обойтись без платины химическая промышленность! И электроника, и автомобилестроение. На серебришко ныне огромный спрос (и соответствующая цена). Хотя сообщают, что уже обнаружили астероид, который сплошь состоит из платины и золота. Осталось доставить это сокровище на Землю и тогда – эх, заживем!
Не разбейте градусник
Больше всех не похожа на металл конечно же ртуть. При комнатной температуре – и течет, как вода! Так что если платину звали «гнилым золотом», то ртуть – это, безусловно, «жидкое серебро».
Кому в детстве влетало за разбитый градусник, тот хорошо помнит шустрые перекатывающиеся блестящие шарики, которые почему-то нельзя было трогать руками, хотя они от этого забавно множились. Но в доме поднимался переполох: шарики вылавливались, распахивались окна и мылись полы с дезинфицирующим средством. Эх, знали бы взрослые, что вытворяли с ртутью в старину! За необычность ей всегда приписывали какие-то сказочные свойства и так же необычно ею пользовались.
Не так давно, в советские времена, была популярна такая мальчишеская шалость: если из разбитого градусника тайком спрятать пару шариков (естественно, не думая ни о каких последствиях), а потом натереть этими шариками поверхность желтой пятикопеечной монеты, то она моментально «серебрела» и становилась похожей на полтинник. Такую монетку можно было подсунуть на улице: «Дядь, разменяй по десять копеек!»
Оказывается, этому трюку много веков. Фальшивомонетчики прекрасно знали о свойстве ртути образовывать амальгаму, растворяя металлы. Растворяла она и золото…
«Я море превратил бы в золото, если бы оно состояло из ртути!» – хвалился когда-то алхимик Раймундус Луллус. Пожалуй, да, он смог бы это сделать, но при одном условии: если бы золото уже находилось в этом море в растворенном виде. Не умея получать драгоценный металл, таким, как Луллус, приходилось вводить общество в заблуждение, «извлекая» уже растворенные золотые частицы из тигля с ртутью. Правда, если этот обман раскрывался, алхимика, как и фальшивомонетчика, ждала золоченая виселица.
Не отставали в ртутных изысках и лекари. Для избавления от заворота кишок больным давали выпить рюмочку свеженького «жидкого серебра». Доктора считали, что кишечник распрямится под тяжестью металла! Способ достаточно быстро вышел из употребления, но не потому, что выявили токсичность ртути. Просто она, распадаясь в желудке на шарики, больному совсем не помогала.
О ядовитости солей ртути узнали раньше, чем о токсичности ее паров. С химиком Луи Жаком Тенаром произошел такой случай: во время занятия со студентами он по ошибке схватил стакан с раствором сулемы и отхлебнул. Но, поняв, что стряслось, Тенар не растерялся, а спокойно сообщил: «Господа, я отравился. Мне могут помочь только сырые яйца, принесите мне их, пожалуйста». Студенты в панике кинулись кто в продуктовую лавку, кто к себе домой и притащили любимому преподавателю целую гору яиц. Химик был спасен.
В природе ртуть встречается нечасто, а еще реже в самородном состоянии, в виде капелек. Красивый минерал с алыми зернами – киноварь – вот основной ее источник. В последнее время ископаемые научились искать с помощью дрессированных собак. Однажды несколько овчарок успешно прошли курс обучения и, как настоящие отличницы, были допущены к последнему экзамену – поиску киновари среди других камней. Собаки быстро справились, правда, залаяли почему-то не только над кусками киновари, но и на розовый кальцит. Геологи посмеялись. Однако овчарки продолжали «настаивать» на кальците, и когда куски разбили, киноварь действительно оказалась внутри!
Сегодня ртуть активно и верно служит нам – до тех пор, пока мы с ней очень аккуратны. А что, из нее даже молоток можно при желании сделать! Есть такой яркий физический опыт: на ваших глазах ртуть наливают в шаблон, имеющий форму молотка, погружают в нее деревянную рукоятку и быстро замораживают всю эту конструкцию жидким азотом. Быстро-быстро вынув полученный молоток, метким ударом забивают с его помощью гвоздь! Но к сожалению, всего один – иначе есть опасность, что инструмент потечет. Эффект от просмотра опыта почти такой же ошеломляющий, как и от «шоу» по извлечению золотых кусочков.
Но самое удивительное, что даже сейчас некоторые пытаются получить золото из ртути. Один исследователь устраивал над ее парами мощные электрические разряды; вы не поверите, но опыты увенчались успехом! Потом, к великому разочарованию их исполнителя, выяснилось, что частицы золота попали в ртуть с его собственных очков в позолоченной оправе – экспериментатор слишком часто поправлял их руками, чтобы не сползли.
Другие же идут высокотехнологичным путем. В результате ядерной реакции удалось получить… нет, не так – случайно получилось золото из ртути как побочный продукт. То есть такой способ в обгцем-то вполне возможен, но невероятно сложен и дорог. Страшно даже подумать, какова будет у этого золота цена.
Его сиятельство
Немца Хеннинга Бранда называют последним алхимиком. А отцом химической науки – знаменитого Роберта Бойля. Книга, написанная Бойлем в начале XVII века, называлась «Химик-скептик» и выглядела такой революционной, что после нее очень трудно поверить: Бойль, оказывается, тоже был одержим главной мечтой алхимии…
В поисках драгоценного желтого металла Хеннинг Бранд получил какое-то вещество. Оно тоже сияло, правда, другим светом, и все, что с ним соприкасалось, тоже начинало светиться. Эта неприглядная при дневном освещении воскообразная масса выглядела так таинственно в темноте, что Бранд был совершенно очарован и назвал ее «холодным огнем». Но как ни старался он вылепить из нее золото, ничего не выходило.
Отложив попытки до лучших времен, Бранд решил подзаработать хотя бы на этой светящейся штуке и даже неплохо преуспел, торгуя «холодным огнем» или просто демонстрируя его светским гостям. А затем за двести талеров продал рецепт его изготовления Даниэлю Крафту – одному из тех, кто спал и видел, как бы разгадать секрет этого вещества.
Обрадованный Крафт тоже начал устраивать сеансы со свечением. В полной темноте он выносил стеклянный шар, светящийся изнутри; потом доставал какой-то твердый ком, разламывал его на части и разбрасывал их по ковру, словно зажигая на нем звезды; натирал таким кусочком палец и выписывал лучистые буквы на стене…
Фокусы завораживали (хотя немного смущал странный запах, сопровождающий действо). Сиятельное вещество уже повсюду называли фосфором, что по-гречески означало «светоносец» – так именовали в ту пору все, что посверкивало в темноте и имело природное происхождение: светлячков, гнилушки, блуждающие огни на болотах. Помимо «светоносности», фосфор имел способность легко воспламеняться, поджигая бумагу и порох, что Крафт тоже с успехом демонстрировал.
На один из таких показов и попал химик-скептик Роберт Бойль. Естественно, ему захотелось все эти фокусы проделать самому. Но лукавый Крафт не поделился даже малюсеньким кусочком образца, а лишь намекнул, что добыть вещество можно из того, что производит человеческое тело.
Рассудив, что человеческое тело производит не так уж много всего, перепробовав и отвергнув несколько вариантов (кровь, пот и, догадываетесь, что еще), Бойль остановил окончательный выбор на моче. К этой желтой жидкости алхимики всегда питали особый интерес: золото ведь тоже практически желтое!
И процесс, как говорится, пошел. Вернее, пошел ассистент Бойля собирать мочу повсюду, где только ею согласились делиться. Свидетельствуют, что целая казарма солдат была определена в помощь науке – мочи требовалось немало. Бойль выпаривал жидкость в несколько этапов, солдаты старались, ассистент проклинал свою работу, но результат все еще был далек от ожидаемого.
И вот однажды, после двух лет этих ароматных опытов, твердый остаток от выпаривания мочи нагрели слишком сильно. Так сильно, что реторта лопнула и разлетелась. Взглянув на осколки, Бойль увидел, что они слегка светятся…
Так был найден вожделенный светоносец, а Бойль добавил в свою копилку очередное крупное достижение.
Много экспериментов по изучению фосфора проделал он потом, но секрет его получения хранил в тайне, так же как и Крафт (а может, они просто стеснялись рассказать о нем!). Запечатанный конверт с описанием всего процесса Бойль передал в Королевское общество со странным указанием: вскрыть только после его смерти. Может быть, он так и не оставил мысль о том, что от получения фосфора до получения золота из мочи буквально один шаг?
Будучи человеком очень практичным, Бойль предположил, что «холодный огонь» фосфора можно использовать для освещения комнат вместо свечек, для подводных плаваний, для светящихся часов. Но более поздние исследования показали, что вещество высокотоксично и для этих целей не годится.
«Жидкий» метод, с помощью которого Бойль получил фосфор, тоже больше не применяется – слишком уж хлопотно, знаете ли.
Спички детям не игрушка
Помните, как Прометей пострадал от своей доброты? По простоте душевной отдал людям божественный огонь – пользуйтесь, грейтесь, варите себе всякие вкусности! Теперь каждый сам себе Прометей (с той лишь разницей, что орел не готов клевать в печень каждого, кто чиркнет спичкой).
Первые спички оказались… жидкими. Их называли «маканки», потому что деревянную лучинку, покрытую с одного конца смесью бертолетовой соли с сахаром и камедью, для получения огонька следовало окунать прямо в серную кислоту. Так придумал француз Жан Шансель. Набор начинающего Прометея представлял собой деревяшки и пузырек с концентрированной кислотой – все это хозяйство таскали с собой в кармане. Реклама новой вещицы (совсем не дешевой) звучала так: «Имеем для продажи в маленьких скляночках и футлярах химический состав, который скоро и способно зажигает свечу!»
Но кислоту часто проливали, получали ожоги, злились и ругали Прометея с Шанселем на чем свет стоит. Чуть позже появился еще один вариант с кислотой, когда она заливалась в стеклянный шарик, служивший головкой спички. Шарик раздавливали щипчиками, чтобы вспыхнул огонь.
Потом от кислоты удалось отказаться благодаря нововведению английского химика Джона Уокера. Он наносил на палочки другую смесь, тоже на основе бертолетовой соли. Палочки высушивались на воздухе и зажигались трением о наждачную бумагу. Уокер, воодушевленный перспективой получения больших денег от новинки, наладил первое производство спичек в оловянных упаковках по сотне штук в каждой. Но дело, к сожалению, не пошло.
А причиной тому был… ужасный запах спичек! Да и длинноваты они получились, неудобны для ношения с собой.
Шарлю Сориа из Франции было всего девятнадцать лет. Он пока еще ходил на учебу и не пропускал ни одного урока химии. Преподаватель частенько баловал класс разными занимательными опытами: то под его руками что-то вспыхивает, то искрит, то стреляет! Однажды он растолок в ступке несколько компонентов – и прогремел как будто взрыв, но без огня! Сориа не отрываясь смотрел на все эти штуки и запоминал, запоминал… Наверное, мечтал стать пиротехником!
Но взрыв без огня был не так интересен. Вот если бы что-нибудь поджечь! И Шарль зачастил в аптеку. Все, что требовалось для опытов, продавалось только там, но по рецептам. Предприимчивый Сориа быстро завел дружбу с аптекарем и приобрел все необходимые ингредиенты без труда.
Комната в общежитии превратилась в лабораторию. Юный экспериментатор не очень уважал технику безопасности, поэтому то обжигался, то ранился осколками колб (но находил это страшно занятным). Неизвестно, как ему могло прийти в голову натереть стену белым фосфором и чиркнуть по ней щепкой, пропитанной раствором.
Фокус получился! Сориа наготовил таких деревяшек побольше и тут же поспорил с соседом по общежитию, что прямо сейчас сможет поджечь деревяшку о стенку. Пари состоялось, и победа Шарля была такой эффектной, что сосед мигом помчался разносить новость о волшебных щепках по всему общежитию.
Сориа даже попытался запатентовать свою новинку. Но денег не хватило, и пока суд да дело, в Германии Фридрих Камерер придумал и запатентовал точно такие же спички. Через два года они продавались повсюду…
Наиболее близкие к современным спички были предложены в 1848 году немцем Рудольфом Беттгером, а назвали их… шведскими. Массовое производство наладили именно в Швеции братья Лундстрем, да так удачно, что превратили свой городишко Йенчепинг в спичечную столицу! Для «добычи огня» уже использовался красный фосфор, практически нетоксичный.
В тот период изобретать спички вообще вошло в моду. Газеты то и дело публиковали сообщения вроде этого: «Сим имею честь известить, что после долгих опытов и усовершенствования мне удалось, наконец, достичь приготовления такого состава и свойства спичек, что на них не имеет влияния никакая погода!»
А сейчас… Кого сейчас удивишь спичками? Кроме обычных, ставших чуть ли не самой дешевой вещью на свете, существуют не гаснущие на ветру, сигнальные, каминные спички… Шарль Сориа после своей почти детской неудачи переключился на медицину, философию и литературу. Он лечил людей и был вполне счастлив, а на площади его городка даже поставили ему памятник – именно как создателю спичек. Справедливость, можно сказать, восторжествовала.
На голубом глазу
Какого цвета глаза были у Джона Дальтона? Темные, насколько можно судить по сохранившимся портретам. Да и какая в общем-то разница? Эти глаза и так снискали себе славу – благодаря особому видению мира.
Дальтон никогда не задумывался о том, что с его здоровьем что-то не так. У него было любимое дело – наука и были успехи в ней. В частности, увлекался Дальтон и оптикой. Но нет, не оптика «открыла ему глаза» на все происходящее. А совершенно побочное хобби – ботаника.
Ах, цветочки-лепесточки… Как вы милы и прелестны, как много можете о себе поведать! Вот только разобраться бы с вашей классификацией: слишком она сложна для понимания! С белыми и желтыми соцветиями у Дальтона никаких проблем не возникало (как и с зелеными листьями). А вот когда цветок был розовым или сиреневым – все, пиши пропало.
Голубое от розового Дальтону никак не удавалось отличить, и начинающий любитель растений очень злился. И кто только придумал такую запутанную номенклатуру? Фиолетовый, малиновый, розовый и голубой, на взгляд Дальтона, казались близкими всего к одному цвету, и это был синий. Когда же исследователь пытался спросить у кого-нибудь, в чем разница между тем и этим цветком, собеседники думали, что он шутит.
Так продолжалось довольно долго. Но вот однажды осенним вечером взгляд цветовода случайно упал на горшок с геранью, которая еще днем была небесно-голубой (то есть небесно-голубой для Дальтона). А сейчас, в романтических отблесках свечи, цветок выглядел темно-красным.
Ну, этот цвет Дальтон никак не мог перепутать, красный он знал хорошо! Пришлось звать свидетелей, чтобы вместе понаблюдать за этим занятным явлением. Но почему-то свидетели не увидели ничего занятного. Увы, для них цветок был как цветок, что утром, что вечером! И лишь в родном брате Дальтон нашел родственную душу – брат наблюдал то же, что и он.
Нехорошие подозрения зародились у нашего цветовода. Похоже, в его глазах есть какая-то «ненормальность». А может, и вся его семейка такая же?
Но если Джон Дальтон и расстроился, то ненадолго. Свою особенность он хорошенько изучил и описал. Она и по сей день носит его имя – дальтонизм. Но что могло вызвать эту странность? У «автора» заболевания появилось одно предположение: все дело в роговице. Может, она имеет голубоватый оттенок и похожа на цветное стеклышко в витраже?
Естественно, при жизни проверить это было никак нельзя: в глаз не заглянешь изнутри. Так и пришлось Дальтону завещать свой орган зрения науке. Это означало (вы не слишком впечатлительны?), что лаборанту по фамилии Рэнсом было поручено после смерти Дальтона всячески исследовать его глаза.
Лаборант выполнил просьбу. Не слишком церемонясь с глазами покойного, снял роговицу. Она оказалась абсолютно прозрачной. Тогда он проделал в одном глазу отверстие, но, сколько ни смотрел сквозь него, никаких особенных вещей не увидел.
Рэнсом понял, что ничего не понял и что в проблеме Дальтона, скорее всего, виноват зрительный нерв. Глаза (или то, что от них осталось) были опущены в банку с формалином, а банка поставлена на полку.
Но судьба этих глаз все же сложилась довольно удачно. Банка оказалась принадлежащей Манчестерскому литературно-философскому обществу, тому самому, где Дальтон впервые сделал доклад о нарушениях цветового восприятия. Через полтора столетия ее смогли заполучить для своих исследований физиологи из Кембриджа. В результате анализа, уже современного, была выделена ДНК и найдена генная мутация.
Дальтонизм – подарок наследственный. Но потерять цветоощущение можно даже после травмы, инсульта или инфаркта. Братьям Дальтон дефект достался, по всей видимости, от матери, ведь наследуется он в основном по женской линии. И избавиться от него невозможно. Встречается слепота на один цвет, на два, а самая редкая «модификация» – у монохроматиков, для которых мир и вовсе подобен черно-белому кинофильму.
Дальтоники были даже среди знаменитых художников. Илья Репин уже в преклонном возрасте взялся за переделку картины «Иван Грозный и сын его Иван», но только исказил цвета. Да и то верно говорится: лучшее – враг хорошего!
Безусловно, Джону Дальтону было бы приятно узнать, какое полезное дело совершили он и его глаза… Странно только, что никто из знакомых в свое время так и не решился подсказать ему, что его «черная» мантия на самом деле ярко-малиновая. Так он в ней по улицам и ходил.
