Читать книгу: «Катастрофа в Раю (статьи, доклады, интервью)», страница 2

– Я стихи написал на эту тему.… Его так и не нашли?

– Нет, его нашли, но его замучили. А икону не нашли. Есть такая версия, не знаю, насколько она обоснована, что он, предчувствуя, отдал её кому-то из своих друзей. Если это так – то это хорошо. Видимо, им сказали – вы хотите, как Муньос? Тогда давайте, объединяйтесь.

– Спасибо. Еще несколько коротких вопросов. Как Вы относитесь к поэзии Айги?

– Дело в том, что он много писал на своём языке.

– Он писал на чувашском языке?

– Да, на чувашском. И поэтому мы не можем много судить о нём.

– Я думал, что он много писал на русском.

– Нет, на чувашском.

– Вы общались с Сапгиром?

– Да, немного, но общался. Сапгир, Холин, но это было далеко от нас в творческом смысле.

– Скажите, такие поэты, которые формировались вместе с Вами – Кривулин, Бродский……

– Я Бродского не люблю

– Почему? Он Вас любил.

– Да, любил. Могу сказать, почему. Бродский поэт малых форм. Вот его «На Васильевский остров я приду умирать» – хорошо. А когда он начинает замахиваться на всевозможные огромные полотна, он не владеет ни образом, ничем. Недавно я смотрел документальный фильм о немецких актрисах, которые играли во времена Геббельса.

– Да, да.

– Видели? Обратите внимание, там та актриса, которая играла в фильме «Дорога на эшафот», и там же стихотворение Бродского приводится.

– Да что Вы! Я не обратил внимание.

– «Топ-топ на эшафот». В морду бьют за такие вещи – топ-топ на эшафот. Я расскажу объективно. Есть такой журнал «Вестник РХД» французский. И я вижу – подборка Бродского. Смотрю – замечательные стихи. А я, оказывается, ошибся страницей, совершенно неизвестная петербургская поэтесса – прекрасные стихи. А у Бродского ничего хорошего. Слышу по радио недавно его поэму. Дело в том, что когда ты читаешь стихи, ты должен отключить голову. Они сами должны входить. От читателя не требуется, чтобы он начинал размышлять. Это не философия, стихи. И вот я слышу: «Механический слон подымает хобот» (так Бродский читает). Что это? Землеройная машина? Что это такое? Кто это поднимает хобот? Землеройная машина, мне кажется. А это танк. Ствол танка – это хобот. Но это к поэзии не имеет никакого отношения. Я, может быть, на него узко смотрю, но я Бродского не люблю.

– А такой поэт как Кривулин?

– Я его плохо знаю.

– Найман, Евтушенко?

– Найман – это мой друг. Евтушенко я не люблю. Наймана люблю как друга. У него, вообще, самое лучшее стихотворение: «Я купил сынишке глобус, сел в натолканный автобус, и с тех пор считает сын, что Земля не шар, а блин». Мне оно очень нравится. Самое лучшее.

– Вы пишете в одной из Ваших работ о Мезенском иероглифе.…

– Да. Село Мезено, это юг России, Черниговская область. Это палеолит. Там найдено самое древнее изображение свастики. Все толкователи сходятся на том, что это знак змеи. Но это разные толкования.

– Может быть солярный знак?

– Солярный отставляйте на задний план. Прочтёте мою теорию. Солярная религия возникла позже.

– А всё-таки, что он по Вашему символизирует?

– Я рассказывать не буду, прочитаете.

– Хорошо.

– Это не так просто, как кажется. Я, вообще-то, должен был стать биологом. Отец мой был очень занят, он был крупный инженер. Я воспитывался в семье дяди. Дядя был биолог – анти-дарвинист, очень серьёзный. Последователь академика Берга, тоже анти-дарвиниста. Я тоже занимался биологией, не поступил на биофак, так как не хотел лицемерить. Вот обратите внимание – это труды Любищевского общества «Теория и эволюция, наука и идеология». Тут есть мой доклад.

– Интересно. То есть, вы всю жизнь занимались биологией?

– С мальчишеских лет я и в лаборатории работал, делал всевозможные микрофотографии и т. д. Я бы стал биологом. У меня есть книжка «Заметки о естествознании». Она чем интересна? Практически это обзор всех эволюционных теорий, которые были, и антиэволюционных.

– А где эта книжка?

– У меня есть в одном экземпляре.

– Мне кажется, надо эти книжки издать под одну обложку.

– Может быть. И этот докладик – он неплохой. Я вам всё подберу. К сожалению, всё это в единственном экземпляре.

– Хорошо, хоть в единственном.

Беседу провел А. Тавров.

Самопознание и эволюционная идея

При формировании той или иной точки зрения на становление природы, в частности, на эволюционный процесс, не учитывается порою важнейший фактор реальности – собственное «Я» человека, который эту точку зрения формирует. Самосознание – «Я» – есть именно самосознание данного человека, а не человека вообще, т.е. того, кто принадлежит самому себе. Самосознание состоит из трёх компонентов: «Я существую, я знаю, что существую, и я люблю это моё существование и знание» (блаж. Августин).

Чтобы проиллюстрировать конкретно значение этого фактора Реальности, приведу следующий пример. Пока я сидел в этой аудитории, я слышал позади себя разговор двух молодых людей. Один из них сказал: «я не верю в Бога принципиально». Я не уверен, что смог бы помочь этому молодому человеку уверовать в Бога, но я мог бы ему помочь «не верить принципиально», потому что то, что называется неверием, не есть принципиальное неверие. Смерть при подобном непринципиальном неверии представляется как сон без сновидений. Но смерть не есть сон. Для того, чтобы не верить принципиально, нужно, прежде всего, поверить в собственное существование. Нужно поверить, что я – имярек – возник единожды и что именно «Я», а не кто-либо другой на моём месте, исчезнет, моё «Я» исчезнет навсегда. Обычно люди оказываются неспособными к такой операции, неспособными не верить принципиально. Те же, кто сумел достигнуть этой принципиальной точки, вряд ли найдут успокоение в том, что половые клетки являются носителями бессмертия (Вейсман), то есть успокоятся на забвении своего единственнейшего «Я». Уже это достаточно показывает нам, что самосознание не могло произойти путём эволюции. Оно – самостоятельно.

Выше нашего (вернее, – «моего») самосознания по фактору индивидуальности – только Бог («Аз есмь Сущий»). Представить что-либо выше «моего» самосознания принципиально невозможно. Именно поэтому (а не в силу какого-то тумана) Бог (Бог Христианский) непостижим (как невозможно поднять себя за волосы. Он сам поднимает нас). Во всех других религиях Бог либо ниже человека (деперсонифицирован), либо равен человеку, превосходя его только количественным могуществом.

Натурфилософом, который активно учёл этот фактор Реальности, был, как известно, немецкий биолог Ганс Дриш. Используя отчасти Аристотелево понятие энтелехии, Дриш настаивает на существовании фактора «X» (фактора индивидуальности, фактора порядка). В сущности, он доказывает, что никакая точка в процессе становления природы (и организма, в частности) неспособна достигнуть последующей точки без присутствия между этими двумя точками нематериального фактора «X». Он назвал это явление «интрапсихический ряд». Другой немецкий ученый, Теодор Рейнке, указал, что великий вопрос – является ли этот фактор (Рейнке называл его иначе) имманентным по природе или трансцендентным. Понятно, что в первом случае мы входим в сферу магии, оккультизма; во втором случае – в христианскую религию личного Бога.

К несчастью для себя, Дриш избрал первый путь, чем косвенно доказал, что его «фактор порядка» – свободная воля – может уклоняться от Высшего Фактора, а так как это невозможно никому, кроме человека, то, разумеется, «фактор порядка» в природе находится в распоряжении Бога, трансцендентного природе, а не самой природы. Христианин Рейнке избрал правильный путь – правдивый с точки зрения науки и правильный для собственной его души. Тем не менее, мы можем высказать большое уважение к научной системе Ганса Дриша, обосновавшей главенствующую роль этого фактора.

Обратимся теперь к теории Дарвина, основанной на случайности.

Дриш справедливо сказал, что согласно дарвинизму можно строить красивые здания путем простого насыпания камней. Я бы расширил это сравнение. Можно, согласно Дарвину, взрывать красивые здания (а именно храмы нашего) духа, построенные на самосознании и подчинении его Богу) и ожидать, что из разлетевшихся обломков вновь возникнет ещё более красивое здание, то, что разрушение есть созидание. Если бы нам сказали завтра, что Ньютон был более прав, чем Эйнштейн, или что Земля плоская, а не круглая, мы бы удивились, но не почувствовали бы непосредственного сильнейшего удара по нашей душе. Не то с теорией Дарвина. Введённый в её основу фактор случайности, прежде всего ранит (или даже разрушает) храм нашей души, личный «фактор порядка». Капитан «Бигля» Фиц-Рой, узнав, кого он возил и что из этого вышло, покончил собой.

«Мы не знаем, существовали ли исторические ряды», – писал Дриш; иными словами – существовала ли вообще эволюция. Я лично готов допустить существование «исторических рядов» (хотя доказательств тому нет), потому что если бы они не существовали, то создание человека ничем бы не отличалось от процесса создания всего другого. А этого быть не могло. Человек должен был быть создан совершенно отдельно, чтобы получить ту концентрацию «фактора порядка» (фактора целостности, фактора индивидуальности), которую мы имеем в личности каждого из нас отдельно (то есть ту великую степень отдельности, которая без ущерба для себя может соединяться только с Богом как с более Высокой Личностью по фактору личности – в Нём с другими человеческими личностями. Всякое другое объединение будет простым объединением в коллектив и всегда с ущербом для индивидуальности).

Поэтому человек был создан так, как художник создает картину после множества эскизов. Он берет новый холст и творит заново. Гармония создания подсказывает то, что человек должен был быть создан совершенно заново не путем эволюции или мутации живого существа с очевидной преемственностью, снижающей работу фактора «X» до простого животного, то есть не был бы получен «Человек». Я не стану в качестве доказательства приводить тот факт, что Христос сделал глаза слепцу из глины. Но не следует, кажется, удивляться с научной точки зрения тому, что человека Бог создал разом из комка глины. Ведь что такое ген? «Следует заметить, – пишет американский генетик Х. Г. Мюллер, – что ген не участвует в обмене веществ и не связан с другими компонентами живого. Тем не менее, он управляет всеми процессами живого. Отсюда нематериальность самого этого управления». Если мы доведем этот принцип до конца (принцип управления без связи с материалом), то и получим возможность создания человека из комка глины.

Дарвин сам постепенно стал бояться разрушительного фактора, который заложен в его системе. Поэтому он склонялся всё более и более к ламаркизму. Альфред Уоллес пытался признать «вмешательство Бога» в ключевых (с его точки зрения) моментах становления природы: происхождение живой клетки из неживой, животного из растения, человеческого самосознания – то есть приписывал Богу управление процессом разрушения в целях созидания. Дарвинистское сознание является сознанием религиозным, но не христианским. Вейсман декларировал, что «Мы должны принимать его (естественный отбор) потому, что явления эволюции и приспособления должны иметь естественное объяснение». Л. С. Берг, приведший это высказывание Вейсмана, справедливо замечает, «подобный ход мыслей пресекает дальнейший прогресс науки». Берг также приводит обширную выписку из Аристотеля, который, оказывается, давно уже «открыл эволюцию путём естественного отбора с тем, однако, чтобы категорически отвергнуть подобный путь рассуждения. «Ничто не ново под луной» – восклицает Берг.

Игнорирование личного фактора сознания имеет еще одну интересную сторону: мы мыслим, что наш маленький шарик – Земля – подвешен в гигантском аппарате (наподобие аппаратов для улавливания частиц). Но мы живем в мире, где этот аппарат представлен нам в виде кода с очевидной целью, чтобы мы думали в согласии с ним – солнышко восходит с Востока и заходит на Запад; появляется месяц-месяцович и т. д. Мы живём в своем роде в Раю (переход этой реальности в сферу мыслительного представления о механизме вселенной вполне соответствует средневековой картине, изображающей монаха, разбивающего на краю земли свод небесный и просовывающего руку в отверстие), а тот Рай, в котором были созданы Адам и Ева, не являлся ли раем в рае? Иными словами, не был ли это код уже по отношению к внешнему раю? Тогда, например, отсутствие энтропии в природе (энтропии, которая появилась в результате падения человека) выражалось в коде внутреннего рая полной регенерацией клеток всего живого («Смерть не покоится на чисто внутренних, лежащих в природе самой жизни, причинах» – Вейсман; «для меня не подлежит сомнению: что способность молодеть, действительно, присуща живой материи» – Е. А. Шульц).

Если утром рано я спрошу, встало ли солнце, то я не ожидаю (и не хочу ожидать), чтобы мне рассказывали о механизме вселенной. И вот, в природе этим простым взглядом мы видим только один пример происхождения одного организма из другого: это метаморфоза. Пусть мне тысячу раз будут говорить (что я и сам знаю), что гусеница, куколка и мотылек – это один организм в трёх циклах развития. Я вижу (как видит ребенок детскими глазами), что из червяка получается крылатое существо – мотылек – вполне в согласии с Библией: да изведут воды гады душ живых. Что это за гады душ живых? Не имеет ли наблюдаемое нами явление, метаморфоза, важное отношение к происхождению и исторических рядов?

А. А. Любищев, которому посвящены настоящие чтения, писал: «ответ на вопрос о том, как устроено множество форм живого, может служить важнейшим, если не решающим аргументом в понимании того, что есть эволюция».