Читать книгу: «Солнцебесие. Афоризмы и откровения», страница 2

150. Национальные движения не так потесняют мёртвые и чуждые языки, сколь удушают живые и родственные.

151. Мизантропия в пуговицах и петлицах, терпимость в потёртых подкладках и вылезших нитках.

152. Сводками нелепиц и мерзостей следует именовать иные обычные сводки вечерних новостей.

153. Что по значимости своей сравнится с роеньем идей и мнений в оскудевших сообществах? Парад безыдейностей.

154. И ведь почти невозможно себе представить, насколько даже само Сотворенье мира умучили жуликоватые посредники да мерзопакостные поставщики!

155. Осознай же себя, наконец, человече, паузою мирового развития и ещё его препоною и даже досадным, слепым пятном!

156. Или ещё проще: мироздание – камера пыток для всего живущего, вселенский эфир же – утилизационная прорва самосознающих, деморализованных душ.

157. И ещё спрошу у вас, отчего вы не строите для себя и для ближних своих домов нетерпимости?!

158. Умей презреть в себе и дискредитировать безраздельный дух свой пафосной литературы!

159. Взгляни, человече, ведь лямку любителя истории на плечо твоё накидывает боль от утраченных византий.

160. Если долго-долго третировать луну, раньше или позже она обескураженная собьётся в чередовании земных приливов и отливов.

161. Кажется, вполне уравновешивают друг друга на контрольных весах эволюции закон джунглей и беззаконие городов.

162. Как прежде полны сверхъестественным опытом созерцатели изношенности мира на сгибах.

163. Мир для всех! Но всё же есть иные, для кого он более, нежели для остальных! Как же мерзки у нас теперь акционеры земного шара. И уж таковы стократно его члены совета директоров.

164. Мировые религии деяньями своих ревностных сторонников лишь более высвечивают природное обаяние войны.

165. И ведь никогда уже, двуногий, ни тебе самому, ни отпрыскам, ни коленам, ни сословиям твоим, не говорить на языке водорослей морских и не распевать хвалебных песен моллюсков!..

166. Важнейшая функция всего живого – утилизация в индивидууме его свободно изливающейся энергии. Оттого-то иногда строят публичные дома и открывают картинные галереи.

167. Где Бог, там и экзистенция. Где нечистый, там ехидный парадокс.

168. Не существует никакой философии экзистенциализма. Есть только величественный корпус мучительных попыток разъяснения самого термина, кажущийся такой философией.

169. Марс – бог войны. Марсианин же – микроскопический бог войны на кухне.

170. Глаз – главнейший производитель метафор. Луна – не луна, но лишь смоченная губка на доске небосвода!..

171. Дворцовые перевороты случаются и в лачугах. Когда в последних гнездится венценосность помоек.

172. Человек всегда холоднее своего невыпитого кофе. Но лишь избранные из нас слаще опьяняющего нас кагора.

173. Мракобесие… Можно подумать, солнцебесие лучше!..

174. Поэту следует долго-долго на плечах своих носить бремя безвестности и несуществования. После чего, на склоне дней, спотыкаясь на колдобинах, воровато взирая окрест, вприпрыжку – в приземлённую славу!

175. Двуногий, голокожий жизненосец с парою идей и мнений, с жалкими языком и намереньями, в меру герой и немного предатель, зато со всемирным апломбом да разнузданной мифологией – сё и есть нынешний человек!

176. Человекам солнце досталось усталое, плешивое, всё в зарубках, шишках, заусенцах и пигментных пятнах. Не солнце – голова болвана. И с тех пор оно нимало не усовершенствовалось.

177. Проростки истин на полях безверия бывают затоптаны ордами и полчищами единомыслящих.

178. Пришло время убивать – сделай это со всякими, настаивающими на своей правоте!

179. А сам ты, человек, многих ли был созидателем скопищ слов, угнетаемых до размера афоризма?!

180. Оптимизм или пессимизм художника видны в его красках.

181. У иного художника за красками и картины не разглядишь.

182. О, настанут ли когда-нибудь блаженные времена, в которые возможно будет безжалостно обольщать наивное и беспрепятственно истреблять поэтов?!

183. Цивилизованность эпох измеряется степенью безнаказанности истребителей как самих искусств, так и всяческих носителей оных.

184. Сколько новых истин вдруг обретёт двуногий, столько же – изведанных – где-то в другом месте (в другой жизни) он их и утратит.

185. Жизнь – вольное (невольное, безвольное, недовольное) плаванье, истины в нём – якоря.

186. Кто бы сейчас знал иудейского Бога, когда б не двухтысячелетней давности Иисусов ребрендинг?!

187. Верующему и скептику, блаженному и нигилисту лучше всё же не встречаться в пределах одного книгохранилища.

188. Да, действительно, Бог – мужского рода. Но это ничего ещё не значит. И уж тем более не означает приговора. Чтоб не сказать – руководства к действию.

189. Битва Дон Кихота с ветряными мельницами уже потому тщетна, что мельницы при этом всё равно остаются со своею трудовою мукóй, а Дон Кихот – со своей философической ежедневною мýкой.

190. И всё же я ошеломлю ещё вас всех и разжалоблю своими непомерными конвергенциями и бифуркациями.

191. Кинематограф – младший брат театра. Удивительно только, как при таких высоких ставках, при столь неизмеримых барышах ни один из них не удавил брата своего ещё в колыбели.

192. Быть может, из всех разновидностей Хаоса для тебя более всего доступна вакханалия букв и созвучий!

193. Легче Богу – в диссиденты, чем сатане – в масоны!

194. О, отнеси же в дар в основания мира – свои неизмеримые, свои небывалые навыки негодования, традиции бесчестья и свои таланты лжеца!

195. Познай правоту Хаоса! Горькую, гадкую, неудержимую.

196. Ещё раз: правота Хаоса более суммы заблуждений человеков. Она вне этой суммы.

197. Всякое, лютующее над мирозданием, истребляющее живое, логическое, подготавливает проверку на прочность деяний Творца.

198. Мракобесие солнцеподобно! Праведность адодобычлива!

199. Мне с миром не по пути! Я и с человеками-то вышагиваю даже не разными дорогами, разными обочинами, застарелыми рытвинами, запустелыми бездорожьями.

200. В юности – размах заблуждений, первородная свежесть идиотизма, блаженное напряжение мышц. В старости – мучительная череда сожалений, скрипящие коленки, аромат атрофий. Таковы пограничия тщетной пластической территории, именуемой жизнью.

201. Дьявол, известно, в деталях. Хаос – ученик того и соперник – в спецэффектах и дублях, в бесчестном сценарии, во взбесившемся монтаже.

202. Вырви глаз наблюдателя скудных дней твоих, к тому же клеймящего оные безразличием или восторгом, не позволяй бытие твоё лицезреть праздному, или хоть бы и праведному, ни с тем ни с другим не учреждай коалиций, не заключай перемирий, не празднуй побед.

203. Говорят, весь мир – театр. Но на цене входных билетов это почему-то не сказывается.

204. В юности зеркало – атрибут оптимизма. В исходе дней – смертоносное орудие депрессий. И редко – наоборот.

205. Да, мир – театр, но билеты в нём продаются только на места, с которых главнейшего действия не различишь.

206. Слово за слово – вот уж и череп проломлен! Двуногий не обучен вести беседы на языках консенсусов.

207. Так заедай же скорее, двуногий, век свой быстротекущий сумятицей перлов, перестрелками парадоксов, ссадинами незабытых обид!

208. Лукавствующие твари двуногие, именующие себя экологами, в тишине и мёртвой подспудности всё готовят ошалелым сообществам тиранию чистого воздуха, диктатуру зелёных насаждений, господство естественной жизни, недонаселение оскуделых держав.

209. Имморализм – разновидность морали, по преимуществу, субъект радикальной части её размашистого спектра.

210. Существенно недооценивают пафосность всякого фиаско. Сражаться лучше с врагом. Терпеть пораженье – от ворога.

211. В захудалом животноводстве, как и в нынешней России, смертность скота превышает рождаемость.

212. Сказано любить, любить ближнего своего в горе и в радости, в смехе и в слезах, в соплях и в отрыжке и ещё во всяческих человеческих испражнениях.

213. У современной морали спущены все колёса и отказывают тормоза. Потому-то ею пытаются рулить самые бесстрашные из негодяев.

214. А в конце концов в существовании человеческом нет ничего более важного, более пронзительного и запоминающегося (или даже священного), чем поглощение изысканной пищи, опьянения себя безрассудного сладким вином и последующих, неизбежных дефекации с мочеиспусканием.

215. Спеши запечатлеть сей мир во всём его злоединстве, покуда он окончательно не распался на мириады и полчища лукавых, несусветных, болезненных афоризмов.

216. Всякая человеческая мысль безвозвратно истреблена и подточена саранчою лаконичных высказываний, нашёптанных тебе в часы твоих недужных бессонниц.

217. А всё же интересно будет взглянуть на тщетные веянья многих держав и сообществ после исчерпания мировых запасов подземной чёрной нефти.

218. С детства не любить никакой родины – и всё для того, чтобы с возрастом, постепенно возлюблять её, по частям, по отделам или даже по разрозненным областям.

219. Раньше или позднее станут в мире явственными все загадочные и замысловатые, политические подноготные.

220. Если свиньи всё же учредят когда-то собственную державу, то в память о покойных предках назовут её Беконией.

221. И угораздило же тебя, двуногий, остаться без бога и без хвоста! И это ничего, что хоть в разное время.

222. И папы раньше или позднее склоняются пред педерастами.

223. Иногда и высокая литература приводит к ужасающим последствиям. Раскольниковым бы топором самому Фёдору Михалычу – да по твёрдокостному, достоевскому темечку!

224. Археологу ведомо: раскопай он внезапно весь мир, как тут же опрокинет всё нынешнее значение своего сводного брата – историка. Потому-то не торопятся оба.

225. Не считай тех, с кем раскланялся по необходимости, считай тех, каковых прошагал мимо по душевной расположенности.

226. «Хлеба и зрелищ!» – громче всех кричат слепой и сытый.

227. Одни отмывают деньги, другие – промозглую нищету свою, тщась отбелить бытие своё и видимость свою до приемлемого уровня благообразия.

228. Человек зачастую гордится тем, чем и тля бы, уж конечно, покоробилась.

229. Вся московская режиссура – мефистофельская по сути своей, и сами режиссёры – мефистофели, и дела и слова их – сатанинские. В сравнении с таковой, петербургская режиссура не в пример простодушнее. Но и припизднутее тоже. У петербургской сестрицы припизднутость – главное её свойство и состояние ума. В общем, как говорится, Москва – ква-ква, и Петербург – ничей не друг!

230. Человеки слишком часто вопиют безответно: «За что, Боже?» и «Почему, Господи?», так часто, что ныне Богу, например, отказано в значении морального авторитета, то есть, Сотворение мира – «допустим», Сын – Спаситель – тоже «возможно», но не учи нас, как нам жить всё остальное время, Ты – глухой, равнодушный, безжалостный!

231. При тирании отчизна от порядочных граждан будто прячется, а держава, наоборот, колесом на них накатывает, нагло и незапятнанно.

232. Подслушано: он умер от самого банального русского сердца.

233. Встретил балет – растли балет, и ты безусловно сыщешь для себя славное наименование растлителя балета.

234. Не искусаешь своевременно искусство – оно само тебя своевременно и современно искусает.

235. Может ли твоя скульптура быть хороша, когда она ещё не достаточный хроникёр безобразного?!

236. Помереть, как и жил, то есть – худородно, тщетно, безынтересно, беспрекословно.

237. Вряд ли с этим миром возможно сойтись в попытках друг на друга оголтело взирать исключительно на трезвую голову.

238. Так укрепи свой дом мизантропа, чтобы он был неприступен для нашествия беспощадных орд альтруистов!

239. Всякая диктатура благоволит к аэродромам и боеприпасам, но тяготится амбулаториями и богадельнями.

240. Мир переменится, когда в него безусловно проникнет и в нём утвердится пресловутая, потребительская психология пенсионера.

241. Чем ещё, как ни половодьем искусств оправдывать бремя суток и минут, ниспосланных тебе в ощущения в начале лет твоих, человек?!

242. Эстетику вкруг пальца не обведёшь, тогда как этика сама обманываться рада.

243. Несмотря на многовековую историю развития астрономии и несколько более короткую историю космонавтики, всё же нет полной уверенности, что солнце, прилипшее к небосводу в нижней его трети, не есть детская аппликация из цветной бумаги, каковую недавно смастерили нерадивые руки двоечника.

244. На лестнице социопата ступени из непокорности.

245. Общество потребления тяготеет к диктатуре шницелей и отбивных.

246. Власть давит и довлеет, народ кряхтит и огрызается.

247. Живущий средь швейных игл или ядовитых гадов когда-нибудь об этом пожалеет.

248. А розгам-то за что такое наказание – погибать, исхлестывая голые жопы вопиющих человеков?!

249. Ещё раз: самый значительный человек не стоит потраченных на него розог и приуроченных к нему негодований!

250. Если даже и русским рождён, из этого ещё вовсе не следует, что не помрёшь когда-то старым евреем.

251. В поликлинике: есть узкие, как глаза киргиза, специалисты, и над ними всеми терапевт – суммарный врач.

252. Господу нашему, погрязшему в мире и вне мира, ныне явно не время до его семи миллиардов земных военнопленных.

253. Библейские тома достаточно массивны, чтоб ушибить ими страждущего, но всё ж недостаточно весомы, чтоб убедить скептика.

254. Да пребудет со скептиком покой, земной и небесный, да обойдёт его стороною война глаголов и поводов! Концепций и догм. Кондиций и кастаньет.

255. Оторопь иногда берёт и другие оторопи произвольно насаждающего.

256. Чего доброго, ещё налгу вам до синяков и накостыляю с три короба!

257. С кем мы – с мракобесием или с цивилизацией? И снова скажу вам: да, с мракобесием мы, с мракобесием! И тьфу на все ваши хвалёные цивилизации и миропорядки!

258. Весь в меткострельных ранах и с незаживающим déjà vu.

259. Всё в этом мире настолько серьёзно!.. Из отживших кто-то едва ль воспротивится, чтоб последним вздохом его был изрядный глоток веселящего газа.

260. И ведь в гроб спокойно не ляжешь, покуда не оставишь на теле земли достаточно физических знаков в подтверждение душевного своего вероломства.

261. По меркам Голливуда конец света гораздо выигрышнее сотворения мира. Первый душераздирающ, последнее же душещипательно.

262. Волга так долго впадала в Каспийское море, что отчего б не начать ей понемногу впадать в Бискайский залив?!

267. Малые народы – большие фанаберии. Большие народы – Бога беспрестанная чесотка.

268. Комедию разыграть на подмостках пред глазеющей массой – всё равно, что малоприличной прилюдно предаться мастурбации смехом.

269. Не держи бесов, двуногий, в доме своём, на чердаке, в тёмном углу, а помести их в хладной груди своей, ибо всё равно захватят и дом, и душу твои.

270. А ты можешь на исходе дней твоих о себе заключить горделиво: мол, жить довелось в добропорядочной державе да в добросовестную эпоху?!

271. Правда – загнанная лошадь, ложь – счастливая наездница, летящая с безудержностью напролом.

272. Всё в человеке определяется гормонами, любовь лишь отличается степенью наглядности такого определения.

273. Судом бесчестия судить красноречивости рассветов, беспрекословия закатов, единоначалия ночи!..

274. Когда знаешь точно, что хеппи энда не будет, то, что будет, приходится принимать за хеппи энд.

275. Иная любовь человеческая случается в жанре ситкома, другая – мелодрамы слезливой, третья же – ночного кошмара.

276. Три наиболее волнующие жизненные направления, на каковые и всего бытия своего не жаль, – ретроградство, мракобесие, реакционность…

277. Тщись, двуногий, существовать так, чтобы никогда не сыскать себе уничижительного прозвания – гуманиста, альтруиста, филантропа!

278. Кажется, мы в средневековье немного недомракобесничали, чуть-чуть недоинквизиторствовали и теперь навёрстываем упущенное.

279. Не всякая падла способна меня редактировать! Прочим же особям неразумным меня даже читать давать не надлежит.

280. Если вдуматься, секс устарел уже во времена камасутры. В более позднюю эпоху он вообще сделался достоянием отдельных ловкачей и умельцев. Как это ни парадоксально.

281. Она одним языком своим устраивала такую камасутру!.. Русским языком – а вы что подумали?

282. В человеке следует с одинаковым уважением относиться к плотскому и к духовному. Меняю один храм на один бордель, сто храмов – на сто борделей.

283. Отчего так редко удаётся что-то исповедовать и ещё реже к чему-то благоволить?

284. От женщин, оказывается, всего можно ожидать! Вот к чему они придумали свою менструацию?

285. Вот недорезали всех буржуев, когда было можно и даже приветствовалось, и до сих пор простить себе не в состоянии!

286. Высшие достижения политической культуры сего двуногого человечества – авторитарность, несменяемость, однопартийность!

287. Единственное хорошее, что есть в нашем времени, что хоть немного поотстали от нас со своей прохиндейской Октябрьской революцией.

288. Самое утончённое наслаждение – безвестному гению со скабрёзной видимостью на морде незаметно отирать бока суесловной миллионоголовой бездарности.

289. Двенадцатиперстная кишка… по одному персту от каждого из апостолов.

290. И снова замечу со всей оголтелостью: мне не чуждо ничто недочеловеческое.

291. Хорошо бы дать кому-то в морду за присущие демократические ценности. Плохо за них же получить самому.

292. Отзывчивость и доблесть – два наихудших вида самооговоров.

293. Лишь от Бога своего и кумиров своих двуногие человеки соглашаются принимать брань за награду.

294. Нет, не сказать, что ничего вовсе не меняется к лучшему. Сейчас можно хотя бы безнаказанно не хотеть.

295. И ещё можно соглашаться или даже поддакивать с неведомым доселе цинизмом.

296. Чёрная полоса, белая полоса, снова чёрная, ещё чернее… и все такие – на грани расизма.

297. И за Бога можно довольно свободно получить по морде. Да, говоря откровенно, за Него-то как раз больше всего шансов невзначай схлопотать.

298. Приходится подстраиваться под запросы обывателя. Оттого-то и невозможно вместе с тем воспарить в эмпиреях.

299. Я, собственно, совершенно не против похабщины. Но ей по меньшей мере при том надлежит быть методическою.

300. Выполнять какую-нибудь отчаянную работу. К примеру, сбивать вражеские бомбардировщики. Или и того хуже – свои.

301. Безропотность – подспудная фанаберия христианина.

302. Не одна уже из великих держав на наших глазах ополоумела от забугорного многообразия сортов колбасы.

303. Россия правой ногой наступила в Европу, левою вляпалась в Азию. Или скорее – передней и заднею.

304. К тому ж и на гербе её – типичный экспонат кунсткамеры, пернатый и двуглавый.

305. В первосортной поэзии должен слышаться воздух и должен слышаться нерв. Слышатся же одни кишечные газы.

306. Истины столько истребили своих двуногих соискателей, что уступают в сём начинании лишь одному всеобщелюбивому Богу.

307. Нам ещё многократно бывать очевидцами неравной борьбы стран третьего мира (включая Россию) за свою несвободу.

308. В двуногом цинизм не всегда солидарен с беззастенчивостью.

309. Из уважения к Ван Гогу: если тебе невзначай отрезали ухо, поставь под бритву и другое!

310. Сказитель Гомер, не иначе, себя сам доконал колбасною своею эпичностью, самоубийственными и назойливыми, своими гекзаметрами.

311. Вдруг обрушиться на всяческие искусства со всей записной своею неистовостью и ещё с хвалёной своей несвободой.

312. Россия – страна бескрайняя, и люди в ней бескрайние, и мерзавцы её безвозвратные.

313. И ещё почитаем себя за нищих! А у нас на каждом углу – пьянство, блядство, хулиганство и к херам попорченные нервы!

314. Во мне, как говорится, и на рубль нет культуры, во мне и субкультуры ни на грош.

315. Раньше встречались такие умельцы, что запросто могли на милицейском свистке исполнить что-нибудь из Брамса.

316. Рак определить весьма несложно. Если долго не умираешь, значит это не рак.

317. На ровной дорожке-то мы ортодоксальны. А стоит кочке повыше завестись, так экстремальнее нас и не найдёшь.

318. Спасибо за заботу! Отпевайте лучше кого-нибудь другого!

319. Вызывает немалую тревогу тот факт, что мы перестали слишком часто сравнивать себя со странами африканского континента.

320. Когда двое ортодоксальных неверующих берутся сопоставлять традиционных своих Создателей, такое сопоставление оказывается не в пользу обоих. По принципу: оба хуже.

321. Нельзя про меня сказать, что я глубокий старик. На самом деле я поверхностный старик.

322. Нелюбовь к родине как финансовый проект зачастую затмевает даже торговлю кокаином.

323. В водке истины больше, чем в вине. А потребительского комфорта меньше.

324. Как же легко мы скатились в антиутопию! Даже ступней не замочив. Даже самоуважения не расплескав.

325. Не следует принижать роль Авеля в известной притче. Он не просто попал под горячую руку жестокого брата, он сам эту руку и разогрел. Первый в истории мира суицид при посредстве постороннего.

326. Даже если у нас вовсе не будет ни литературы, ни музыки, ни художеств, всё равно на поверхности мира немало сохранится проделок замысловатой русской совести.

327. А всё же напитки наши горячительные и морали наши неписанные лучше употреблять неразбавленными.

328. В человеках минимум две помешанности – на лёгкости сокрушения и мучительности возрождения.

329. У нас невиданные расстояния и короткая история. Оттого-то в России не только добираются долго, но и живут медленно.

330. Эти гулкие глаголы, рукой бестрепетной на ветр брошенные, приливами и закатами омытые, монументальным минимализмом среди двуногих человеков да нарекутся!

331. Лишь сходить с нею в кино на последний спиритический сеанс.

332. А ещё состязаться с уличными экзистенциалистами в сферах низости ежедневных намерений и трагичности пресловутого бытия!

333. Подспудное в искусстве сопоставимо с оглушающим в толпе.

334. После лукавственника Фрейда люди стали гораздо чаще оговариваться по Фрейду.

335. Человеку следует вырабатывать в себе особенный глаз. Такой, чтобы и в Сотворении мира видел одно тошнотворное.

336. Хорошо быть Аргусу полубодрствующему! Ведь из его ста глаз хоть один да узрит правду!

337. Русский мир и по сей день неподдельно гордится как высшим кулинарным достижением кашею из лопаты да супом из топора.

338. Казалось бы, уж посмертному-то чего (или кого) опасаться? А вот и как бы не так: посмертное в нас обычно и есть самое боязливое.

339. После Ницше многие враз обучились слыть непокорными умственными шалунами.

340. Сердце – оно вроде транспорта, везущего до первой остановки.

341. Ну, звания интеллигента в кои-то веки научились стыдиться. А вот с рабом божьим всё не выходит никак!

342. Бог для такой сволочи, как я, уж припасёт, наверное, что-то совсем удручающее на исходе дней моих и мгновений.

343. Мизантропия – крест мыслящего индивидуума, ксенофобия – его позор.

344. Интересно державам меряться своими средневековьями. Америка – страна вовсе без всякого средневековья. Да и наши с европейскими – столь многоразличны. Скажи мне, каково твоё средневековье, и я скажу, кто ты теперь.

345. Ищи себе, двуногий, объект для глумления – уверен, не сыщешь ничего лучшего, нежели сей пресловутый, здравый твой смысл!

346. После Ленина стало не в пример стыднее быть человеком, полку же мизантропов существенно прибыло.

347. Возможно ль тебе всю жизнь свою, заносчивую и беспорядочную, прожить в ритме и темпе сигналов точного времени?!

348. Среди моих ценностей мало христианских, общедоступных, много – жестоковыйных, саркастических.

349. Что за аберрации языка! Отчего так в господнем слышится и преисподнее?!

350. Дабы истинам процвести среди человеков, первым немало надо иметь качеств беззастенчивости. От последних же довольно и одной непредвзятости.

351. Мыслить не фразами, не предложениями, но сразу готовыми эпитафиями.

352. Иную эпитафию порой не просто отличить от фельетона. Чтоб не сказать, что все эпитафии таковы.

353. Выйти безвестным из храма, покурить за углом с богом, обобрать пару надмирных попрошаек, сесть на машину времени и молча укатить в непоименованное.

354. Если у машины уже есть тормоз, так на что ещё ты этой машине?

355. Если у кошки выстричь все когти, так она свихнётся от сознания, что она больше не кошка.

356. Попран в циническом – вооружись наивным! Осмеян в гармоническом – обзаведись тлетворным!

357. Паранойи происходят у человеков от ежедневных передозировок зазнайства.

358. Какой из козлов испытывает неудобства от обидности своего наименования?!

359. Сороконожке не позавидуешь! Мало того, что каждый день нужно ноги считать, так ещё приходится следить за ненарушением парности.

360. Как из ружей варганят обрезы, так для эстетики возможно и у слонов укорачивать их выдающиеся фасадные принадлежности.

361. Всякому ведомо: обутое колесо лучше катится, чем раздраенное.

362. Между вылетающими из улья пчёлами, поворачивающими направо, и пчёлами, поворачивающими налево, укрывается вся бездна нынешней идейной детерминированности.

363. Эффект бабочки… да у бабочки жизнь слишком коротка, ей летать-то некогда! Не говоря уж о том, чтобы производить какие-то эффекты.

364. Тирания одиночки вечной исторической швалью застывает в расслабленной памяти масс.

365. Надпись на могильном камне: «Он не знал ничего англо-саксонского…»

366. Что отличает русского от всех прочих тварей земных? Один только замысловатый язык, несвобода да воспалённые нервы.

367. Не умеющие писать романов всё-таки пишут и пишут дрянным языком свои Хроники тщетных существований.

368. Узри врага своего с глазами, сверкающими беспричинностью, и клыками, истекающими инцестами!

369. К тебе по ночам в дверь стучится вселенная? А ты тогда отвечаешь вселенной своей безразмерной тоской?

370. Весьма не лучшим образом на демографию влияют засидевшиеся женихи и подорожавшие невесты.

371. Приумножает всеобщее безвкусие дней нагло правящий незлобивыми народами уголовник.

372. Расшибший лоб на молитве инвалидом от усердия в вере громогласно да наречется!

373. После Розанова вдруг нехороши и несвежи стали тургеневские (или мятлевские) розы.

374. Иную фамилию и до конца прочитать невозможно, а не то, что носить её с собою до гробовой надписи.

375. Животное лошадь даже радуется эксплуатации её человеком. Хуже будет для неё и рода её, когда эксплуатация эта иссякнет. С эксплуатацией исчезает и надобность.

376. Восседающий на слове порой и сам – слово.

377. Христианство по-над человеками излучает тьмы раскаяний и затмевает тусклый свет гротесков, греховностей, громогласностей.

378. Семья для человека – начальная школа злодейства и подготовительный курс непосредственности.

379. Кто на кобыле не ездит, тот её и не кормит. Кто дитя родное не любит, тот оное и не корит.

380. Кто добро гоняет плёткой, тот и злу слугой не станет.

381. Ну и каково тебе, человече, существовать в сём мире гипотетическим эукариотом?!

382. Бог с человеком, как ни соберутся вместе, так сразу и давай друг против друга истошно выкобениваться! Даже времени не наблюдают.

383. Жить, тяготея к универсальности и тяготясь предначертанностью.

384. Солнце не с человеками. Икар на своих крыльях вовсе не стремился к раскалённому Солнцу. Напротив, он старался как можно далее улететь от злых и холодных людей.

385. Иной идёт в архитекторы, кажется, лишь для того, чтобы всю жизнь возводить одни триумфальные арки.

386. Свиные души полны калиброванных свинячеств, ныне лишь немногие хрюкающие изнемогают в беспричинных, природных свинствах.

387. Он жил такой пошлой и безвкусной жизнью, что ему даже coming out было делать не с чего!..

388. Ну, вы это бросьте! На эпитафию-то себе в вечерней газете я уже наискусствовал!

389. Подслушано: ныне мир из Празднований Осточертевшей Любви плавно переползает в Эпоху Торжествующего Онанизма.

390. Участь двуногих – бесцельно шествовать по миру, повсеместно непроизвольно оставляя частицы своего ДНК.

391. Рассматривать смертоприятие как продолжение жизнебоязни.

392. Ныне для насыщения тысяч алчущих Спаситель обошёлся бы пятью пиццами и парою банок охлаждённой пепси-колы. Главное, чтобы пепси-кола была непременно холодной.

393. Тут уже не то, что Акела промахнулся, тут все ваши акелы промахнулись одним разом, тут уже то, что у вас и не осталось акел непромахивающихся.

394. Пресытился званием человека, но так и не дотянул до наименования индивидуума.

395. Эволюционировать в сторону одноклеточности, в сторону биомассы. Зато деградировать в сторону Бога.

396. Евреям не удалось бы репрезентировать миру своего тяжеловесного, пресловутого Бога, не сопровождайся такое деяние океанами умопомрачительной и заковыристой, библейской беллетристики.

397. Что может быть гаже, чем невзначай узреть свой расплывчатый профиль на знамени нестандартной и скудоумной нашей молодёжи?!

398. А что, если твоё самоопределение в корне не верно?! А что, если оным ты лишь заклинаешь фортуну?!

399. Что ещё оставалось делать с райскими садами после первой в сём мире победы нечистого? Разве только пустить под бульдозер…

400. Философское знает своё место в процветании поэтического.

401. Хорошо поданная ложь заменяет правду. Хорошо сказанная правда заставляет сомневаться в самой себе.

402. И ведь живут и мнение имеют все эти разносортные былинки и букашки в доме шекспировом!

403. Когда кальмар тебе улыбается щупальцами, приязненно ответствуй тому ключицами и щиколотками.

404. Ложь всегда на стороне моралистов. Она инструмент их и средство борьбы.

405. Правда существует, насмешливо утверждает ложь. И это не я, добавляет правда.

406. Смертельная битва патриотов и либералов всего выгодней прохвосту, выбившемуся чудом в высшие сферы.

407. Звериная ненависть стада к своему пастуху не может не удивлять с учётом не самого высокого положения последнего в человеческой иерархии.

408. Патриотизм не может быть в большинстве. Патриотическое большинство имеет иные наименования, не столь уж лестные для патриота.

409. Мирская слава – единственная форма компенсации за время, потраченное нами на искусства в их совокупности с бесстыдствами.

410. Вообще-то ныне не слишком много таковых, кто полагает, что демократия – это безусловно хорошо. А уж если выслушать к тому же все демократические песни!..

411. Что ни говори, но самое экологически чистое явление – ядерный гриб.

412. И Аллаху есть чему поучиться у Насреддина. Как и самому Насреддину – у его ишака.

413. Самое время убить меня каким-нибудь филантропическим оружием!..

414. Человекам до конца дней своих нужно ещё успеть устыдиться своей любви к ближнему, а также расплеваться со всякими верою и безверием.

415. Будучи спрошенным о виртуозности в искусстве, ответствуй вопросителю притчей: мол, пьяный слон однажды отдавил у весёлой сороконожки одну-единственную ногу, не задевши остальных тридцати девяти…