Читать книгу: «Наказание»

Часть первая
Бандиты

Зима 1994 года

Рязанская обл, Скопинский район,

пос. Октябрьский

ИУ ЯМ 401/2

1. Зона строгого режима

– Доброе утро, граждане осужденные!

– Здравия желаем, гражданин начальник!

– Ну, как вам спалось, какие сны снились?

– Да спалось нам хорошо, – продирая сонные зенки, ответил за всех зек по прозвищу Вадим Колыма, – а сны здесь видишь известно какие.

– На поверку становись! – скомандовал отрядный.

Заспанные зеки начали лениво подниматься на шконках – кто на первом ярусе, кто на втором. Натянув робы, отряд выстроился в очередь у умывальника. Перед паханом Колымой все расступились, уступая ему право умыться первому.

Дружным строем все выкатились на тюремный плац и стали в шеренгу. Отрядный начал перекличку, а дойдя до Ваганова, сообщил, что его вызывают к начальнику.

Ваганов постучался в дверь к «хозяину».

– Разрешите войти, товарищ начальник?

– Заходи, заходи. Присаживайся.

Ваганов сел.

– Ну что, Юрий Андреевич, отбыл свой срок?

– Отбыл наконец-то, – Ваганов даже улыбнулся.

– Что ж, прощаться с тобой бесполезно: такие, как ты, на свободе долго не задерживаются. Если не у нас, так на другой киче окажешься.

– А вы почем знаете, я ведь только первый срок мотал. Может, я на путь исправления встал?

– Ты – на путь исправления? Никогда в жизни! Ты и законопослушная жизнь – две вещи несовместимые.

– Нет уж, я свое отсидел, – неподкупно заявил Ваганов.

– Ну, дай бог, дай бог. Чем на свободе заниматься думаешь?

– Пока не знаю. Я там десять лет не был, забыл даже, чем там дышат.

– Зайдешь в канцелярию, получишь справку. И со справкой в течение трех дней станешь на учет в милиции. Я уже в твой РОВД сообщил, что ты освобождаешься. В бухгалтерии заберешь деньги, которые заработал за шесть лет. Дома-то ждет кто?

– Мать если только.

Лязг тяжелой связки ключей слышится на лагерном коридоре. Дверь открылась, и в барак вошел надзиратель – «вертухай» на местном наречии, и с порога сообщил:

– Матвеев, тебе передача пришла!

Матвеев с довольным видом отрывается от нард и чешет за вертухаем. Вскоре он возвращается с большим пакетом, доверху нагруженном разной съедобной снедью. Здесь так: каждый старается для себя. Но поделиться «греваком» с паханом – это не только первое дело, а даже закон. Матвеев это помнит и послушно ковыляет к Колыме. Иначе тот сам подойдёт и сам возьмет нахрапом, тебе же хуже будет. Колыма внимательно копается в пакете, отбирает себе что получше. Короче, лишает мужика почти половины добра и отпускает с миром. Ваганов в последний раз посмотрел на здешние порядки.

Ваганов вышел за ворота. Стояла зима. Его никто не встречал, но он не обижался. Корешам было некогда, они предупредили заранее. Дорога его лежала до родной Рязани, где был его дом и семья. Там мать – она наверняка встретит.

Рязань

И Ваганов не ошибся: мать действительно встретила его со слезами на глазах, крепко обняла. Ваганов свободе был, конечно, рад, но мать встретил как-то прохладно. Мама старалась его накормить до отвала, но Ваганов уже отвык от домашней еды.

Десять лет провел он в неволе, из них четыре года – на малолетке. Попал он туда в четырнадцать лет за ряд краж и грабежей и двойное убийство: убил двух маленьких детей. От высшей меры его тогда спас только возраст. Учитывая тяжесть преступления, после восемнадцати лет ему определили строгий режим. Сейчас Юрию Ваганову было двадцать четыре года и одна судимость, но на свободу он вышел матерым уголовником, как будто полжизни провел за решеткой. Останавливаться он не собирался, наоборот, он на будущее решил не оставлять следов.

Как ранее судимому за особо тяжкое деяние, над Вагановым был установлен административный надзор сроком на один год. Это означало, что регулярно он должен являться в уголовно-исполнительную инспекцию для отметки, не имел права без уважительной причины и разрешения покидать город, обязан был трудоустроиться, дома полагалось бывать после десяти вечера, а еще категорически запрещалось пить и посещать развлекательные места. Несоблюдение надзора влекло штраф.

– Я забыла тебе передать, – сказала мать, – Завьялов оставил свой номер и просил перезвонить.

Ваганов позвонил. Валерий Завьялов был его лучшим другом.

– Рад тебя слышать! – ответил Завьялов. – Рад, что откинулся. Это надо отметить. Давай сегодня в ресторане на плавучей пристани.

– Завьял, мне год нельзя посещать рестораны, – грустно сказал Ваганов.

– Плохо. Но отметить надо. Надо у кого-то в гостях собраться.

– Мне пить тоже нельзя.

– Ты и не будешь. Мы тебе соку нальем. А с девочками – можно?

– Про девочек ничего не сказали.

– Ну, слава богу, значит, можно. Только первым делом самолёты, а девочки потом. Подожди, дай подумать… Придумал! Сиди дома и жди меня.

2. Бандитский интернационал
(История одной банды)

Валерий Александрович Завьялов, с которым Ваганов вел задушевную беседу, относился к тем главарям русских преступных группировок, которые в своем деле не имеют единой направленности, а принадлежат к общеуголовному профилю, типичные гангстеры. Попал Валерка в банду несколько месяцев назад и вскоре занял место главаря. Занимается рэкетом и контролирует его, в криминальных кругах больше известен как Завьял или Валентин, коротко Валек.

Банда образовалась зимой 1993 года. Создателем банды, названной практически сразу же после своего образования «Черный лев», был Владимир Михневич – сосед Завьялова по подъезду, загремевший еще в советское время за хулиганство, сопряжённое с грабежом, на шесть лет в костромскую зону строгого режима. Через пять лет Вова откинулся по амнистии за хорошее поведение. И вернулся в Рязань, где за короткий срок сколотил в родном городе целую бригаду из местных и пришлых уголовных экземпляров. Каждый участник банды приводил знакомых: сидельцев, друзей, родственников.

В составе банды были русские, белорусы, один украинец и один прибалт, поэтому банда была интернациональной. Имя прибалта Сёвы, придуманное, но узаконенное было Георгий Геральдович Севастьянов, по документам на латышский манер – Севастьянис. Каково его настоящее, латышское имя – никто не знает. Сам Сёва, возможно, и то не помнит его. Уроженец Риги, он по-русски говорит довольно хорошо, хотя иногда латышский акцент все же проскальзывает.

Поначалу группировка включала в себя больше двадцати бойцов. Но добрая их половина была потеряна в криминальных войнах и разборках, которые успел провести Михневич. К тому же Михей совершил убийство в собственных рядах. При Михневиче банда отличалась жестким уставом и строгой дисциплиной. Наркотики и алкоголь были под запретом. Изнасилования не допускались.

Обязательным для каждого участника этой бригады было умение водить машину, занятие спортом и умение плавать. Машину и оружие полагалось иметь в наличии обязательно каждому. Права же на машину и на оружие они имели самые правильные и законные. Рабочими машинами при Михневиче служили легковые «Вольво-740» темно-зеленого и серебристого цветов с темными тонированными стёклами. Плавать они умели, как на подбор, все, а спортом занимались с удовольствием и активно. Вся бригада была обеспечена радиотелефонами, что для начала девяностых было большой роскошью. В арсенале «Черного льва» были пистолеты системы «вальтер» и «наган», автоматы, ножи, взрывные устройства, обрезы винтовок. Что же до денег, то большую их часть братва имела долей с вещевых рынков, с автозаправочных станций, магазинов и др.объектов коммерческой сети.

Вскоре в банду, которую по фамилии главаря конкуренты звали коротко – «михневцы», примкнул младший брат главаря Михневича Андрей, едва отслуживший в армии. А еще раньше в составе бригады был и Сергей Малахов, или Лимон, уроженец Шацка. Вот его-то Вовка собственноручно и убил. Произошло же вот что.

Едва образовавшись, «михневцы» сразу же нажили себе врагов среди прочих организованных групп. Во-первых, вся Рязань уже давно была занята и поделена на сферы влияния и территории, поэтому конкуренты, тем более новые, не нужны были никому; во-вторых, «михневцы» с первых дней своего существования отличились особой дерзостью. Они нахрапом прикладывали лапу к тому, что принадлежало другим, потому неудивительно, что парочка самых влиятельных в городе банд люто возненавидела их. Особую ненависть проявляла банда москвичей – «столичные», как их еще называли, в составе которой было восемнадцать пацанов – все из Москвы или области, и все – ранее судимые элементы (отсюда и их второе название – «синие»); а заправлял ими Якут – один-единственный рязанец. Он перебрался в Москву, где и создал организованную группу. Но в Москве оказалась огромная конкуренция, поэтому на правах рязанца Якут перебазировал бригаду в свой родной город. Якут мнил себя хозяином города, а тут вдруг появляются какие-то сявки… Якут приказал своему «шестерке» навести справки, кто они такие, и скоро узнал, что «Черный лев» – бригада интернациональная, в составе которой есть представители разных национальностей, а в таких случаях территорию города положено очищать от чужаков, тем более что бригадир наглецов ни у кого разрешения не спрашивал, можно ли им образоваться и залезть на чужую территорию. По этой причине между «львом» и москвичами вскоре вспыхнула борьба за территорию. Однако победу одержал Михневич: он надолго вытеснил Якута и его «быков» из Рязани. Тогда банда Михневича понесла первые людские потери, а сферы влияния Якута были разрушены. Такого криминального беспредела провинциальная Рязань еще не знала. И вот в жаркое для Рязани лето 93-го, в разгар бандитской войны, внутри «Черного льва» происходит неслыханное по своему масштабу предательство.

Сергей Космачев, он же Косматый, был держателем рязанского «общака», и вот однажды, а именно минувшим летом, кто-то совершил оттуда покражу. Как выяснилось через три дня, вором был Лимон, он же Сергей Малахов, михневский «бык». Косматый сообщил о том Михею, но Михей и Косматый находились в приятельских отношениях, поэтому предстоявшую разборку Вове удалось замять, а вот Лимона он из бригады нахрен выкинул. И теперь «безработный» Лимон решил подкатить к кому-нибудь из врагов, кто помельче, и попроситься в их команду. Выбор его пал на бригаду Боброва, которую Михневич побаивался, тем более у тех в прошлом месяце рэкетира на разборке положили… Бобра Лимон нашел в ресторане «Презент», где тот ожидал важной встречи. Нашёл быстро потому, что «Презент» был самой любимой точкой Бобра в городе. Ожидаемый человек пред ясные очи Бобра еще не явился, вот Лимон и уселся напротив. Негодованию Бобра не было конца.

– Япона мать, что ты здесь делаешь?

– Бобр, теперь я безработный, – несмело начал Лимон.

– Так а я че тебе, биржа труда?

– Михей меня уволил.

– А чего ж ты, гад, еще хотел? Крыса и есть, это ж надо было взять на «гоп-стоп» целый «общак»…

– У вас нет рэкетира, я знаю. Возьми меня к себе.

Бобр сначала вопросительно оглядел этого товарища, а потом громко заржал.

– Не, ну ты, в натуре, охренел! Хочешь, чтобы против меня вся Рязань ополчилась и встала на дыбы, чтобы мне все бригады войну объявили? А знаешь ли ты, что воевать мне не в кайф, особенно из-за такой гниды, как ты? Как тебя за «общак» вообще не зашмалили, урода?

– Я несколько месяцев был в бригаде Михея, в моих руках находятся вещи, которые тебе могут быть интересны, а сам я – полезен.

Бобр отрицательно изменился в лице: он понял, какую плесень видит перед собой, но ответил так:

– Короче, базарить с тобой мне некогда – у меня тут «стрелка забита», с минуты на минуту должен подъехать человек. Что я могу сказать тебе. Подгребай сегодня к семи часам вечера на восьмой километр Московского шоссе, там и придумаем. Я, возможно, прибуду с ребятами. Может, мы там над тобой боевое крещение и произведём. И вот мой гость идет, так что попрошу…

Малахов встал обнадежённый. Хотя нутром чуял – ибо знал, что он совершил не прощаемый проступок, – что Бобёр чего-то не договаривает.

Извинившись перед своим гостем, Бобр позвонил Михневичу.

– Михей, это Бобр. У меня для тебя есть новость.

– Валяй, – предложил Вова удивлённо: всё-таки недруги звонили ему не каждый день.

– Э, нет, эту новость стоит лицезреть вживую. Жду тебя сегодня ровно в семь на восьмом километре Московского шоссе. Можешь подгребать один, а можешь и с пацанами.

– Понял, буду.

…В назначенное время Малахов и Бобров были уже на месте, последний распекал первого липовыми обещаниями, чтобы отвлечь его, когда подкатил Михневич. Из бригады он взял только брата, но сказал Андрею оставаться в машине; сам же подошёл к ожидавшим.

Два родных брата, а такие с виду разные. Вовка – долговязый, рыжий, с зелёными глазами, двадцати семи или двадцати восьми лет; Андрей – ниже ростом, блондин, вчерашний солдат двадцати лет. Старший некрасивый, младший симпатичный. И менее опасный.

Увидев своего бывшего главаря, Лимон заскулил:

– Ты что задумал, Бобр? Так-то, значит?

– Вован, – сказал Бобров, – эта мразь, эта гнида, спершая общак, попросилась ко мне в бригаду, жалуясь на отсутствие у меня рэкетира и на свою безработицу. Но ты же знаешь: враги мне в бригаде не нужны, а войны мне и подавно не надо. Я бы, конечно, мог его замочить – за «общак» его замочить имеет право всякий, но я хочу, чтобы его судьбу решил ты: все-таки он твой бывший боец.

– Да че тут зря трепаться! – вскинул «волыну» Михневич. – Собаке и смерть собачья! – и всадил в грудь Сергея сразу пол-обоймы. Тот, окровавленный, свалился мешком. И тут же, прямо над трупом Малахова, главари обеих враждующих сторон пожали друг другу руки…

Кардинал

Трижды судимый Сёва, хотя и не сразу, вывел незрелого Вову Михея на обалденного вора в законе – Конкина-Кардинала, бывшего тогда уже «крестным отцом» Рязани и ставшего «смотрящим» группировки. Вся его роль в бригаде сводилась к третейскому судейству: авторитет разрешал вопросы, которые не могли разрешить между собой участники бригады, и отвечал за порядок дел в бригаде. И только Кардинал мог наказать главаря. Никакого другого участия в жизни «Черного льва» законник не принимал.

В законники Виктор Владимирович Конкин был коронован девять лет назад, и за эти годы успел широко и далеко прославиться на полмира. Тайна столь завидной его популярности неизвестна. В ряде стран мира «Черный лев» под покровительством Кардинала называли не иначе как «Аль Капоне и его неприкасаемые».

А вот на родине в России Конкин имел массу врагов, которые откровенно завидовали его популярности и мечтали его физически устранить. Несколько раз на него покушались, но он всегда находился при охране, в бронежилете и при оружии, а его лимузин был забронирован по седьмому классу безопасности. Насколько Кардинал был известен, настолько и осторожен; сколько у него было противников, столько же и сторонников, которые имели возможность узнать о готовящемся на Виктора Владимировича покушении и либо предотвратить его, либо сообщить Кардиналу. Кардинал держал воровской общак. Летом 93-го из-за этих денег в Рязани разгорелась самая настоящая война законников, из которой Кардинал вышел победителем: во вражескую штаб-квартиру была брошена самодельная граната-лимонка. Вражеская группировка во главе с Лихачом была ликвидирована одним взрывом. Сторонники Лихача сразу нашли виновного, но мстить за убитого побоялись.

Конкин Виктор Владимирович – уроженец города Михайлова Рязанской области, ранее пятикратно судимый субъект, «чистоган», собой весьма неприятный, даже страшный, отталкивающей внешности сорокашестилетний мужик со вставными зубами из обоих драгметаллов, практически лысый и с головы до пят «наколотый», спортивного сложения, со злыми глазами, к тому же очень сильный физически. В свои дела «сынков» Кардинал никогда не впутывал и свои проблемы привык всегда разруливать сам. Курил он обычно всегда сигары – настоящие кубинские или голландские, пил только дорогие спиртные напитки. Кардинал – законник старой школы, проповедник воровских идей. Быть «смотрящим» он вызвался сам. Беспредела не одобрял. Кардинал называл себя вором элитным, которому беспредел был просто не к лицу. Это авторитет, за плечами которого есть и ненавистные ему криминальные войны за передел территорий, власти, сфер влияния, и даже предотвращение этих самых войн и их предупреждение, чему Витя Рязанский активно поучал других авторитетов – молодых воров или «апельсинов». В его власти находится целый провинциальный город Рязань и область, в том числе его родной город Михайлов и Рыбинск, в котором однажды короновали его самого. Его охрана насчитывает шесть человек, которые носят бронежилеты и огнестрельное оружие. В арсенале самого Кардинала имеется браунинг.

Недавно Конкин побывал на воровской сходке в Кемерово, где обсуждался вопрос назначения нового «смотрящего» по Сибири: центровой по Сибири был убит в Москве на большой разборке авторитетов, понаехавших со всех сторон необъятной державы. На сходке стоял вопрос об избрании нового центрового. На сходняк Кардинал прибыл при полном обмундировании: без сопровождающих, но со шмайзером (автоматом М-40) и сам в бронежилете.

Значительная фигура генерала преступного мира появилась в банде под закат лидерства Михея.

Участники «Черного льва» проживали по домам. У большинства были семьи – где жены с детьми, где просто родители. Каждый жил дома, а как надо было выехать на дело, просто созванивались. Так было удобно. Одеваться Вова постановил свободно, хоть по-домашнему, при том, что сам носил опрятный костюм. Он же распределил собратьям и их обязанности. Так, Хохла главарь сделал главным разбойником и возложил на него организацию разбойных нападений, Зенкевич, уроженец Гродно, стал штатным убийцей, а Честов, уроженец Спасск-Рязанского, – штатным похитителем людей. Сёва стал курировать наркобизнес по Рязани и области. Данила Туманов, уроженец Новомичуринска, занялся взятками и фальшивомонетничеством. Брат Андрюша стал главным террористом. Были и те, кто занимался «черным риэлтерством» и мошенничеством. Но с потерей половины бойцов их обязанности легли на плечи оставшихся участников.

На очередной войне Вова Михей был убит. Его просто расстреляли из окна машины. «Черный лев» стал обезглавлен. Обязанности главаря временно принял на себя Кардинал. Погоревали «михневцы», помянули главаря добрым словом и похоронили по-королевски, с большими почестями на кладбище под Рязанью и установили ему на могиле памятник во весь рост. Михневич был главарем восемь месяцев. После его похорон бандиты собиралась избрать нового главаря, а пока укатили отдыхать в Турцию. Вернулись к Вовиным шестинам, которые отбахали с большой пышностью.

Сначала думали главарём поставить Андрея, но тот не согласился. Тогда ему сказали самому назначить бригадира или же привести кого-то нового. Так в банде появился Завьялов. Валерка к тому времени закончил юрфак МГИМО и должен был пойти на работу в прокуратуру. Интеллигентный и законопослушный парень, он вызывал сомнения насчет того, сможет ли он стать бандитом. Взяли его без особого удовольствия, но боевое крещение Валерка выдержал и сразу стал главарём, начав также исполнять Вовкины обязанности рэкетира.

С приходом Завьялова в «Черном льве» произошли изменения. Рабочими машинами стали «Ауди-100» с темными стёклами, дисциплины вообще не стало. Наркотики остались вне закона, но алкоголю путь открылся. В любое время позволялось шутить, рассказывать анекдоты, а на досуге можно было играть в карты, бильярд или в рулетку. А можно было и с девочками погудеть – с проститутками, которых эти черти содержали в борделе и на которых лепили офигенный нелегальный бизнес. (Все потому, что Михневича бросила невеста, когда его осудили. После этого Вовка затаил обиду на всех женщин, ведь невеста ушла именно к тому, кого Вова избил и ограбил. Торгуя проститутками, он мстил всему женскому роду за свою поруганную любовь). Завьялов же одел бригаду по американскому типу: назначил всем участникам носить черные костюмы и темные очки.

С сильными группировками Валера предпочитал дружить, а слабых просто подминал. Он приостановил войны и посоветовал всем их избегать, потому что участников осталось всего семеро…

В отличие от Михневича, Завьялов женщин любил и уважал, причем всех без разбора. К жившим у них проституткам относился лояльно, но освободить их не мог, потому что торговля ими приносила огромные доходы.

…«Черный лев» крышует несколько коммерсантов, контролирует рынки, собирает с некоторых категорий «дань», ведет борьбу за выживание, грабит, торгует оружием и иногда убивает…