Читать книгу: «Дорогой скорби: «Долиною смертной тени»», страница 10

Глава тринадцатая. Встреча с мастерами гласа

Спустя неделю. Центральный Скайрим.

В ясных полуденных небесах северного края плывёт несколько малозаметных облаков по лазурной и почти чистой небесной тверди. Ветер, холодное поветрие кусает покров кожи, пускай тот и спрятан за тканью и мехом, напевая воющую песнь далёкой страны, лежащей за горами Джерол.

Это будет короткое путешествие для Варкут’нель-Гайна. Мужчина, укутанный в тканьевый тяжёлый плащ, обшитый мехом, в гордом одиночестве восходит на территорию одного из поселений, что лежат подле одной из самых высоких гор. Живописные виде осени – деревья, объятые в золото, и пожухшая сухая трава резко контрастируют с холодом и снегом, до которых можно практически дотянутся рукой. В орехового цвета очах ревнителя Единого отражается вся изумительная картина – старые деревянные нордские дома ютятся возле речки и уходят к погребальному кургану и всё под сенью увядающего злата деревьев.

Варкут’нель-Гайн сделал шаг навстречу мосту, что перекинут на другой берег. Он, в полном одиночестве послан на встречу с последователи древнего учения, которое учит стяжать великую силу, мудрость, сдержанность и смирение. Пока Азариэль предаётся с Гэ’эль всем радостям семейной жизни, и пребывая в теплоте любви друг друга, а Крог выполняет роль их прислужника, пока Ариан с Гюнтером по всему Тамриэлю рыскают, где могло бы быть пристанище того самого Ильгамеша, глас с Небес призвал Варкут’нель-Гайна идти на север, туда, где хранятся древние знания, которые помогут найти пристанище обиталища еретического культа. И Варкут’нель-Гайн пошёл. Служитель веры знает, что Единый не может сделать всё работу за них, не может предъявить всё на блюдечке, ибо Он даёт помощь только в соработничестве – усилие от человека поддерживается помощью Единого. В конце концов, только материальным доказательствам поверят Гюнтер и Ариан.

У противоположной стороны встретил смуглого человека, на котором закреплён тяжёлый стальной пластинчатый доспех северной работы, без шлема. Его лицо – сухое и тёмное выражает усталость, а в глазах Варкут’нель-Гайн находит все оттенки грусти, боли от потерь и жертвенность покаяния.

– Не хотите ли взобраться по семи тысячам ступеней? – начал мужчина. – Я – наёмник, могу за скромную плату вас туда проводить.

– Как тебя зовут? – тяжёлым грубым голосом спросил Варкут’нель-Гайн.

– Юсуф «Огненный меч».

– Настоящее имя, – почувствовав неладное в дрожи гласа, с давлением потребовал мужчина, взглянув душепроницательным взглядом прямо в глаза редгарду.

– Я – Амрен Аль-Скави, – с чувством сдавленной горечи ответил мужчина, слегка опустив голову. – Не знаю, как вы узнали. Давайте поговорим о деле.

– Хорошо, – согласился проповедник, начиная шаг в сторону длинной витиеватой лестницы, лежащей широкими ступенями у горы. – Мне спутник не помешает.

И вдвоём они направились в гору, подставляясь под лютый мороз и хлад, от которого Амрен защитился, накинув меховой плащ. На встречу им устремился холодный ледяной ветер, дующий с самих вершин, но это не остановит путников, которые сквозь усилие сначала преодолели подножье, а затем подошли к территории, где земля выстлана белым ковром из снега.

Им идти ещё долго – ноги касаются стёртых ступеней, перед глазами виднеется «пейзаж» из занесённых снегом елей и острых теснящих скал. Где-то у дороги попадаются красиво сделанные таблички из камня с текстами, положенные в ложа конусообразных изваяний.

– Добрый господин, – речь Амрена отдалась сухостью и поникшестью. – Что вы ищите на Высоком Хродгаре? Или ваше паломничество – это просто… дань уважения? Почтение?

– Я не паломник, – резко ответил Варкут’нель-Гайн. – У меня своя миссия, Амрен. Своя цель.

– Понимаю.

– Какова твоя история, Амрен? – вопросил неожиданно старик и воин на секунду даже остановился, его сознание перехватил воспоминаниями и сочащейся из них горечью, отчего он болезненным оттенком речи, сказал:

– Мне бы не хотелось её рассказывать. Я – обычный наёмник, зарабатываю на хлеб монеты от того, что помогаю таким как вы сюда забраться и не быть съеденными, да стражникам иногда подсобляю.

– Не бойся. Я никому ничего не стану говорить, – «прорезая» себе путь через снежные сугробы посохом, убеждает того ревнитель Единого.

– Да что тут говорить. Раньше я был слишком… увлечён искуплением за погибшую семью, отчего и попал… в одну лечебницу. Там я понял, что сильно зациклился на этом, нельзя жить своим прошлым… эм, точнее не нужно возводить его в нечто абсолютное.

– И что же дальше?

– Всё изменилось. Я… оставил ту безумную идею. Они умерли их не вернуть, а моё искупление, – Амрен усмехнулся, – это обычное желание найти новый смысл жизни. Я вышел спустя два года лечения и решил ходить по Тамриэлю и помогать народу всем чем смогу. В итоге меня путь привёл сюда… хотя я стремился в Морровинд, но попал сюда.

Варкут’нель-Гайн чувствует, что Амрен полон не яростного искупления, а отрешения от навязчивой идеи, которой раньше был болен. Ариан рассказывал после венчания в монастыре, что в далёкие времена встретился с редгардом на острове, командиром имперского контингента, который носил тоже имя. И между ними случился конфликт на почве фанатизма и долга. Теперь, по необычному совпадению, Варкут’нель-Гайн встретил этого человека и видит, что тот пересилил себя, смирился с потерями и живёт обычной жизнью.

– Хорошо, – мягко начинает Варкут’нель-Гайн. – Знаешь, как закончишь, можешь отправиться на север, к

– Посмотрим. Меня и тут содержатель таверны неплохо кормит и кровать даёт за то, что я ему помогаю.

Спустя несколько часов подъёма на гору, двое поднялись на её вершину, где потоки ветра заставили одежду Варкут’нель-Гайна трепаться под сильным напором, а холод «острыми зубами» впивается в кожу. Идущий в монастырь зацепился за края одежды, обившись в ней ещё сильнее, не давая остаткам тепла покинуть его.

– Вот мы и пришли, – заявил Амрен. – Дорога на удивление была спокойна. Пора бы и заплатить.

– Да, не нужно меня ждать, – мужчина протянул редгарду тканевый чёрный кошель с кулак, набитый серебряными монетами, говоря напоследок. – И всё же, прогуляйся на восток.

– Посмотрим, – взяв деньги, Амрен направился обратно к селению, видя, что его наниматель не собирается воспользоваться его помощью снова.

Перед Варкут’нель-Гайном стоит монументальное строение – древний монастырь, протянувшийся от края одного возвышения до пропасти другого грядой серых камней. К двум воротам ведут два ряда каменных ступеней.

Человек направился к лестнице, как можно быстрее поспешая к воротам, чтобы скрыться от холода, несмотря на то, что в нём течёт кровь северного народа, к тёплым краям Сиродила и Хаммерфелла он привык больше.

Толкнув преграду, сделанную из бронзы или меди, он ощутил сопротивление, но приложив ещё чуть больше сил он смог заставить её отвориться и прошёл внутрь древнего монастыря, по возрасту обгоняющий обиталище Варкут’нель-Гайна. Абсолютная тишина внутреннего помещения была потревожена шарканьем сапог о каменный пол, когда незваный гость зашёл и стал продвигаться вглубь здания. Взгляд служителя Единого упал вперёд, смотря на огонь, полыхающий на возвышение у ещё одних ступеней, ведущих к ещё одной паре дверей. Всюду расставлены древние канделябры на которых поставлены свечи, ставшие источником света вместе с костром. Варкут’нель-Гайн продолжил идти, осматриваясь и выхватывая виды внутреннего помещения. Тут и ковёр положен в центре, и знамёна развешаны с выжженными глифами драконьего языка и можно разглядеть ступени, которые ведут в два разных крыла монастыря.

Из тени вышел монастыря выел человек и Варкут’нель-Гайн словно увидел своё отражение – это рослый нордлинг, облачённый в утеплённую серую мантию, покрытую наплечниками, с широкими рукавами и большим капюшоном, который бросает мрак на лик вышедшего, только его густую широкую бороду можно рассмотреть. Он мерно идёт к пришедшему Варкут’нель-Гайну, тихо шаркая ботинками по полу. «Гость» попытался сказать обитателю монастырю цель своего визита, но хозяин места изучения пути голоса открыл рот и губы выдали шёпот, но тем не менее даже этого хватило, что бы всё вокруг задрожало и Варкут’нель-Гайн ощутил слабость в ногах, когда всё вокруг поддалось маленькому землетрясению. Рука жителя монастыря вытянулась в жесте, указывающим на дверь, и мужчина понял, что от него требуют покинуть это место, чему сразу воспротивился:

– Мне нужна ваша помощь. Дело очень срочное.

Из тени монастыря вышли и три другие фигуры, которые направляются по лестнице к нему и вот Варкут’нель-Гайн уже смотрит на четверых рослых бородатых нордлингов. Варкут’нель-Гайн тихо взмолился Единому. Он не хочет вступать с ними в диалог, ибо их слово есть воплощённая сила, разрушительная магия, способная убить и снова пришедший говорит:

– Мудрые седобородые, я вынужден к вам обратиться за помощью. Миру угрожает зло, не дадите же вы ему пасть?

Старцы пребывают в молчании. Они не применили голоса, что уже хорошо, а один из них кивает в знак добора.

– Культ, злобное сборище не так давно пыталось устроить здесь царство Молага Бала. Пленные из культа рассказали, что глас звал их в древнюю крепость на далёком севере за Морем призраков. У вас должны храниться карты тех времён.

Молчание седобородых воспринимается как ещё один немой вопрос, который Варкут’нель-Гайн по наитию предполагает и отвечает на него:

– Предвидение, да и кого, если не в месте, построенном в те времена, когда на картах ещё изображали досконально Море призраков.

Один из седобородых махнул рукой, призывая за собой идти и Варкут’нель-Гайн направился за ним, пройдя в правый коридор. Через небольшие окна просачиваются потоки света, а сам коридор сильно прохладен, из носа и рта идёт пар, а руки до сих пор мёрзнут и приходится их потирать, чтобы они не охладели. Они быстро минули длинный каменный вытянутый ход и оказались в достаточно большой зале, где сразу бросается в глаза приземистый овальный стол, в форме буквы «О», с горящим камином в центре. А вокруг стола расставлены каменные увесистые стулья. Всё вокруг серое, каменное и только знамёна из ткани вносят хоть какое-то разнообразие цветов.

Варкут’нель-Гайн остановился у самого входа, ожидая пока седобородый роется где-то в углу, разбирая старые бумаги. И тут же в душу прокралась мысль – «не мог же только за картой сюда прийти, не может же Единый меня сюда привести только за информацией».

Седобородый нашёл, что хотел и потащил за собой кусок старого пергамента, где нарисованы линиями очертания берега северного Тамриэля и Атморы, только время над ними нещадно, и они практически выцвели, став слабыми тёмными набросками на ветхом материале. Монах-отшельник показал пальцем на участок моря, расположенный к северо-востоку от Скайрима, где, только сильно прищурив глаза, можно разглядеть нечто похожее на одинокий остров.

В тот же миг, когда «гость» потянулся к карте, чтобы её взять, он разглядел три символа на самом краю карты

«– Смотри и учись. Воззовёшь на месте сем и будет тебе ответ. Ответ сильнее чем обычный глас последователей путей гласа», – в душе родилась не мысль странника, явившаяся словно извне с такой силой и утверждением, что у пришедшего не возникло и сомнения в её верности.

И Варкут’нель-Гайн внял сущности этих слов – «Струн-Ба-Кво», которые впитал в себя. Он, в своём монастыре учил драконис и понимает его, но на этот раз его словно поразила молния, энергия наполнила его душу, и он готов обрушить её на законопреступников, но второе чувство уняло его эмоциональный порыв до поры до времени.

Опустив голову и поклонившись в знак благодарности Варкут’нель-Гайн аккуратно взял пергамент и направился как можно быстрее к выходу. Он опустился по боковой лестнице и прошёл главный зал, подходил к дверям, как его настигла мысль, интересующая его давным-давно:

«– Кто и как же собрал всех этих сектантов?»

– «Смотри!»

После громкого гласа в голове Варкут’нель-Гайн словно бы перенёсся далеко, в место, где всюду бушует море, подступая к маленькому клочку земли, на котором громоздятся строения и стены, башни и надстройки из тёмного камня. Холодную песнь напевает томным воем, промораживающий до костей ледяной северный ветер. Небосвод укутался грузными серыми облаками, полностью накрывшие небеса, не оставив не единому солнечному лучу шанс пробиться. С неба, крупными хлопьями, словно из рога самого небесного чертога, беспрестанно сыпется снег, заметающий все улицы древнего града, чьи строения выполнены в привычном атморском северном каменном стиле, являя народу монументальность строений их величие и скудность расцветки. Прекрасные каменные здания, наверняка некогда вырезанные из самих скал, гордо возвышаются перед Морем призраков, высокомерно принимая на себя его безжалостные ледяные ветра, и город есть проявление стоицизма и суровости, как и жители, некогда его населявшие.

Его порты, с величественными каменными верфями в которых могло бы поместиться множество кораблей, практически пусты и лишены суден. Только несколько высоких, взявшим в броню, осквернённую нечестивой магией даэдра доспехи, воины несут бдение с алебардами наперевес. Им некого против сражаться, но они без устали взирают в морские дали, ища и высматривая всякую угрозу на горизонте.

Город являл образ великолепия и северной кротости, расцвета и могущества, если бы не костлявая и хладная рука увядания, запустения и зла, накрывшая тенью этот островок. Но, несмотря на медленно приближающееся разрушение город не сгинет до конца, в нём ещё теплится жизнь, поддерживая и разжигаемая новыми хозяевами древней крепости.

Затем сознание Варкут’нель-Гайна было перенесено, и он увидел широкий массивный балкон-ложе, пустой и обнесённый снегом. Там в пространстве проявились потоки искажения, а затем и сгустилась какая-то сущность, имеющая эфирное голубое тело… видимое для телесных очей и нужное для поддержание разговора с обитателями бренного мира. Тут же на балкон обрушилось существо, не ведомое ранее никому, но Варкут’нель-Гайн уже знает его – крылатый «друг» с исхудалым телом, с золотой маской, украшенной клювом.

– О, человек! – зашипел «пернатый». – После твоего поражения на юге несколько лет тому назад, я думал мой лорд – Молаг Бал подвергает тебя вечному истязанию за провал. А теперь ты здесь, в полном… порядке.

– Ты дан мне в услужение для того, чтобы упрёки мне давать, – раздались пронзительные слова духа, звучавшие странным двухголосьем.

– В услужение!? – возмутился крылатый сумрак и стал прыгать с края балкона на другой, поднимая снежную «пелену». – Да мне сам Молаг Бал за борьбу с его врагами в Обливионе дал другие крылья, за то, что я предал Азуру он мне маску подарил, – когтистая лапа провела по золоту. Что за дерзость ты несёшь?

Дух великого воина долго мог стоять и вглядываться в ворожащие душу северные пейзажи, но черты его лица говорят, что воитель взволнован и напряжён.

– Гранд, Молаг Бал снова решает напомнить жителям Тамриэля о том, что за их души идёт война, в которой лучше отдаться тёмному принцу.

– Что? Да как возможно? Только этот недоумок Люций потерпел крах и снова что-то? Да, пускай ему налагали, что он чего-то стоит для даэдра, но он реально мог силы смертных поставить нам на службу… что же такого увидел в тебе Бал?

– Понимаешь, я последний из его чемпионов, который что-то дельное смог предложить ему, за что он меня и вернул на верную службу… вытащив из душе-пыточных.

– И-и-и?! – зашипел монстр. – Каков твой план?

– По Тамриэлю ходят люди и эльфы, которые уже одной частью души отдались на службу Балу, и он решил даровать им… просвещение. Их направит тёмный принц на новую службу, а ты дашь им надежду, направишь руки и ноги, дашь им слово и ритуалы призыва себя, попутно сокрушив последний монастырь Алессианцев на юге Коловианских гор.

– Что-о!? Я должен буду играть роль связного и обычного разрушителя!?

– Да-а. Таков его план, и он обещал, что ты, Гранд, – речь духа стала сильнее, ожесточённее. – Если ты хочешь отказать, можешь сообщить об этом лично Молаг Балу. Пойми, мы его последних два чемпиона, которые смогут ещё что-то сделать ради силы и славы. Я не хочу подводить господина, а ты?

– Нет, – с подавленной злобой ответил Гранд. – Ты предал своих братьев и сестёр ради могущества, потерпел поражение на юге ради этого же и теперь снова, будучи проклятым призраком, всё ещё сражаешься за власть. Твои цели – эгоистичны, личное могущество, гордыня… ты испорчен окончено. Сколько ты будешь биться за это?

– Пока могу, – таковы были последние слова, которые услышал мужичина, прежде чем видение пропало и перед глазами не оказались двери выхода из монастыря.

И когда ведение закончилось, Варкут’нель-Гайн воздал хвалу своему Владыке за то, что Он явил ему историю создания мерзкого культа, и приготовил свиток перемещения. Теперь остался только последний шаг, финальный аккорд в этой истории.

Глава четырнадцатая. Последний бой

Битва за крепость

Спустя три дня. Море Призраков.

Погода совершенно не радует – небосвод затянут от горизонта до горизонта затянулось слоем непроницаемы серо-свинцовых облаков, которые посыпают море и землю из рога изобилия густым снегом. Кажется, что небо отяжелело, облеклось в грозные одежды предвестия страшного конфликта и жуткого побоища, а снег – это попытка смягчить подстилку для грядущих усопших. Тут в пучинах древнего моря решится судьба древнего заговора, который идёт сквозь века и эпохи, всё закончится сегодня, будет поставлена кровавая точка.

Посреди бушующего и сильно волнующегося моря возвышается цитадель, громадный замок, ставший извечным стражем этих мест. Это целый комплекс строений, выполненных в стиле древних нордов, которые предназначены для обороны и содержания гарнизона. На юге расположены небольшие каменные верфи, у которых покачиваются деревянные трёхмачтовые корабли, вся крепость окружена толстой стеной, которая начинается от толстенных врат, защищающих от вторжения, если порт будет взят, и заканчиваются на севере, сходясь у огромной постройки, из которой выходит высоченная башня с просторным балконом. Восточная и западная стены защищены толстыми в основании башнями – по три на сторону света, в которых ютится по небольшому отряду. Через всё укрепление проходит дорога – от верфей и до самых ступеней главного строения, а по разным сторонам от пути высятся разные громадные строения, колонны и арки, предназначенные для поддержания жизни целой армии. Тут не на полдня не умолкает стук молотков, звон заточки клинков, шипение текучего металла и резкие крики дреморских командиров. Весь оборонный ансамбль сделан из серого камня, слегка поеденного временем, но всё ещё являющего мощь и великолепие древних строителей.

К архаичной крепости медленно плывут корабли, несущие на своих палубах рок смерти и погибели защитникам её. Имперские двухмачтовые фрегаты, с наполненными порывами южного ветра алыми парусами, везут тех, кто покончить с этой крепостью, и заключит навеки стародавнего предателя в чертогах забвения. А по флангам в поддержку рассекают море нордские военные лодки, забитые теми, кто за деньги способен бросится в любое пекло. Дни, считанные часы назад казалось, что кара не коснётся этого места, как казалось, спрятанного ото всех. Удачно скрытое, лишённые пометки на всех картах, оно могло продолжать накапливать яд для Тамриэля, но проведение вывело на него целую армию.

На одном из кораблей, опёршись на бортовую изгородь, к битве готовится молодой эльф, прошедший слишком много для своего века. Моряки и воины то и дело оборачивается на него, чтобы посмотреть, как у ещё не старого парня вьются под усилиями ветра серебристые волосы. Его доспехи выкованы эльфийскими мастерами, но с оглядку на надежность северного стиля. Наплечники, набедренники и нагрудная пластина сделаны из нескольких листов мифрила, и украшены крупными аметистами, предплечники и поножи же выкованы из стали и представлены набором пластинок. Торс надёжно закрыт кольчугой из облегчённых колец эбонита и покрыт белоснежным табардом. Листовидные наколенники, нависающие над сапогами, блистают посеребрённым лунным камнем, а обувь из кожи защищена закалённо-стальными щитками. Руки под защитой перчаток из мифрила. И вся эта краса под меховым плащом, защищают от колкого хлада северных морей.

Парень вдыхает холодный северный воздух, чувствуя солоноватый привкус на языке и выдыхая его с потоком пара. За бортом стелется море, в которое вглядывается альтмер, исследуя его каждую милю, и восхищаясь силой вод.

– Азариэль! – прозвучало обращение эльфу, и он отвлёкся от созерцания моря. Ты приготовился?

Перед альтмером возник воин в чёрном атлетическом доспехе, так же накинувшим на себя плащ и только состриженную бороду можно разглядеть из-под большого мехового капюшона, блестящую от инея.

– Господин Гюнтер, вы подстриглись?

– Не сейчас. Ты готов? Я два дня по всему Скайриму рыскал добровольцев в эту пятую точку мира, и не хочу, чтобы всё провалилось.

– Да. Я готов поставить точку. Что б мне самому это не мешало жить. Хах, – усмехнулся Азариэль. – Сколько бы я не бегал, но почему мне всё это выпало? Как бы я хотел сейчас спокойно жить, но нет… эта гадость никак не отпустит Тамриэль и меня.

– Ничего. Сегодня мы положим всему этому конец.

– Сколько у нас воинов? Я как на корабле оказался, всё забываю спросить.

В ответе Азариэль услышал недовольство, полыхающее из каждого слова:

– Не больше сотни рыцарей из орденов Крестоносцев, Кинаран, Лампы, Часа и Лилии, наёмничьего сброда в две сотни душ и добровольцев Имперского Легиона в пять контуберний. Да ещё и два десятка магов в придачу с артиллерийским кораблём, – Гюнтер на секунду смолк. – Одна катапульта, – тихо возмутился он.

– Что ж, не все сегодня вернуться на материк, чтобы рассказать о подвигах.

– Не думаю, что и мы сегодня выживем, – поникше вымолвил мужчина. – Ладно… ты… готовься к бою, собирайся с духом.

Азариэль понимает настроение Гюнтера, который собрал крайне мало сил, летая через телепортационные свитки и святилища по всему северу Скайрима и Хай Рока наспех собирая воинов. Разведка, которая по находке карты доложила, что на острове может содержаться не менее тысячи боевиков и столько же персонала поддержки, несмотря на благоволение тёмного господина. Азариэль не знал, был ли культ частью плана с самого начала предательства Люция или появился спонтанно, но в совершенстве ощущает одно – это всё зашло слишком далеко, и явно непростой сектант из рода людей, меров или зверорас ведёт эту игру. Какой монстр с мрачной целеустремлённостью ведёт эту игру против Тамриэля… сначала Орден, потом культы Люция и теперь ещё одна напасть, и парень находит мысль – «всё это может повязано единой волей»

Даэдрическая орда затаилась за стенами крепости, и её разрушительный марш может идти вплоть до столицы Империи, до самого её сердца, если удар станет неожиданным, нанесённым не вовремя. Северные части, расположенные в Скайриме не выдержат натиска, и не успеют предупредить своих братьев по оружию, как враг окажется у гор Джерол.

Но мысли Азариэля о битве развеиваются, когда он смотрит на тех, кто пойдёт рядом с ним. Вспомнив последнюю похожую битву, эльф готов был всплакнуть от радости, ибо он идёт в пучину бездны не один. Тут и его друг Готфрид, в северном ламеллярном доспехе, натачивающий секиру, и проверяющий броню. Гоблин Крог, ставший диковиной для матросов, нацепил на себя полдюжины самодельных бомб, приделавший к подаренному арбалету штык, и облачившийся в точную копию доспеха двемеров, только специально сделанную под его рост. Он с надменностью и лёгкой наглецой смотрит на моряков, ожидая бой. Где-то в стороне, пребывая в молчании, молится про себя его учитель, призывающий Единого помочь им в битве. Ариан же наставляет смешанную роту рыцарей из разных орденов на подвиги, рассказывает им о тактике боя с дреморами и сторонниками тьмы. Ещё хотела Лира ринуться в пыл боя, чтобы воздать за дни, проведённые в гипнотическом плену магии, но её остановил Варкут’нель-Гайн, который убедил её остаться в монастыре, ибо рана на душе и слабость тела могут погубить её.

По палубе раздался стук соприкосновения каблука о дерева. Азариэль улыбнулся, когда среди воинов в имперской броне скайримского типа и матросов в плащах и тёплых одеждах, появилась прекрасная эльфийка, чей рыжий волос мгновенно подхвачен ветром. Её зелёная одежда из тканей, пропитанных магией, усилена торсовыми пластинами магической стали, наплечниками, штанами и поножами из кольчуги лунного камня.

– Азариэль, – эльфийка примкнула к парня и её ладонь мгновенно провела по щеке молодого альтмера, её безымянный палец на правой руке украсило кольцо. – Как ты прекрасен в этой броне. Настоящий рыцарь.

– Спасибо, – губы парня дрогнули в тёплой улыбке, а его глаза уставились на очи Гэ’эль, где во взгляде сокрыта целая буря эмоций и радости.

Азариэль вспомнил о том, как они провели целую неделю вдвоём на Саммерсете, пока Ариан не оборвал их семь дней счастья одним коротким известием, что пора в финальную битву. Целая седмица была наполнена яркими незабываемыми эмоциями, и в памяти веет тепло от картин прогулок по древним городам, до томных вечеров на берегу моря, сердце начинает кипеть от воспоминаний о страстных поцелуях до грёз о грядущем счастье, что только предстоит испытать двум молодожёнам, которые ещё не познали соль и горечь семейной жизни.

Парень издавна чувствовал тягу к Гэ’эль, необычную страсть к девушке, которые переросли в желание быть рядом с эльфийкой. И вожделенная страсть исполнилась, только вот парень чувствует тревогу от того, что им предстоит встретить на острове и лишь бы в пылу боя девушка не пострадала.

– Азариэль, что ты так встревожен? С нами же Легион, рыцари и наёмники. А ещё и Крог, он-то всех положит.

– Да, этот может, – рассмеялся парень, смотря на гоблина. – Гэ’эль, дорогая, может ты всё-таки останешься на корабле? Варкут’нель-Гайн же говорил, что тебе лучше будет не идти с нами.

– Нет! – резко ответила девушка, чуть стукнув подошвой о палубу. – Я с тобой и в горе, и в радости, и в битве, и на пиру.

– Что ж, тогда и с тобой, хоть на край света.

Азариэль вспомнил, как Крог, который занимался тем, чтобы молодожёны мало в чём нуждались, пытался им устроить романтический вечерний ужин, только пара забыла, что поручила это дело гоблину, который всё сделал на свой вкус и цвет. В довольно роскошном постоялом дворе им подали зажаренных крыс, жуков в соусе, сырые яйца, рыбью требуху и много давленных грибов, поставив на стол розы, а из напитков подали угольное вино и пиво, а из десерта шоколад с апельсинами… единственное, что Крог запомнил, так это то, что Азариэль любит конфеты с дольками цитрусовых и запах розы. Гэ’эль увидев «шедевральный» банкет и растерянность от владельцев «двора», получивших необычный заказ «на свой вкус и цвет» от гоблина, была малость поражена. Но всё же она сдержалась, не сорвалась на Крога, а сказала, что если этот «пир» залог их долгой жизни с Азариэлем, то она готова вкусить его. Парень оценил это и из своего кармана оплатил деньгами, подаренными Гюнтером, нормальный ужин, отдав прежний Крогу, чтобы он отнёс в пещеры это своим друзьям гоблинам. И угольное вино вместе с конфетами напомнили паре о том, как они вместе ходили по Тамриэлю охотясь за ужасающим врагом. Память, юмор и слова Гэ’эль при ужине ещё сильнее скрепили брачный союз двух эльфов.

– Всем приготовиться! – раздалась команда офицера, которая вырвала Азариэля из воспоминаний. – Лучники, на позиции, десантные команды, к бою!

Скоро начнётся последний ход в многовековой партии, и Гэ’эль взяла Азариэля за руку, а парень потянулся к ней губами и спустя миг они коснулись друг друга, соединившись в поцелуе. Сердце Азариэля ещё сильнее забилось, он готов был так пробыть ещё час, но долг зовёт. И отпустив девушку, эльф спешит занять своё место.

Имперские корабли вышли на расстояние стрельбы лучников, и ответом им стало начало маневра суден оборонного флота врага. Трёхпалубные северонордские посудины стали плыть в сторону прибывших, на их бортах можно разглядеть воинов в чёрной броне. Не менее десятка огромных строений из древа, металла и парусины образуют первую стену перед верфями.

– Они знаю, что мы пришли явно не с добрыми намерениями, – стал говорить Гюнтер собравшимся вокруг него легионерам. – Один из крупнейших даэдрических культов предчувствует свою гибель.

Можно было бы вступить в битву – корабль на корабль, а катапульта обрушила на борта вражеские судна огонь, но решение этой проблемы в устах одного человека. Варкут’нель-Гайн встал с ящика, прекратив молитву и решил исполнить данное три дня назад. Его мантия всё так же несменяема, только голова лишена капюшона, являя седую голову с длинным волосом. Воины с трепетом расступились перед ревнителем Единого, который подошёл к самому краю кармы. Дыхание многих затаилось в ожидании того, что сделает этот человек, пребывавший в безмолвии три дня, и через слухи, наводивший страх и почтение. Даже Азариэль с Гэ’эль приковали взор очей своих на старого человека, который поднял руки к небу и произнёс древние громоподобные слова силы, пронизанные благодатью и благоволением Единого:

– Струн-Ба-Кво!

Тут же небеса поколебались и стали сгущаться, медленно превращаясь в плотный слой грозовых и смертельно опасных облаков. Под потолком сгущённой тьмы прозвучал страшный гром, воздух стал наэлектризованным, Азариэль почувствовал щипающий вкус стали на языке и тут же раздался взрыв. Зигзагообразный прут света спустился с неба и угодил в центр вражеского исполина, пробив его насквозь. И грянул гром с молниями, огонь с небес, раскалённое убойное электричество стало бить по древу на воде, выжигая парус, раскидывая солдат и круша корабли. Азариэль услышал, как древесина ломается и крошится, ловит ухом разносящиеся над морем крики и вопли, а также видит огонь, пожирающий корабли. От осознания того, какую мощь хранил его учитель, парню стало не по себе, но всё же, собравшись с мыслями он берётся за рукоять меча, и готовится к тому, что сейчас случится.

– Что ж, может действительно, неведомый Единый, сегодня с нами, – тихо шепчет Гюнтер.

Рыцари в блестящих доспехах и разношёрстной символикой, отряд в двадцать воинов, выходит из глубин корабля и строится на палубе, а вместе с ними Ариан в плотном кожаном доспехе из шкуры нетча, выкрашенным в цвет угля с перекинутым на шее платом, несущий длинный тонкий эсток, сменив им обычный меч. Готфрид, взяв на плечо тяжёлую секиру, мерно идёт к ним, вместе с Крогом и десятком тяжело экипированных легионеров.