Читать книгу: «Целительница: другая», страница 10

– Хорошо.

– А мы думали, будет сложно, если ты должна будешь стать врачом, – вдруг усмехнулся Витя.

– Ага, кажется, я уже готова и врачом стать, лишь бы не бомжом.

***

Вита сидела на кухне, уставившись в полную чашку кофе. На противоположном конце стола осталась тарелка с недоеденной яичницей.

– Лёша ушёл на работу? – спросила об очевидном Виктория.

Вита кивнула, а после тихо добавила:

– Отдай мне моё тело, пожалуйста.

– Вы поговорили?

– Нет, – вымолвила Вита, не дыша.

– Ты уверена, что не будешь жалеть о том, что вы не обсудили это?

– Я сейчас ни в чём не уверена.

– Ясно. Я бы тебе посоветовала поговорить. И да, меняемся на счёт «три». Раз. Два. Три.

Странная дрожь пробежала по телу Пятницкой. На мгновение она почувствовала что-то инородное в теле. А может, это тело уже не совсем чувствовало себя родным? Вику качнуло.

– Это с бокала шампанского? – удивился Виктор.

Он закончил телефонный разговор по работе, зашёл на кухню и теперь недоумевающе смотрел на Викторий, поменявшихся телами.

– Сейчас телепортируюсь к вам, – сообщила Вика, мысленно меняя вселенные.

– О, ты сделала это из своего тела? Хорошо, – одобрил Виктор.

– Точно, а я и не подумала, – порадовалась Вика.

Она выставила руку и почувствовала энергию солнечного света. Пальцами спрессовала из неё шарик и подбросила наверх. А поймав обратно, вновь превратила сгусток в энергетические частицы.

– Потому и получилось, перестала думать, – странно отозвалась Вита.

Её телефон зазвонил. Это был Климов.

– Да, сегодня, – согласилась с телефоном длинноволосая Виктория. – Вика, а не я, верно? Вик, Рома хочет, чтобы ты сегодня пошла и поговорила с Иваном Михайловым.

– Почему я?

– Пусть он сам тебе расскажет.

Глава 16

Виктория Пятницкая сидела на лавочке в небольшой зелёной зоне при больнице. Её длинные вьющиеся волосы развевались на ветру. Им с Витой снова пришлось обменяться телами, чтобы не шокировать коллег короткой стрижкой. Вопреки предложениям Вита решила переждать этот момент у своих родителей, а не во вселенной Алексея.

Вход в нужный больничный корпус был прямо напротив, но Вика не спешила заходить внутрь, напитываясь энергией места.

Робкие цветочки уже стали появляться на клумбах, а деревья вот-вот грозились разродиться листьями. Небо было хмурым. Впрочем, уже чувствовалось неминуемое приближение лета: зелёного, тёплого и долгожданного.

На крыльце появился Антон Высотников. Вика знала и не знала его одновременно. Состояние было обескураживающее. Немного похоже на то, когда уже взрослая встречаешь школьного товарища, которого перевели в другую школу в седьмом классе. Ты помнишь годы, когда он учился с тобой и сидел за соседней партой, помнишь время, когда там сидел кто-то другой. И в обоих случаях тебе было нормально. Но память неминуемо подсовывает картинки, что и то и другое происходило в одном и том же месте. И всё же тут было немного иначе. Вика раньше никогда не была в этой больнице. Хотя… была в своих снах. Или это были воспоминания Виты?

– Привет! Что сидишь? – спросил Антон, присаживаясь рядом и закуривая.

– Привет! Не спешу на работу. А то ещё работать придётся. А у меня же отпуск.

– Сегодня тихо. Только Самойлов нарушает тишину. Наелся каких-то пирожков с утра, живот урчит на всю ординаторскую.

– Это он может, – улыбнулась Вика.

– Что, пойдём? – затушив бычок о землю спросил Высотников.

– Да, заодно покажешь, где Михайлов.

– Да в первой катале, где ж ещё?

– Ну да.

Вика зашла в ВИП-палату, где разместили Михайлова. Он стоял и смотрел в окно. Она молча села в кресло напротив кровати.

– Виктория Дмитриевна, результаты анализов, – сказала зашедшая в палату медсестра, передала Вике карту пациента и удалилась.

Иван обернулся. Пятницкая переложила бумаги на столик у кресла.

– Здравствуйте! – сказал он.

– Здравствуйте! – кивнула Вика.

– Не посмотрите? – перевёл Михайлов взгляд на бумаги.

– Нет. Я ничего в этом не понимаю.

– Шутите?

– Нет. И даже хочу вас предупредить, что то, что я сейчас буду говорить, вам поначалу не понравится, а может, даже шокирует.

– Начинайте, – буднично бросил Михайлов, развалившись в соседнем кресле.

Виктория продолжала молчать и разглядывать Ивана, сравнивая его со своим другом. Они отличались. Михайлов из её вселенной тоже казался твёрдым и даже самоуверенным, только его движения имели в основе лёгкость при значительном теле, глаза же блестели жизненной силой, а не прожигали насквозь.

– Грозились удивлять, – укорил её Иван.

– Я сравниваю вас с моим другом Иваном в другой вселенной. Я не отсюда. И там я не врач, а банковская служащая, которая имеет дар исцеления.

– Здесь недалеко психиатрическое отделение? – хмыкнул Михайлов.

– Не торопитесь с выводами. И вспомните, что меня видела здешняя медсестра и даже приняла за свою.

Иван забарабанил пальцами по столику.

– Рома ничего не удумал, – прочитала она его мысли. – Хотя… В моей вселенной, которая сейчас крайне близка к вашей, такой же Михайлов пару лет назад оставил пост в правительстве Москвы и уехал с женой в Испанию. У него дом в Андалусии. Уехал, потому что получил чёткие инструкции от высших сил, что жизнь его несётся под откос. Он чуть не умер сам, подавившись попкорном в кинотеатре, а после Вера попала в больницу с разорвавшимся червеобразным отростком слепой кишки. И какое-то время у неё был огромный шрам.

– Что значит «какое-то время»?

– Я убрала этот шрам. Ивану очень нужно было чудо, совершённое на его глазах. Он не хотел уверовать в наличие высших сил и в их предостережение, даже после того как я спасла его от удушья в кинотеатре. А вам нужно чудо? Или вы и без него согласитесь изменить жизнь и не мешать своей жене развиваться?

– Что «не мешать»? – скривился Михайлов.

– В моей вселенной Вера – востребованный преподаватель йоги. И вполне неплохо зарабатывает.

– Да как на этом можно заработать? Набивать залы, чтобы не продохнуть? У неё и так всё в порядке.

– А вы у неё спрашивали? И между прочим, видеоуроки прекрасно продаются, особенно с сопровождением. Тем более йога для беременных. Нашей Вере даже консультантов пришлось нанять. Есть выездные семинары для преподавателей йоги – для повышения уровня знаний с красивым дипломчиком. В нашей вселенной он ценится.

– Красивая фантазия. Спасибо Роману за розыгрыш. Когда я смогу выписаться после операции?

– Странно, что своему другу вы совсем не рассказывали ещё про одного товарища – Петра. Но да, тот как выпьет, так некомпанейский. Всё больше молчит о чём-то своём. А иногда желваки от злости гуляют, и сложно понять, на кого он злится – на себя или на какие-то обстоятельства. А друг-то верный. В армии вместе служили. И с женой Пётр контакт совсем потерял. Вскользь обронил, но вы-то всё поняли. Вместе они уже не живут. Он – здесь, она – в загородном доме. Смерть сына не просто пережить. Каждый раз приходится читать в глазах друг друга немые вопросы: как так упустили, за что нам это и почему больше не осталось ничего, что вместе связывало? Ведь боль – она всегда своя. На двоих не делится.

Михайлов пристально посмотрел на Пятницкую, кажется, его желваки тоже пришли в движение. Он отрицал очевидное.

В палату зашла его жена.

– О, Вера, – с улыбкой кивнула Пятницкая. – Вы заходите, мы как раз о вас говорили. Сколько у вас раз швы после операции расходились?

Вера застыла в проходе.

– Ой, да одного раза хватило, чтобы чуть с ума не сойти. Рома об этом знал? А что, ещё спайки случились? Иван, сколько раз вам нужно было показать ценность более спокойной жизни или вам по пробкам с мигалками интереснее?

– Что вы хотите?

– Для начала хочу убрать Верин шрам. Она тут ни при чём, она лишь орудие в руках высших сил в борьбе с вами. Хотя все мы при чём-то. Но так красивее звучит. Вера, хотите, чтобы у вас исчезли все последствия операции?

– Хочу, – искренне удивилась и согласилась жена Михайлова.

– Пожалуйста! – Пятницкая щёлкнула пальцами, на мгновение прикрыв глаза.

Вера полезла под свитер и, глупо хихикнув, оперлась на стену. Михайлов вопросительно посмотрел на жену. Та лишь кивнула, от шока потеряв дар речи.

– А теперь я готова исцелить вас. Но не просто так. Цена – выполнить одно обещание и одну услугу.

– Что?

– Вы уедете на пару лет жить в Испанию. Срок на завершение дел здесь – три месяца. С йогой у Веры и так всё разрулится, вы, главное, не мешайте. А в качестве услуги познакомьте Рому с Елизаветой.

– Зачем? – в один голос спросили Иван и Вера.

– Одиноким мужчинам и одиноким женщинам порой очень полезно знакомиться, могут и дети случиться.

– Дети? Ей сорок, – обрубил Иван.

– Вот и не надо тянуть, знакомьте скорее. Для Европы самый возраст рожать. Сейчас и медицина творит чудеса. А для развода без детей и имущественных споров хватит и пары месяцев. А тут ещё и обстоятельства. И да, время подумать и обсудить есть. До завтра. А в одиннадцать утра в вашу бедренную артерию засунут длинную струну и протащат её по всему туловищу до сердца. Главное, чтобы выдержало.

– Вы меня пугаете последствиями?

– Ага, представьте. Именно так. Хотя там будет Виктория из вашей вселенной, она тоже целительница и даже врач. Она вас всё же спасёт. Чем добавит себе головной боли. Впрочем, это уже не моя история. Пора мне. Я своё дело сделала.

– Это Рома попросил вас со мной поговорить и наговорить всё это? – не спешил отпускать Вику Михайлов.

– Не всё. Попросил поговорить и показать чудо. Остальное уже ангелы нашептали.

– Если ангелы, то конечно. Они ещё с древности известные шептуны. А почему вас? Вторая Виктория, как вы сказали, тоже особенная и из этой вселенной. Почти родная душа.

– У меня больше опыта в переговорном процессе, – серьёзно ответила Вика, пропуская шутки. – Как же вы похожи с Иваном из моей вселенной! Так одинаково стараетесь держать марку: мол, всё пустое, кроме материального. А вообще вы ещё с вашей Викой подружитесь, как я с Ваней.

– Угу, – скептически хмыкнул Михайлов.

– Ладно, я всё же вас оставлю. Думайте. Операция завтра в одиннадцать, если откажетесь от чуда.

Пятницкая довольная вышла из палаты. Хотя Иван не дал своего согласия на исцеление, всё прошло хорошо: чувствовалось, что к завтрашнему дню он созреет.

Напевая что-то себе под нос, она шла по коридору к выходу, но тут её окликнул Антон:

– Вика! Хорошо, что ты ещё не ушла. Самойлов траванулся, чёрт его побери. А у него операция по плану через час. Подмени его, а?

– Дай мне десять минут понять, смогу ли я изменить свои планы, и я отвечу.

– Ну, Вик?!

– Десять минут.

– Ладно, – махнул рукой Антон и пошёл куда-то по коридору.

Пятницкая замерла, скованная ужасом. Абсолютно точно она не может делать операцию сама. Но, отказавшись сейчас оперировать, она подставит Виту. Ну вот какие у врача могут быть дела, чтобы не проводить операцию, когда ты здоров и в здании больницы? Плановая операция не значит неважная или несрочная, она всего лишь не экстренная. Её необходимость никто не отменяет. Как же быть? Как связаться с Витой? А если и связаться, она не успеет примчаться в больницу на замену. «А ведь я несу чушь!» – торкнуло вдруг Пятницкую, и она пулей заскочила в палату к Михайлову.

– Вы что-то забыли? – удивился Михайлов.

– Ага, показать вам ещё одно чудо, – глупо улыбнулась Вика и, сделав характерный жест, телепортировала в палату вторую Викторию. – Тебе через час придётся оперировать. Самойлов заболел и не сможет.

– Что именно? – сразу включилась Вита.

– Зачем мне спрашивать? Я что, смогу поддержать разговор?

– Сможешь, конечно, у тебя моя память.

– Ничего, что мы здесь? – сухо осведомился Иван.

– Да подождите вы, – отмахнулись от него Виктории, продолжая общаться между собой.

– Ты боишься использовать мою память, как и свой дар когда-то. Но ты всё сможешь! – убеждала её Вита.

– Я морально не готова, не дави.

– Не надо ей делать операцию, – вмешался Иван.

– Всё она может! – не согласилась Вита.

– Не могу и не хочу. Меняемся телами, и иди к Антону.

– У меня есть идея получше.

– Не люблю я такие заходы, – озвучил Михайлов.

– Вот-вот, Вань! – поддакнула Вика.

– Ты оставайся, и я перейду в своё тело. Пойдём вместе оперировать. Я буду вести, ты посмотришь изнутри.

– Так когда мы в одном теле – это больно! – напомнила Вика.

– Значит, я пойду сейчас выяснять подробности: кого оперируем, что, в какой операционной, а ты найди решение, как сделать так, чтобы нам не было больно.

– За час?

– На планах бытия нет времени.

– Минуточку, а что будет, когда вы окажетесь в одном теле? Что будет со вторым? – встрял Михайлов.

– Типа глубокого сна, – пояснила Вита.

– Не надо нам тут типа труп оставлять! – возмутился Иван.

– Он прав, Вит. Давай переместим тело в нашу квартиру.

Вита молчала, явно смущаясь предложению.

– Брось! Если что, вы просто поговорите.

– Ах, тут ещё интрига! – воскликнул Иван.

– Хотите узнать – подружитесь, – махнула рукой Вика. – Иван прав, оставлять здесь тело не стоит.

– Я перемещу его в квартиру моих родителей.

– Ладно. Я-то уже не боюсь с ней поговорить, а ты потом будешь жалеть.

– Ага, и здесь всё непросто, – добавил Михайлов.

– Пойду найду Антона, – сухо сказала Вита.

– А вы мне нравитесь больше, – начал Иван, когда Вита вышла за дверь. – Наш человек, Вера, правда?

– Да, – улыбнулась ему жена.

– Всё проще вас будет исцелять, – кивнула Вика. – Я тут отключусь на пару секунд. Мне нужно понять, как убрать боль, когда мы с Витой будем в одном теле.

– А это ангелы вам не рассказывают? – как бы между делом спросила Вера.

– Спасибо за идею, – поблагодарила Пятницкая и отключилась. – Господи, да что я опять делаю? – поругала себя Вика, открывая глаза. – Серый, ты же здесь?!

Ангел в сером костюме проявился. Он сидел на большом подоконнике и смотрел на Викторию.

– Почему нам больно и как это убрать?

– Убирать нельзя, это защита, – начал ангел и как-то странно посмотрел на жену Михайлова. Та стояла не дыша. – Вера меня видит.

– Да, вижу, – согласилась Вера.

– Значит, это не йога такая волшебная, а вы, Вера, непростая, – покачала головой Пятницкая.

– Что видишь? – не понял Иван. – И почему непростая?

– Ангела, – тихо выдала Вера.

– С крылышками? – скептически спросил Михайлов.

– Нет у него крыльев.

– Ну, крылья, положим, у меня есть. Только я их не расправил. Они сейчас ни к чему, – обиделся ангел.

– Извините, – смутилась Вера.

– Ладно, это потом, – обрубила разговор Пятницкая. – Почему нельзя убрать боль?

– Боль защищает людей от подселенцев. Ты же слышала, что есть и злые духи. Просто не сталкивалась.

– Но ведь всё равно это случается.

– Случается. Немногие из людей сохраняют способность чувствовать своё тело. Посмотри на Ивана. Как он подпёр голову рукой, облокотившись на спинку кресла. И локтю больно, и щеке, а ему нормально.

– И как тогда?

– Обезболить на время энергией безусловной любви. Держи поток, не включай автоматически, чтобы в любой момент убрать.

– Ладно, спасибо. Вера, а вы хотите общаться так со своим ангелом?

– Хочу.

– То есть теперь и моя жена будет выглядеть такой же безумной? – восстал Михайлов.

– Я вас научу разговаривать с ангелами силой мысли.

– Хорошо, – улыбнулась Вера, явно не боясь реплик мужа.

– Как же я спокойно жил до этого! – всплеснул руками Иван.

– Вы привыкнете, и вам даже понравится, – улыбнулась Вика.

***

Вита собрала волосы в пучок и убрала их под сетку. Надела двусторонний просвинцованный фартук, больше похожий на жилет, и застегнула его на липучки. Весил он килограммов пять, не меньше. Тщательно вымыла руки по локоть, а после зашла в операционную, где медсестра помогла ей надеть халат, перчатки и маску. Тут не было привычной большой лампы над операционным столом, скальпелей или зажимов. А пациент и вовсе находился под местной анестезией.

«Интересно, каково это лежать и понимать, что в тебе копаются?»

– Не думай, – мысленно осекла Викторию Вита. – Это мешает. Наблюдай и молчи.

– Буду в мониторной, – сказал анестезиолог и вышел.

Под операционным столом находилась рентгеновская трубка – излучатель, а сверху – преобразователь. Данная конструкция была похожа на большое белое разомкнутое кольцо, в разрыве которого и лежал пациент. Рентгеновское изображение и показатели жизнедеятельности больного выводились на экраны мониторов, висящих на противоположной стороне стола. А рядом с хирургами располагались различные регуляторы, которыми настраивалось изображение. Антон ассистировал Вите и ждал, когда она начнёт.

Ей предстояло сначала ввести катетер в бедренную артерию правой ноги пациента, проводя его в аорту до сердца и коронарных сосудов, а потом пустить по нему контраст, чтобы на мониторах высветилось, где именно произошло сужение сосудов.

– Я пошла, – сказала Вита и начала вводить через катетер длинную-предлинную тоненькую струну – проводник, чтобы доставить по нему в место сужения сосуда баллон.

– Подошли. Надуваем! – скомандовала Вика, вдруг понимая, что говорит она, а Вита отстранилась.

Обстановка была совсем не та, чтобы пугаться и выяснять отношения. Пришлось мгновенно вернуться к происходящему и наблюдать, как Антон индефлятором, прибором, похожим на большой шприц с манометром, раздувает баллон.

Так атеросклеротическая бляшка вдавилась в стенку сосуда, и просвет артерии увеличился. Для сохранения результата всё по той же струне в место бывшего сужения Вика доставила стент – металлическую сеточку, пока ещё не расправленную и похожую на проволочку.

– Раскрываем! – опять скомандовала Вика, а Высотников вновь надул очередной баллон со стентом, чтобы тот вдавился в стенки сосуда и зафиксировал просвет.

Операция продлилась минут сорок, Вика вышла из операционной и только тогда обнаружила, что вся в поту под тяжёлым фартуком. Хотя не он был причиной этого пота.

– Так было нельзя, – сказала она Вите.

– А как бы ты ещё осознала, что можешь делать операции?

– А зачем был весь этот эксперимент, если ты не переходишь в мою вселенную? У меня ещё будет куча времени научиться всему, когда я пойду в медицинский.

– Не знаю, – вдруг смутилась Вита. – Я забыла.

– Забыла или передумала?

– Забыла.

– Ладно, – махнула рукой Пятницкая и осознала, что она и правда махнула именно своей рукой в стенах дома своих родителей.

Вика вышла из своей комнаты. Было странно, что родители ничего тут не изменили, не переделали её в кабинет или дополнительную спальню. Мать, как часто это бывало, готовила на кухне. Вика зашла и села на своё обычное место за столом.

– Привет, – сказала она.

– Привет! Хочешь есть или чай?

– Кофе. Я сделаю сама, – сказала Вика и потянулась к кофеварке.

Виктория вертела в руках чашку с нетронутым кофе и подбирала слова, а потом плюнула и сказала как есть:

– Если ты думаешь, что я возненавидела тебя после смерти Виктора за то, что ты перестала меня учить магии и это в итоге привело к моему выгоранию и к гибели моего мужа, то нет.

Анастасия Георгиевна отложила свои дела и села за стол напротив Вики.

– Я возненавидела тебя за твоё враньё, за твою напускную идеальность. Идеальный муж. Идеальная работа. Идеальное спокойствие. Всегда всё знаешь, как ходячая энциклопедия. Всегда готова поговорить. Только что я знаю о тебе настоящей? Ничего. Ты же неживая. С тем же успехом меня мог растить робот и идеально заботиться обо мне, даже гладить по голове и целовать на ночь. Робот без прошлого, никогда не совершавший ошибок, выдающий лишь правильные ответы. А я росла с гнетущим ощущением, что я уродец, который зачем-то чувствует, да ещё вечно ошибается. Вот только и ты, и я – мы в первую очередь люди, а потом уже идёт приставка: мол, обладающие даром. Мы подвержены дуальному мышлению, страстям и порокам. Нас тянет и вниз, и вверх одновременно. Внутренний комфорт и принятие себя важнее идеальности, мам. Ведь идеал – это всегда внешнее и оценочное понятие. А ты себя не принимаешь. И я по твоим стопам себя не принимала. Знаешь, что я поняла и что всегда мне транслировал Витя, а я никак не могла этого осознать, пока не закрылась одна в квартире? Что бы ни случилось, со мной всё окей. Изначально всё окей, а не типа «ты ещё научишься, поднаберёшься опыта» и прочее. Это нормально – чувствовать. И нормально – чувствовать разные эмоции. Из базовых эмоций только одна положительная – радость, а остальные – страх, гнев, печаль, отвращение – с точки зрения общества негативные, но они помогают нам выжить. Без радости человек проживёт, без страха – нет. Бесстрашные долго не живут. Ненормально иметь всегда идеально ровный эмоциональный фон. И показывать даже родным только положительные чувства. Зачем тебе это? Ведь в тебе до недавнего времени было очень много того же страха. Иначе зачем ты тихо сидела в книжном, стирая пыль с полочек, а не использовала свой дар по назначению? И лишь теперь начала раскрываться – центр развития личности с Машей открыла. Не думай, это я лишь поначалу злилась, сейчас отпустило. Обучайте других, тем более если придумали какую-то методу, чтобы объяснять азы магии всем. Знаешь, отчего мне пока не по себе? Я научилась жить без тебя. В этом есть что-то неправильное, словно дерево без корней. Впрочем, я выросла, и я живая. А как ты будешь жить без меня?

Анастасия Георгиевна тихо заплакала, закрыв лицо руками. Вика поднялась и подошла к ней. Присела у её ног и обняла.

– Я прощаю тебя за нелюбовь и зависть. У тебя есть в этом мире своё место, а у меня – своё и, как оказалось, даже совсем в другой вселенной. Я благодарна тебе за моё рождение и твою заботу обо мне. Прости, что пока не чувствую к тебе любви. Во мне было столько сомнений и ненависти к самой себе, что пока я ещё не могу. В душе очень пусто. Впрочем, я верю, что то, что произошло, было правильным и наилучшим из вариантов. Ангел сказал, что было много вселенных, когда мы даже не дошли и до этой точки. Значит, мы молодцы.

Анастасия Георгиевна не могла говорить, лишь продолжала плакать, а дочь обнимала её. Когда слёзы матери стихли, Вика поднялась с колен и села за стол.

– Пожалуй, выпью какой-нибудь твой чай. Кофе остыл.

– Ты уйдёшь в другую вселенную? – с горечью спросила её мама, не спеша ставить чайник.

– Да, мам. Пойду к Виктору. Я хочу быть с ним. А он в другой вселенной.

– Вселенные будут соединены как сейчас?

– Я не знаю.

– Мне грустно от мысли, что мы можем вновь потерять связь.

Вика опять покрутила чашку и спросила:

– Чего ещё я не знаю о тебе?

Мать прямо посмотрела на неё и начала свой рассказ:

– До родов я работала в больнице хирургом. В травме. Надеялась, что так быстрее смогу исполнить своё предназначение, но у меня ничего не получалось. Это было совсем не то место, где людям нужен был мой дар. Чудеса – да, но не чудо мгновенного исцеления. Там не сядешь задушевно поговорить с пациентом, чтобы предложить различные варианты. А когда родилась ты, я ощутила твою силу… – Анастасия Георгиевна замолчала, словно голосовые связки не могли вспомнить, как произносить нужные слова. – Ты права отчасти. Да, поначалу я не могла тебя любить. Смотрела и ужасалась, что не могу. И кляла в сердцах тебя и себя, да и твоего отца. Меня растили как избранную, которой я не стала. А стала я инкубатором для более сильной волшебницы. Мне хотелось просто умереть. Но я не могла бросить тебя. Тогда не только я не справилась. Твой отец не смог перенести моего состояния и ушёл. Помогал финансово. А я жила лишь на одном слове «надо»: не оставлять же тебя сиротой при живых родителях. Да, я тоже отрекалась от дара и своей судьбы. А однажды, когда отболело, когда потихонечку начал возвращаться вкус к жизни, я приняла себя, и тебя, и твоего отца, пожелавшего вернуться. Ты не права. Я тебя сейчас очень люблю. Тогда мы решили начать всё сначала и переехали в Тулу. Тебе было чуть больше трёх лет. Отдали тебя в детский сад, я устроилась работать продавцом в книжный, чтобы больше без дежурств и нервов. Так и пошло.

– Ты отговорила меня поступать в медицинский, да?

– Да, отговорила. Я не хотела тебе такой судьбы, как у меня. Это вечная жертва во имя других. Порой стоишь на операции и даже переступить с ноги на ногу не можешь, чтобы не сделать лишнего движения. Так что да, отговорила. Ты злишься на меня?

– Нет. За это не злюсь. Не было бы у меня опыта работы в банке, я была бы другой. Более жертвенной. Я видела последствия.

– Видела? Тебе показали высшие силы?

– Я познакомилась со своим двойником из другой вселенной. Она врач, и мать учила её магии. Пока у неё тоже не вышло исполнить предназначение.

Анастасия Георгиевна закрыла глаза. Из них вновь полились слёзы.

– Да, мам. Все мы хороши. Не только от твоих решений зависел ход событий. Так что все мои поводы ненавидеть тебя рассыпались в пыль. Я бы вас с Витой познакомила. Она хотела переходить в нашу вселенную, влюбилась тут в Алексея.

– Нашего Алексея?

– Да. Но мы перезаписали друг другу прошлую память, и она засомневалась в своём выборе.

– Лёша изменился, – качнула головой мать.

– Мы точно не знаем, насколько сильно он изменился. Страшно остаться одной, а уж если ещё и родить…

– Это у тебя мой страх.

– От этого не легче.

– Прости.

– Я не злюсь, мам. Уже нет. Ты меня тоже прости.

– Давай уберём этот страх? Ведь в твоём положении…

– В каком положении? – смутилась Вика.