Читать книгу: «Целительница: другая», страница 7

– Когда ты обратно?

– Пока не знаю.

– Ладно, звони, если что.

***

Вика обнимала большущий стакан попкорна у входа в кинозал и не могла отвести глаз от Алексея. Он был невероятно привлекателен в чёрном свитере с Горгоной на груди. И эти джинсы в обтяжку… Пятницкая опустила глаза, чувствуя, как воспламеняется от желания. Но сила притяжения оказалась сильнее, и она снова посмотрела на Смолина, нежась в своих ощущениях и одновременно стыдясь их.

– Посмотри, какой там парень чуть правее… – шепнула ей на ухо Маша.

– В чёрном?

– Не, в цветной рубашке.

– Алексей и Данила. И тот и другой – бабники. Нечего на них смотреть, – фыркнула Наташа, всплеснув руками. – И перестаньте вы на них пялиться! А то ещё подойдут.

– Ты их знаешь? – с интересом спросила Маша.

– Ага. Тот, что в чёрном, мой двоюродный брат.

Вика очнулась в постели и резко вскочила, поражаясь реальному возбуждению тела от увиденного сна.

– Чёрт! Приснится же такое… – пробубнила она, перебираясь с одеялом к окну. – Эх… Опять не высплюсь.

Глава 12

Справа и слева были горы, а между ними расстилалась широкая равнина, расчерченная ровно посредине дорогой. Пятницкая смотрела в окно авто, отвернувшись от Виктора. Её бил озноб. Не так она представляла себе это путешествие. У неё не было ощущения, что тело чужое. Не было страхов перед новой вселенной. Не возникало желания касаться мужа. И даже не находилось сил смотреть на него. Зато было невыносимое отвращение к себе самой и ко всем этим «не». Вика покрутила локон длинных тёмных волос, и из глаз полились слёзы.

Поспелов молча вёл машину, никак не реагируя на состояние Вики, но через какое-то время свернул на небольшую пустующую стоянку посреди поля.

– Поговори со мной. Поговори о том, что ты чувствуешь.

Вика ощутила рвотные позывы и попыталась выйти: она дёргала ручку, но та никак не поддавалась. Виктор спешно дотянулся до защёлки и помог открыть дверь. Пятницкая чуть не выпала из автомобиля, откашливаясь. Нагнула голову – и тошнота резко отступила. Вика закрыла глаза руками и села прямо на асфальт. Ветер раздувал её волосы. Подошёл Виктор, накинул ей на плечи куртку и присел на корточки рядом. Тогда снова вернулся озноб.

– Поговори со мной. Станет легче. Мне важно знать, что с тобой.

– Я не могу это произнести, – прошептала Вика.

– Я готов это услышать, что бы ты ни сказала.

– Я не могу…

– Тебе ли не знать, как невыносимо медленно неизвестность разрушает всё живое внутри? Поговори со мной.

– Мне противно.

– Продолжай.

– Не могу.

– Возьми меня за руку. Я рядом.

– Мне не хочется. Мне противно.

Вика начала качаться как маятник.

– Противно от твоего спокойствия. От ласки твоего голоса. Противно. Противно! – вдруг закричала она, глядя мужу прямо в глаза. – Ты меня бросил, – зашипела Пятницкая. – Оставил одну, а обещал быть рядом и защищать. Ты меня предал.

Виктор обнял её. Она стала вырываться.

– Ненавижу тебя! – закричала она и в бессилии застучала кулаками по его груди.

Он обнял её ещё сильнее.

– И ненавижу себя за эти мысли. Это всё невыносимо! – взвыла Пятницкая. – Я сдалась. Я ничто, – сказала она уже тише, а потом обмякла в руках у мужа и зарыдала, подвывая.

– Я рядом. Теперь я рядом.

– В другой вселенной?

– Мы ещё поборемся с судьбой за наше совместное будущее. Ты мне веришь?

– Нет, – вдруг усмехнулась Вика, будто протрезвев.

– Тогда ещё поненавидь меня, чтобы это прошло, а мы пока поедем. Едем, да?

– Да, – сказала Пятницкая и удивилась сама себе. – Мне стыдно, – выдавила она, скривила лицо и отвернулась.

– Я знаю, что ты чувствуешь. Но мне было проще. Я не оставался один. И ты теперь не одна.

– Я не верю.

– Не верь. Просто будь со мной и не молчи. У меня хватит сил пережить это с тобой, не волнуйся, – ответил он на испуганный взгляд Виктории и помог ей сесть в машину.

– Почему со мной так? – вздохнула она, растекаясь по креслу.

– Потому что ты нормальный человек, – ответил он и выехал на трассу. – Так бывает после тяжёлых событий.

***

В Теше Виктор и Виктория оставили машину на крытой парковке при вокзале и пересели на поезд. В вагоне они ехали одни.

– Межсезонье, – пояснил Витя. – Приятное время для путешествия в Церматт. Будет мало туристов. Хотя жаль, не все кафе будут открыты. А на склонах и вовсе закрыты.

– Вы часто ездили в Церматт?

– Да, бывало. Роман научил меня кататься на лыжах. И я втянулся.

– Почему мы пересели на поезд?

– О, ты же не знаешь. В этой деревне запрещено ездить на автомобилях. Она небольшая. Там только электромобили: такси или доставка грузов. Поэтому доехать в Церматт можно исключительно на поезде или на электромобиле.

– Сказочные места, – минут через пять сказала Вика. – Горная речушка, барашки на склонах, иногда мелькают деревянные домики. Хотя отчего-то вспоминаются ещё и инквизиторы. Тут такие зловеще-чёрные дома…

– Некоторые дома как раз времён процветания инквизиции. Здесь сохранились постройки шестнадцатого века. Это лиственница, которая почернела от времени и погоды. Эффектно выглядит.

– А эти крыши из тонких каменных плит? Как они устояли?

– Как раз под весом этих блинов дома более устойчивы.

– А эти каменные блины между сваями фундамента и домом – от мышей, что ли?

– Верно мыслишь.

– Откуда ты всё знаешь?

– Читал путеводитель от скуки. Церматт – очень маленькая деревня. Если не кататься на лыжах или не бродить по горам, быстро становится скучно. Как-то попали, что три дня валил снег, трассы были закрыты. А что ещё делать? Только болтать и читать.

Пятницкая молча рассматривала горный склон: местами он был укрыт сеткой, чтобы камни не сыпались на рельсы узкоколейки. Ей нечего было рассказать.

– Ты знала, что последнюю якобы ведьму осудили и казнили именно в Швейцарии?

– В Церматте?

– Нет. В Гларусе. Её звали Анна Гёльди. Это было в восемнадцатом веке. А в двадцать первом, спустя двести двадцать шесть лет, швейцарцы признали её жертвой судебной ошибки. Кстати, и массовые процессы по обвинению людей в колдовстве начались именно в этой стране в четырнадцатом веке.

– Печальная история. Даже жестокая и мрачная. Как и всё, что связано с инквизицией. Помнишь музей пыток в Праге? Сейчас говорю, а у самой зубы сводит.

– Не защищаю, но скажу, что там не всё ужасно было. Историки говорят об инквизиционной революции, ведь именно тогда на судебных процессах появились перекрёстные допросы и наблюдения за подозреваемыми. То есть стало нужно доказать вину человека, а не его невиновность. Изначально сам подозреваемый оправдывался перед инквизицией.

– Но это не мешало им выносить обвинительные приговоры.

– Очень многое зависело от региона. И в Швейцарии тоже. Где-то и вовсе не было инквизиционных судов. И были оправдательные решения. И да, ты права, сложно не признать свою вину, будучи посаженной на стул ведьмы. А признание – царица доказательств.

– Это ты тоже всё читал от скуки?

– Нет. Пытался понять тебя и Виту.

– Получилось?

– Нет. Инквизиция – это больше про борьбу с инакомыслием в вопросах веры, про политику и козлов отпущения, а не про волшебство.

– Интересно, так же было и в нашей вселенной? А знаешь, раз уж мы всё равно говорим о неприятном в таком приятном месте, то хочу извиниться за свой эмоциональный всплеск.

– За что извиняться, Вик?

– Я такого наговорила, что внутри до сих пор трясёт.

– Милая, я не злюсь. Больше переживаю за тебя. А тебя ещё и трясёт… Теперь понятна твоя седина. В горе и отчаянии и не такое придёт в голову. А раз ты целомудренно сидела дома, значит, возникающим чувствам просто некуда было выйти. Теперь ты в безопасности, поэтому тебя ими накрывает. И я даже уверен, что это не в последний раз. Не беспокойся, я понимаю, что с тобой происходит.

– Откуда?

– Я всё же дошёл до психолога. Только в другой вселенной. Пару лет психотерапии не прошли даром и помогли принять текущее положение вещей. Тебе бы к нему походить. Интересно, в той вселенной этот человек тоже занимается психологией?

– Даже если и занимается, он может быть совсем другим, ведь я и Вита – разные.

– Да, лучше тогда к Фёдору.

– Придётся объяснять про параллельные вселенные.

– Он уже знает, что я из другого мира. Хватило одного показательного выступления Виты, чтобы Фёдор перестал подозревать у меня шизофрению.

– Удобно. Там нет запретов на подобные фокусы? Не настигнет Виту кара за самовольное применение силы?

– Она же никого не лечила. Только показала мироустройство.

– Поняла.

– Вита проще относится к своей силе. В её семье всегда можно было говорить о магии свободно.

– Повезло, – натянула улыбку Вика.

Поезд подъехал к платформе Церматта.

– Мы дойдём до отеля пешком. Здесь близко, – сказал Виктор, спуская чемоданчик по ступенькам на привокзальную площадь.

Туристов здесь встречало одинокое солнце, без свиты из облаков. Вкусный воздух будоражил сознание, хотелось улыбаться.

– Я знал, что ты оценишь это место.

– Ещё не успела, – усмехнулась Вика.

– Не, тут либо любовь с первого вздоха, либо просто очередное туристическое местечко с натёртым до блеска сурком на фонтане. Я уже вижу блеск в твоих глазах. И рад, что ты сначала попала сюда вне туристического сезона.

– Звучит так обнадеживающе… Приедем ещё?

– Без сомнений.

– В какой вселенной?

– Мне неважно. Лишь бы видеть, как сияют твои глаза.

– Это не мои глаза.

– Глаза как раз твои. Ни в чьих других я так не утопаю. Человек – не набор качеств и частей тела. Он всегда больше того, из чего состоит. Мне нравится наблюдать, какой ты бываешь разной. Теперь я знаю, что и седина тебе к лицу.

– Может, лучше закрасить?

– Хочешь – сделай. Я поддержу любой твой выбор.

– Я скучала, милый, по твоим чётким комментариям.

– Только по ним?

– Ну если ты меня всё же отведёшь в гостиницу, я инициирую ещё одну тему, по которой тоже очень скучала…

– Тогда в путь без промедлений! – скомандовал Виктор и широким жестом указал на дорогу, ведущую влево.

***

Солнце так расхрабрилось, что Вика и Виктор пошли гулять в одних толстовках. Но прогулка закончилась ровно через пять минут – они успели дойти лишь до пиццерии с итальянским названием и устроились там на веранде.

Витя так аппетитно хрустел пиццей пепперони, что Виктория отложила свою грибную и сказала:

– Я тебя люблю.

– А я тебя, – с набитым ртом поддакнул он. – Прости, я так голоден, что не могу ни о чём думать, а тем более говорить.

– Жуй, тебе идёт.

– В тебе всегда сочеталось несочетаемое, и сейчас это видится всё более отчётливо, – начал Поспелов, отхлёбывая пиво из только что принесённого бокала. – Иногда я вижу, что ты всецело умеешь наслаждаться текущим моментом, а порой кажется, что ты излишне поглощена мыслями о прошлом. Ты так и не расслабилась сейчас со мной. Словно ждёшь, что вот-вот я исчезну как сон. А я реален. Как мне доказать тебе это?

– Я и расслабилась, и верю в твою реальность, и боюсь, что ты снова исчезнешь.

– А ещё? Чего ты боишься ещё?

Вика потупила взгляд.

– Милая…

– Боюсь снова сорваться на тебя.

– Знаешь, в чём парадокс? Если ты перестанешь отключать свои чувства, тогда настоящее для тебя будет именно сейчас, где мы вместе. Всё остальное – коллекция воспоминаний из прошлого. А будущего ещё нет. И да, я готов к твоим вспышкам гнева. Прости, что повторяюсь.

– Закажи мне тоже пива, – улыбнулась Вика. – Начнём расслабление с этого.

– Это, конечно, костыли. Хотя пока не стоит их убирать, вдруг окажутся несущей конструкцией. Подумаю, как организовать твоё общение с Фёдором. Пусть он разбирается.

– Не будет конфликта интересов? Ты к нему ходишь, и я пойду.

– Права. Может быть. Я как раз сейчас пошёл к другому психологу, потому как с Федей мы вдруг подружились. Какая ты у меня умная! Тогда найдём кого-то ещё по его совету.

– Хорошо, что мы друг друга нашли.

***

В окно номера заглядывала убывающая луна, заливая в комнату голубоватый мрак. Пятницкая лежала в объятиях мужа, страшась закрыть глаза, уснуть, а после проснуться одной в московской квартире, не понимая, какой сегодня день.

– Ты не спишь, – тихо сказал Витя.

– Нет, – грустно согласилась она.

– Мне кажется или я чувствую твой страх?

– Не кажется.

– Боишься проснуться в другом месте?

– Да.

– Что сейчас чувствует твоя кожа?

– Дрожь.

– А чувствует ли она мои объятия?

– Да.

– Ей тепло?

– Да, даже жарко. И сейчас мурашки побежали по телу.

– Не уходи в фантазии о том, что может быть, когда я касаюсь тебя. Только чувствуй, что сейчас. Есть ли давление моих рук на твою кожу? Приятно ли это?

Это было не совсем приятно, Вика отвыкла от того, что её кто-то обнимает. И ей было жарковато. Она заёрзала и приняла другую позу. Положила мужу голову на плечо, но чуть отодвинулась от него нижней частью тела.

– Что ты чувствуешь в тех местах, которые соприкасаются с простыней? Удобен ли по жёсткости матрас?

Тут всё было в порядке. Матрас был в меру жёстким, а простыни – умеренно мягкими, без излишней шелковистости. А ещё они приятно пахли. И Витя тоже.

– Как ты ощущаешь кожей одеяло? – вернул он её из нахлынувших фантазий.

Тогда Виктория вытащила одну ногу из-под одеяла, чтобы уменьшить температуру тела.

– Слышишь ли ты стук моего сердца?

И она расслышала эти умиротворяющие звуки.

– Посмотри на окно. Как ты осознаешь его по форме и размеру?

Оно было огромным – во всю правую стену. И воспринималось светлым пятном на тёмном фоне.

– Как ты опишешь фонарь, свет которого проникает в номер?

Теперь Вика заметила, что не только луна освещает комнату. Та больше отвечала за цвет подсветки. А основную работу делал крючкообразный столб со сливовидным плафоном на конце загогулины.

Пятницкая прикрыла глаза, делая глубокий вдох и медленный выдох. И её голова плотнее прижалась к груди Виктора.

– Что сейчас с тобой, милая? Какие ощущения и осознания?

– Расслабилась и проваливаюсь в сон. Спасибо. Оказывается, я очень устала. Что ты сейчас сделал? Это немножечко напоминает чудо.

– Я помог тебе отделить сенсорные ощущения от ожиданий, которые в нашей голове, а не в текущей реальности.

– Ты мой герой, милый. Я тебя очень люблю, – из последних сил прошептала Пятницкая, окончательно переставая бороться со сном.

– А я тебя.

***

Грудь Виктора вдруг окаменела, и сосок неприятно впился в висок Вики. Она резко села и открыла глаза. Она находилась на небольшом скальном возвышении у маленького бирюзового озера, растекающегося на три ручья. Рядом шумел водопад. А очнулась она из-за малюсенького камушка, который вонзился ей в голову.

– Четвёртый план, – прошептала Вика.

Чуть в стороне что-то зашуршало. Она обернулась. Из леса вышел бобёр, по-мультяшному виляя задом. Подошёл и сел рядом. Потом появилась стройная пожилая женщина с длинными волосами по пояс. Седина убила кудри, оставив кристально-белым волосам лишь волны. Вика сама на себе испытала этот эффект, только уничтожала его завораживающий результат, стягивая волосы в пучок. Вспомнила это и опять разбудила застаревшую боль, причиной которой был стыд за раннюю седину. Она всё ещё чувствовала свою вину от неумения проживать горе.

– Господи, какой-то замкнутый круг… Боль порождает боль. Что ж я не позволяю себе быть обычным человеком? Всё верю в свою сверхъестественность.

– Здравствуй, Вика. Рада возможности побеседовать с тобой, – заструился мягкий голос женщины.

– Привет, бабуль. Твой питомец? – кивнула Вика, указывая на бобра. – Тут кошечки не в почёте?

– Твой новый тотем.

– А что не так с медведицей? Она как-то посолиднее, – спросила Вика, взглянув на себя в гладь озера.

Оттуда ей подмигнуло отражение в обличье чёрной медведицы.

– У тебя будет два основных тотема. Хорошая идея, верно?

– Медведобобриха или бобромедведица? – пошутила Вика, приглушая своё волнение: новые тотемы не раздают просто так, значит, впереди ждут очередные приключения. – Зачем мне это?

– Бобры хорошо ладят и с водой, и с землёй. Соединение с этим тотемом добавит тебе понимание, как гармонично использовать стихию воды, а значит, в сложных ситуациях принимать решения будет проще. Легче будет работать в команде. И будут силы доводить дело до конца.

– Что ты недоговариваешь? – покосилась Вика на бабушку.

Та еле заметно улыбнулась:

– Это усилит твой материнский инстинкт.

– Зачем?

– Хорошее время для рождения ребёнка.

– Ух ты! Ничего, что я немножечко вдова? Или ты подскажешь, как мне снова оказаться с живым мужем в одной вселенной?

– Скажу, что секрет в слове «отпустить».

– Как-то коробит меня от этого слова. И от необходимости вдруг рожать.

– Разве вдруг? Тебе ж не восемнадцать.

– Ну и мама меня родила лет в двадцать пять. Почему спешим? Теперь медицина на высоте, и в сорок родить можно.

– Ты боишься, я понимаю. Я тоже боялась. И твоя мама. В нашем роду должна родиться избранная – это непросто принять.

– То есть я уже не она? Уф, камень с плеч! И всё же с этого места поподробнее. А то мне мама забыла рассказать про наш славный род чародеек с героическим предназначением.

– В нашем роду родится целительница, которая изменит отношение людей к магии. У тебя и у других живых Викторий из иных вселенных почти не осталось вариантов развития событий, когда кто-то из вас сможет исполнить данный замысел. Рождение девочки увеличит шансы и продолжит род. А то…

– Договаривай, раз начала, – настоятельно потребовала Виктория, когда бабушка оборвала предложение на полуслове.

– У тебя слишком часто проскакивают суицидальные мысли. Ты уже запустила программу самоуничтожения.

– Может, кто-то меня не хотел? И я всю жизнь живу с ощущением ненужности? А ещё пытаюсь доказать свою идеальность и важность. Изрядно опустошает, знаешь ли, жить с чувством, что ты какой-то уродец.

– Права, именно тебе было очень сложно. Прости свою маму. И меня.

– А тебя за что?

– Я сразу знала, что это не я избранная, а вот дочери слишком часто рассказывала красивые истории об избраннице судьбы из нашего рода. Она поверила, что у неё получится. Тоже не хотела спешить с материнством. А когда родила и начала понимать уровень твоей силы, не справляясь с её обузданием, на какое-то время и вовсе сникла.

– Поэтому она заблокировала мою память об обучении? Я училась тогда в первом классе, кажется.

– Помнишь, что ещё случилось в тот год? До этого?

– Ты умерла.

– Она не справилась с потоком чувств. Осталась без поддержки. И нашла наилучший вариант из возможных.

– Но в другой вселенной мать Виты справилась с этой задачей и не прервала обучение.

– Зато Вита не справилась с возложенной на неё ответственностью за весь род и выгорела. У вас один итог.

– А сколько нас таких Викторий?

– Всё меньше. Есть, например, и та, что не перенесла смерть мужа и тоже ушла.

– Так почему случилось некое соединение именно наших вселенных, раз их множество?

– Вы максимально похожи с Витой и близки к цели.

– Мой муж говорит, что мы совсем разные.

– Это с его точки зрения, а не с точки зрения всеобщего замысла. И да, он и должен так думать.

– Ну а ты чья бабушка – её или моя?

– Общая. Ваши вселенные образовались, когда моя дочь в одном случае решила заблокировать твою память, а в другом излишне ушла в материнство и обучение своей преемницы.

– Ты меня сейчас специально путаешь, чтобы я потеряла бдительность и бездумно согласилась на подселение этого бобра?

Тот, кажется, приветливо прошуршал хвостом.

– Это у вас, духов с четвёртого плана, фишка такая – путать живых в угоду своего замысла? Вроде как во благо рода? То есть ты не справилась, мама не справилась, а я вдруг должна за всех ответить. Круто. Я запуталась в количестве четвёртых планов, которые ещё как-то должны быть соединены между собой, чтобы ты была и моей бабушкой, и бабушкой Виты. Про множество третьих планов даже думать не хочу.

– Это как матрёшка в матрёшке. Каждый вышестоящий план включает в себя нижестоящие. А матрёшек на одном уровне может быть множество, но не более чем на нижестоящем уровне.

– Остановись. Давай начистоту. Что хочешь за новый тотем? Я ж не сама сюда пришла через седьмой план, а по твоему приглашению. Значит, если соглашусь на бобра – останусь должна.

– Дай согласие на рождение дочери. Это единственное условие.

– Не пойдёт. Слишком высокая плата за то, о чём я не просила. Это нужно моему роду, а не мне лично. Довольно с меня жертвенных решений. У меня есть идея получше. Вот тебе волшебный камень, пробудивший меня на четвёртом плане бытия, бери – и мы в расчёте! – Пятницкая нагнулась и подняла камушек, из-за которого очнулась. – А если нет, то будь добра – оставь бобра себе. Сделки не будет. Я и сама справлюсь.

– Идёт, возьму камень, – заулыбалась бабушка. – Работа в банке пошла тебе на пользу.

– Это точно. И как мне с ним соединиться? Пойдём к костру?

– Нет. Прыгайте оба в воду, она вас соединит.

– Давай, родной, – подтолкнула Пятницкая бобра и сама тут же прыгнула в озеро.

Бирюза воды сомкнулась над ними и разошлась кругами.

Вика вынырнула через мгновение.

– А Вита? Ей тоже нужно соединиться с новым тотемом? – спросила Вика.

– Она уже здесь была и соединилась.

– И что ты у неё попросила взамен?

Пятницкая зачем-то бросила взгляд на своё отражение в воде и ужаснулась: она стала похожа на Змея Горыныча – в центре была её голова, а по бокам торчали головы медведя и бобра. От неожиданности Вика ушла под воду, а очнулась уже в постели с Виктором.

– Ну конечно, на самом интересном месте. Доверяй потом этим духам…

Пятницкая сидела у огромного окна и любовалась видом на деревенскую окраину и горы.

– Ты светишься, – хмыкнул Виктор, приоткрыв один глаз, а потом второй.

– Я отражаю свет луны. Луна отражает свет солнца. А уже оно светится.

– В этом есть какой-то сакральный смысл?

– Нет, просто факт. Ты уже думал, какие могут быть варианты, чтобы нам быть вместе?

– Нет.

Вика не на шутку удивилась.

– Если мы ставим задачу срочно решить проблему, то количество вариантов резко сокращается, если не сводится к одному решению, которое больше будет походить на рефлекторное поведение. Типа сейчас или никогда. Всё или ничего. А мы с тобой не врачи в реанимации. Нам жизнь жить. Думаю, нужно понаблюдать за ситуацией, выписать все возможные варианты. И уже после взвешивать все за и против. Да и обсуждать вместе с Витой как минимум.

– При любом раскладе вы с Витой не останетесь в одной вселенной. И может, надо думать, как тебя переместить к нам? Возможно, стоит задействовать Ивана, Алексея или даже Краснова, чтобы те поспрашивали, есть ли какие-то одинокие банкиры, которым особо нечего терять, кроме своей должности. Я не хочу, чтобы вы менялись местами с Алексеем.

– Тогда сразу вопрос. Готова ли ты к тому, что у меня будет иная внешность, пусть даже не Алексея?

Пятницкая поморщилась:

– Мне так нравится, как ты выглядишь. И твои кудри. Но я подумаю.

– Теперь понимаешь, о чём я? Нет смысла думать именно сейчас. Мало данных. Сейчас лучше поспать.

– Вот почему ты такой умный и спокойный, а я нет? Почему я не могу просто лечь и спать в твоих объятиях?

– Я не ты, а ты не я. А вот люблю я именно тебя. Ты ж не первый раз так сидишь в ночи и смотришь на луну, что не мешает тебе быть всё же умной и красивой. Вспомни хоть свои победы в банке. Может, с тобой посидеть?

– Нет, поспи. Пусть всё будет как обычно. Ты спишь, а я смотрю на луну и тебя.

– Завтра пойдём в горы. Не засиживайся, ладно?

– Скоро приду, – согласилась Вика, вытягивая руку.

Лунный свет, как щеночек, тут же свернулся у неё на руке в клубок.

– Её тело знает, как управлять магией. Действия столь автоматические, что я не успеваю вспомнить, что у меня в моей вселенной нет дара.

– Может, уже есть?

– Я проверяла. Нет.

– Переживаешь?

– Теперь нет.

– Тогда я всё же спать. Только перестань светиться, в глаза светит.

– Хорошо, милый.

***

Виктор и Виктория шли по горной тропе, длинными дугами петляющей по склону.

– Теперь ты рада, что я настоял на трекинговых кроссовках и не позволил тебе идти в обычных?

– До сих пор не понимаю. Ну лесная тропа наверх… и что? Мне в них жарко.

В тот же момент чуть сверху и слева пробежал какой-то мелкий зверёк, и на тропинку упали несколько камней: один шмякнулся на верхнюю часть правой кроссовки Вики, где заканчивалась шнуровка, отскочил и упал рядом. Пятницкая от неожиданности зацепилась носком другой кроссовки за торчащий посреди дороги корень дерева и, выставив руки вперёд, застыла на тропке, как бегун, приготовившийся к старту.

– Больно? – обеспокоенно спросил Виктор, спускаясь к Вике и присаживаясь рядом.

– Нет.

– А в обычной обуви было бы больно.

– Плотный носок, защита голеностопа. Я поняла. Больше не ною, что жарко.

– Чем выше будем подниматься, тем холоднее будет.

– Верю. Готова идти дальше.

– Можем не идти, это необязательно.

– Я видела в интернете фото Маттерхорна с горы, хочу посмотреть на это и в реальности, так что идём.

Виктор помог Вике встать, и они двинулись дальше, но он то и дело оглядывался на неё.

– Вы ходили с Романом в горы? – наконец спросил он, заметив во взгляде Вики вопрос «что?».

– Только один раз. Недавно. Мы только познакомились.

– Ты уверенно и правильно идёшь по горной тропе.

– А есть секреты?

– Конечно. Чтобы ноги меньше уставали и было проще держать баланс, лучше ставить ступни не прямо, а каждый раз высматривая участок поровнее. Когда пойдём вниз, стоит спускаться на чуть согнутых в коленях ногах, чтобы уменьшить ударную нагрузку.

– Само как-то идётся, – пожала плечами Пятницкая.

– Мы с Витой периодически здесь бывали. Может, память тела?

– Может, – согласилась Вика, выходя следом за Виктором на поляну. – Летом здесь было бы чудесно при зелёной траве.

– Обернись, – вдруг сказал он, останавливаясь.

Меж расступившихся ёлок гордо возвышался пик Маттерхорна – одна из самых узнаваемых вершин Пеннинских Альп.

– Красиво! – выдохнула Пятницкая. – Шоколадку бы.

– Есть, – усмехнулся Витя. – У меня тоже такие ассоциации. А внизу виднеется деревня. Видишь?

– Точно!

– Есть забавная легенда о том, как образовался рог Маттерхорна. Много тысяч лет назад жил на свете великан Гаргантюа. Был он очень мощный, неуклюжий, добрый и невероятно любопытный. Однажды ему захотелось узнать, что находится за большой горной грядой в Италии. Поставил он одну ногу около Церматта в Швейцарии и уже хотел было перемахнуть через горы, да только поскользнулся на льду и рухнул. И так сильно упал, что и горы тоже обрушились. Остался лишь один горный пик между его ног, который потом назвали Маттерхорн.

– Прекрасная история под шоколад, – оценила Вика.

Лес закончился. Тропа шириной чуть более метра повела их вверх по скале. Справа был обрыв, огороженный железными кольями и натянутыми между ними стальными тросами.

– Странное чувство, что я здесь уже ходила, – сказала Вика спине Виктора. – Там дальше будет небольшая деревушка со старыми почерневшими домами.

– Есть такая. Немного не доходя до Суннегги, – подтвердил Виктор, остановившись и повернувшись к Вике. – Не сезон, там всё будет закрыто.

– Это неважно. Я про сам факт.

– Может, снова тело помнит?

– А как тело может помнить такое?

– На уровне ощущений.

– И как я интерпретирую ощущения в теле, что там впереди деревня? Не, тут больше картинки в голове.

– Ага, прошлая жизнь, – усмехнулся Витя и двинулся дальше.

– И всё же такое родное место… – тихо сказала Вика, разглядывая деревню внизу и горный пейзаж.

– Я почему-то тоже люблю это место. И первым делом всегда иду сюда, а не на озёра.

– Значит, всё же жили здесь в прошлой жизни вместе, – усмехнулась Вика.

– Не самый худший вариант, – хмыкнул Витя.