Читать книгу: «SMYÖ», страница 3

Досье #5

Лапило Светлана Игоревна.

Родилась в 1977 году в Норильске. После окончания школы поступила в Красноярский государственный университет на факультет психологии.

В 2000 году начала работать в банке в отделе кадров. В том же году поступила на второе высшее – экономику.

В 2004 году стала возглавлять отдел кадров, попутно исполняя функции начальника филиала.

С 2008 года возглавляет филиал банка.

Имеет недвижимость в Майами, Москве и Красноярске. Была замечена в нескольких сомнительных сделках, неоднократно вызывалась в суд, но реальных сроков не было. Является совладельцем большого торгового центра в Красноярске.

Замужем. Воспитывает двух сыновей-близнецов.

* * *

Тропа после небольшого леса вывела меня на болотистое поле желтой травы, окруженное хвойным лесом. Снег почти весь растаял и лежал клочками на кочках, напоминая одинокие облака. Под ногами тропа из гравийной перешла в сырую земляную. Ноги то и дело пружинили от мягкой дорожки. Иногда на пути встречались небольшие лужицы, которые мне приходилось перепрыгивать.

Навстречу мне приближалось журчание какого-то ручейка. Журчание среди горной тишины было похоже на шум. Когда я подошел к ручью, то увидел кристально чистый поток воды. Я остановился и зачерпнул воду рукой. Холод ручья пронзил мою ладонь. Тут же вспомнил о таблетках, и через несколько секунд парочка пилюль вновь навестила полость моего рта.

Напившись, я встал на ноги. Из-за горы начали появляться небольшие рваные тучки. Легкий ветерок начал покачивать вершины высоких сосен, создавая шипение. Затем он спустился на землю, пытаясь поднять мертвую траву.

И тут я понял, что никогда не был один. Сам с собой. В городе в квартире я, конечно же, оставался один, но я знал, что за стенкой живут соседи, снизу плачет ребенок и гавкает собака, на улице шумят машины. Но в Москве все не так, как здесь. Тут я действительно один. Один из людей, может быть, на несколько километров. Чувство легкого страха и необъяснимой эйфории поглотили мое сознание. Я понимал, как я слаб перед природой, как я хрупок перед горами, как жалок перед небесами.

Я постоял немного и огляделся. Позади осталось два километра тропы – даже полпути не одолел. Болотистая долина уходила куда-то влево, огибая небольшой заросший деревьями островок. Всюду виднелись неровности и кочки. Увядшая трава в свете яркого солнца была песочного цвета и напомнила мне пустыню среди бурной вечнозеленой растительности. Двоякое ощущение. Запахи увядших цветочных ароматов, прелой травы и хвойного леса кристально чистым одеялом обволакивали все вокруг.

* * *

Такое же ощущение двоякости было у меня примерно за полгода до того, когда мы взяли Наводчика. Наркотики были повсюду, но никто из нами пойманных дилеров не сказал нам ничего толкового. Одно да потому. Мы уже отчаялись.

Каждую неделю наш отдел руководство поливало грязью и угрозами. Нам кидали в лицо еженедельную статистику по умершим от передозировки и по росту числа наркозависимых в Москве. С ростом наркозависимых и росла статистика по осужденным за реализацию наркотиков. Но несмотря на это, город утопал в белом яде, а мы ничего не могли поделать.

Мы понимали, что вскоре встанет вопрос о нашей пригодности. Все в отделе начали переживать за свое шаткое положение и несветлое будущее после конторы. Нужно было оперативно принимать меры, но мы не знали какие. Все было испробовано. Финалом стало то, что мы работали по тринадцать часов в день. Я не видел Марину неделями – только изредка созванивались. Ложась в теплую постель ночью, я только слышал, как она спала и что-то бубнила во сне. Уходил я рано утром, оставляя ее встречать утро в одиночестве.

Всем отделом мы надеялись на счастливый случай, и он вскоре произошел.

* * *

Стало жарко. Я стянул с себя куртку и обвязал ее вокруг пояса. Легкий прохладный ветерок проникал сквозь вязаную кофту и приятно охлаждал тело.

Тропинка вела к небольшому островку леса и извилиной уходила в его глубь. Я торопливым шагом направился туда.

Внезапно зазвонил телефон.

Я остановился и достал смартфон. Макаров.

– Алло!

– Александр, – прозвучал напуганный голос Макарова, – пришла информация по Новикову.

– С ним что-то не так?

– Да. Те документы, которые у тебя есть, – все фальшивка, – последнее слово было произнесено с надрывом. – Паспорт поддельный, но подделка очень грамотная. Поэтому он может быть кем угодно: преступником, бывшим зеком, психопатом, ты понимаешь?

Внутри меня все сжалось. На миг я был как будто в невесомости, а потом быстро вернулся на землю. У меня закружилась голова, участилось дыхание, сердце стучало так сильно, что, казалось, оно с каждым ударом наматывает на себя все мои внутренности. И ледяной жар, исходивший откуда-то из затылка, растекся по плечам и спине, вызвав мелкие мурашки, которые высыпали на моих руках под свитером.

– И что мне делать? – еле-еле произнес я, приходя в себя.

– Думаю, тебе стоит взять оружие и поспешить туда.

Разговор прервался – Макаров отвел трубку и на кого-то гаркнул отборным матом. В голосе Макарова чувствовалась нервозность. Это понятно, потому что если что-нибудь со мной случится, то отвечать он будет перед Москвой, а это чревато потерей «кресла».

– Может быть что угодно, понимаешь? – Макаров вновь обратился ко мне. – Может, все банкиры уже прикончены.

– Оружие со мной, – ответил я Макарову. – Я уже в пути.

– Александр, будь очень осторожен. Я сейчас переговорю с МВДшниками, чтобы они направили своих к базе и выдвинулись за тобой. Когда подойдешь к их стоянке – осмотрись. Ничего не делай геройского. Это очень влиятельные люди нашего города. Они должны быть вне опасности. Если, – он запнулся и продолжил уже полушепотом: – если с ними что-нибудь случится, нас всех тут и в хвост и в гриву, понимаешь?

– Понимаю, – произнес я сочувственно, – буду действовать по обстоятельствам.

Я двинулся дальше по тропинке, продолжая держать трубку у уха.

– Александр, поспеши туда, – Макаров, видимо, от такого поворота событий с трудом подбирал слова.

– Да, но хочу предупредить, что связь тут не очень. Я могу быть недоступен.

– Алекс… р, не… будь ос… и еще одно… самое главное это… – вся связь перешла в бульканье и шипение.

– Блядь! – выругался я вслух и ускорил шаг, на ходу засовывая мобильник в карман штанов.

Новости были не очень приятными. Теперь мой поход превращался не в наблюдательный, а в спасательный. Это не входило в мои планы. Если это была шутка моих сибирских коллег, то она была не совсем уместная ввиду неутешительного прогноза погоды. Хотя по голосу Макарова было понятно, что человек действительно взволнован. Моя практика допросов настолько натренировала мой и без того острый слух, что я могу отличить, когда человек волнуется, а когда играет.

Еще одно, что меня волновало, так это личность Новикова. Макаров упомянул, что, возможно, это бывший заключенный. Всем понятно, что тюрьма не исправительное учреждение. Там некому исправлять, а все находящиеся там социальные элементы не желают исправляться. Все зеки уходят еще дальше от социума в среде подобных себе. И после проведенных лет в такой компании им не остается ничего более, как после некоторого времени на свободе вернуться в лоно злых собак, сторожил на вышках и к жесткому голосу дубинок.

Нужно было спешить в лагерь к озеру, пока не нагрянул ураган. Дело было дрянь!

Досье #6

Годовалов Федор Георгиевич.

Родился в 1977 году в городе Кемерово в семье работников завода. В 90-х вся семья переезжает в Красноярск, где он и поступает в Красноярский государственный университет на математический факультет. В 2000 году поступает в аспирантуру. В 2003 оканчивает аспирантуру.

В 2003 году устраивается в енисейский банковский консорциум.

В 2006 году возглавляет отдел аналитики.

В 2010 году становится заместителем директора банка.

С 2014 года директор банка.

Женат. Воспитывает дочь. Жена возглавляет центр пластической хирургии. Имеет недвижимость в Швейцарии, Москве и Красноярске. В свободное время играет на пианино. На загородной даче разводит собак породы доберман. В свободное время читает лекции в университете. Не употребляет алкоголь.

* * *

Через двадцать минут я оказался на поляне, на которой хаотично были разбросаны тентовые желтые домики и наспех собранные конструкции, напоминающие навесы. Все постройки были законсервированы и смиренно ждали скорую зиму. Большая туристическая стоянка, о которой говорила женщина на базе, предстала передо мной во всей осенней красе. Я, не медля ни секунды, направился к небольшому домику, выделявшемуся среди всего этого хаоса, из трубы которого еле-еле тонкой ниточкой в небо уходил дым. Тропинка тут стала более бугристой.

Подойдя к лавочке, сделанной из поваленного дерева, я увидел табличку, на которой мелом было написано: «Кафе». Видимо, летом здесь действительно весело. Я сразу представил кучу студентов и прожженных туристов, которые с большими рюкзаками спускаются с гор и останавливаются здесь для отдыха и развлечений. Звучат гитары, трещит костер, и звездное небо прямо у тебя над головой.

Я взошел на небольшое крылечко и заглянул в окно. В домике никого не было. Маленькая печь в углу, какое-то подобие кровати, сколоченное из досок, небольшой столик перед окном, на котором стояла пепельница с окурками дешевых сигарет. Я на всякий случай постучал, перед тем как войти. Дверь со скрипом подалась, и я вошел в небольшую комнатку.

В домике никого не наблюдалось – что и не стало для меня удивлением. Тут было то же самое, что я увидел в окно, только на стене была вешалка, на которой красовались два тулупа и болталась старая выцветшая футболка. В избушке было тепло и пахло горелой древесиной и кашей. Источник последнего запаха я обнаружил возле печки – небольшая зеленая кастрюлька стояла в одиночестве на полу.

Вдруг резко потемнело. Я вышел на улицу и увидел, как большая могучая туча, выбравшаяся из-за горы, закрыла небо. Подул ветер, но уже прохладный. Недолго думая, я надел куртку. Еще не хватало простудиться.

Закрыв дверь, я поторопился назад к тропе. Нужно было идти дальше. Такая туча предвещала недружелюбную погоду. Тропа довела меня до края поляны и оттуда пошла вверх.

* * *

С Мариной каждая встреча становилась невыносимее предыдущей. Даже, казалось, воскресный вечер, который должен быть спокойным и уютным, наполнялся хаосом, что выводило меня из себя, и переходил в ругань. Я не мог понять, что было не так, что я делал не то.

– Ты не можешь понять, что между нами уже не так, как было раньше?

– Что я не могу понять? – спросил я, следуя за ней в другую комнату и вдыхая шлейф ее сладких тяжелых духов.

– Ты изменился! Я тебя вижу всего лишь несколько часов в неделю. Это не семья! – Марина перешла на крик.

– Ты же знаешь, что служба у меня непростая, – говорил я ей свои доводы. – Ты же прекрасно понимала это, когда выходила за меня замуж.

После этих слов она резко повернулась и посмотрела на меня своими большими карими глазами, которые были полны слез. Повисла тяжелая, закладывающая уши тишина. Казалось, вся жизнь соседей и улиц остановилась и слушала наш разговор. Она смотрела глазами, в которых уже не было любви, а было лишь разочарование и отчаяние. Она медленно попятилась от меня к стене, словно я был незнакомцем, и разрыдалась. Марина медленно сползала по стене к полу и сквозь рыдания выкрикивала:

– Какая же я была дура! Дура! Дура! Дура! Дура…

Я попытался робкими скованными движениями прикоснуться к ней и утешить, но она резко ударила меня по руке, оставляя на ней след от ногтей, и громко сквозь зубы сказала:

– Не прикасайся ко мне, слышишь!

– Да что с тобой? – выкрикнул я, потеряв терпение. – Каждый раз заводишь на пустом месте скандал, ничего не объясняя. Как ты думаешь, легко ли мне? А?

Я быстро вышел из комнаты, схватил с вешалки куртку и покинул квартиру, громко хлопнув входной дверью. Сквозь эхо подъезда я слышал, как громко плакала Марина. А я, словно пережеванный и сплюнутый судьбой огрызок, вышел на улицу, в ночь.

* * *

Тропинка была туристической во всех смыслах этого слова. Она была сделана из железных блоков. Все было сварено и скреплено на совесть. По правую сторону были перила, которые оказывали незаменимую помощь при подъемах. Она мне напоминала железные эвакуационные лестницы, какие можно увидеть в офисных зданиях или кинотеатрах.

Тропа вела меня сквозь плотные заросли вечнозеленого леса. Тут, на удивление, трава была зеленая и не было снега. Запахи дикого леса и гор были непередаваемы. Иногда откуда-то из зарослей слышались крики птиц. Одни напоминали жалобные стоны, другие – барабанную дробь. Видимо, они увидели меня и давали знать остальным обитателям леса, что тут чужой, инородное тело.

Тяжелая темная туча настолько плотно закрывала небо, что обеденное время стало вдруг сумеречным. Я достал из кармана телефон и глянул на экран – 13:40. Ты знаешь, что разгар дня, а видишь вокруг себя сумерки. Это никак не срасталось в мое голове.

Подул сильный ветер. На тропинке его практически не ощущалось, но, подняв голову вверх, я увидел, как бешено колышутся верхушки сосен, издавая шум. Внизу высокая трава тоже беспокойно волновалась, напоминая волны перед бурей.

Я шел вперед. Тропа вела меня в гору. Нужно было немного ускорить шаг, чтобы успеть вернуться до заката. Мысли о том, случайно ли мое пребывание здесь и это задание, которое обернулось опасной оболочкой, не давали мне покоя. Я пытался в голове сопоставить существующие факты и данные – все было впустую. Я пришел к заключению, что все, что происходило, чистая случайность.

Не выходил из моих мыслей и Новиков. Как нужно уметь убеждать людей, чтобы они поехали с тобой за пятьсот километров мало того в горы, в дикую местность, в палатку? Хотя все эти люди состоятельные и могут позволить себе не то что снять отель или бизнес-зал, а построить новый дом отдыха прямо тут, в горах.

Что-то тут было неладное.

Томительное ожидание грядущего разливало по моим нервам тревожную настороженность. Будущее с его поворотами и судьбоносными подарками всегда во мне вызывало неспокойные мысли, и я старался часто о нем не думать. И вот сегодня мне уготован презент, от которого я бы хотел с радостью отказаться, но обречен принять.

Во мне пробудилось то самое чувство, когда мы гонялись за Наводчиком. Чувство, что ты видишь происходящее, видишь все, что творится, но не можешь ничего сделать. Наверное, это называется беспомощностью, но я боюсь ошибиться.

Если Новиков затащил их сюда обманом, то его обман был настолько искусен, что его можно смело назвать талантом. Обман – это искусство, которым люди овладевают и стремятся с помощью него извлечь выгоду. А какую выгоду извлекал Новиков? Понятно, что эти состоятельные люди заплатили хорошенькую сумму для участия в таком семинаре. Но почему не провести его где-нибудь в Красноярске или его окрестностях? Почему нужно было переться именно сюда, где уже по утрам лежит снег, и жить в палатке?

В этом деле было явно больше вопросов, чем в моей голове.

С неба начали падать первые снежинки и мгновенно таять. Почва, камни и вся медленно желтеющая зелень еще хранили тепло солнца и превращали первые белые хлопья, ложившиеся на них, в мелкие капельки воды. Внезапно я вошел в белую стену падающего снега, словно упав в молоко. Я накинул капюшон и ускорил шаг. Снежинки попадали на все неприкрытые участки тела: руки, шею и лицо. Снег в молочной снежной пелене уже не таял на траве и деревьях, а стал украшать собой все, к чему прикасался. Только нахоженная тропинка темно-коричневым ручейком вела меня к озеру. До точки назначения оставалось уже недалеко.

Вскоре снежная буря усилилась. С неба валились крупные хлопья. Видимость упала до нескольких метров. Впереди я смог лишь разглядеть очертания деревьев. В такой пелене я брел около получаса, как вдруг я очутился на небольшой туристической стоянке. Я помнил ее на карте. Не останавливаясь, я побрел дальше. Я боялся, что в такой пелене я могу потерять тропинку к озеру, и решил не медлить. Отдохну, когда увижу банкиров и Новикова.

Я снова вышел на тропу. Лес стал реже.

А что я скажу, когда увижу их? «Здравствуйте, я егерь, мое имя Иван». Нет. Слишком официально. Нужно показать, что ты местный, из какой-нибудь деревушки неподалеку. «Здрасьте, я Ванька, егерем тут работаю», – уже ближе к истине.

Белая пелена снегопада не ослабевала. Снег уже начинал поскрипывать под ботинками, как зимой. Я продолжал двигаться, не сбавляя шаг. Деревья начали редеть, и за ними проглядывалась темная стена. Это были горы. Значит, я почти у цели. Не успел я об этом подумать, как сквозь белую стену снегопада я разглядел большую ярко-желтую палатку, а за ней – черное зеркало озера.

Досье #7

Рикнер Инга Павловна.

Родилась в 1982 году в поселке Емельяново близ Красноярска в семье железнодорожников. В средней школе переболела пневмонией, из-за чего ей пришлось пропустить восьмой класс. После окончания школы в 2001 поступила в Новосибирский государственный университет на экономический факультет, который окончила в 2006 году.

В 2006 году начала карьеру клиентского менеджера в одном из новосибирских банков.

В 2010 году назначена на должность начальника клиентского отдела того же банка.

В 2012 году была переведена в Красноярск в качестве начальника красноярского филиала.

В браке, воспитывает дочь. Муж занимается бизнесом в сфере клининговых услуг. Имеется автомобиль, квартира в центре города, дача в Овсянке. Имеет разряд по шахматам. Коллекционирует предметы древности. В сомнительных сделках не была замечена. Увлекается разведением редких видов цветов. Ни разу не была за границей.

* * *

Подойдя поближе к палатке, я остановился в метрах десяти и прислушался. Я слышал лишь негромкие щелчки – снежинки падали на капюшон куртки – и собственное дыхание. Ни разговоров, ни звуков движений – ничего. Все сопровождалось размеренной и священной тишиной гор.

Палатка была действительно огромна – в ней можно было передвигаться в полный рост. Я осторожно обошел ее, стараясь не издавать шума, и все время прислушивался. Она представляла собой конструкцию из большого круглого холла и четырех отсеков-комнат. Никаких намеков на жизнедеятельность не было. Ярко-желтый цвет палатки отталкивал и одновременно манил.

Остановившись в нескольких метрах от входного отверстия, я еще раз огляделся. Никаких предметов или вещей не было оставлено возле жилища. Так и нужно. Опытные туристы уносят рюкзак с едой за несколько сот метров от стоянки и вешают его на дерево, чтобы медведи не смогли прийти ночью на запах еды и напасть на людей заодно. Эти животные созданы для тайги: идеальный нюх, который может учуять кровь за несколько километров, не говоря уж о еде, большая скорость передвижения и незаметность. Значит, Новиков все сделал правильно.

Я еще раз огляделся сквозь снегопад. Никого.

– Кхм-кхм, – я подал голос и сделал недолгую паузу. – Есть кто-нибудь?

Ответа не было. Снежинки валились на палатку и скатывались вниз с ее гладкой поверхности. Я сделал два шага ко входу. Черная полоска молнии образовывала арку на ярко-желтой синтетической ткани.

Я вновь, уже громче, повторил вопрос:

– Э-эй! Есть кто?

Тишина. Я осторожно похлопал по палатке. Снег, который лежал на куполе конструкции, рваными пластами соскальзывал вниз.

Я медленно присел на корточки и потянулся за бегунком, чтобы открыть вход в палатку. Нашарив его, я застыл. Боковым зрением я заметил движение. Размытый темный силуэт в молочной пелене. Я резко повернул голову в сторону фигуры. Сердце быстро забилось, в районе паха все сжалось. Я не ожидал увидеть кого-либо гуляющим в такую погоду. Я присмотрелся – это был небольшой куст, находившийся от меня в шагах десяти.

«Черт побери! Ну и причудилось же».

Я вернулся обратно к своему делу, но какое-то странное чувство необузданной тревоги не покидало меня. Я начал медленно тянуть бегунок. Тарахтение молнии казалось таким громким. Сердце стало колотиться еще сильнее. Предчувствие увидеть мертвые окоченевшие тела накатило ледяной волной. Но я продолжал медленно открывать проход.

Дойдя бегунком до верхней точки арки, я остановился. Расстегнутая часть полога повисла, словно увядший лист, открывая темную щель. Время остановилось. Я медленно рукой отодвинул ткань и заглянул вовнутрь.

Ни мертвых, ни живых.

Значит, ушли. В такую погоду много не нагуляешь. Навстречу мне они не попадались. Возможно, они могли вернуться другим путем, более длинным. Но все их вещи находятся тут. Значит, они где-то поблизости. Может, они медитируют в лесу под снегопадом – развивают концентрацию или познают тонкости природы. Разбери этих богатых. Более того, с ними Новиков. Опасен он или не опасен – сейчас не имело значения. Мне было чем дать отпор. Новиков был не столько опасен, сколько загадочен.

Зайдя вовнутрь, я выпрямился во весь рост. Моя тень темным пятном ложилась на пол. В свете палатки все было темно-желтое. Под ногами лежало шерстяное клетчатое одеяло. Под потолком висела небольшая лампа, но ее я включать не стал. Я оставил входной полог открытым, чтобы белый холодный свет проникал сюда. В дальнем углу стоял рюкзак, а возле него – свернутый спальный мешок. Видимо, здесь ночевал Новиков, а остальные разошлись в отсеки по двое. Необходимо было осмотреть все, что было внутри. Возможно, будут какие-нибудь зацепки.

Пологи всех спальных отсеков были открыты. Там были спальные мешки и личные вещи. Я осмотрел все. Мне попадались лишь одежда, гигиенические принадлежности, бутилированная вода и упаковки с закусками: галеты, кексы и конфеты. Ничего выдающегося. Почти в каждом рюкзаке я находил кошельки – деньги были не тронуты, хотя суммы в них были приличные.

Когда я закончил со спальными отсеками, я вернулся в главный. Передо мной на полу были мягкие пуфики, расставленные по кругу, а в круге – желтые небольшие листки. Они сразу бросились мне в глаза, когда я только зашел в палатку, но я решил заняться ими позже.

Подойдя поближе, я увидел карты со странными картинками, лежащими возле каждого пуфика. Какая-то игра или тренинг. Я опустился на одно колено и взял в руки карту. Она напоминала таро со странным черно-белым рисунком – улей диких пчел, висевший на суку дерева. Я отложил карту и взял другую – волны в штормовую погоду, которые разбивались о берег. Для меня это ничего не значило – я был не в теме и никогда на таких тренингах не присутствовал. Я не стал осматривать другие карты, а осмотрел рюкзак, стоящий в углу, рядом со спальным мешком.

Я начал ворошить рюкзак Новикова – теплые вещи, мелкие закуски, несколько бутылок воды, батарейки, зарядные устройства. Я не нашел только кошелька и его личных документов. Я еще раз подробно просмотрел весь рюкзак, но того, чего я хотел найти, не было.

«А вот это уже интересно».

После того как все было осмотрено, я решил покинуть палатку.

Выйдя на воздух, я заметил, что снегопад ослаб. Теперь хлопья снега не просто валились с неба, а кружились в свободном полете. Белое молоко снегопада развеялось, и теперь я мог видеть, что недалеко от палатки располагалась беседка. Я пошел к ней по только что легшему снегу.

Ничего необычного тут я тоже не обнаружил. В беседке по периметру была вделана лавочка. Я присел и бросил взгляд на озеро – темная зеркальная поверхность находилась в полном покое. В ней отражалось серое полное тучами небо, и в нем же пропадали падающие на него снежинки.

Я перевел взгляд наверх. Там, под самыми небесами, балансировал Висячий камень – шестисоттонная глыба, которая держалась на какой-то магии. Слева от него – там же под небесами – в вечном сне покоился Спящий Саян. Такой красоты я не видел за все мои тридцать шесть лет.

Я потянулся к карману и достал таблетки. После недолгих копошений они оказались в моем желудке. Затем я закурил. Сигаретный дым пепельно-серым клубом расстилался по беседке.

Вопросов становилось еще больше. Спасать было некого и не от кого. Вся группа находится где-то в окрестностях озера. Можно предположить, что они направились к Висячему камню, и в этом нет ничего подозрительного. Но в то же время кошелька и документов Новикова не оказалось в рюкзаке. И этот факт меня очень беспокоил. Зачем брать их с собой, когда ты идешь в горы? Может, это часть тренинга?

К этим всем делам, связанным с личностным ростом, я относился недоверчиво. Если то, что вещают тренеры, так важно для человека, то почему они не могут это давать в старших классах или в университетской программе? Ведь по сути ничего нового они не преподают. Просто в другом виде преподносят информацию, прочитанную в трудах ученых или исследователей. И за такую передачу знаний они норовят получать миллионы.

У меня не было никаких догадок, куда они могли направиться. Думаю, они пошли к Висячему камню. И мне необходимо тоже туда добраться. Оттуда я смогу рассмотреть окрестности с высоты. Возможно, мне попадется кто-нибудь из группы на глаза.

До Висячего камня можно было добраться тремя способами: сложным, средним и легким. Я выбрал средний. Узкая тропинка от беседки вела к горе, поросшей деревьями. Путь показался мне достаточно крутым. Я взбирался почти по отвесной горе, цепляясь за ветки кустов и стволы деревьев, которые смогли тут пустить корни и выжить. Ботинки то и дело соскальзывали с торчащих из-под земли сырых корней и камней, на которые я наступал. К этому всему добавлялась мокрая земля, которая налипала на подошву и большим кусками отваливалась, когда я быстро переставлял ноги с камня на камень.

Как только я одолел крутой подъем, то сразу же почувствовал, что температура тут гораздо ниже, чем внизу. Пар из моего рта шел обильнее. Я жадно глотал морозный воздух, который обжигающими волнами достигал моих легких. Покатый склон вел меня вверх. Черная кривая линия горного ручейка прорезала снежный покров так, словно кто-то неумелым движением ножа пытался вспороть вечную каменную твердь. Ступая на свежий снег, я оставлял грязно-белые следы. Я медленно пробирался вверх, обходя тонкие стволы молодых сосен.

Добравшись до гребня горы, я встретился с табличками, которые указывали направление на местные достопримечательности. Табличка с названием «Висячий камень» показывала мне идти налево. И тут я заметил, что снег прекратился, и из-за туч вылезло яркое солнце. Я решил немного передохнуть – покурить и понежиться в лучах теплого солнца. Присев на большой камень, я достал зажигалку и пачку сигарет. Через мгновение полный никотина дым смешивался с кристальным чистым воздухом гор.

Снег, несмотря на неудобство передвижения, делал мне большое одолжение – я мог по следам найти всю группу сразу. Это меня не могло не радовать.