Дедушкина коллекция грампластинок – ящик Пандоры моего детства. Я не рассказывал вам раньше, нет? Так вот послушайте.
Они не любили меня. Они вообще никого не любили. Но приличия вынуждали их открывать нам двери. Нам – это мне и моим родителям. Мама – их дочь, обижалась и плакала, но изменить ничего не могла. Я был недостаточно воспитан и одарен, папа – недостоин мамы и все вместе мы вносили хаос в их стройную и упорядоченную жизнь.
Бабушка была историком искусств, а дедушка обожал музыку и преподавал в филармонии.
Однажды дедушка попытался занять меня, чтобы я не шатался неприкаянно вдоль книжных полок и не раздражал его своими вздохами. Он пригласил меня в свой кабинет, усадил на маленький диванчик, бережно поднял крышку проигрывателя и достал конверт с грампластинкой. Это была симфоническая сказка "Петя и Волк". Движения дедушки, и музыка, звучавшая как будто с другой стороны бытия, заворожили меня. В тот день я провалился в щель между нашей реальностью и музыкальной и долго не мог выбраться обратно.
С тех пор я мечтал только о том, что мы снова поедем к бабушке с дедушкой и я смогу услышать звуки проигрывателя. Они не приглашали нас очень долго. Но в новогодние праздники визита вежливости было не избежать и им пришлось пригласить нас, а нам принять приглашение. После того как все формальности были соблюдены, а праздничный ужин съеден, я принялся слоняться туда-сюда вдоль полок с книгами, краем глаза косясь на деда. Он как всегда не выдержал:
– Дмитрий, будь добр, присядь, пожалуйста.
Я послушно присел, чтобы через пять минут вскочить снова. Дед нахмурился, а я шепотом попросил:
– Дедушка, я еще раз хочу послушать "Петю и Волка".
Дед нахмурился еще сильней, мысль о том, что придется оставить ребенка наедине с драгоценным проигрывателем и пластинками была для него мучительна. Неожиданно вмешалась бабушка:
– Пусть он послушает музыку, Виктор. Детям ни к чему взрослые разговоры.
Так я снова оказался в кабинете, где стоял узкий диванчик, книжные полки, письменный стол деда и высокая тумбочка с заветным проигрывателем. Пластинки стояли в конвертах на самой верхней полке. Дед открыл проигрыватель, нежно достал пластинку, поставил ее и аккуратно опустил иглу:
– Ничего не трогай, – он включил проигрыватель и вышел.
Я замер, полуприкрыв глаза, звуки музыки захватили меня так же как и в первый ра-.
Пластинка почти кончилась, когда я заметил его. Он сидел на дедушкином стуле, развалившись, закинув ногу на ногу и поводя руками в воздухе. Он был… странным, но, завороженный музыкой, я не думал об этом тогда, а просто смотрел во все глаза.
Его длинные серые пальцы, в два раза длиннее чем у обычных людей, заканчивались длинными заостренными ногтями. И пальцы эти двигались в воздухе, взлетали и опускались в такт музыке, оставляя за собой полупризрачный след, который таял, чтобы возникнуть вновь, когда музыкальный пассаж повторялся.
Сам он тоже был серым и длинным, очень худым. Острые колени подергивались вслед за мелодией, жидкие длиные волосы на голове руках и ногах подрагивали в такт музыке. Он танцевал, точнее нет, парил и растворялся в звуках, в воздухе.
Лицо у него было смазанным, полузавешенным бесцветными волосами. Глазки маленькими и невыразительными, рот и нос выглядели небрежными запятыми на вытянутом лице.
Не переставая пританцовывать и дирижировать в такт, существо повернуло ко мне голову и расплылось в улыбке.
– Кто же это? – растерянно подумал я, не решаясь нарушить странный танец и прервать волшебство.
– Здравствуй, мальчик, – пропело существо. – Я грааампл.
Грампл взмахнул руками в такт завершающим аккордам грампластинки и рассыпался в воздухе серой пылью и звоном колокольчиков, которые вплелись в музыку и отозвались у меня в сердце.
Через секунду он возник рядом с книжным шкафом, около полки с пластинками, пропел:
– Ммммммузыка, – и опять исчез, чтобы снова возникнуть на стуле. Теперь на длинном пальце грампла, поднятом вверх, покачивалась круглая черная пластинка, а палец гнулся как гуттаперчевый, вперед-назад. Грампл некоторое время смотрел на нее, а я вспомнил, что дедушка не велел мне трогать пластинки и испугался.
Грампл усмехнулся, заглянул мне в глаза и я увидел, как его маленькие глазки расширились, стали большими, круглыми и манящими, черными, как тело грампластинки.
– Обожаю, – пропел он, открыл рот, закинул туда грампластинку, и опять исчез со звоном колокольчиков и звуком лопнувшей струны.
До этого момента я сидел как завороженный, но теперь мне стало страшно. Я вскочил и грампл снова появился передо мной. Теперь он парил в воздухе, глядя на меня сверху вниз.
– Не обижу, – прозвенел он. – Любишь мммузыку?
Я молча кивнул. Тогда грампл сорвался с места и влетел в меня. И я ослеп от звуков. Ликующая ярость оркестра, флейта, арфа, барабаны и валторны, пение соловья и шелест волн, смех ребенка и рычание мотора, тишина раннего утра и грохот лавины. Океан звуков плескался внутри меня и я был мир. А потом всё кончилось. Грампл парил передо мной и глаза его опять были большими, черными и манящими.
Но теперь я уже знал всё. Грампл появился сюда, призванный звуками грампластинки. Черные диски обладали над грамплами странной властью. Звуки музыки, тишина и упоенный музыкой слушатель, призывали грамплов и они ничего не могли противопоставить этому зову. Они приходили, послушные ему и потихоньку истончались в нашем мире, полном странных звуков.
Этот грампл очень хотел жить и мы договорились. Я дал ему пристанище, а он мне свою музыку. Это было непросто. Иногда я целыми днями не видел лиц и предметов, только слышал звуки. Но я привык. И грампл внутри меня тоже привык.
Ммммузыка.
Музыкальная школа, музыкальное училище, консерватория.
У меня была и своя жизнь, конечно. Я даже женился на замечательной женщине. Правда, к тому времени я не видел лиц, но в ее движениях была удивительная музыка и гармония. С дедушкой мы подружились, он учил меня и передал мне свою коллекцию пластинок. Иногда мы с грамплом слушаем их.
Собственное тяжелое дыхание двойным эхом отдавалось в ушах, в боку кололо, глаза заливал пот и вытереть его не было никакой возможности из-за проклятой маски. Человек, бежавший впереди, с ужасом оглянулся.
– Я не делал этого, – завопил он, прыгая с одной крыши на другую. Черепица при этом загрохотала почти угрожающе.
– Ох, не навернуться бы, – мелькнула мысль. Зорро прыгнул следом. Кое-как удержался на ногах, бросился дальше, но узкий конек крыши вынудил его чуть сбросить скорость. Он ухватился за печную трубу, обогнул ее и увидел, что беглец уже съезжает с крыши вниз.
– Стой! – хрипло крикнул Зорро. – Я хочу просто поговорить! Ты же разобьешься! Жизнь дороже драгоценностей!
Но тот лишь сильней оттолкнулся руками и полетел с края крыши.
Зорро показалось, что он сам падает и разбивается.
– Мне не стоило это всё начинать, – прошептал он и наконец-то вытер холодный пот со лба.
Наутро их Величество Арчибальдиус Зонтаклюс Пятнадцатый, скорбно поджав губы, разглядывали гигантскую копну сена, кем-то разворошенную и разбросанную по двору.
– Безобразие, – наконец изволили высказаться их Величество. – Мало того что из нашей Королевской Сокровищницы пропала шкатулка с фамильными драгоценностями, так теперь еще и этот возмутительный бардак! Бардак везде и всюду!
Королевская трость звонко ударила по брусчатке двора.
– По замку в ночи с воплями носятся старший конюх и непонятная личность в маске, потом конюх исчезает и по Королевству ходят сплетни, что это он сбежал с нашими драгоценностями. И что теперь скажут соседи? – Арчибальдиус сдвинул корону на макушку, поскреб намечающуюся лысину, перевел взгляд на придворных и вздохнул.
– Приберите тут всё, – и тростью указал на сено. – Сгребите обратно в кучу к стене. Могли бы и сами догадаться, а не ждать меня.
Арчибальдиус снова вздохнул и прошел в Королевский Сад.
– Как ты, доченька? – ласково обратился он к принцессе Элис, которая сидела на скамейке возле старого пруда и задумчиво разглядывала зеленую воду.
– Ах, батюшка, – принцесса порывисто обернулась. – Я всё думаю, неужели это начало конца нашего Королевства? Мое приданое пропало. Замок ветшает. Казна пуста. Старший конюх исчез и говорят, что это он сбежал с драгоценностями. Но ведь здесь остались его жена, Добрая Анна, и двое их дочерей! Он бы не бросил их, я знаю!
– Не переживай, доченька! – Арчибальдиус сел рядом и приобнял Элис за плечи, с неудовольствием покосившись на облупленную спинку скамейки. – Мы обязательно что-нибудь придумаем! Найдем и вора и твое приданое!
Но Элис уже не слушала его.
– Ой, папочка, мне надо идти! Я совсем забыла про урок испанского. Диего ждет меня.
Король проводил ее взглядом. В начале мощенной серым кирпичом дорожки уже стоял высокий, чуть сутулый, молодой человек, который поклонился и ему и принцессе Элис. Принцессе досталась еще и сдержанная улыбка, которая, впрочем, очень шла юноше.
– Иди, иди, – проворчал Арчибальдиус ей вслед, но тоже улыбнулся.
Следующие ночи было тихо, никто не носился по крышам старого замка и не разбрасывал сено по двору. Король целыми днями сидел в тронной зале. Размышлял. Изредка он выходил пройтись, наведывался на конюшню, вздыхал. Зашел к Доброй Анне, конюховой жене, спросил:
– Да что же это, Анна?
Анна лишь вздохнула, да принялась вытирать глаза уголком фартука.
– Ну, ну, не переживай, – погладил ее по голове Арчибальдиус и поспешил уйти. Женских слез он не любил
Забрел их Величество и в сад. Там в беседке Элис и учитель испанского с утра до ночи учили спряжения сложных глаголов, словообразование и нюансы произношения. Король не стал их беспокоить, лишь вытянул шею, глядя через разросшиеся кусты, как склонились друг к другу две головы: светлая, принцессина, и темная, учителя.
Опять вздохнул и спросил крутившуюся рядом младшую конюхову дочку:
– Всё учат?
– Учат, Ваш Личество, – пискнула она. – И я тоже.
– Ну, ну, молодец – рассеянно повторил король и попытался погладить девчушку по голове.
Та вывернулась и пискнула:
– Ваш Личество, папка просил узнать, сколь ему еще прятаться в старой избушке?
Король вздрогнул.
– А ты откуда знаешь?
– Так папка мне всё говорит, знает, что мамке не скажу и никому, – девочка выпрямилась и потянула себя за растрепанную косицу. – Я ж дочь его любимая.
– Звать-то как тебя, дочь любимая? – серьезно спросил Арчибальдиус.
– Аленой.
– Ну, Алена, – король поскреб лысину, кашлянул неуверенно. – Передай ему, сегодня ночью. Пора уж, луна полная. Может и хватит тянуть. Да пусть поосторожней будет. Не в его годы по крышам шастать и с них в сено сигать.
Девочка кивнула, шмыгнула, лихо утерла нос рукавом и ускакала.
Король посмотрел ей вслед.
– Одни девчонки! Это никуда не годится, – пробормотал он. Снова вытянул шею и посмотрел через кусты на принцессу и учителя. Вздохнул и побрел обратно в тронную залу.
Ночь уже вступила в свои права. Ветер гонял по небу обрывки туч, то пряча, то открывая огромную желтую луну. Было тихо и сонно. Но вот где-то скрипнула половица, кто-то кашлянул, хлопнул ставень. Зорро напряг слух и весь подобрался. Дождался-таки. Он замер в тени гобелена и уставился на вход в коридор. Спать хотелось невероятно. Он уже которую ночь караулил дверь в библиотеку. Раздались тихие шаги, мелькнула чья-то тень, дверь открылась и скрипнула, тень замерла. В библиотеке было темно. Поколебавшись немного, незнакомец скользнул внутрь, споткнулся о что-то, выругался, отдернул тяжелую штору. Стало немного светлее.
Зорро стиснул кулаки, вытер потные ладони о черный жилет, подошел к раскрытой двери, привалился к косяку и кашлянул. Конюх вздрогнул и повернулся. В руках он держал закрытый ларец с украшениями.
– Зачем вам это? – с укором спросил Зорро. – У вас ведь семья. Дочери маленькие.
– Ты не поймешь, – прошептал конюх. – Это нужно сделать.
– А вы попробуйте объяснить, – улыбнулся Зорро. – Может я смогу помочь вам.
– Если бы я мог, – с горечью сказал конюх. Он наклонил голову и будто бы к чему-то прислушался. – Хотя ладно. Слушай, может поделим содержимое ларца пополам?
– Нет, – Зорро покачал головой. – Это ларец важен для принцессы, и я понимаю, почему она…
Договорить ему не удалось, конюх посмотрел куда-то через его плечо и закричал:
– Да забери ты его уже! – подскочил к Зорро и принялся толкать ларец ему в руки. Зорро от неожиданности попятился в коридор и наткнулся спиной на что-то мягкое. Мягкое вцепилось ему в плечи и завизжало. Зорро попытался обернуться, но конюх, видимо совсем ошалевший, пихал его ларцом и шептал: «Возьми, возьми!» В коридоре зажегся свет, раздался свист и топот. Зорро зажмурился и таки сумел развернуться, а точнее развернуть конюха и ларец, при этом сбросив со спины чьи-то руки.
Когда он открыл глаза, то увидел принцессу Элис. Она была в ночнушке и больше не кричала, а просто прижимала ладони к щекам. За ней стояли его королевское Величество Арчибальдиус Зонтаклюс Пятнадцатый и королевские стражники.
– А вот и воры, – сказал Арчибальдиус и почему-то виновато вздохнул. – Взять их. Запереть по разным камерам. И маску снимите вот с этого. Я хочу знать кто он.
– Подождите, я сам, – сказал Зорро и медленно стянул маску.
Элис ахнула и прошептала:
– Диего, как ты мог!
Через два дня состоялся честный и справедливый Королевский Суд. Судьей был сам Арчибальдиус Зонтаклюс Пятнадцатый. Он покашливал и без конца чесал голову под париком. В зале суда собрались все придворные, пришла и принцесса Элис. Лицо ее было покрыто темной вуалью, она периодически всхлипывала и села рядом с Доброй Анной и ее дочерьми. Та сжала ее руку и прошептала:
– Держитесь, Ваше Высочество!
Сунулась к принцессе и Аленка, но ее тут же одернула старшая сестра.
– Сиди, егоза!
Король грозно оглядел зал и постучал молотком.
– Тишина! Стража, ввести обвиняемых!
Первым ввели старшего конюха. Он был взъерошен даже больше обычного и отказался отвечать на вопросы короля. Король загадочно хмыкнул и попросил привести второго обвиняемого.
В зал ввели Диего. Он был мрачен.
– Итак, обвиняемый… – начал опрос Арчибальдиус.
Но учитель испанского перебил его.
– Ваше Величество, я не виновен. Всё это цепь странных совпадений! Я отказываюсь давать показания, пока не переговорю с их Высочеством принцессой Элис.
Арчибальдиус задумчиво почесал лоб под париком.
– Ну что ж… Если принцесса не против. Но я должен присутствовать.
Диего мрачно кивнул, а принцесса Элис откинула вуаль, открыв заплаканное лицо, подобрала юбки и начала пробираться к Диего и королю.
– Я хотел бы пригласить и старшего конюха, – твердо сказал Диего, оказавшись в маленькой комнате за залом суда.
Король поерзал на жесткой лавочке, вздохнул и крикнул:
– Стража, привезти конюха.
– Позвольте мне начать, Ваше Высочество, – поклонился Диего Элис.
Принцесса кивнула.
– В ту ночь, когда пропал ваш ларец, мне не спалось. Я гулял и думал о вас. – Тут учитель испанского покраснел. – И тогда я решил пойти в библиотеку. Книги отвлекают от мыслей. И в коридоре возле библиотеки я увидел вас.
– Меня? – удивилась принцесса.
– Да, вас, – кивнул Диего. – Вы были в ночной рубашке, а в руках несли ларец с украшениями.
– Я? – Элис с недоверием посмотрела на учителя испанского. Диего по-своему истолковал ее взгляд, он прижал руки к груди и воскликнул:
– Пожалуйста, Элис, расскажите мне всё! Вы можете мне открыться, вы же сами спрятали ларец!
Король потупился и вздохнул. Дверь открылась и стражники ввели Старшего Конюха. Арчибальдиус сделал ручкой, отпуская их, и увидев, как недоверчиво смотрят друг на друга Элис и Диего, прокашлялся и сказал:
– А вот и конюх.
Диего повернулся к нему.
– Объясните мне, зачем вам понадобилось скрываться и убегать от меня?
– Дык это, – буркнул конюх. – Я тоже в библиотеку ходил в ту ночь, и видел, как принцесса ларец прятала. А как узнал, что пропал он, решил сходить, проверить, тот или не тот. Кто ж знал, что вы там возле двери в масочке будете сидеть и догонять меня начнете? Я думал вы того, грабитель. А там уж и слухи поползли. Вот я и выжидал развития событий. Да только сколько ж прятаться, то можно, у меня ж жена, дочки скучают. Решил вот еще раз проверить. А там опять вы.
Элис медленно перевела взгляд с конюха на Диего и покраснела.
– Прости меня, – прошептала она и снова залилась слезами.
Король закашлялся и неискренним голосом спросил:
– Элис, ты что опять начала ходить во сне?
Потом встал, потянул за рукав Старшего Конюха и вышел вместе с ним в зал суда. Поднялся на трибуну, постучал молотком и объявил:
– Дело закрыто в связи с новыми обстоятельствами и отсутствием состава преступления!
…– Ну а что мне оставалось делать, – уже поздней ночью рассуждал Арчибальдиус, выпивая вместе с конюхом в теплой конюшне. – Королевство у нас небольшое и небогатое, а дочь моя, хоть и пригожая, да разумная девица, но застенчива до крайности. Она даже ни разу к сватам не вышла, а при разговорах о браке и отъезде к мужу в другое королевство сразу слезы лила. А я матери-королеве обещал, что выдам Элис замуж только по любви. У нас тут даже влюбиться не в кого. Ладно хоть этот учитель испанского подвернулся, хоть и тощенький парнишка и зануден немного, но в целом не плохой, опять же понятие о чести имеет. Костюм у него наследный. Зорро какой-то. Ишь, как вступился за мою дочь! Ты уж прости меня, Алексиус, что побегать тебе от него пришлось. Но сами они до старости бы друг на друга глядели, да так бы и осталась Элис в девках.
– Да, я ж понимаю, Вашличество, у самого дочери растут, – поддакивал конюх и разливал по бокалам кисловатый яблочный сидр.
Я знал, что боги давно покинули нашу Землю. Остались лишь их подмастерья, доверенные лица. Те, кто действительно творить чудеса. Я побывал везде. Монастыри Тибета, разрушенные города майя и инков, африканские племена. И везде были одни лишь шарлатаны.
Но я не сдавался и вот однажды нашел его.
Старый замызганный дед сидел в халупе из коробок и полиэтилена на главной городской свалке.
Я действовал так, как меня научили. Подмигнул деду, достал пакета припасы – бутылку водки, сок "Красавчик", маринованные огурцы, докторскую колбасу.
Разлили в пластиковые стаканы, молча выпили по одной, потом еще.
Дед приосанился и крякнул:
– Ну чего пришел?
Боясь спугнуть его, я осторожно спросил:
– Дедушка, а ты в чудеса веришь? В Бога там?
– Э, ты, я тебе не дедушка! – обиделся он. – Меня Михалыч зовут и я еще ого-го.
– Прости, Михалыч, бес попутал! Давай еще по одной, а?
Разлили, выпили.
– Ну так про чудеса? – робко спросил я, уже ни на что не надеясь.
Михалыч похрустел огурцом, покосился на меня.
– Давай еще выпьем, а?
Разлили, выпили.
– Ты, это, малой, только не смейся. Но есть у меня одна способность. Хоть вроде и фигня, но иногда ой как полезна бывает. Я ей не часто пользуюсь, боюсь прогневить высшие силы. Знаю, что им не нравятся, когда часто беспокоят. Но когда действительно нужда… Смеяться не будешь?
– Ну что ты, что ты, Михалыч, да я не в жисть, – принесенная водка подействовала и на меня. – Расскажи мне, что ты умеешь.
Снова разлили и выпили.
Михалыч полез за пазуху и достал нечто, завернутое в полиэтиленовый мешочек, обрывок газеты и почти чистую тряпочку. Он бережно освободил нечто от упаковок и поставил передо мной.
– Вот!
– Что это?
Больше всего это походило на грязноватый камень с зеленым оттенком. Присмотревшись я увидел, что это маленькая статуэтка, типа нэцке.
– Михалыч, это что? – снова глупо повторил я, не в силах понять.
– Это, пацанчик, я сам вырезал. Из куска мыла "Зеленая яблонька". Он мне во сне явился и сказал: "Поклонись мне, Михалыч, воплоти меня и буду я всегда с тобой и поддержу во всем. Силы мои пока не велики, но мы с тобой сможем многое!"
Не в силах сдержать себя, я протянул руку к статуэтке, за что тут же получил болезненный тычок в плечо от Михалыча.
– Эй, повежливей будь! – он вытащил из другого кармана маленькую стеклянную рюмку, налил в нее водки, положил рядом ломтик огурца и кусочек колбасы, закатил глаза и запел:
Уммма, умммма, умммма-ма-ма
Забери меня чума,
Это всё тебе, Чихундрий
Уммма, умммма, умммма-ма-ма!
– Кто? – переспросил я, боясь, что ослышался.
Михалыч сердито зыркнул на меня:
– Говорил же, смеяться будешь. Это – Веселый Чихундрий. Он насылает насморк и чихание. И я теперь тоже могу с его помощью. Он ткнул в меня грязным пальцем и запел:
Уммма-уммма-уммма-ма-ма
Чих сведет тебя с ума.
Я почувствовал, что заболеваю и немедленно чихнул. Все остальное было как в тумане.
Это последний отчет, когда я допишу эти строки, пойду искать Михалыча. Он и Веселый Чихундрий ждут меня.
Подпись: младший сотрудник кафедры теологии И.В.Кашляев.
Бесплатный фрагмент закончился.