Читать книгу: «Маленькие истории», страница 3
– Миша, кто тебе разрешал сюда выходить?
– Никто. – Я так быстро захлопнул крышку, что одна из ракушек, украшавших шкатулку, отвалилась и я быстро спрятал ее в кулаке.
– Что ты там делаешь? – продолжала бабушка,
– Ничего не делаю…
Она все-таки заходит:
– Как ничего не делаешь? Зачем ты вышел на лоджию?
– Барсик схватил моего солдатика и выскочил сюда, – соврал я.
– А ну, иди, иди сюда, рыжий хулиган! – переключилась бабушка на кота. – Не переживай, найдем мы твоего солдатика. Иди, воробушек, руки мой и обедать.
Я прошмыгнул в ванную и, зная, что бабуля на кухне, беспрепятственно вернул шкатулку на ее законное место. Обед, за исключением супа, показался мне вполне приемлемым: две сосиски и ложка картофельного пюре.
– Спасибо, бабуля, все было вкусно.
– На здоровье, солнышко мое, ты сейчас не шуми, я немного отдохну, и мы с тобой в парк сходим, хорошо?
– Ага, и на качелях покатаемся!
Я ушел в свою комнату и слышал, как льется вода и позвякивает на кухне посуда. Потом все стихло и из бабушкиной спальни донесся храп. Когда я слышал храп, мне казалось, что я на мотокроссе и как минимум пара мотоциклистов с грохотом обгоняют друг друга, во время ее сна я играл коллекционным мотоциклом. Когда спал дед, то казалось, что танковая дивизия меняет дислокацию, а регулирует ее движение гаишник с пронзительным свистком, и танкисты все разом, перебивая друг друга, бормочут о чем-то… Под дедов храп я доставал два танка, БТР, пожарную машину и даже луноход. Играть сейчас мне не хотелось, да и нужно было разобраться с ракушкой, отвалившейся от шкатулки в моих руках. Я снова пробрался к комоду, взял тихонько шкатулку и быстро, на цыпочках пробежал в свою комнату. Со шкатулкой выходила головоломка: отвалившаяся ракушка была в моих руках, а места, где она крепилась, видно не было. Я прокрутил ее в руках со всех сторон – без результата. Ракушка внутри на ощупь была приятно гладкой, не зная, что делать дальше, я стал постукивать ею по шкатулке, и вскоре в той что-то тренькнуло, и медленно из боковой стенки, как в бабушкином комоде, стал выдвигаться маленький ящичек. Самым неожиданным было то, что в шкатулке заиграла музыка, словно внутри сидел крохотный шарманщик и крутил ручку малюсенькой шарманки. Ящичек между тем выдвинулся, и я увидел в нем маленького оловянного солдатика, вернее, это был офицер, так как на нем был офицерский мундир, а на плечах сверкали эполеты. Я залюбовался военным, таким он был замечательным: умное и суровое лицо выдавало в нем бывалого воина, видавшего множество баталий, и конечно же, баталий выигранных. Я представлял себе поле брани, взрывы ядер, грохот пушек, солдат, бежавших в атаку со сливающимся в гул: «Ура!», дым....
– Это Суворов, Александр Суворов, был такой полководец в России, – сказала бабушка, стоявшая в дверях моей комнаты.
Я с упавшим сердцем ждал, что сейчас услышу долгую нотацию о том, как должен себя вести «хороший мальчик». Хотя я считаю, что все относительно: во дворе «хорошими» считались такие качества мальчишек, которые по мнению старших назывались «оторви и выбрось».
– Этого солдатика я купила твоему папе, когда он был таким, как ты. Он очень мечтал о нем, старался быть «хорошим мальчиком», возвращался с улицы в не разодранных штанишках, бабушки на улице перестали делать ему замечания, ради этого солдатика он прекратил шалить и проказничать. – лицо бабули стало грустным и отрешенным, она и не думала меня ругать. Было похоже, что это ее кто-то отругал, а она маленькая виноватая девочка. – Я сказала твоему папе, что если он будет продолжать себя так же хорошо вести, то ко Дню Советской Армии, 23 февраля, он получит Суворова для армии своих солдатиков.
– Бабуля, так все и вышло?
– Нет, мой хороший, все вышло очень плохо.
Бабушка устало подошла к стулу и села, положив руки на коленки, как это делают дети в детском саду. Я, с интересом слушая, взял маленький стульчик, поставил его перед бабушкой и, сев, положил свои ладошки на бабушкины руки.
– В феврале часто бывают снегопады и метели, зима будто чувствует свой конец и насылает на людей оставшийся холод, снег и сильный ветер. Было воскресенье, 20 февраля, и до праздника оставалось всего три дня. На листке с 23 февраля было печатными буквами написано: «Праздник» и «Суворов!». Сережа мой с утра играл с ребятами во дворе, было много снега, и дворник собрал его широкой деревянной лопатой в один большой сугроб. Дворовые мальчишки построили крепость и играли в снежки. В обед мы с Сережей договорились проведать мою маму, Сережину бабушку. Я открыла окно, чтобы позвать сына домой, но на крепости и во дворе никого не оказалось, не слышно было и детских голосов. Накинув пальто и платок, вышла из подъезда: во дворе ни души. Я отправилась на поиски. Уже за пределами двора встретила двоих Сережиных товарищей: Сашу и Витю.
– Мальчики, вы Сережу не видели?
– Нет, почти хором ответили они. – «Явно недоговаривают», – подумала я и пошла дальше. Обошла все соседние дворы, Сережи не было нигде. У меня появилось предчувствие чего-то нехорошего. Тогда я вернулась в наш двор и прямиком пошла домой к Вите и еще раз спросила:
– Где Сережа? – Витя беспокойно отвел глаза.
– Не знаю я, где он…
– Витя, Сережи нет нигде, а на улице метель и скоро стемнеет. Сережа может просто замерзнуть! Ты понимаешь?!
– Они с Димкой и Вовкой пошли к воинской части, там генерал приехал с лампасами и в каракулевой папахе, – восхищенно сказал Витя, шмыгнув носом. – Вот они и пошли смотреть генерала.
– Откуда вы узнали?
– Вовкин дядя сказал, он служит в этой части, – пояснил Витя.
– Часть находилась за городом, как могли туда добраться шестилетние дети, я не представляла, – продолжила свой рассказ бабушка. – Вместе с мамами Вовы и Димы мы добрались до окраины нашего города и пошли к воинской части. Сугробы нам, взрослым женщинам, были выше колена, значит, мальчишкам и того выше… Никаких следов детей не было, снег заметал все, не видно было даже дороги. Мы почти бежали, а до части оставалось еще семь километров, начинало темнеть. В голову лезли самые плохие предположения, ведь дети могли сбиться с дороги и сейчас замерзать в снегу. В часть мы пришли уже обессиленные, все в снегу, замерзшие и в слезах. Караульные нас пустили, созвонившись с кем-то, провели к дежурному офицеру. Офицер, в свою очередь, доложил о нас генералу. Генерал нас слушал, а мы плакали и говорили наперебой, что наши шестилетние сыновья ушли сюда еще днем и их нигде нет. Хорошим человеком оказался «генерал с лампасами», он приказал начать поиски, и сотня солдат вышли в метель искать наших детей. К нашему счастью, в части были две служебные овчарки, которых тоже отправили с ними. Не знаю, сколько прошло времени от начала поисков, уже совсем стемнело, когда мы услышали лай собаки и крики:
– Нашлись! Здесь они!
В сугробе, обнявшись, сидели наши дети, глазки закрыты, они едва дышали!!!! Солдаты подхватили мальчишек на руки и бегом направились в часть, вернее сказать, в медсанчасть, где маленьких пациентов ожидал военный врач. Мальчики замерзли и с трудом отвечали врачу…
– Бабуля, они все остались живы?
– Все живы, воробушек, и чудом ничего не отморозили себе. Только лечиться нам пришлось долго, воспаление легких – это не шутки… – бабушка вздохнула, вспомнив и пережив тот страх за сына еще раз.
– А как же Суворов? Ты подарила его через три дня папе?
– Нет, милый, у нас уговор был: Суворов будет подарен, только если папа твой будет вести себя как «хороший мальчик». Миша, мне было очень жаль своего сыночка, но уговор дороже денег и жалости.
