Читать книгу: «Миссия», страница 4
Голос мужа был добрым и ностальгирующим, даже грустным:
– Весь день провёл рассматривая наши фотографии. Помнишь, как мы впервые полетели в Париж? А как ты боялась на Эйфелеву башню подниматься? Я задал тебе вопрос, веришь ли ты мне. Ты кивнула. Тогда я завязал тебе глаза своим шарфом. И мы поднялись наверх, держась за руки.
– Я помню лишь пронзительный свист ветра и собачий холод. Но если бы ты снял мне повязку с глаз, я бы умерла от страха. А помнишь Марокко? Ты разговаривал с официантом по-английски, он отвечал тебе по-французски, и в конце вместо тушеной утки принёс нам по яблочному пирогу.
– Всё! Больше никуда тебя одну не отпущу. Если что, сам прилечу за тобой на парашюте.
Вспомнила, что в эти выходные он собирался с коллегами прыгать. Иногда они уходили в экспедицию покорять горные вершины. Всё как обычно. Он любил риск. И честно признался в этом, когда мы начали встречаться. Я верила, что он бы не смог сделать что-либо, способное нас разлучить.
– И не вздумай оставаться в России, – ласково пожурил меня.
– Amore mio2! Ты – моё бесконечное счастье.
– Счастье не может длиться вечно. У него свои циклы, – напомнил.
Ночью ко мне вновь пришёл домовой. Проснулась от того, что я не могу сказать ни звука, и кто-то сжимает мне горло, всё сильнее и сильнее. Я, наконец, проснулась. Война разгоралась с новой силой и самое печальное, что у меня больше не было средств, как заключить с ним мировую.
Я позвонила подруге в Тамбов, которая в вопросе домовых, похоже, имела более богатый опыт.
– Что совсем с дедушкой-домовым не справляешься?
– С дедушкой? Да дед меня так любил, что уж точно не стал бы душить от любви.
– Может, ты его место любимое заняла? – рассмеялась подруга. – Постой, а ты не голодная спать ложишься? Может, это тебя кошмары мучают?
– Ну ты издеваешься? Подскажи, как мне выжить здесь пару ночей до отъезда?
– А ты с ним поговорить попробуй,– таинственно пропела подруга.
Деваться было некуда. И начала с невидимым постояльцем длинный разговор.
О том, как, сидя на этом же месте, наблюдала за бабушкой, когда после первого мороза она шинковала капусту. О том, когда замешивала тесто, а я подперев ладонью щеку, спрашивала:
– А сколько ты муки положила? А сахару?
– На глаз, внученька, всё на глаз.
Вот сейчас я сижу здесь и вижу, сквозь года, бабушку, которая ловко сбивает подушку теста, шутя, оставляет на моём любопытном вздернутом носу метку из муки.
Всё это несколько раз рассказывала Алексу, до мельчайших деталей. Он находил этот бабушкин жест таким милым, что каждый раз, когда мы готовили по выходным равиоли с творогом и шпинатом, метил мой нос мукой.
