Читать книгу: «Барс», страница 2
– А у меня ещё сна ни в одном глазу, – обречённо выдохнула Волика, слабо усмехнувшись. – Наверное, пойду прогуляюсь до особняка Крылатых.
– На площадь, что ли? – нахмурилась Ворина. Это место она не очень любила из-за многолюдности. – Можно я не пойду с тобой? Пойду домой, как раз тётю предупрежу, что ты задержишься…
– Без проблем. Я постараюсь вернуться совсем скоро!
Сёстры разминулись около моста. Ворина переправилась через Большую Кормилицу и сразу же очутилась на нужном ей берегу, но Волике повезло меньше. Ей предстояло добраться до третьего моста, который раскинулся над Малой Кормилицей. Впрочем, небольшая прогулка девушке была только в радость.
Волика шагала по улице, любуясь красотой Речной деревни. Она с большим удовольствием влилась в шествовавшую к площади толпу. Поначалу девушка не замечала ничего особенного, однако после ощутила, что сбивавшаяся компания стала как-то неестественно больше. Пернатая покрутила головой в поисках объяснения странному явлению, но вокруг крутились лишь её сородичи. Даже дома едва можно было разглядеть сквозь толщу людей!
Волика решила прислушаться к разговорам Пернатых и с удивлением для себя отметила, что все они были взбудоражены грядущим ритуалом. Девушка вновь посмотрела на западавшее за горизонт солнце. Закат. Лишь одну церемонию проводили в это время суток.
«Крылатые поймали Барса! Какое счастье!» – думая об этом, Волика ускорила шаг и вырвалась в первые ряды ликующей толпы. Вскоре они перебрались через мост, легко выдержавший огромный вес одновременно шагнувших на него Пернатых.
Перед ними раскинулась широкая площадь, ограждённая рядом высоких домов и центральным зданием, напротив которого был зажжён огромный жертвенный костёр.
Гибкие языки огня танцевали под лучами закатного солнца. Девушка жадно вглядывалась в их плавные движения, с блаженством вдыхая пропитанный дымом морозный воздух. Невероятных размеров костёр жил отдельно от людей. Он по-своему прекрасно пел, трещал, что было сил, разрывая сухую древесину. Племя выстроилось вокруг него и наблюдало за пламенем с молчаливым восхищением.
Пернатые уважали огонь, он делал существование возможным. А ещё они почитали птиц, ведь они дарили шанс лучшим из лучших на вторую жизнь после смерти. С вольными крылатыми существами людей мало что связывало за исключением перьев, вплетённых в волосы каждого без исключения.
– Сделайте огонь выше! Да, так, ещё выше!
Пернатые громко кричали. Они поддерживали горение костра, подбрасывая всё новые и новые ветви. К счастью, леса вокруг было много, и лес относился к ним благосклонно. Племени было под силу с ним договориться, приручить. Вредить они не имели никакого права и хорошо это понимали, брали лишь самое необходимое.
– Пусть горит, горит ярко! Совсем скоро ребята прилетят… что ж вы стоите? Дайте больше пламени нашим героям!
Пернатые единодушны в своём желании, одном на всё племя. Поэтому обряд должен пройти идеально! Сожжённый враг – залог их будущего счастья. Конечно же огня должно быть гораздо больше. Волика подумала, что и сама бы с большим удовольствием помогла костру вспыхнуть с новой силой, но, увы, по её рукам не текла магия. Лишь пока.
Она с вниманием наблюдала за тем, как доблестные воины-колдуны Крылатые подпитывали огонь своей силой. Пламя вырывалось из их рук, устремляясь к костру; тот охотно поглощал магию и рвался всё выше к красочному вечернему небу. Крылатые улыбались, принимая благодарность соплеменников, которая шла к ним со всех сторон.
Ещё бы, ведь эти люди – герои сегодняшнего праздника, лишь благодаря их защите Пернатые выживали. Воины заслуживали жаркой любви соплеменников.
– Летят! Вон они, уже совсем близко… – Волика завопила так громко, что едва не сорвала голос; сейчас на это было всё равно. Она горящими от счастья глазами ловила полёт величественных существ, разрезавших небо белыми крыльями. Похожие на полярных филинов, эти невероятных размеров создания могли удерживать на своих спинах по нескольку взрослых человек! Они летали. Цеплялись за верхушки елей и сосен заточенными когтями четырёх лап – за них существа были прозваны Острокогтями, – а после, взмахивая крыльями, снова набирали высоту.
На пяти Острокогтях гордо восседали пять наездников: отряд Крылатых вернулся домой без потерь. Волика легко могла назвать всех их по именам, как и любой Пернатый в деревне! Для неё это было чем-то особенным и сокровенным: девушка мечтала однажды пополнить ряды доблестных защитников. Сразу же, как появится дар, она начнёт упорно тренироваться, чтобы стать одной из них.
Крылатые парили на Острокогтях над деревней, вызывая бурные овации у столпившихся на земле соплеменников. Наездники плавно снижались навстречу Пернатым, однако не спешили врываться во всеобщий ураган ликования; Волика затаила дыхание, пытаясь рассмотреть, на котором из Острокогтей расположилась шкура поверженного чудовища.
Один из воинов спустил своего летающего спутника вплотную к огню. Острокоготь протестующе заклекотал, но Крылатый вернул его в небо сразу после того, как на глазах у всего племени сбросил красивую пятнистую шкуру прямо в костёр.
Люди закричали наперебой друг другу.
– Узрите, Пернатые: мы убили Барса! В горах стало на одного кровожадного хищника меньше, мы защитили наш дом, наши горы. Сегодня все вы можете спать спокойно и прославлять своих соплеменников! – Крылатый, сбросивший тело загубленного зверя в пламя, производил особое впечатление на племя.
Пернатые с торжествующими улыбками наблюдали за тем, как стремительно пламя поедало сброшенное тело злейшего врага. Он стал таким беспомощным благодаря Крылатым; тихий бездумный убийца превратился в несчастную жертву, которую люди не щадили даже после смерти.
Шкура зверя обуглилась, и от былого могущества Барса не осталось ничего, кроме презрения Пернатых ко всем ему подобным. Огонь охотно разъедал лишённое жизни тело. Чудовище не имело ни малейшего шанса на сопротивление: путь жестокого убийцы завершился на радость мирным людям.
Волика смотрела на Барса и думала, скольких Пернатых за свою никчёмную жизнь бесцельно погубил этот зверь. Как хорошо, что племени пятнистые хищники были подвластны! И девушка мечтала однажды внести свой вклад в общее дело. Она была готова на всё ради своей цели
Глава 2. Проклятый подарок
Ночь снова выдалась бессонной.
На этот раз кошмары Ворины захлестнули её с такой силой, что бедная девочка впала в беспамятство. Измученный вид и пронзительные крики младшей сестры – всё это свалилось на Волику, а самое ужасное – она ничем не могла ей помочь.
Очень сильные приступы были явлением самим по себе редким, однако подобного сегодняшнему не случалось ещё никогда. Ворина вопила во весь голос, рыдала с закрытыми глазами, билась в страшных судорогах, изо всех сил пытаясь отогнать от себя нечто, что ошарашило её во сне:
– Отойдите! Оставьте меня в покое, оставьте…
Волике хотелось крепко-крепко обнять сестру, прижать её к бешено колотившемуся сердцу и вытащить тем самым из проклятого сна, но она не могла. В подобных приступах Ворина не отличала своих от чужих, кошмар от реальности – тонкая грань между ними для неё становилась незримой. Всегда робкая и тихая девчушка могла ненароком ранить дорогих ей людей, даже не осознавая этого! Чудовищная пытка.
Подходить к сестре было опасно, поэтому Волика, прижав ноги к груди, примостилась у изголовья её кровати. Ворина дышала часто и тяжело, жадно глотала раскалившийся от натопленной печи воздух, пропитанный еловой смолой.
Смотреть на муки младшей сестры было страшно. При каждом возгласе, вырывавшемся из её груди, Волике хотелось, чтобы всё это поскорее закончилось! Кошмары захлестнули юную Пернатую около полуночи, а время близилось уже к рассвету: голубые глаза приметили немногим посветлевшее небо в крохотном оконце.
– Не трогай их! – взревела Ворина, вскочив с места и размахнув руками. По бледным щекам девушки вновь заструились слёзы.
– Тише, милая, я здесь, – шептала Волика, с болью глядя на страдания младшей сестры, – я рядом… я спасу тебя, кто бы тебе там не угрожал!
Старшим всегда хочется защитить младших, да только не всегда от них что-то зависело. Тем больнее было Волике смотреть на приступ сестры и с ужасом осознавать свою позорную безысходность.
Наверное, Ворина видела во сне Кровавый лес – так подумалось её старшей сестре. Тот самый, который она однажды посетила в детстве, и откуда девушка так и не сумела окончательно выбраться. Частичка души Ворины продолжала блуждать средь могучих сосен и коварно расправивших свои пышные лапы елей в поисках желанного покоя, который ей было не суждено там отыскать.
При новом возгласе сестры Волика зажмурилась, ощущая на себе боль и страх, которые волнами опоясывали её сестру в тот момент. Вот бы у Волики был дар, который мог бы избавить Ворину от страданий! Но пока что она могла лишь беспомощно сидеть у расправленной постели, упрямо твердя утешения:
– Всё хорошо…
– Уходи!
– Я хочу помочь, я не наврежу.
– Хватит пытаться меня окружить!
– Я с тобой, Ворина, только держись!
– Оставьте меня в покое!
Этот диалог не имел никакого смысла. Сестра её не слышала – а если и слышала, то на вряд ли понимала смысл обронённых слов. Её состояние стремительно ухудшалось, кожа пылала от охватившего тело жара, крики и мольбы о пощаде раздавались чаще и жалобнее. Ворина не протянет так слишком долго, она сойдёт с ума…
Дверь на первом этаже отворилась – Волика мгновенно это поняла по уже ставшему привычным скрипу постаревшего дерева. Тётя вернулась и, судя по участившимся шагам, ей удалось привести помощь для Ворины.
Волика оживилась. Им нужна была хоть капелька какого-нибудь чуда, которое вытянуло бы сестру из этого бесконечного кошмара!
На второй этаж стремглав взбежала Вонола, и Волика подошла к тёте. Вид у обеих был уставший и измученный, однако две пары глаз пылали вновь вспыхнувшей надеждой.
– Ну что? Позвала врачевателя, который мог бы помочь?
– Нет. Нам согласилась помочь сама проводница.
Глаза Волики вспыхнули вместе с зажжённым в полумраке огоньке свечки.
Проводница… это было куда больше, чем просто дар или статус. Проводники – одни из сильнейших среди всех Пернатых, местные шаманы, проводившие абсолютно все обряды в племени. Проводников уважали, но в то же время боялись их силы. Они общались с миром по ту сторону жизни – грешными Пернатыми, заключёнными на вечные страдания и службу живым. Проводники дорого платили за эту силу, но дар был поистине незаменим.
Волика тоже боялась проводницу, и не только потому что она общалась с мертвецами. Эта женщина – хотя сложно было назвать её женщиной, ей было не больше тридцати зим, – пронзала своим взглядом насквозь, смотрела в душу, говорила холодно и отчуждённо. Она знала больше, чем простой смертный. Это читалось в её взгляде.
Она степенно вошла в комнату. Походка у проводницы была крадущейся, при этом уверенной и грузной. Колдунья немного горбилась. Её тяжёлые шаги отдавались протяжным скрипом досок, тёмная мантия, сделанная из лёгкой тонкой ткани и подражавшая птичьим крыльям, струилась следом за ней.
– Благодарим вас за то, что согласились помочь, уважаемая Келуни, – слова были произнесены тётей в особо уважительном тоне, хотя у Пернатых не было принято выслуживаться даже перед высшими по статусу. Проводники были исключением, ведь их боялись. Вернее, её боялись. Келуни была одной на всю Речную деревню.
Взгляд поразил Волику своей холодностью. Зелёные глаза, оттенок которых больше походил на еловую хвою в ясный солнечный день, смотрели на неё не то со скрытым интересом, не то с угрозой. Дикий взгляд, непривычный.
Келуни небрежно взглянула на комнатушку, остановившись на вжимавшейся в деревянную стену Волику. В её глазах всё-таки блеснул загадочный огонёк, будто бы проводница пришла сюда не для того, чтобы помочь младшей из сестёр. Она пришла за ней, за Воликой.
Хотя, быть может, Келуни смотрела так на всех.
Проводница обратила внимание на Ворину только тогда, когда спящая девушка закричала во весь голос, подобно волчонку, неумело взвывшему на молодую луну.
– И часто с ней такое? – Келуни пристально всматривалась в черты побелевшего лица девушки, намеренно растягивая каждый свой шаг, будто бы испытывая подопечную на прочность. Чего она ждала? Быть может, изучала? Хотя на вряд ли…
– Раньше приступы случались не больше раза в год, – пояснила Вонола. – Вот только чем старше она становится, тем чаще они происходят. Теперь уже по два раза за смену луны. Её сложно вывести из этого состояния.
– А ещё сестре каждую ночь снятся кошмары, она не высыпается из-за них, – робко добавила Волика. Она не знала, было ли это столь важно, но если проводница действительно могла избавить Ворину от мучений, то ей стоило знать всё!
Келуни ещё какое-то время вглядывалась в лицо черноволосой девушки. Зелёные глаза сверкнули внезапной догадкой.
– Становится всё интереснее.
Проводница рывками двинулась к бьющейся с незримым врагом Ворине, мягко коснувшись её горячего лба загрубевшей ладонью. Девочка измученно застонала, резко всплеснув правой рукой колдунья успела перехватить удар. Келуни глухо усмехнулась, казалось, довольная произошедшим: улыбка показалась Волике хищной, будто бы немного злорадной, хотя, быть может, ей просто хотелось защитить младшую сестру от чужого человека.
Келуни с любопытством изучала лицо измученной девушки, склонившись над ней горбатой чёрной тенью. Чем-то в тот момент она напоминала ворона, играющего со своей добычей. Проводница вновь протянула руку к Ворине, тонкими, как веточки, пальцами коснувшись её горящей ладони. Девушка отдёрнула руку, жалобно протянув:
– Не трогайте меня, прошу, не трогайте!
Келуни пробормотала что-то самой себе одними только губами, а после резко развернулась к Воноле и Волике.
– Сколько ей зим? – проводница указала на Ворину.
– Недавно исполнилось четырнадцать.
– Четырнадцать, значит… – Келуни тяжело вздохнула. Волика видела в этих зелёных глазах тревогу. Проводница умалчивала нечто значимое о Ворине, но зачем? Они с Вонолой хотели знать причину, избавить её от приступов и нескончаемых ночных кошмаров! Приходившие врачеватели могли лишь единожды прервать мрачный сон, но что потом? Кошмар возвращался из раза в раз, преследовал Ворину, но у неё уже не осталось сил убегать.
Неужто такая «великая» и «могучая» проводница ничем не сможет помочь?
– Что это значит? – не выдержала Волика, смело шагнув навстречу немало поражённой Келуни. – Вы знаете что-то, чего не знаем мы? Но ведь это так важно! Можете ли вы ей помочь, избавить мою сестру от кошмаров раз и навсегда?
Келуни задумчиво усмехнулась, пристально всматриваясь в голубые глаза храбрившейся Волики. Что она там искала? Ладони девушки сжались в кулаки; она непременно добьётся правды!
Волика уже чувствовала на себе суровый взгляд тёти, но отступать не собиралась. Она выяснит всё.
– Храбрая птичка, – отчуждённо пробормотала проводница. Она хотела добавить что-то ещё, но опомнилась и продолжила: – Милая, у меня есть предположение, что происходит с твоей сестрой. Вот только боюсь, что правда вам не очень понравится… однако я должна убедиться лишний раз в своей догадке. – Келуни перевела взгляд на Вонолу. – Позволите ли вы провести один небольшой ритуал? В случае успеха мы не только вернём вашу племянницу в сознание, но и выясним, кто же её так пугает. Ведь обычно она забывает об этом, я права?
– Да, именно, – тяжело вздохнула тётя. – Делайте так, как считаете нужным. Только помогите ей, прошу!
Проводница коротко кивнула, скинув плащ с хрупких плеч. Она осталась в привычной для Пернатых тёплой верхней одежде.
Келуни примостилась на деревянном полу около раскинутого плаща. Она вынула из карманов несколько гладких цветастых камней, два пучка сушёных трав, а также маленький кожаный мешочек с загадочным содержимым.
Проводница лёгким движением руки раскинула горсть камней по полу – в тот момент Волика забыла, что вообще означало «дышать» и почему для людей это было так важно. Грудь её замерла вместе с глухо упавшими меж камнями травами, которые Келуни принялась суетливо отделять одну от другой. Ловко и умело толстый пучок был превращён в отдельные шелковистые ниточки, которые в пламени тусклых свеч напоминали вспыхнувшие лучики света. Они заструились между ритуальными камнями.
Зелёные глаза наполнялись азартом, нетерпеливым ожиданием свершения обряда, словно это означало бы нечто важное лично для проводницы. Однако Волика сразу отбросила эту мысль – кому в деревне было дело до дочери сумасшедшего Пернатого?
По комнате пронёсся новый звук – не то скрип, не то басовитые вопли. Келуни тихо запевала ритуальную песнь, в которой сливалось и журчание горной реки, и шёпот вольного ветра, и движение непоколебимых гор. Этот голос не был похож на человеческий. То был даже не птичий свист, скорее утробный рёв пробудившейся ото сна медведицы. Он угнетал, но в то же время пленял загадкой, мраком и свободой, которой был пропитан. Всё сливалось в приглушённом пении проводницы. Слов в череде клокочущих звуков разобрать не получалось, скорее всего, их там попросту не было. Или же простым Пернатым не суждено понять их смысл.
Не прекращая петь, женщина раскрыла мешочек и волнами разбросала его содержимое по камням и травам. Проявился некий рисунок. Белый порошок напоминал рыхлый снег, а по форме проложенные «тропы» являли собой раскрывшие крылья птицу – это Волика сумела понять лишь когда проводница закончила рисунок, отбросив кожаный мешочек к своему плащу.
Песня становилась громче. Она накатывала неконтролируемыми импульсами, заставляя тело то и дело содрогаться в необъяснимых приступах паники. Келуни крадучись вышагивала вокруг камней, трав и светлых тропинок между ними. Она нагибалась к полу, будто бы старалась оказаться ближе к ритуальному рисунку.
Проводница закрыла глаза, и в ту же секунду остановилась. Вместе с ней затихла и песнь, прежде лившаяся беспрерывно. Келуни замерла. Она прислушивалась к чему-то, однако Волика не могла уловить источник встревожившего проводницу звука. Можно было услышать лишь ветер, разгуливавший за окном на рассвете нового дня.
Повисшая тишина продолжалась какое-то время. Что удивительно, даже Ворина, до этого змеёй изворачивавшаяся в судорожных припадках, успокоилась и почти перестала дышать.
Келуни сорвалась с места. Она не глядя вынула короткий острый меч из кожаных ножен, после раскрыла глаза, и, сдержанно выдохнув, скользнула остриём оружия по бледной руке Ворины. Разлилась кровь. Тёмная струйка побежала по белёсой коже девушки.
Волика ахнула в ужасе – да как она посмела! Как она посмела нанести вред её сестре, кто она такая, чтобы вонзать меч в больного человека… даже Барсы, и у тех была честь – у диких, неразумных монстров, убивавших спящих людей по ночам. Но они не трогали больных, не трогали детей, а проводница! Волика готова была броситься на неё – да, возможно, поступок был бы и необдуманным, но эту жестокую женщину нужно было срочно отвести подальше! – если бы не одно маленькое обстоятельство.
Ворина резко распахнула глаза, громко закашлявшись. Келуни выдохнула вместе с ней.
Очнувшаяся девушка в ужасе оглядывалась по сторонам. Растрёпанные чёрные волосы клоками ложились на взмокшую от жара одежду, руки продолжали колотиться в судорогах, а глаза… глаза были наполнены страхом. А ещё непониманием.
Проводница демонстративно убрала подальше короткий меч, зафиксировав его на кожаном поясе. Женщина осторожно протянула руку к подопечной:
– Извини за пролитую кровь, дорогая. У меня не было иного выбора, мои маленькие друзья желали познакомиться с тобой поближе.
Ворина в ступоре смотрела на Келуни, не в силах проронить и слова. На девушке не было лица; широко распахнутыми глазами она смотрела на деревянные стены, на кровать, на сестру с тётей и будто бы не узнавала их.
– О, Ворина! – голос Вонолы дрогнул, но она выдохнула с огромным облегчением. Племянница вернулась в сознание, и, кажется, рана на руке не особо волновала Пернатую.
Волика не могла смотреть на сестру без горести и сожаления, а ещё обиды на саму себя. Стоило остановить эту проводницу, не дать совершить обряд. Как наивно они ей доверились, ума не больше, чем у разгуливающих по лесу олених! Пернатая надеялась, что рана скоро заживёт, а сестра станет прежней. И всё будет, как раньше, они навсегда забудут о роковой ночи.
– Скажи, можешь ли ты говорить? – Келуни вновь приблизилась к Ворине. Пернатая боязливо куталась в плед, только бы скрыться от проницательного взора проводницы. – Мне нужна хотя бы пара твоих слов.
– Д-да… кажется, могу, – голос Ворины дрожал, и слова она произносила с большим трудом, однако девушка будто бы поняла, что хочет узнать от неё проводница.
– Хорошо. Тогда подскажи мне, кто так сильно напугал тебя во сне? Я провела обряд, так что ты должна была запомнить.
Ворина недолго думала: пугающие образы не вышли из её головы даже с пробуждением. Девушка прижимала одеяло к кровоточащей ране на руке.
– Это были птицы. По-настоящему уродливые птицы. У части из них был лишь один глаз или их и вовсе не было, крылья изломаны и вывернуты. А ещё их крик… – Ворина резко вздрогнула, издав что-то наподобие тихого возгласа боли или страха. Волика больше не могла терпеть – она кинулась к сестре, заключила её в объятия, прижимая к груди. Девушка тут же почувствовала стук её колотившегося от страха сердца, а после выпалила, злобно глядя на проводницу:
– Хватит пугать мою сестру! Ей страшно, она устала и измучена, как вы этого не видите? Не понимаете? Или не хотите понимать!
– Волика, ты переходишь грань, – голос Вонолы посерьёзнел. Тётя всерьёз намеревалась оттащить непокорную племянницу от младшей, однако её остановила Келуни коротким взмахом руки.
– Не утруждайте себя, – мягко произнесла она, усмехнувшись, – это ничего не изменит. Девчушка истинная Пернатая, она не доверяет чужаку, защищает своих близких. Это, бесспорно, поступок, достойный похвалы.
– И всё же… – Вонола попыталась возразить, но была прервана всё тем же жестом Келуни и её многозначительным взглядом.
– И всё же, – продолжила проводница за Пернатую, вновь обращаясь к Ворине, – что такого необычного было в крике тех птиц?
Волика покрепче прижала к себе сестру, приготовившись успокоить её в случае новой волны неприятных мыслей о прошедшем кошмаре. Но этого не произошло. Ворине стала заметно спокойнее в объятиях сестры, в ней появилась капля уверенности. Пернатая уставилась на проводницу, а после, судорожно вздохнув, ответила на вопрос:
– Они говорили. Не кричали, не пели, как обычные птицы, а говорили со мной – как люди, как любой Пернатый из нашего племени! Но ведь эти существа – лишь птицы…
– Они не просто птицы, ты верно говоришь. Когда-то они были Пернатыми. – Проводница глухо усмехнулась. – Я всё-таки оказалась права.
Келуни направилась к месту проведения уже свершённого ритуала, подняла плащ и вновь накинула его на себя. Складчатая ткань вновь сокрыла проводницу от любопытных глаз, оставив видимыми лицо и сухие тёмные волосы.
– Правы в чём?.. – Вонола с мольбой в глазах воззрилась на проводницу. Та, похоже, не собиралась уходить.
Келуни молчала какую-то томительно долгую минуту, будто задумалась над чем-то своим. А после она, наконец, обратилась к одной только Ворине:
– В моей догадке. Птицы, являвшиеся во сне – это грешные Пернатые. У девчушки необычайный дар, ведь она способна понимать их слова, говорить с ними и даже призывать к себе на помощь. – Келуни развернулась спиной к сёстрам и добавила, по-прежнему улыбаясь: – Ворина – новая проводница.
***
Бледно-розовое солнце робко выплывало из-за островерхих пиков Воробьиного Клюва, только-только набирая силу на заре нового дня. Небо светлело на востоке, в то время как его противоположный край всё ещё был укрыт мраком уходившей ночи – тихой, спокойной и безмятежной, какой она редко бывала в горах.
Природа находилась в состоянии дрёмы, куталась в полупрозрачную тень гордо возвышавшихся скал. Речная деревня уже не спала – это Волика подметила сразу, в безмолвном одиночестве стоя на мосту и наблюдая за скитавшимися на рассвете соплеменниками, коих было немного. Собственно, это оставалось чуть ли не единственной отрадой её опустевшему сердцу. После злополучного вердикта проводницы их жизнь изменилась до неузнаваемости.
Прошло одно полнолуние, но окончательно оправиться Волика так и не смогла.
В тот же день после выяснения правды о таинственных кошмарах Ворина была публично провозглашена ученицей Келуни. Конечно, вся деревня возрадовалась и заликовала – Волика помнила это, словно всё произошло вчера. Даже все отряды Крылатых явились, чтобы поздравить новоиспечённую проводницу с получением долгожданного дара.
Завидовала ли Волика сестре? Конечно нет! Разве что совсем чуть-чуть.
Теперь у Ворины была магия, а вместе с ней и уважение племени, чёткий жизненный путь… он означал для неё так многое. Ворина больше не была для Пернатых робкой, застенчивой девчушкой, дочерью сошедшего с ума Воробья. Нет, она стала для них проводницей – связующим звеном с пугающим миром мёртвых. Какой почёт!
Волика взглянула в бушующий чёрный поток и не разглядела собственного отражения. Не виднелись ни голубые глаза, ни каштановые волосы. Лишь вечно встревоженная горная река.
– Однажды и у меня будет дар, – сквозь зубы процедила Пернатая, не сводя взора с бурлящей воды, – и тогда я смогу быть полезной для племени. Может, меня даже начнут уважать.
Раннее утро успело превратиться во вполне себе позднее, и девушка спешно направилась к домой. Деревянное жилище, прежде казавшееся самым милым и уютным местом из всех возможных, опустело без сестры. Ворина, прежде всего как ученица Келуни, была вынуждена переехать в жилище проводников на самом краю деревни – оттуда она уже никогда не вернётся домой.
Разлуку Волика переживала очень тяжело, как и её тётя. Однако с Вонолой, всё же, было не так одиноко и всё ещё казалось, что Ворина по-прежнему оставалась рядом с ними.
«Рано или поздно это должно было случиться, – успокаивала себя Пернатая, с тоской глядя на молчаливые стены дома, – не Ворина, так я бы получила дар и ушла со своим наставником!»
В своё время Волика рассчитывала оказаться первой, как старшая на две зимы. Но волею судьбы их дом покинула младшая из сестёр.
– Волика? Я всё утро тебя жду! Где же ты пропадала, беглянка?
Слышать этот наигранно-встревоженный голос тёти было отдельным удовольствием. Так Волика знала, что она всё ещё кому-то нужна.
– Я была у Большой Кормилицы, – натянув улыбку, пояснила девушка. Она прошла в середину комнаты к Воноле, хлопотавшей у каменной печи с непривычной для неё задумчивостью. – Смотрела на рассвет, на деревню. Впрочем, ничего важного. Ты что-то хотела?
– Если честно, да.
Вонола отвлеклась от готовки, достав из-под деревянного стола небольшую корзинку. Волика ожидала увидеть привычные баночки с папоротниковым вареньем, но там лежало нечто гораздо более ценное.
Волика затаила дыхание. Дрожащими от трепета руками девушка подтянула к себе две мягкие игрушки – тканевые птички, набитые чем-то вроде пушистого меха. Они были маленькие – одна легко помещалась на ладони, – потрёпанные и выцветшие, местами на изношенной за годы ткани проступали дырочки, сквозь которые выглядывала рыжеватая набивка. И всё же, какими бы старыми и пыльными они ни были, от этих птичек веяло теплом и воспоминаниями о далёком детстве. Девушка робко провела пальцем по крылу одной из птичек: рваный след на нём виднелся особенно чётко. Эта игрушка принадлежала Волике, вторая же, гораздо более опрятная – Ворине.
– Такие крохи играли в них когда-то, – Вонола печально улыбнулась застывшей над игрушками племяннице. – Вас с сестрой было не разлучить с этими игрушечными пташками. Впрочем, как и вас друг с другом. Эти игрушки…
– Подарил нам отец незадолго до своей смерти, – закончила за тётю Волика.
–Тебе было четыре зимы, Ворине – и того меньше. Папа очень любил вас обеих, но по причине некоторого… сумасшествия, не мог позаботиться о своих дочурках. Он сильно винил себя за это.
– Я совсем его не помню, – честно призналась девушка, стыдливо отведя глаза. На момент смерти отца ей было всего пять. Казалось бы, что мог запомнить ребёнок в этом возрасте? И всё-таки Волике очень хотелось знать о Вонореле хоть что-то помимо того, о чём ей рассказывали взрослые Пернатые. Детских воспоминаний практически не осталось. – Он всегда был добр к нам, приносил игрушки, разговаривал. Никогда бы не подумала, что он мог сойти с ума до такой степени, чтобы…
Волика осеклась. Ей не хотелось лишний раз ерошить неприятные для тёти воспоминания: Вонола, зачастую, реагировала на них болезненно и ещё долго не могла успокоиться. Сейчас её взор хоть и был довольно печальным, но Пернатая держала себя в руках ради племянницы.
– Вонорель умер в лихорадке, ты и без меня это знаешь. Да, он говорил много бреда о Барсах и о несправедливой войне Пернатых против них, но он оставался хорошим любящим отцом до самого конца. Вот, что самое главное вы двое должны помнить о нём.
Девушка была с этим полностью согласна, хоть и не забывала о виновнике дурной репутации рода. А ведь когда-то Вонорель был одним из самых уважаемых людей в Речной деревне: молодым Крылатым, единственным выжившим из своего отряда после одной из вылазок на Барсову гору. Видимо, именно это происшествие сильно ударило по нему.
– Он оставил эти игрушки, чтобы быть рядом с вами даже после своего ухода, – продолжала Вонола. – Я думаю, самое время передать их твоей сестре.
– Чтобы всегда быть рядом с ней.
Волика выдохнула, восхищённая осознанием важности этих невзрачных, на первый взгляд, игрушек. Теперь у неё был весомый повод попытать удачу и встретиться с сестрой – это будет не так просто, но иного выхода девушка уже и не желала видеть!
– Тогда мне стоит поспешить к Ворине, – пропыхтела она, под тихие смешки тёти натягивая утеплённую курточку, – шансов застать её свободной от обучения мало, но я всё-таки попробую!
– Ну хоть пташек не потеряй по пути, торопыга! – с теплом улыбнулась Вонола, провожая племянницу за порог деревянного дома.
***
Прижимая к меховой курточке игрушечных птичек, Волика спешила к проводницам.
Пернатая суетливо взглянула на солнце: оно переместилось к самой середине неба. Это означало скорое наступление полудня, а значит, возможного коротенького перерыва в обучении Ворины, которым Волика намеревалась воспользоваться, чтобы поговорить с сестрой. По крайней мере, стоило попытаться это сделать. Упускать единственную возможность – непростительно!
