Читать книгу: «Совместный сеанс», страница 5

– Благодарим, – ответил разговорчивый медик и подошёл к столику взять чашку.

Он положил на блюдце конфету и вновь отвернулся.

Юля села обратно в кресло и уставилась на остывающие чашки чая.

– Это он! – воскликнула Тоня, едва не уронив свой бокал.

Отец обернулся в сторону её взгляда. Из зала выходил Постоянный Учитель. Фёдор узнал его профиль. Тот будто не заметил их, стремительно двигаясь в соседнюю гостиную.

– Бежим, – скомандовал он, и они с дочерью поспешили за Учителем.

Постоянный быстрым шагом преодолевал залы, будто точно зная направление. Его движения и повороты не были похожи на суетливую походку паникующих спящих. У него была цель, и он планомерно шёл к ней.

– Он знает, где выход?

– Надеюсь. По крайней мере, выглядит он очень уверенно.

Они прошли больше десятка гостиных, стараясь оставаться незамеченными, благо в толпе это было несложно. В одном из залов Учитель остановился, воровато обернулся, шагнул в стену с цветастым ковром и растворился в ней.

– Что за…, – прошипела Тоня.

– Идём!

Фёдор схватил дочь за руку и ринулся к стене в надежде, что они смогут повторить трюк Постоянного. На удивление никто из спящих не замечал ни его, ни их. Большинство по-прежнему пытались напиться, хотя, как поняли отец с дочерью, во сне это не представлялось возможным. Спящие были заняты разговорами: кто-то всё ещё веселился, знакомясь с коллегами, кто-то нервно опрашивал прохожих, не в курсе ли те, что здесь происходит.

Поравнявшись с ковром, Фёдор притормозил. Не выпуская руку дочери, он сказал:

– Я первый, если там всё в порядке, потяну тебя следом.

Стараясь преодолеть абсурд своих действий, отец нахмурился и шагнул в стену. Ковёр мягко принял его в объятия и выпустил с другой стороны. Там оказалась тёмная, узкая комнатка без окон. Посередине стоял стол с одинокой настольной лампой, заваленный бумагами, над ними склонился Учитель. Он сосредоточенно водил пальцем по тетради, не поднимая глаз. Фёдор потянул застывшую в стене руку, и за ним в комнату прошла Тоня. Увидев Учителя так близко, она невольно громко вздохнула.

Постоянный вздрогнул и поднял глаза на непрошенных гостей. Потом недобро прищурился и кивнул:

– А-а, семейка из школы.

– Зачем вы это делаете? – выпалила Тоня.

– Что делаю? Проверяю уроки?

– Не делайте из нас идиотов! – прогремел отец. – Зачем вы загнали всех спящих в свой лабиринт?

Учитель ничего не ответил, только пристально посмотрел на них посмеиваясь.

– Это всё из-за тебя и твоих фантазий! – папа неожиданно вырвал свою руку и воззрился на Тоню. – Пора повзрослеть! Мало тебе бестолковой специальности, решила найти ещё один способ опозорить нас?

Тоня расширенными глазами смотрела на отца. Таких слов она никогда от него не слышала. Потому ей было нечего ответить, она просто молча стояла, глядя на него, раскрыв рот.

– Сколько денег мы потратили на твоё образование, а ты решила работать в заштатной студии? Сколько ты уже там, что совсем нет амбиций?

– Пап, – Тоня не находила слов. – Ты чего?

– Я чего? А чего я? Набрал кредитов, оплатил учёбу, съёмную квартиру, а ты всё никак не можешь решиться на что-то большее? Неужто тебе этого достаточно?

– Ну просто я пока хочу набить руку, – у Тони задрожал голос. – Я же искала работу в иностранных компаниях, но пока недостаточно, – она всхлипнула. – Недостаточно хороший специалист.

– Так пора бы уже стать профессионалом! Ты магистр! Учёба что, стороной прошла?

Внезапно Тоню прорвало, и она зарыдала, забыв себя. Она не понимала, что происходило, ведь родители всегда поддерживали её во всех её решениях и авантюрах. Они были её опорой и защитой. Ей вспомнились все прогулянные уроки, все не сданные зачёты и не отличный диплом высшего образования. Она была слишком легкомысленной и выезжала только за счёт таланта, почти не прилагая усилий. А когда окончила университет, оказалась лицом к лицу с огромным миром, где были миллионы таких, как она, и тысячи более талантливых. Сердце колотилось как бешеное, а отец продолжал распекать её. Она всегда выбирала самый лёгкий путь, никогда не прикладывала достаточно сил и сидела на шее у родителей, рассчитывая на них в любой сложной ситуации и беззаботно возвращаясь домой в удобный для неё момент, чтобы поплакаться о своих неудачах.

Краем сознания Тоня услышала, как хихикает Учитель. Она с усилием оторвала руки от раскрасневшегося заплаканного лица, и посмотрела в его сторону. Позади него был маленький проход, не больше форточки, но Постоянный явно старался закрыть его собой, чтобы ход остался незамеченным. Тут до неё дошло. Это он управлял ими так же, как лабиринтом гостиных.

Тоня резко бросилась к отцу, заключив его в объятия, и громко прошептала ему на ухо:

– Выход за ним! Нужно выбираться!

Папа попытался отстраниться, но Тоня крепче сцепила руки за его плечами.

– Уходим!

Фёдор вдруг обмяк и замолчал. Внезапно он пришёл в себя, не понимая, как мог наговорить дочери столько ужасных вещей, которые даже никогда не приходили ему в голову. Он обнял её и сказал:

– Ты у нас самая сильная из всех, кого я знаю. Ты решилась уехать так далеко от дома, заняться профессией, которой не занимался никто из родственников, и покорить этот мир в одиночку. Мы гордимся тобой!

– Знаю, – прошептала Тоня. – Нам нужно уходить!

Она схватила отца за руку и кинулась за спину Учителю. Внезапно комната удлинилась, и проход стал отдаляться. Они изо всех сил прибавили скорость, и Тоня ухватилась за косяк маленькой дверцы. Ход темнел на фоне старой стены, пугая неизвестностью, но пути назад не было. Тоня присела и закинула ноги в узкое отверстие. На мгновение она засомневалась, что пролезет, но как только оказалась наполовину внутри, стремительно покатилась вниз, выпустив руку отца из своей. Фёдор быстро оглянулся на Учителя, который в испуге суетился над тетрадями, и прыгнул за дочерью. На удивление он тоже проскочил легко, хотя зев прохода казался невероятно маленьким и как будто сужался секунда за секундой.

4

Они летели в темноте по какой-то тесной трубе несколько минут, пока впереди не показался свет, и тоннель не закончился. Тоня плюхнулась в мягкий сугроб. Через несколько секунд рядом утонул в снегу отец.

– Где мы? – Фёдор выбрался из сугроба отряхиваясь.

– Понятия не имею, но мы выбрались! – Тоня с трудом разгребла снег и подошла к папе, который стоял на заледеневшей дороге под тусклым фонарём.

– Интересно было бы знать, куда.

Они оглянулись по сторонам. Далеко впереди мерцало огнями какой-то большое здание.

– Идём туда? – предложила Тоня.

– Ну, исследовать темноту точно неохота.

Фёдор пошёл в сторону огней, Тоня посмотрела на сугробы, смятые их падением, никаких тоннелей или отверстия, откуда они могли упасть, рядом не было. Они будто просто свалились с неба. Она рассудила, что лезть назад им всё равно не захотелось бы, поэтому смахнула с себя остатки снега и пошла за папой.

Длинная ледяная трасса вела в сторону огней на горизонте. Через несколько минут они увидели одинокий указатель. Он сообщал, что впереди находится аэропорт. Они переглянулись и пошли дальше. Спустя полчаса Фёдор ощутил, что невероятно замёрз. Он посмотрел на дочь, Тоня шла, обняв себя руками, её челюсть ходила ходуном.

– Не помню, чтобы замерзал во сне.

– У меня иногда бывает, когда осенью забываю закрыть окно перед сном. Но обычно просыпаюсь от холода.

– Почему мы не можем придумать себе одежду? Людей и местности ведь получалось визуализировать.

– Мы просто ещё не пробовали.

Они сосредоточились и через несколько минут наколдовали себе зимние куртки и подходящую обувь. В первые мгновения показалось, что они согрелись, но уже через минуту, обоих вновь пронзил холод.

– Странно, одежда не помогает.

– Может, мы замёрзли там, снаружи?

– Значит, у нас появилась связь с реальностью, это хороший знак, – Фёдор, как мог, пытался подбодрить дочь.

– Или мы просто умираем, – хмыкнула та, дыша на руки, чтобы согреть их.

Казалось, здание аэропорта было не дальше километра. Дорога заняла куда больше времени, чем они ожидали. По ощущениям отец с дочерью шли к нему около трёх часов, хотя оба понимали, что время во сне – понятие относительное. Этот поход выморозил из них все остатки тепла. На подходе к зданию они осмотрелись. Вокруг не было ни души. При этом аэропорт не выглядел заброшенным: горели все огни, по округе разносился мерный гул вылетающих самолётов, хотя ни одного борта в небе видно не было.

Фёдор прошёл к входу с надписью «Международный вылет». Тоня следовала за ним, не помня себя от холода. Двери гостеприимно распахнулись перед ними, и на них пахнуло теплом.

– Наконец-то, – стуча зубами прошелестела Тоня.

Отец взял дочь за руку, и они минули пустой пункт досмотра, прилежно пройдя через ворота металлоискателя. Ни багажа, ни телефонов у них всё равно с собой не было. Тоня выпустила папину руку и подошла к огромному экрану с расписанием рейсов. На нём мелькало множество строк, большинство вылетов задерживалось, какие-то были отменены. Лишь парочка бортов принимала на борт пассажиров.

– Вон вылет в Питер, – кивнула Тоня. – Думаю, нам туда. Ты ведь не собирался в Сыктывкар?

– Ещё есть Петропавловск-Камчатский. Не желаешь осмотреть?

– С меня достаточно приключений на сегодня.

– Ещё в Буэнос-Айрес летят.

– Давай в другой раз? Очень домой хочется.

Они посмотрели номер стойки регистрации и подошли к двадцать третьей. Там неожиданно материализовалась очередь. Отец с дочерью послушно встали в конец.

– Подожди, – Тоня глянула на соседей по вылету. – Это всё ненастоящие люди, видишь?

Пассажиры, обременённые внушительным багажом, действительно постоянно меняли облики и темы бесед.

– Обычный сон! – с надеждой в голосе определил Фёдор. – Может, тогда нам не ждать в очереди?

Тоня радостно закивала и подошла к стойке, протягивая работнику авиакомпании появившиеся в руке паспорта. Тот кивнул, поприветствовав их на незнакомом языке, и уставился в паспорта.

– Хал сатусафир иилаа Русия? – спросил он.

Фёдор с Тоней переглянулись.

– Раша, – кивнула она.

Сотрудник поджал губы и прищурился. Затем, вернув Фёдору паспорта, на чистом русском ответил:

– Вам нужно купить валюту. Иначе мы не можем допустить вас на рейс.

– Какую валюту? – удивился Фёдор.

– Юани, конечно, – поражённо ответил сотрудник.

– Зачем?

– Это правила авиакомпании. Нужно обменять эквивалент ста долларов, вы можете сделать это в кассе, – мужчина указал подбородком в сторону обменников в дальнем углу зала.

– Ясно, – вздохнул Фёдор, забирая паспорта.

Они протиснулись через разросшуюся толпу к банковским кассам. Там тоже была не слишком обнадёживающая очередь. Тоня без промедления выхватила у отца паспорта и подошла прямо к окошечку, растолкав возмущённых, силящихся держать лицо, людей.

– Нам, пожалуйста, эквивалент ста долларов в юанях, – выпалила она.

– Чем будете рассчитываться? – спросила утомлённая женщина с выжженными химией волосами.

– Рублями, – уверенно ответила Тоня.

– Ну-у, – протянула кассирша. – Тогда вам в соседнее окно.

Там, как и ожидалось, очередь приняла вовсе неприличные масштабы. На этот раз, чтобы пройти к окошку, Тоне потребовались все, оставшиеся после затянувшейся ночи, силы.

– Сто долларов в юанях, плачу рублями, – она обрушилась на стойку обменника.

– Хорошо, заполните вот эту анкету. Вам на одного?

– На двоих.

– Тогда вот вам две.

Тоня взяла протянутые бумаги и с трудом высвободилась из напирающей толпы. Едва волоча ноги, она подошла к ожидавшему её отцу, и они вместе уставились в анкеты. В каждой было подколото не меньше двадцати листов, испещрённых чудаковатыми вопросами, начиная от имени и фамилии, заканчивая абсолютно нечитаемыми строками.

– Это безумие, – в отчаянии констатировал Фёдор.

– Слушай, я заполню наши имена и отдам так. Всё равно расшифровать эти прыгающие буквы нет никакой возможности. К тому же напротив всех этих вопросов нет звёздочек, значит, они необязательны.

– Давай, – отец сполз по стене на пол.

Тоня примостилась рядом и, подложив паспорта под анкеты, коротко заполнила самые важные данные. Когда с писаниной было покончено, она вновь протиснулась через столпотворение к окошечку, чтобы отдать документы. К огромному сожалению беснующейся толпы, там стояла табличка перерыва. Готовая к такому повороту, Тоня метнулась в соседнее окно, протягивая бумаги. Женщины с химией там уже не было, но прыщавый подросток, мрачно смотревший на Тоню из-за стойки, на удивление безразлично обменял анкеты на аккуратные купюры. Были ли это юани, евро или йены, понять было невозможно. Но Тоня с лёгким сердцем забрала деньги и устремилась к отцу.

– Бежим на паспортный контроль!

И они побежали. Внезапно аэропорт из строгого пустынного здания превратился в кишащий людьми торговый центр, и определить, куда именно нужно идти, было невозможно. Навигация оказалась бесполезной: как только они находили указание на паспортный контроль, двери оказывались закрытыми, лестницы обрывались не начавшись. Единственным плюсом их суетливых поисков было ощущение приятного тепла. Бегая по аэропорту, оба согрелись, Тоня даже скинула на ходу свой тёплый пуховик. Фёдор же нёс своё армейское шерстяное пальто бережно перекинутым через руку, боясь ненароком за что-то зацепиться.

В конце концов они каким-то чудом оказались у нужного выхода. Разумеется, посадка была уже окончена. Стюардесса печально покачала головой и, разведя руками, сказала:

– Можете успеть, разве что если побежите по взлётке.

Фёдор с дочерью даже не подумали медлить, и заметив открывающиеся ангарные ворота, разверзшиеся на месте аккуратного выхода к телескопическому трапу, метнулись наружу.

Их снова встретил лютый холод, он обжёг лицо и руки, как только они выбежали из здания аэропорта. Стараясь не отвлекаться на ранящий мороз, папа с дочкой устремились к единственному борту, стоявшему на взлётной полосе. Они изо всех сил передвигали ноги, стараясь успеть на самолёт, который уже запустил двигатели. Но стоило им приблизиться, как металл борта пробили глубокие вмятины, и их единственную надежду скомкало, точно бумажную модель. Не осталось ни носа, ни хвоста, ни крыльев, лишь зияющая чернота входа с опускающимся трапом. Оттуда, точно король, приветствующий толпу, вышел Постоянный Учитель, довольно салютуя им открытой рукой.

– Не может быть, – закричала Тоня, резко останавливаясь.

Фёдор схватил дочь в объятия, не давая ей двигаться вперёд по инерции.

– Как он нас нашёл? – она заплакала.

– Тише, мы вырвемся. Это наш сон!

– А если нет?

– Нас двое, а он один!

Учитель спустился с трапа и неспешно подошёл к парочке, удовлетворённо кивая.

– Не вышло? – посмеиваясь, спросил он, не ожидая ответа. – Не удивительно. Это мой мир. Вы лишь мои пешки. Я ещё думаю, как вас расставить. Но хочу вас порадовать! Большинство ваших коллег уже нашли своё место в моей реальности. Вы ведь заметили?

– Что? – с вызовом крикнул Фёдор.

– Вы не могли не заметить, – Учитель выжидающе посмотрел на отца с дочерью. – Ваши коллеги. Их ведь стало намного меньше, когда вы ушли. Да? Куда подевалась женщина, крошащая мою итальянскую плитку? Куда делся сумасшедший, пытающийся разбить голову о бронированное стекло окна? А тот парень в феске, почему вы больше его не встретили? Неужели вы не поняли? Вы правда думали, что мои гостиные не имеют конца? Это всего-то пара десятков залов. Спящих пока не так уже много. Зашедших в сеанс прошлой ночью не больше трёх сотен. Мелочь. Разминка. Зато все они нашли свой идеальный сценарий. Вернее, сериал. Такой, что не скучно смотреть. Не уверен, насколько их хватит. Надеюсь, хотя бы лет на десять. Хотя сегодня всё чаще практикуют эвтаназию, мало кто поддерживает кому своих близких. Счета, знаете ли.

– Какого чёрта ты тут творишь? – неразборчиво прорыдала Тоня. – Что ты за хрен?

– О, как невежливо! – воскликнул Постоянный. – Чему вас учили родители, юная леди? Будь вы моей ученицей, я бил бы вас по губам.

– Отвечай! – прогремел Фёдор.

– Ах, ясно-ясно. Яблоко от яблоньки. Совершенно необязательно так кричать. У меня отменный слух. Особенно здесь. Я слышу все ваши помыслы, слышу ваши мелкие мыслишки. Я долго тренировался, у меня были годы!

– Ты из корпорации?

– Господь с вами, – отмахнулся Учитель. – Они сами не ведают, что творят.

Он поджал губы, покачал головой, сложил руки на груди и смущённо улыбнулся:

– Ну ладно, так и быть. Я уже пару раз рассказывал свою историю, почему не повторить? В любом случае вы всё забудете, погружённые в свои сны.

Пустая, пронизанная холодом взлётная полоса сменилась маленькой комнатой с широким столом, прогибающимся под кипами тетрадей. Крошечная настольная лампа едва справлялась с темнотой. Учитель разместился в глубоком кресле за столом и развёл руками, приглашая гостей занять свои места напротив на жёстких низких табуретках по ту сторону его импровизированной кафедры.

– Присаживайтесь, чаю?

На столе появились стаканы с подстаканниками, пышущими паром от крепкого чая. Фёдор с Тоней остались стоять, держась за руки и не думая садиться.

– Как знаете, – с досадой протянул Постоянный и начал свой рассказ. – Думаю, сейчас мне лет восемьдесят. Плюс-минус. Постоянно теряюсь в датах, вы знаете, в этом пространстве сложно с арифметикой. Я родился в сорок втором. Лучшее время, чтобы родиться в России, неправда ли? Но я не жалуюсь, я почти ничего не помню из военных времён. Моя семья с Урала. Здесь мы справлялись иначе, знаете ли. Ну, это не так важно. Едва ли вы хотите разобрать мою биографию на кирпичики, – с лёгкой ностальгической улыбкой он потёр подбородок, будто подыскивая наилучшее начало для своей истории. – Я угодил в кому зимой. По глупости, конечно, но никто не застрахован. Шёл после второй смены, я ведь учитель литературы, думаю, вы поняли. Занимался с отстающими, освободился поздно. Гололёд, трасса, зимний вечер. Я не мастер поэзии, да и ситуация не поэтичная. Последним помню, как ухаю с тротуара на проезжую часть. В это время было мало машин, но мне повезло. Это моё последнее воспоминание, яркие фары, пронзающие ночь. Потом я очнулся здесь. В пространстве вариаций. Я не могу выйти наружу и узнать, кто подключил меня к вашей системе, но это лучший подарок! – Учитель взял один из стаканов, насыпал туда изрядно сахара и громко, с наслаждением хлебнул. – Я попал в миры спящих. Ваши маленькие личные пыточные, куда вы добровольно уходите засыпая. Я поговорил с некоторыми и узнал о новой технологии, подающей большие надежды. Очевидно, я оказался в некоторой экспериментальной группе, скажем, коматозников. Мы ведь не можем пожаловаться или отказаться. Вот нас и подключили. И это стало нашим спасением.