Читать книгу: «Дух дороги.Сборник рассказов», страница 5
«Ах так! Да пошли вы!» – И Никита рванул с места, даже не оглянувшись на друзей. А они – щуплый и здоровяк – остались стоять, глядя вслед пыльному облачку.
* * *
Никита гнал железного коня без всякой цели. Мысль поохотиться на человека, казавшаяся достойным реваншем за недавний испуг, поблекла в отсутствии друзей. Хотя Ник и считал себя более умным, более смелым, более находчивым и вообще более правым во всех возникавших в их маленькой компании разногласиях, такой единодушный отпор обычно подчинявшихся приятелей смутил его. И, обгоняя маленькую велосипедистку, он поначалу лишь глянул на неё с любопытством – вот она, причина ссоры… Причина ссоры?
Никита притормозил, пропуская девочку вперёд. Улёгшийся было жестокий азарт вновь завладел его сердцем.
– Я докажу… – бормотал он, не отрывая лихорадочного взгляда от худенькой удалявшейся спины. – Я докажу… Я – Ангел Смерти. Настоящей, а не коровьей.
Он рассмеялся и хищно провёл языком по губам. Эту дорогу Ник знал как свои пять пальцев и уже наметил место, где сбить девчонку будет удобнее всего…
* * *
«Я знаю точно, невозможное возможно», – гремел в ушах Алёнки голос Билана и захватывал её настолько, что даже жать на педали она старалась в такт музыке, что придавало её движениям забавную разболтанность. Пустое шоссе, идущее краем оврага под уклон, плавно стелилось под колёса.
Позади появилось серое авто. Невидимое и неслышимое в её заполненном музыкой мире, оно покатило вниз, стремительно набирая скорость. Вслед за ним возникло красное. Двигаясь с не меньшей скоростью, оно поравнялось с первой машиной, прижало её к обрывистой обочине и вдруг ударило корпусом в серый бок. Этого хватило, чтобы правое переднее колесо перекатило через край оврага, и центробежная сила неудержимо увлекла туда же всю Никитину машину.
Медленно переворачиваясь, она покатилась вниз, в то время как Алёна, усиленно работая педалями, начала подниматься на холм. Ещё немного – и девочка скрылась из виду. А через несколько минут в овраге глухо прогремел взрыв.
* * *
Дверцы красного автомобиля синхронно отворились, двое шагнули из салона и остановились, глядя на полыхающее внизу пламя.
Женщина перевела взгляд на своего спутника.
– Мы сделали всё что могли, – произнесла она полувопросительно.
– Сделали, – подтвердил он после недолгого раздумья. – Одна спасённая жизнь и две спасённых души. Совсем неплохо.
Они взглянули друг другу в глаза, и следующий порыв осеннего ветра превратил людей и машину в смазанные пятна разноцветного тумана. А через мгновение не стало и их.
Дух дороги
Моё длинное тело лежит на поверхности земли, сглаживая её неровности. Моя серая кожа тверда и ровна как панцирь, и ничего иного, кроме этой кожи, в моём земном теле нет. Ноги людей и колёса машин щекочут её. Люди смелы, ведь они всерьёз уверены, что создали меня и таких, как я, и не догадываются, что они лишь орудия в руках Бога, призванные облекать в плоть одну за одной его многочисленные идеи. Точно так же не догадываются они о том, что я – Божье творение и мне тоже положена душа, пусть и иная, чем те, что достались им. По сути, я и есть душа или, вернее, Дух, ибо эта моя ипостась гораздо важнее того, что я называю своим телом, а люди – дорогой, автотрассой, шоссе.
В жаркие полдни они смотрят вдоль меня и указывают друг другу на колеблющееся марево. Они говорят, что это поднимается от асфальта раскалённый воздух. Им невдомёк, что в эти моменты они видят меня – мою главную сущность, так разительно отличающуюся от материальной неподвижной плоскости. Но они знают лишь её, измеряют эту плоскость в своих невнятных мерах длины и дают ей ни о чём не говорящие имена, которые я не запоминаю. Потому что моё имя – Дух дороги.
* * *
Светлое тепло кухни подчёркивало черноту за оконными проёмами. Данила покосился на окно, забрасывая в рот поджаренную женой яичницу, и внутренне поёжился. Зима, темнеет рано, светает поздно. Летом как-то проще просыпаться по утрам. Его смутное отражение в стекле – контур худого лица и взлохмаченные волосы – полностью разделяло это мнение.
– Ты сегодня никуда не едешь? – спросила жена.
Он отвернулся от окна и пожал плечами.
– Если ничего не случиться – не еду.
А случиться могло. Когда работаешь системным администратором в организации, филиалы которой разбросаны по всей области, а за компьютерами сидят в основном «чайники», случиться может всё что угодно и в самый неподходящий момент.
Вот что ещё плохо зимой – дороги. То гололёд, то заносы, и время просто засасывает в какую-то чёрную дыру. А сегодня пятница, и на плечах лежит усталость целой недели.
Он глянул на часы. Так, пора. До офиса ещё надо добраться.
– Вернёшься пораньше? – Жена смотрела на него как-то даже не вопросительно, а скорее просяще. Он знал, что она тоже не любит зимние дороги, да и вообще его поездки в любое время года, но что он мог сделать? Далеко не каждому удаётся выбрать себе работу, чаще работа выбирает нас.
– Откуда я знаю? – вздохнул он и прошагал в прихожую. Там ждал сюрприз – высовывающаяся из вороха одежды на вешалке улыбающаяся мордашка.
– Так, это кто у нас не спит? – строго поинтересовался Данила, извлекая на свет тёплую со сна куклу в жёлтой пижамке – пятилетнюю дочку.
– Это я, это я! – радостно закричала она, обнимая его. – Папа, не уезжай!
– Как это – не уезжай? – делано возмутился он. – А кто Даше конфет привезёт?
Голубые глазки (папины!) озадаченно захлопали.
– Ну, только за конфетами, – разрешила девочка. – И возвращайся. Мы с мамой скучать будем!
Данила передал девочку в руки подошедшей жене, потянулся за курткой. Когда был уже в дверях, жена окликнула его:
– Даня!
– Что? – Он обернулся, уже зная зачем и впервые за утро чувствуя желание улыбнуться.
– А вот что…
Она подошла и, привстав на цыпочки, поцеловала его. А к другой щеке припечатала тёплые губки дочка.
* * *
Одним своим концом я упираюсь в Большой Город на северо-западе. Как ветви дерева отходят от меня просёлки и тропы, и их маленькие души питают меня так же, как я сам вливаю энергию в старую автостраду на юге.
Но по-настоящему мою жизнь поддерживает иное. То, что движется по мне взад и вперёд постоянно и быстро. Иногда я задумываюсь, понимают ли люди, идущие и едущие по моему телу, что, вступая на какой-либо путь, нельзя не оставить на нём клочьев своей души, что дороги вовсе не так безобидны, как кажется их «создателям»? Об этом могли бы догадаться те, кто проводит в пути большую часть своей жизни, но и они не догадываются…
Я знаю это точно, потому что чувствую чувствами и думаю думами всех, кто находится со мной в эту минуту. Я узнаю тех, кто появляется часто, я даже привыкаю к ним, хотя время, проводимое ими со мной, ничтожно мало. Хотя некоторые остаются надолго. Не всегда те, кого бы я выбрал сам, но мне тоже приходится терпеть. Это Закон жизни, единый для всех.
* * *
– Данила, зайди!
Иннокентий Иванович – непосредственный начальник. Ну, не совсем начальник, потому что техническая должность Данилы делала его практически автономной частью коллектива, но тем не менее с Иннокентием Ивановичем он чаще всего контактировал и его решения – неважно, принятые самостоятельно или переданные от имени вышестоящих товарищей – претворял в жизнь.
– Доброе утро! – хмуро поприветствовал руководство Данила, терзаемый дурными предчувствиями. И, естественно, они его не обманули.
– Срочно в район, – не поднимая головы от каких-то бумаг, буркнул начальник и назвал одну из самых дальних окраин, – у них там всё «полетело».
– Не в нашу сторону полетело? Может, на полпути перехвачу?
– Ты всё шутишь, – без осуждения отметил Иннокентий Иванович и наконец поднял голову. Пухлое добродушное лицо было немного виноватым. Он отлично понимал, какое это сомнительное удовольствие – гнать по скользкой декабрьской дороге часа три туда и столько же обратно, да ещё неизвестно, сколько времени уйдёт на восстановление «полетевшей» системы.
– Да там пустяк, наверное, – попытался он утешить админа. Данила невесело усмехнулся.
* * *
Мои знания о людях ограничены, я вижу их только в движении, только спешащими. Я знаю, что они не всегда заняты перемещениями по дорогам, но что они делают, кроме этого, представляю плохо: духи городов не хотят говорить с нами. Они слишком горды. Даже те, кого мы пронзаем насквозь. Дух последней жалкой деревеньки не снисходит до общения с нами.
Потому я довольствуюсь тем, что вижу, слышу, чувствую, да ещё тем, что рассказывают другие дороги. И тем, что растворено в мире…
Я живу не один человеческий век и умею чувствовать мир. Я научился читать судьбы по осенним облакам. Долгими ночами я пронзал памятью толщи времён, возвращаясь в те годы, когда у меня не было прекрасного твёрдого панциря и я намного больше зависел от помощи непоседливых людей в вечной борьбе с посланниками моих легкомысленных соседей-противников – духов полей и лесов. Я обсуждал воспоминания с теми человеческими душами, которые всегда со мной. Постепенно я научился заглядывать глубоко в трёхмерные людские тела и оценивать то, что обнаруживал там.
* * *
«Пустяк» отнял ни много ни мало – четыре часа жизни. Плюс два с половиной на дорогу. На обратный путь предстояло потратить больше – где-то на полпути его должны были нагнать ранние зимние сумерки.
С тем, что должностные обязанности не укладываются в предписанный Конституцией восьмичасовой рабочий день, Данила давно уже смирился и взял за правило на обратном пути вести машину без спешки. Каким полезным оказалось это правило, он убедился, отъехав километров на двадцать от города, когда, выбравшись на относительно ровный и прямой участок дороги, он неожиданно, среди пока ещё белого дня, заснул за рулём.
Очнулся через несколько секунд и, не успев ничего сообразить, инстинктивно ударил по тормозам.
Некоторое время сидел, вцепившись в руль, пока не восстановилось судорожное дыхание, затем открыл дверь и выбрался из машины. За краткие мгновения его сна железный конь плавно съехал на обочину, и правые колёса попали в благословенный ухаб – это его и разбудило. Трижды благословенный, потому что метрах в десяти впереди вплотную к дороге подступал один из многочисленных в этих холмистых местах овраг, отделённый от дороги лишь жалкими остатками ограждения, которые местные дорожники, видимо, считали вполне достаточными для безопасности проезжающих.
Данила вдохнул пахнущий дорогой, холодный, такой упоительно живой воздух. Достал сигареты, с неудовольствием отметив, что руки немного дрожат. Происшествие выбило его из колеи гораздо сильнее, чем ему самому хотелось думать. Испуг отступал, но его место занимала беспредельная и безысходная тоска. Рано или поздно это должно было случиться, говорил он себе. Нельзя проводить полжизни за рулём, а треть за компьютером, постоянно не высыпаться и не заплатить за это. И если он ничего не изменит, то в следующий раз, а следующий раз наступит неизбежно, он не успеет проснуться… А что он может изменить?
Он огляделся. Со всех сторон его окружала ранняя зима – стылая, мокрая, блеклая. Тёмно-серая полоса дороги, тусклый снег по обеим её сторонам на сколько хватало глаз и дымчатая полоса леса на горизонте. Он поднял глаза к небу, но и оно было серым, плотным, давящим. Ох, мама, роди меня обратно…
Он отшвырнул сигарету, потёр лицо ладонями, разгоняя кровь, потом сел в машину и решительно завёл мотор. Выхода нет и не предвидится. Значит, надо включить погромче радио и на ближайшей заправке попросить кофе покрепче.
* * *
Он был одним из тех, кого я замечаю сразу. Его душа была подобна голосу, а голос напоминал звон талых подснежных ручьёв, что стекают по моим обочинам. Душа как весенний лёд, слишком чистая и хрупкая, на мой взгляд, для человеческой жизни.
Я услышал его страх и тоску. И подумал – я могу предложить этому измученному телу отдых, этой отчаявшейся душе – поддержку, я могу предложить ему покой – то, чего в суматошном человеческом существовании почти не бывает. Эта душа могла бы стать звездой моего призрачного небосклона.
Сколько их уже вошло в мою плоть и растворилось в ней навеки! Не все, но кое-кто из лихачей, погибших на поверхности моего тела, кое-кто из их жертв, бесчисленные сонмы животных – собак, кошек, ежей, пчёл и комаров, разбившихся о ветровые стёкла мчащихся авто! Они все здесь, они живы, они – это я, и так будет до тех пор, пока вездесущие травы в своём стремлении к жизни не разломают мой асфальтовый панцирь, потому что не останется ни ног, ни колёс, способных загнать этих проныр обратно в землю. Но это будет не скоро. Я собираюсь жить долго, и так же долго может жить он – вечный путник на бесконечном пути, который я создам для него. Разве может быть что-то прекраснее?
Но между мной и моей целью было одно препятствие. Я – Дух, и мне дано знать, что в этом мире не бывает случайностей. Любое рождение или смерть предрешены заранее, и ни одно отклонение от предначертанного не остаётся незамеченным и неисправленным. Невидимая рука парит над неспокойным миром, готовая опуститься туда, где возникает угроза равновесию, и восстановить его. Я отчётливо вижу её и не решаюсь даже помыслить о нарушении Закона.
Я – Дух, и в моих силах прочесть строки Судьбы. Ему не уготована смерть на дороге. Он мог бы спать за рулём спокойно, как в постели, ибо иные Силы берегли его для иной смерти.
