Читать книгу: «Город Мёртвых. 1 том», страница 3
– Куда летел твой самолёт, Том? – не выдержав молчания, как можно спокойнее спросила я.
– Не уверен, что хочу говорить об этом сейчас, – мрачно отозвался он.
– Когда ещё, если не сейчас? – настояла я, хмыкнув. – Возможно, другого шанса поговорить об этом у нас не будет.
Я прямо-таки почувствовала на себе его пронзительный взгляд.
– Откуда в такой маленькой девочке столько прагматичности? – спустя мгновение спросил Томас.
Возмущённо втянув голову в плечи, я ничего не ответила. Хотя на языке уже крутилось всякое. Вместо этого я решила уточнить:
– Расскажи мне, в каком виде ты застал эпидемию?
– Я много слышал о ней, – с неохотой заговорил Том. – Но когда заражённые наводнили город, я уже был в самолёте.
– Выходит, вас эвакуировали? – тут же навострила я уши.
Мой пульс участился, и я нетерпеливо спросила:
– Куда?
– Я не знаю. Нам сказали, что в горах есть убежище.
– В горах, – я была так потрясена этой новостью, что замерла.
Мой мозг с усилием нарисовал недостаточно правдоподобную карту мира и движущуюся красную стрелку в направлении Великобритания – Россия. «Вряд ли на территории России, где-то дальше… Китай?»
– Куда же конкретно? – размышляла я уже вслух.
– Я не знаю, место держалось в тайне.
Это было как прозрение – есть места, где ещё могут быть живые люди! А ведь в этой части Азии много гор, а это значит, что наверняка есть другие убежища и ещё выжившие, до которых эпидемия не смогла добраться.
– Том, – моё лицо озарилось, – возможно, есть ещё незаражённые люди!
– Я в этом, между прочим, даже не сомневаюсь, – улыбнулся в ответ мой собеседник, появляясь передо мной в чуть коротковатых для его роста джинсах и потёртом свитере.
Трудно описать, какая волна радости накрыла меня в тот момент. Этот человек подарил мне то, чего у меня не было всё это время – надежду. И, кажется, Томас был доволен произведённым эффектом.
– Что ж, – с трудом сдерживая улыбку, я оглядела его с ног до головы. – Бывало и хуже. Найди куртку, с каждым днём здесь становится всё холоднее. Сибирь всё-таки…
– О, я слышал про русские морозы!
– Поверь, ты и представления не имеешь, что это такое! – искренне рассмеялась я в ответ.
– Хорошо, давай сделаем всё, чтобы добраться в убежище до первых заморозков! – широко улыбнулся он.
– Ещё и выдумщик, – хмыкнула я себе под нос на русском.
– Что? – тут же потребовал перевода мужчина.
Насыщенный раскат грома прокатился в небе, позволяя мне промолчать. Дождя не было уже очень долго, небеса как будто прорвало, и наверняка такой ливень затушит даже горящий самолёт. Нам нужно было собрать воды.
Зайдя на кухню, я нашла глубокую кастрюлю. Странно, но в квартире не царила разруха, несмотря на то, что входная дверь была открыта. Кажется, здесь ничего не происходило, никто не оборонялся и покинул жилище без характерных поспешных сборов. В другой комнате я отыскала гладильную доску и потащила её в зал. Следовавший за мной Томас, не совсем понимая, для чего я всё это делаю, перехватил меня в коридоре и под моим руководством водрузил доску на подоконник. Сверху поместилась кастрюля, всё это нехитрое сооружение выдвинулось за карниз и надёжно закрепилось. Первые тяжёлые капли со звоном ударились о жестяное дно, и процесс пошёл. Теперь стоило позаботиться о провианте.
Магазин «Отличный» нас подвёл, а еды у меня с собой не было, я ведь планировала вернуться домой до темноты. Я снова зашла на кухню и с надеждой заглянула в холодильник. Как и ожидалось, большая часть продуктов давно испортилась. Но обнаружились спасительные консервы и даже – шикуем! – консервированные ананасы в большой банке. Я одобрительно похлопала пузатую банку ладонью и выставила её на кухонный стол. Том некоторое время молча наблюдал за моими действиями, но вскоре потерял терпение:
– А тебе не кажется, что нам нужно выбираться отсюда?
– На ночь глядя? Без провианта и оружия? Прямо в руки ожидающей нас толпы зомби? С твоим нулевым опытом общения с заражёнными? – я выжидающе посмотрела на него и заметила, что он напряжённо прислушивается к звукам за дверью. – Нет, не кажется. Ночуем здесь, а утром разберёмся, что с этим делать.
– Тогда нужно придумать план, как мы будем действовать. У тебя есть идеи?
– Есть кое-что, но сперва давай поедим, я безумно голодна. Сегодняшний день, знаешь ли, был очень насыщенным.
Мы сели за запылённый стол. На самом деле ужин был лишь предлогом вновь погрузиться в раздумья. Как мы планируем выбраться, мало того, что из города, так ещё и из страны? Горы – это тебе не на дачу съездить. На чём? Никакой транспорт водить я не умела. Ну, кроме велосипеда, но таким образом до границы можно было добираться годами. И опять же, куда конкретно ехать? Найденной еды, при экономии, хватило бы на пару суток, а больше тоже с собой не увезёшь – накладно. Надеяться на встречные города? Чушь. Это тебе не центральная Россия, тут между городами тысячи километров бывают. В общем, моё хорошее настроение постепенно иссякало, как и фрикадельки в томатном соусе в моей банке.
– Эй, опять ты сидишь с грустным лицом, – заметил перемены в моём настроении Стэнсбери, не слишком активно ковыряя содержимое своей банки. – Вроде бы только что всё хорошо было.
– Всё хорошо.
– Неправда, – вдруг выдал мужчина, к моему несказанному удивлению. – Всё крайне паршиво. Но мы не должны падать духом, если есть хоть какая-то возможность выкарабкаться!
– Всё так сложно! – сдалась я, с тяжёлым вздохом распластываясь на столе и с силой растирая себе виски.
– Ты слишком много думаешь о том, как всё плохо. Тебе нужно отвлечься.
Не сдержавшись, я горько усмехнулась в полированную столешницу: «Отвлечься – вот так предложение!» Том же поднялся и молчаливо удалился. Его фигура тёмной тенью исчезла за дверным проёмом, и я услышала, как в комнате что-то щёлкает. Ещё мгновение спустя послышались и вовсе странные звуки.
– Что там? – насторожилась я. – Всё в порядке?
– Как нельзя лучше, ещё осталось одно деление! – послышался в ответ его бодрый голос.
– Деление чего? – не поняла я, несколько напрягаясь.
Томас вернулся на кухню и с хитрой улыбкой протянул мне руку, очевидно, предлагая следовать за ним. Сперва я засомневалась, но он был терпелив и настойчив. Это было странным – брать его за руку, идти следом по тёмному помещению чужой квартиры, когда вокруг нас на многие километры творилось полное запустение и хаос. Он привёл меня в комнату и потянулся к небольшому устройству на комоде. После щелчка странный звук, который я заметила ранее, усилился – заиграла музыка. Знакомое вступление, которое я так давно не слышала, принадлежало старенькой песне Джорджа Харрисона. Кажется, я даже знала, что будет дальше.
– Нет.
– Да!
– Нашёл же ты время… – я попыталась было высвободить руку, нервно топчась на месте.
– Когда если не сейчас? Возможно, другого случая нам не представится, – передразнив мои недавние слова, улыбнулся Том. – Потанцуем?
– Твою ж мать, – закусила я губу, отчаянно краснея.
К горлу подступила не до конца проглоченная фрикаделька.
– Давай же, Тин! Расслабься.
«Ладно, чёрт с ним, – подумала я, ощущая себя ужасно скованно. – Будь по-твоему… Ты ещё не знаешь, с кем связался!»
В последний раз судорожно сглотнув, я нехотя поддалась движению его руки. Том танцевал уверенно, я же только и делала, что запиналась об его ноги. Грацией я никогда не отличалась, как и танцевальными способностями. Однако англичанин все мои спотыкания воспринимал с откровенным восторгом, очевидно радуясь, что я хоть как-то двигаюсь.
Мы танцевали. И довольно быстро мне начало это нравиться. Я постаралась забыть обо всём, в том числе и о том, что знаю о нём больше, чем он может себе представить.
Мы танцевали и смеялись, пока батарея на его плеере окончательно не разрядилась, а на мой город не опустилась прохладная августовская ночь.
George Harrison – I've Got My Mind Set On You
ГЛАВА 4. БЕСПОКОЙНОЕ УТРО
Я проснулась рано утром. Ещё даже не открыв глаза, я ощутила, что выгнана из страны снов окончательно. Сквозь сомкнутые веки проникал солнечный свет, но мне не хотелось просыпаться, и я делала вид, что не замечаю каких-либо неудобств. Воздух был прохладен, но мне было тепло и уютно. Чтобы избавиться от назойливого света, я спешно перевернулась на другой бок.
Внезапно на мою талию опустилась небольшая тяжесть. Я недовольно поёрзала в слабой попытке высвободиться, но кто-то цепко перехватил меня поудобнее и притянул к себе. Прямо в лицо ударило чужое тёплое дыхание, я невольно вдохнула – пахло приятно. Так пахнут люди, которые тебе нравятся. Сознание отказывалось считать всё происходящее реальностью, но, чтобы развеять сомнения, нужно было просто открыть глаза. Что я, пускай с неохотой, но всё же сделала.
Первое, что я испытала, когда мой взгляд сфокусировался, был шок. Буквально в нескольких сантиметрах от моего лица находилось лицо Тома Стэнсбери. Он мирно спал. И да, это его рука лежала на моей талии. Следом пришло некоторое раздражение – я отлично помнила, как мы спорили кто и на какой половине дивана спит! И мне было непонятно, когда и при каких обстоятельсвах эта заветная граница вдруг оказалась нарушена. И, наконец, я осознала самое страшное – своё возбуждение. Меня ощутимо кинуло в жар. Том и я в горизонтальном положении – такого я не могла себе представить даже в самых смелых фантазиях! Готова поспорить, что большинство фанаток мечтали очутиться на моём месте и непременно бы воспользовались ситуацией. Я же старалась не шевелиться и даже не дышать.
«Вот чёрт, – лихорадочно метались мысли в моей голове. – Чёрт, чёрт, чёрт! Так дело не пойдёт, нужно сваливать!»
Как назло, к нему хотелось прикоснуться. Эти знакомые черты лица: острые скулы, подбородок, шея… Он был весьма хорошо собой. Каюсь, я не смогла сдержаться. Грудная клетка мужчины спокойно и размеренно вздымалась под тканью зелёной футболки. Затаив дыхание от волнения, я коснулась его груди ладонью и ощутила мягкое тепло, а прижав плотнее, смогла почувствовать, как бьётся его сердце – чёрт возьми, это было упоительно! Но для удовлетворения моего любопытства этого всё равно оказалось мало. Моё сердце бешено колотилось и изнывало. Я приподняла голову, прошелестев спутанными волосами по подушке, и аккуратно, практически невесомо дотронулась до его подбородка губами. Мягко. Но и этого мало! Его губы выглядели весьма соблазнительно. Я вспомнила, как он улыбается, смущается, смеётся, злится – я полюбила все его эмоции ещё до этой встречи. Мне хотелось дотянуться до его сомкнутых губ, запустить руку в волосы и притянуть его лицо ещё ближе, чтобы…
Я вздрогнула от слишком ярко представленного зрелища и поняла, что вот теперь точно пора с этим заканчивать! Почти с физической болью я отстранилась от мужчины, проклиная своё буйное воображение, и попыталась незаметно капитулироваться. Томас достаточно легко освободил меня из объятий, даже не пробудившись. Пожалуй, это меня несколько уязвило, но я ведь на это и надеялась, верно?
– Будем считать, что между нами ничего не было, мистер Стэнсбери, – нервно отшутилась я, поправляя вздыбленное одеяло.
На мгновение задержавшись, я всмотрелась в его лицо, в попытке разобраться, что чувствую на самом деле. И должна ли что-то чувствовать вообще… Наконец я мотнула головой, отгоняя дурацкие мысли, и отошла.
Кастрюля за ночь наполнилась дождевой водой и теперь можно было пополнить свои запасы. Воды оказалось более чем достаточно, и я решилась на небывалое затратное мероприятие – я решила помыться. Предварительно заперев дверь в ванную, я осталась при свете одного лишь фонаря – не хватало ещё неожиданностей.
Когда я вышла из ванной с мокрой головой, англичанин всё ещё мирно посапывал в подушку. Посчитав это подарком судьбы, я прихватила рюкзак и отправилась на кухню. Мне нужно было заняться важным делом – ведением записей.
«30 августа.
Заражённые люди проявляют интерес к открытому огню, но напрямую с ним не контактируют. Пока сложно определить, что конкретно ими руководит. Чувство самосохранения, предположительно, у них отсутствует.
Вчера опровергалась моя теория: заражённые люди в центральном районе – эпицентре эпидемии – передвигаются быстрее, чем встреченные мной ранее. Мне казалось, что без долгого отсутствия пищи, они должны были утратить скорость реакций и постепенно впасть в анабиоз. Удивительно, как долго они существуют без какого-либо питания. Переменный ток действует на заражённых так же. Источник заражения по-прежнему неизвестен.
Мне пришлось искупаться в реке, надеюсь, никаких последствий это не повлечёт. Нашла выжившего».
Я поставила точку и задумалась. Мои заметки о зомби, пожалуй, имели мало научности. Хорошо было бы внести больше практики, осмотреть хоть одно тело, взять биоматериал…
– А я думал, что взрослые девочки в наше время уже не пишут дневники, – послышался голос Тома прямо у меня над ухом.
От неожиданности я даже вздрогнула.
– Том! – возмутилась я, машинально захлопывая тетрадь. – Подглядывать нехорошо. И ты меня испугал, чёрт побери…
Я кинула на него рассерженный взгляд.
– Ух ты, – деланно удивился он, воззрившись на нечёсаную копну моих подсохших волос, – какая ты рыжая!
Англичанин всё ещё не надел свитер и щеголял в найденной здесь ярко-зелёной футболке, что весьма резало глаз.
– Не меняй тему разговора, – недовольно попросила я.
– Это твой естественный цвет?
В голубых глазах Тома прыгали искры озорства, очаровательные, но и не сулили мне ничего хорошего.
– Не совсем, – коротко отрезала я, стараясь сохранять спокойствие.
– Тебе очень идёт, – словно от обиды поджав губы, Том прихватил со стола консервную банку и уселся напротив меня, демонстративно крутя её в руках.
– Чистая голова-то? – я ухмыльнулась. – Тоже так думаю.
Мне пришлось отвести от него взгляд, воспоминания сегодняшнего утра были ещё слишком свежи.
– А какой настоящий? – продолжал он настойчиво пытать меня.
– Зачем ты спрашиваешь?
– Мне просто интересно, – Томас шумно вскрыл банку. – Ну, не о зомби же с тобой с утра говорить, в самом-то деле?
Действительно, не было ничего плохого в разговоре обо всякой ерунде с утра за завтраком, и я сдалась.
– Я шатенка.
– Пожалуй, рыжий тебе идёт больше.
– Спасибо, – я даже не знала, можно ли было это посчитать за комплимент.
– У тебя даже веснушки на плечах рыжие.
Томас с интересом ковырял тушёнку, загадочно улыбаясь, я же погрузилась в раздумья на тему: когда и при каких обстоятельствах он мог видеть мои плечи. Вчера вечером, когда я сняла с себя сырой свитер, было уже темно, а утром я проснулась первой. И эти его глупые вопросы – да что они значат вообще? Создавалось впечатление, будто он старался мне намекнуть…
Обескураженная внезапной догадкой, я приросла к стулу. Мне сразу стало как-то некомфортно находиться в его компании.
– Как спалось? – я из последних сил старалась сохранить на своём лице безразличие.
– Всю ночь проворочался, – с наигранной досадой ответил англичанин. – А тебе? Ничего не снилось?
– Неплохо, но сновидений не было, – сдержанно отозвалась я.
– Да? – удивился мужчина, – А мне показалось, утром тебе снился какой-то интересный сон. Точно ничего не помнишь?
«Это был не сон, – сокрушённо подумала я про себя. – И ты ведь это знаешь, Томас! Ты ведь всё почувствовал, да?»
– Нет, – сухо ответила я, не понимая, зачем он меня пытает. – Совсем ничего.
Загнанная в угол, я попыталась встать и уйти, чтобы закрыть эту тему раз и навсегда.
– Выходит, это мне приснилось, – как бы между прочим успел добавить англичанин.
На языке так и крутился вопрос, но задавать его, как и сознаваться в содеянном, искать оправдания или, ещё хуже – просить прощения, я не собиралась. Я просто взяла и вышла.
Зайдя в комнату, я с трудом подавила желание тут же сбежать из этой квартиры к чертям собачьим прямо через окно. Я совершила постыдную глупость и не знала, что теперь делать с её последствиями. Мне было дико стыдно.
Подойдя к окну, я бесцельно осмотрела окрестности и впервые отметила, что исчез дым от разбившегося самолёта. Очевидно, ночной ливень не оставил огню никаких шансов. Я глубоко вздохнула свежий воздух и закрыла глаза. Стоило успокоиться, собраться с мыслями и решить, как вести себя дальше. Даже если англичанин в курсе моего утреннего всплеска эмоций, это никак не повлияет на ситуацию. А за случившееся он меня простит, вроде не обделён интеллектом. В отличие от меня.
Слишком скоро послышались шаги – Томас зашёл в комнату и молча остановился. Собрав всё своё мужество, я обернулась, стараясь выглядеть как можно естественнее.
– Так всё же…
Том стоял на почтительном от меня расстоянии, спрятав руки в карманы и выглядел несколько удручённым.
– Ты ничего не хочешь сказать мне?
– Что я должна сказать тебе? – намеренно холодно осведомилась я.
– А тебе нечего сказать? Знаешь, в мире есть сотни и тысячи подходящих фраз… Будь добра, выбери хотя бы одну из них и объяснись.
Так и не осмелившись ответить, я отвела взгляд. Мужчина глубоко вздохнул и через мгновение добавил:
– И снова ты молчишь, – констатировал он. – Вчера вечером общаться с тобою было куда приятнее.
– Что ж, не общайся, – неконтролируемо огрызнулась я. – Я не навязывала тебе своё общество!
– Вчера ты никого из себя не строила, ты была настоящей, Тин! – в глазах Тома читалось сожаление и плохо скрываемая досада.
– Никого из себя я не строю!
Англичанин поморщился.
– Тогда скажи правду! – потребовал он.
– Я не понимаю, о чём ты.
Я чувствовала, что каждой своей фразой всё больше раздуваю его негодование, но никак не могла остановится. Ведь признание, в моём понимании, было равносильно несмываемому позору.
– Хорошо, спрашиваю конкретнее, – нахмурился Томас. – Почему ты меня поцеловала? Скажи мне, я хочу это знать.
Я невольно зажмурилась от прозвучавшего вопроса. Мой пульс участился, хотя я искренне думала, что дальше просто некуда.
– Или между нами действительно ничего не было, как ты и сказала? Будем считать так?
– Так ты всё-таки не спал? – тихо спросила я, сгорая от подступающего стыда.
– Пожалуй, я был бы плохим актёром, если бы ты поняла это.
Между нами повисла тишина. Мне так ярко припомнился прошедший вечер и наши танцы, как мы смеялись и дурачились в темноте. Мне было так приятно и легко находиться с ним рядом, а когда затихла музыка, всё словно оборвалось, и повисла тишина, подобная этой. Но сегодня тишина была куда страшнее. В той мы укладывались спать, и Том постоянно шутил. Мы легли рядом, потому что за весь вечер так и не смогли наговориться. Я не помню, кто уснул первым, но помню, что страшно не было. А вот сейчас было страшно. И неловко. В сегодняшней тишине не было лёгкости. Тишина была не вокруг, а между нами.
– Между нами тишина, – робко улыбнулась я, как бы извиняясь.
Том неопределённо хмыкнул:
– Скорее недосказанность.
Стэнсбери решительно сделал шаг по направлению ко мне. Я же, только заметив это, попятилась.
– Не подходи ближе, – решительно предупредила я, совершенно не понимая, что у него может быть на уме.
Проигнорировав мои слова, мужчина всё же приблизился, в итоге оттеснив меня к шкафу.
– Не беспокойся, ближе, чем этим утром, я к тебе не буду, – вкрадчиво объяснил англичанин.
Он безрезультатно попытался усмирить свисающую мне на лицо влажную паутину волос и со снисходительной усмешкой сдался.
– Знаешь, – тихо сказал он, тщетно пытаясь поймать мой взгляд, – в любой другой ситуации я бы промолчал и пустил всё на самотёк. Притворился, что ничего не почувствовал или ничего не помню. Ну, правда, чего мне это стоило, Тин? Но не сейчас. Не здесь. И не с тобой.
Я жадно слушала каждое его слово, но уже давно для себя решила, что ни в коем случае не скажу ему всей правды. А я была очень упёртой в своих решениях.
– Пожалуйста, скажи мне, почему ты это сделала? Это важно.
О, это была настоящая пытка! Во мне всколыхнулось недовольное чудовище. С трудом удерживая свой острый язык, я пыталась подобрать слова для ответа, которые звучали бы невиннее всего. К сожалению, подобных слов практически не находилось. Вообще английский достаточно прямолинейный язык, а с моим словарным запасом очень трудно было увиливать.
– Ты красивый, когда спишь, – вырвалось у меня наобум, и я сама тут же пришла в ужас от сказанного.
Моё лицо исказила жуткая гримаса отчаяния: «Что?! Что за хрень я сейчас сказала?!» Но слово, как известно, не воробей.
– Эм, – Том, очевидно, смутился. – Это мило. Спасибо.
Так и не дождавшись ничего более убедительного, он вскоре отстал от меня, неспешно прошёлся до дивана и сел. Некоторое время он просто смотрел перед собой и думал о чём-то своём, а после устремил взгляд, полный недоумения, на меня. Я по-прежнему стояла, подпирая дверцу шкафа, и молчала, стараясь не забиться в истерике прямо в его присутствии.
– Так сколько тебе лет, говоришь? – неуверенно уточнил Стэнсбери.
Чёрт возьми, от его укоризненного взгляда мне действительно впору было выйти в окно!
– Впрочем, неважно. Чувствую, ты всё равно не скажешь мне правды, – Том словно отмахнулся от какой-то навязчивой мысли и натянуто улыбнулся. – Давай договоримся так: с этого дня мы спим раздельно, ладно? Чтобы не… мешать друг другу спать. Что скажешь?
Я, не в силах ответить ему, сдержанно кивнула.
– Вот и отлично, – Томас удовлетворённо хлопнул ладонями по коленям и поднялся с дивана. – Да, позволь узнать, в ванной, ещё осталась вода?
Второй кивок вышел у меня более убедительным.
– Отлично.
Мужчина быстрым шагом вышел из комнаты и чуть позже я услышала, как закрылась дверь ванной. Наконец-то отлепившись от шкафа, я на негнущихся ногах добралась до разложенного дивана и упала лицом вниз на одеяла. Постельное бельё всё ещё пахло нашими телами, я смяла его в руках и зарычала от бессилия.
Некоторое время я лежала там и мычала нечто нечленораздельное. Потом вдруг резко вскочила, прошла к ванной и дёрнула дверь. К сожалению, а быть может, и к счастью, дверь оказалась запертой. Том, очевидно, тоже не любил сюрпризы. Моей смелости хватило ровно на то, чтобы добраться до двери ванной, так что я тут же вернулась в комнату и бухнулась обратно на диван.
Мне было дико стыдно перед ним и хотелось извиниться. Однако в голове маячила и ещё одна навязчивая мысль: «Если бы он не притворялся спящим, ничего этого бы не было! Чего он ожидал от меня? Зачем провоцировал?»
Из терзавших мою душу размышлений меня вырвала хлопнувшая дверь и приближающиеся шаги. Я, гонимая внезапным порывом, забралась под одеяло и закуталась в него с головой.
– Ты что-то хотела? – спокойно поинтересовался Томас, застыв в дверном проёме.
– Нет, – соврала я, выглядывая из одеяльного «кокона».
Сердце, казалось, билось уже где-то у горла. Моему взору открылся его обнажённый торс и полотенце на плече. Второй частью полотенца он тёр голову, и влажные волосы были непривычно тёмными. Рассмотрев меня, он улыбнулся:
– Ты решила сделать для себя нору?
Наконец-то я вновь увидела его открытую улыбку, и от этого словно камень с души упал. Я улыбнулась ему в ответ, поздно сообразив, как нелепо, должно быть, выгляжу. Мужчина оставил свои волосы в покое и, чуть посомневавшись, сел рядом.
– Извини, если обидел тебя, – аккуратно подбирая слова, начал говорить Том, – или напугал. Я не хотел, правда.
Я жадно пожирала глазами каждый сантиметр его спины и слушала.
– Немного не понимаю тебя…
Том усмехнулся, наблюдая за мной вполоборота.
– Иногда ты говоришь очень серьёзные вещи, настолько серьёзные, что заставляешь меня чувствовать себя дураком и поражаться тому, какая же ты умная. А иногда, – он кивнул, намекая на моё состояние «кокона», – ты ведёшь себя вот так. Ты пойми, я просто не знаю, как к тебе относиться. К тебе и… твоим действиям.
– Извини, – тихо отозвалась я, пристыженная его словами.
Англичанин выжидающе смотрел на меня, и я понимала, что не могу позволить себе промолчать снова. Однако подобрать нужные слова было сложно. Наконец, набравшись смелости, я неспешно выбралась из одеяла и села рядом с ним. Судя по выражению лица Томаса, моя решительность его определённо порадовала.
– Между прочим, это ты своим присутствием заставляешь меня вести себя по-дурацки! – бесцеремонно ткнула я его пальцем в оголённый бок.
– О, ты несправедливо обвиняешь меня! – рассмеялся Том, слегка театрально отклонившись, и потёр рёбра.
– Факт остаётся фактом, – ухмыльнулась я, загребая рукой свои непослушные волосы назад. Они наконец-то высохли и теперь страшно пушились.
Томас внимательно проследил за моими действиями и широко улыбнулся:
– Ты очень красивая.
– Когда сплю? – ехидно уточнила я, намеренно всматриваясь куда-то в стену.
Надо отдать ему должное, попытка была хорошей, услышать подобное от него в свой адрес было приятно. Но сдаваться так просто я не собиралась. Его губы дрогнули и сжались в попытке сдержать смех.
– И когда спишь, тоже, – согласно кивнул он и медленно вдохнул.
– Это поэтому ты распустил руки? – не сдержалась я, прищёлкнув языком.
– Давай забудем об этом? – поспешно предложил Том.
– Ах, вот как!..
– Я тоже виноват, – примирительно изрёк мужчина. – Прошу, давай закончим на этом!
Я не стала с ним спорить, решив, что ни к чему больше мусолить эту и без того наболевшую тему. Ну обнял. Ну поцеловала. И что теперь?
– Ох, – тяжело вздохнула я, вставая на ноги, и с укором добавила: – Дохрена времени драгоценного потеряли!
Сходив на кухню, я вернулась к Стэнсбери со своими записями и села.
– Будешь зачитывать мне свой дневник? – он озадаченно посмотрел на тетрадь в моих руках.
– Нет. Буду в очередной раз доказывать, что я умнее тебя, – ехидно проворковала я, листая свои записи. – Если ты ещё помнишь, выход из квартиры заблокирован, вокруг нас ад, а ещё где-то есть выжившие – и с этим всем нужно что-то сделать до зимы, которая уже близко.
На протяжении следующего часа я делилась с ним своими наблюдениями. Рассказывала о начале эпидемии, стараясь не упоминать о моей прошлой жизни и концентрируясь лишь на действительно важном. Томас слушал внимательно и заинтересованно. Мне очень нравилась его манера искать пробелы в общей картине и стремление докапаться до сути, это заставляло меня размышлять и задавать себе новые вопросы.
– Я не понимаю, – Том задумчиво тёр подбородок. – У них не работают рефлексы, и они не чувствуют боли. Но почему заражённые так реагируют на электрический ток?
Закатив глаза, я открыла чистую страницу в конце тетради и начала рисовать рефлекторную дугу и сегмент мышечного волокна.
– Ты что-нибудь слышал про животное электричество? Вспоминай, тебе на биологии должны были рассказывать.
По выражению его лица я поняла, что если он и слышал, то достаточно давно и в общих чертах.
– Ну, – выжидающе смотрела я на него. – препарат такой ещё классический разве не делали – лягушачьи лапы? Без остальной лягушки.
– Честно говоря, всегда считал препарирование мерзостью, – Том посмотрел на меня с правдоподобным ужасом. – Чем ты вообще занималась в своей жизни?
– Очевидно же, мерзостью, – равнодушно пожала я плечами. – Смотри, вот рефлекторная дуга. У нормальных живых организмов при местном раздражении или повреждении тканей сигнал через нейроны подаётся в спинной мозг – и возвращается в виде уже ответного действия. У заражённых людей вся эта схема не работает. Сигналы о повреждениях теряются где-то по пути, не идут, не доходят до спинного мозга или же просто не вызывают никакой реакции. Воздействие переменным электрическим током в нашем случае является исключением, потому что он вызывает не боль, а сокращение мышечного волокна. Мышечное волокно у живых организмов в норме сокращается под действием животного электричества, но у зомби похожую реакцию вызывает и обычный переменный ток, в зависимости от мощности…
Я искоса глянула на озадаченное лицо Стэнсбери и попыталась пояснить:
– Ну, понимаешь, там у клеток по-разному заряжены стороны мембраны…
– Ты не могла бы объяснить всё это заново? – взмолился англичанин, – И попроще.
– Ладно, тебе не обязательно понимать этот принцип, – сдалась я, вздохнув. – Просто прими как факт, и хватит на тебя сегодня.
Том с радостью повалился на диван:
– Ты выпила из меня все соки.
– Прости, но мне кажется, что тебе важно знать о природе зомби не меньше меня, – я кинула на него недовольный взгляд.
Честно говоря, думала, что он более стоек к новым познаниям.
– Знать не меньше тебя? – усмехнулся Томас. – Да это невозможно!
Мужчина вдруг протянул руку и дёрнул меня за плечо. Я невольно бухнулась ему на грудь.
– Осталось выяснить, всё это ты узнала в колледже в прошлом учебном году, или с этим связана тема твоей кандидатской? – он осторожно дотронулся до моих волос и неспешно погрузил в них длинные пальцы.
– Зачем тебе это знать? – смущённая подобной близостью, спросила я.
– Это развязало бы мне руки, – неожиданно ответил Том.
От его интонации мне стало жарковато. Выдержав достаточно долгую паузу, чтобы я смогла вникнуть в смысл его фразы и вдоволь пофантазировать, Том вдруг разразился смехом:
– Ехехе, это шутка!
– Гад ты ползучий, Томас Стэнсбери! – жутко покраснев, я вскочила, прихватила с собой тетрадь и выбежала прочь.
«Вот это, мать твою, шутка!» – праведно негодовала я, поспешно собирая в сумку всё необходимое. Вспомнив недавнюю переправу через реку, я решила прихватить несколько найденных здесь под кухонной раковиной пакетов. Сборы помогли мне несколько отвлечься и прийти в чувства, и когда Том соизволил заговорить вновь, я уже была настроена на рабочий лад.
– Так что ты решила насчёт плана?
– Нам нужна карта, – с готовностью ответила я, мысленно благодаря его за смену темы. – И координаты.
– Где мы возьмём координаты?
– Мы вернёмся к самолёту.
– Подожди, – слегка опешил мужчина. – Как ты планируешь отыскать там что-либо? Ты же видела, что с ним стало…
– Замечу, мы не знаем, в каком сейчас состоянии самолёт. Но взрывов мы не слышали, а значит, можно надеяться на лучшее. Весь вечер и ночь лил дождь, он потушил пламя. Если самолёт окончательно не развалился, мы сможем пробраться внутрь.
– Электроника в кабине пилота, скорее всего, вышла из строя, – заметил мужчина.
Я отложила рюкзак и решительно вернулась в комнату. Томас встал, очевидно, уже собираясь идти за мной на кухню и выяснять основания для такого рискованного мероприятия.
– Вас вёз необычный самолёт, – предъявила я неоспоримый факт. – Скорее всего, у пилотов должны были быть ещё способы добраться до убежища, как раз на случай, если приборы выйдут из строя. Если мы найдём хоть какую-то уцелевшую информацию – это может спасти нас!
– Это опасно.
– Скорее всего, да, – пожала я плечами и ухмыльнулась. – Но у нас не будет другой возможности.
