Читать книгу: «Epic Fail 3.1 и татарский характер. Посвящается Мамам», страница 3

18 января 2003 года. «Зал ожиданий»…

Мы в эту субботу был настоящий праздник! Встречались с нашими старыми друзьями… Это была наша первая совместная встреча в полном составе спустя три года со дня Свадьбы.

У Данила резались зубки, но он ни с кем кроме меня не мог спать: в этот раз мне удалось наладить грудное вскармливание, он отъел себе здоровые щеки на моем молоке.

Днем сделала себе прическу в парикмахерской, накрасилась.

Вечером мы с Сашей пошли в кафешку на «Баумана» на встречу с нашими друзьями, отмечать третью годовщину. Там собралась наша компания – из Челнов приехали мои лучшие Каролина и Асия, каждая заканчивает скоро пятый курс, Рома; пришли со своими девушками Павел и Булат.

Рома в Челнах прошлым летом стал с кем-то встречаться, но уже успел расстаться; Булат в Казани и встречается с Гүзәл. Павел с сентября тоже живет в Казани, снимает со второкурсницей Наташей двухкомнатную квартиру. Договорились, что все приехавшие челнинские в этот вечер остановятся у Паши.

– Наташа! Это очень красивое имя! Наталья – так мою бабушку звали по материнской линии. Это прекрасное имя. Кому-то тут оно так понравилось, что он так свою лошадь назвал…

Булат два раза моргнул и посмотрел на меня.

– На Новый год я был в деревне у родителей. Наташи больше нет. Остался один Эдельвейс.

Эта новость больно кольнула меня по совести, зачем я так жестоко…

– Прости. Я не хотела… (Пауза. Все молчат). Моя бабушка Наталья была на двенадцать лет младше деда. Мой прадед привел домой офицера, и сказал дочери Наталье: «Вот это будет твой муж!». Вот как раньше знакомились…

– А знаете, как Алекс с Лейсан познакомились? – обратился Паша в сторону девчат, которые сидели кучкой с левой стороны стола. – Это я их с Алексом познакомил на слёте! Если бы не я, они бы так и стеснялись друг ко другу подойти.

– Ну конечно, – возмутилась Асия, – это когда было-то? В июле? Ну нет, Паша! Это же я всех вас познакомила. Тогда, в мае 96-го года!

– Разве это ты была? – удивился Паша.

Саша сидел и с интересом посмотрел на Асию, надеясь услышать-таки эту историю, которую он до сих пор не помнил…

– Да, конечно, я! Павел, как ты уже и забыл, что это я?

– Я думал, что это был Булат!

У Паши был такой озадаченный вид… Тут все засмеялись. Особенно, кто не знал истории: как это – перепутать Асию и Булата?

– Ну ладно, что вы? – продолжила Асия. – Мы гуляли с Лейсан и Миляушой по набережной. Кажется, были майские праздники, 9 мая?

– Ну, это была пятница, 7 мая. На 9 мая мы ездим в Бугульму к папиному отцу, – поправила я Асию.

– Да, это были майские праздники, распускались почки на деревьях, пели птицы, светило солнце, … – Асия попыталась придать нашей встрече какой-то романтизм…

– Сколько там было солнца по экспонометру? – подмигнув с улыбкой, уточнил Рома.

– Я первой увидела Булата с его друзьями-товарищами, – объяснила Асия. – Мы стояли в стороне, не решаясь к вам подойти. Но Булат нас троих увидел, и окликнул сам. Да, Булат?

«Разве мы стояли? Мы же вроде втроем с Милой все время шли?» – мысленно удивилась я такой детали нашего знакомства.

– Да, это я Асию! – подтвердил Булат. Гүзәл, сидевшая рядом с Булатом, элегантно наклонила голову и многозначительно посмотрела и меня с Сашей. У неё был вид, словно она хочет задать вопрос.

– Так вы познакомились на улице? – переспросила с деланной иронией Гүзәл, накручивая локон волос на пальцах.

– Да, выходит так. На улице. Но более хорошо я узнал её в палаточном лагере, – пояснил Саша.

Я поморщилась, час от часу не легче, эту информацию можно трактовать еще более вальяжно, чем «на улице», и вообще Бог весть что можно нафантазировать…

– По сколько вам было тогда лет? – уточнила Гүзәл, невинно пожав плечами.

– В тот день или в лагере? Это было в 96-ом… Значит, мне – 16, Лейсан только 15 исполнилось, – ответил Саша. А в лагере мне уже семнадцать исполнилось.

– Практически возраст «Ромео и Джульеты»! – довольно и романтично улыбнулась и покачала головой Наташа. А Рома-Рамис продолжил:

– Мы попросили Лейсан нас сфотографировать. Она нас ставила, то так, то сяк, то из сумки расческу достанет и всех причешет, то экспонометр из сумки вытащит… Словом, не «тяп-ляп», как сейчас, а готовился никак не меньше, чем портрет классической четверки… – вспомнил Рома, проводя рукой по своим волосам, будто бы вспоминая, как именно его причесали…

Интересно – то ли история обросла новыми подробностями, то ли я стала всё забывать… Я их еще и причесывала? Уже и не помню ничего про расческу…

– И где этот знаменитый кадр? Куда дели фотографию? – спросил Паша. У меня такой нет.

– Фотографии 15 июня должен был забрать Булат, – сообщила я. – Я как могла, так и оттягивала время, когда меня должны были отвезти родители на пару недель к моим бабушке и дедушке в Бугульму. А он не пришел! – как будто бы обидевшись, поморщилась я.

Хм, а ведь я тогда на самом деле обиделась… Уже столько лет минуло, а детская память об обиде осталась – аж стало смешно. Мы все шутили, как бы поддевая друг друга, и наши совместные воспоминания по крупицам создавали одну целостную картину.

– Вот, Булат, смотри, тогда-то ты и упустил свой единственный шанс! – шутя хлопнул Булата по плечу Рома, и все засмеялись… Только Асия оставалась серьезной. Она стала культурной и интеллигентной барышней с проницательным взглядом. Этим она стала похожа на Булата. Улыбнулась своей мысли: её тихий вдумчивый вид был точно у Джоконды, как и у меня на её днях рождениях и татарских вечеринках. Но у меня был секрет: почти ничего не понимала из шуток…

Да понятное дело, всё это была такая ерунда, мы были еще такие дети, такие подростки, такие несмышленые, неказистые да глупенькие. Вряд ли бы своевременный приход Булата способен бы был изменить нашу историю! Что бы случилось? Да всего-то бы отдала фотографию, и всё…

– Слушай, Лейсан, назрел вопрос, я повторю, где та майская фотография-то? – спросил Паша.

– Так вы не заметили? Эта фотография была на нашей свадебной стенгазете…

– Нет, не помню, – сказал Рома.

– Тоже не помню, – подтвердила Асия.

– А она там была, – ответила торжествующе Каролина. – Мы с Лейсан когда клеили эту стенгазету, туда мы все ваши совместные фотографии наклеили.

– А я помню. Мне же ты точно такую на день рождения дарила, да? – переспросил Булат. – На стенгазете рядом еще была фотография, где мы все вчетвером на пляже в семейных трусах.

Очевидный контраст делового костюма и серьезного вида Булата с тем, о чем он говорит с умным видом, заставил Наташу заразительно засмеяться.

– Да, я заметил, эту-то я помню. – подтвердил Паша. – Прикольно! У меня тоже такая есть. Откуда она взялась на вашей свадебной стенгазете, и причем она там, это Сашина?

– Это вместо подписи было, как цветная расшифровка, кто есть кто на черно-белой фотографии. Рука дрогнула у Лейсан, когда она щелкнула! – пояснил Саша.

– Папин друг Ренат тоже брал фотоаппарат на время – свадьбу родственников заснять. Вернул он фотоаппарат с наполовину отснятой пленкой, и папа её доснял. Папа каждый год фотографировал наш класс, и сразу же распечатывал фотографии. Каково же было мое удивление в начале сентября 96-го года, когда я вдруг обнаружила среди с наших школьных фотографий эту вашу неразлучную четверку… Дежа-вю! У тогда закралось сомнение, не я ли случайно эту фотографию сделала?… – я остановилась, и, не сумев набрать достаточно воздуха, не в силах сдерживаться, рассмеялась. – Только в мае вы все вроде были полностью одеты, а на фотке отчего-то все в семейных трусах! То ли у меня глюки и провалы в памяти… Нет, в мае была черно-белая пленка! А тут цветная…

Вообще, когда ворошишь прошлое – то натыкаешься на какие-то недосказанности, на неловкие взгляды, на воспоминания о признаниях в прямой или косвенной форме. Любая шутка может оказаться правдой. Иным девушкам ни к чему знать слишком много подробностей о дружбе парней и девчонок, но тут, к счастью, нам и нечего скрывать: не было у меня с их му… парнями (чуть не написала «мужьями»! ) ничего личного – ничего лишнего. Кроме дружбы.

– Ренат уезжал в деревню к родителям в августе-сентябре. Попросил распечатать и передать фотографии племяннику – Роме, – закончила я историю, кивнув на Рамиса

– Значит, это Рома к вам забирать ее приходил? – переспросил Булат.

– Вот так-то, Рома! Значит, не только у меня в 96-ом был тот самый «единственный шанс»! – Булат он тоже шутя хлопнул по плечу Рому (как будто бы дал сдачи) … Сцена детского сада, тот сам толкнул локтем его в ответ, словно говоря: «Отстань со своими шутками!»… и все снова засмеялись. Гүзәл снисходительно посмотрела на Булата и Рому, и Булат стал сразу серьезным. Просто дружеский прикол!

Пашина девушка, такая милая девчушка с веснушками и длинными ресницами, – Наташа, заразительно рассмеялась по поводу шутки – то ли про «единственный шанс», то ли заметив взгляд Гүзәл и поведение Булата. Наташа странно поглядывала на меня весь вечер. Словно хотела меня о чем-то спросить.

– Ребят, ну я же тогда вам отдал фотографии, – почему-то запротестовал Рома. – Я сходил тогда и забрал их, помните, мы еще тогда все по – сколько там, – по две или три тысячи, что ли, скидывались!

– Что? Такие дорогие фотографии? – удивилась Наташа.

– Да нет, это же 96-ой год – до деноминации было-то, – негромко быстро пояснил ей Паша..

– Наташе 19, она на втором курсе… – пояснил он.

Мы сидели за столом все, и кроме общих воспоминаний Паши, Булата, Ромы и Саши у каждого уже была уже своя личная история, свой круг друзей и интересов. Не всем же интересно выяснять истории знакомства, когда столько интересных людей. И мы переключили все внимание на Наташу. Рада, что мы сменили тему: никто до сих пор не стал интересоваться и узнал, откуда фотография. Это была не Сашина. Я сама напечатала за 2 тысячи рублей (по тем неденоминированным деньгам) эту фотографию себе на память. Хорошо еще, никто не поинтересовался у Саши, чем же я ему в день нашей первой встречи запомнилась. Да, Наташе-то и правда, к чему помнить те цены, про пластиковые пакеты за тысячу рублей. Наташа – красивая девушка с прямой и ровной осанкой, на носу и на щеках веснушки. Серые мечтательные глаза, пухлые губы, её черты лица отдаленно напомнили мне Каролину. Она, как я узнала в этот вечер, занималась чирлидингом.

– Чирлидинг? Интересно, до этого вечера я даже не знала, что такое чирлидинг, – призналась я, когда Наташа рассказала о себе и своем спорте.

– Да ничего, лучше спросить, чем не знать никогда, да делать вид, что знаешь. Чирлидинг – это же иностранное слово, поэтому его вечно путают с другими видами спорта. Пока это слово такое малознакомое, наш чирлидинг даже с керлингом путали.

Красивая, стройная, молодая… Молодость – это самая естественная красота. И даже красота и женственность Гүзәл, самой красивой девушки нашего театрального клуба, несколько меркла по сравнению со светом ясной улыбки и брызгами солнечной зари на лице этой светлой и легкой девочки. Впрочем, никак нельзя их сравнить, они просто разные…

Мы перешли на разговоры о музыке, тем более, Паша стал радио-диджеем…

– Помнишь, сестренка, ты писала в письме, что поддерживаешь меня в моем решении стать джедаем? – смеялся Паша.

– Что, я написала «джедаем»? Не помню, возможно. Думала, что написала «диджеем». Но слово «диджей» было не на слуху, – вот и перепутала эти два слова.

– Да это понятно! Павел и Наташа, вы люди из профессий под стать друг другу: она из керлинга, а он джедай… – пошутила Гүзәл. И я поддержала её шутку своим смехом. После этого стала смотреть на меня дружески благодушно и спокойно…

Паша предложил каждому напеть песни, которые понравились нам за последнее время. Как он сказал, дабы понять, каков лейтмотив нашей жизни. Песни, которые нам нравятся – они характеризуют человека. Когда до меня дошла очередь, я со смехом ответила:

– У нас сейчас двое маленьких детей, поэтому я слушаю чаще детские песенки в исполнении Клары Румяновой.

Наташа как будто удивилась или обрадовалась новости, что у нас с Сашей уже двое детей. И девушка Булата – ГГүзәл тоже как будто от жалости к нам – слегка вздохнула, и переглянулась с Наташей. Гүзәл и Наташа как будто ревновали, что не только Саша – дорогой друг их возлюбленных. Что я тоже, тоже их друг. И нелепые шуточки про «единственный шанс» были тут уже излишни.

Я сидела за столом между Сашей и Павлом. Паша пригласил нас с Сашей вечером к ним с Наташей, когда мы закончим посиделки, к нему домой. Зайти. Паша предложил нам выбрать любой CD-диск, а если нет, он постарается найти любую музыку. Саша сказал, чтобы я выбрала.

– Все-таки, может быть, что-нибудь из современной запомнилось?

– За тенденциями музыки последних лет я не следила. Но иногда по радио слышала группу, кажется, «Премьер-Министр». Там такая песня есть, я сейчас напою:

 
Девочка с Севера,
Девочка-Иней,
Спрячь скорей ото всех мысли свои!
Девочка с Севера, —
Зал ожиданий
Счастья и любви!
 

Паша улыбнулся и попросил последний припев: «Напой еще раз?»

 
– …Девочка с Севера – зал ожиданий счастья и любви!
 

Он закрыл глаза рукой, словно то ли пытался вспомнить песню, то ли пытался сохранить серьезный вид, пряча улыбку:

– Угадаешь, как называется эта песня?

– Как?

– «Девочка с Севера»!.. Кто знает, как там в оригинале песни «Девочка с Севера» было? По-моему, там не было «зала ожидания», там звучало «Вся в ожиданьи чуда и любви»… Эх ты, Лейсан, сама ты – наш «зал ожиданий»!.. Зал ожиданий счастья и любви… – он посмотрел на всех собравшихся, тут повисла пауза.

Булат отвел глаза в сторону от Гүзәл, пристально наблюдая и следя за тем, к нам ли несут наш чай. Паша резко встретился с моим взглядом и быстро опустил глаза. Неожиданно резко повисло молчание. Все девочки тоже стали, вслед за Булатом, смотреть на девушку-официантку, которая и правда нам несла чай. То ли от этого направленного потока взоров, то ли от своей неловкости, то ли от слишком высоких каблуков, но тут официантка оступилась, и все чашки на подносе полетели вниз на пол, как раз под звук слов «счастья и… любви!», которые повторил Павел еще раз.

У меня от страха прямо холодок по спине пробежал.

– Молодец, ты как раз «На счастье!» успел сказать! – улыбнулась Наташа. И тут её радость была такой неожиданной, такой яркой и истинной, и светлые глаза засверкали у нее. Милая девочка!

– Не только «на счастье», но и «любви»! – поддержал Рома-Рамис. – Ребята, Саша и Ләйсән! Чтобы у вас всегда были и счастье, и любовь!

– Давайте, за вас!

Тут, так и не дождавшись чая, Гузель и Наташа допили бутылку красного вина. А Каролина, Асия и я втроем пили только воду.

– А в прошлом, на «Евровидении» была песня на тот же мотив, от России выступал «твой» Премьер-Министр с «Northern Girl -Lady Ice»… Там иначе текст «перевели». Я напою:

 
But one girl remains for me
Still a real mystery.
I’ve been thinkin’ about you!
Northern girl, Lady Ice,
How can I melt you, baby?¹⁹
 

Напевая про девушку, остающуюся загадкой, он глядел на Наташу, и как только она опустила глаза, его взгляд со словами «I’ve been thinkin’ about you» («Я думал о тебе») упал на меня, случайно ли, преднамеренно, не знаю, но с этого момента начала краснеть. А, может, и раньше – еще с «зала ожиданий», до меня так долго доходит взрослый юмор, что именно он имел ввиду… Мне было отчего-то жарко и стыдно, жарко и жалко. Я покраснела, по-настоящему покраснела. Хотя весь вечер ничего не пила из спиртного… мне нельзя, все еще кормлю грудью Данила… И как только разбилась посуда, мне от выпитой ли воды, страха ли или волнения сразу захотелось в туалет сбежать, я не так хорошо умею скрывать свои чувства… Однажды я ранила его самолюбие, отказав, и он смирился, и все еще добр ко мне!

Я привстала, спросив девочек, никто не собирается ли выйти ненадолго – «пообщаться с космосом» (в туалет), Каролина и Асия как будто не поняли или правда не хотели, а Гүзәл заговорщицки кивнула. Она легко дотронулась до плеча Булата и дала знак: «Фокс, мне надо выйти». Тот встал, отодвинул свой стул, а затем стул Гүзәл, подал ей руку, чтобы она встала… и мы вместе пошли. Прямо как на великосветском приеме, и Гүзәл истинная леди.

Только я вспомнила, что девочки в туалет ходят не только для того, чтобы… понятно для чего, но и чтобы подкраситься…

В сумочке у меня из всей косметики была только недорогая помада «kiki» «Карамель» (№35), которую я купила на втором курсе, пачка влажных салфеток, блокнот и карандаши, расческа, детские ножницы, маленькая машинка Данила, крохотная «книжка-малютка», пустышка (которую «киса унесла») и почему-то только один запасной носок для Марьям… Я посмотрела на Гүзәл, наносившую повторно себе пудру, румяна, тени. Еще раз глянула к себе в сумку, достала помаду. Глянула еще раз на Гүзәл, на себя в зеркало, накрасила губы.

– Симпатичный цвет! – сделала комплимент моей помаде Гүзәл.

– Да, это цвет – «карамель»! – вспомнила я, осторожно подглядев снизу, на стикере помады было написано «caramel».

– Мне тоже нравится «карамель» и все нюдовые помады, – поделилась своим открытием со мной Гүзәл. Она достала помаду Chanel, смотри, тоже красивый цвет – «ривус».

– У тебя настоящая помада «Шанель», что ли? Покажи! – удивилась я.

– Да. На, попробуй. Тебе тоже понравится! Подожди… Этот Reveuse – цвет больше подходит для оливкового цвета кожи, как у меня. А тебе больше подойдет вот этот – 402-ой, «Adreinne», ты же блондинка.

– Да, – ответила я.

– Настоящая? У тебя такие светлые волосы. Они и правда настоящие, что ли? Ты не наращивала?

Я тормозила, как спросонья… Мне показалось, этот же самый вопрос мне уже кто-то задавал… Как мне ответить? Мне сейчас уже вообще не до того, чтобы красить волосы или позволить себе не настоящие, парик, что ли?

– Конечно, настоящие, я наращивала. Прямо из головы выросли такие.

– Ты такая смешная, Ләйсән! Держи! – она дала мне свою помаду, практически еле-еле тронутую, даже края помады еще были острые.

Цвет ее был похож на цвет моей помады.

– Спасибо, Гүзәл. И правда красивый цвет!

– Тебе нравится?

– Конечно.

– Тогда я тебе дарю! Как раз на Кожаную Свадьбу, и этот нюдовый цвет тебе – под цвет кожи.

Я была в легком замешательстве. Мне показалось, она слишком щедра, а я не ожидала от неё этого! Она так хорошо ко мне относится, и берет меня к себе «под крыло».

– Спасибо, Гүзәл, но…

– Да ладно, я ею от силы два-три раза пользовалась. У меня герпеса нет, я только недавно проверялась.

– Спасибо тебе. Я не в этом смысле. Но это дорогая помада.

– Это мелочи. Слушай, у тебя карандаш есть?

Я порылась в сумке, и словно фокусник, извлекла из нее три цветных карандаша: синий, красный и зеленый.

– Вот, тебе какой?

– Ләйсән, я не могу, ты такая приколистка!..

Начала причесываться, пока Гүзәл красилась. Глядя на свое отражение в зеркале, только тут заметила, мне не просто так было жарко. Я покраснела, точнее, стала ярко-розовой… Со звуком разбивающейся посуды, звучанием приятнейшего Пашиного голоса, мечтательно декламирующего строки: «Сама ты, Лейсан, наш зал ожиданий счастья и любви», с непривычностью ситуации нахождения в идеально красивом туалете, обложенном красивым кафелем и мрамором, где тихо, спокойно, звучит расслабляющая музыка, тихо, и никто не долбится в дверь с криком «Мама, а-кой²⁰!» меня вдруг резко настигло смятение… Я расчесывала волосы молча, делая вид, что мне больно расчесывать спутанные волосы. А больно мне было по другой причине.

«А разве не друзья мы были? Мы всегда были друзьями! Братом и сестренкой… Да как ты мог, Пашка, сказануть такое? Не подумал! При своих друзьях, во всех из которых я была влюблена в свои шестнадцать? Я запуталась, что значит, что я „зал ожиданий“? Это я их всех ожидала, кто первый мне предложение сделает? Или что они меня ожидали? И он сам, он сам себя выдал! При своей милой девушке и… при самой Каролине?!… Но, может, он не нарочно, вовсе не имел это ввиду? Но оба варианта обидны и неуместны! Да даже положение „духовного брата“ не дает тебе права делать непрозрачные намеки. Завуалированное послание, что все те, кто собрались здесь, – все с „зала ожиданий“, с моего листа ожиданий… Да, может, он не нарочно».

Мне больно подумать о том, что он, как в стихах у Пушкина, был влюблен безмолвно, безнадежно… Он думал обо мне, простил меня, но в глубине души у него обида на меня! Обида на всех девушек, на всех женщин. Вот почему он так сказал. Пока Наташа не появилась, у него ничего толком не ладилось с девчонками… из-за Гүзәл или Каролины? Или из-за меня?! Нет, это, конечно, глупо так думать… или всё же из-за меня? Каждые два-три месяца новая девушка, и каждый раз все милее и лучше, с все более чистым и светлым взглядом… Ну куда уж лучше?! Наташенька – такая славная девчонка! Знает ли она, что её ждет? И мне стало отчего-то заранее жаль Наташу: чувствую, она при своей юности и идеальности не будет ни первая, ни вторая, ни последняя. А покамест она сидит прямо и ровно, нежно обняв ладонями Пашину руку, слушает его очаровательный голос и надеется на чудо…

– Слушай, ты так покраснела…

– Это не из-за карандашей, – замялась я.

– Мин аңладым²¹! Давай я тебя подкрашу? Пудра есть? – спросила Гүзәл.

– Нет, я забыла…

Соврала ей: нет у меня пудры. Нет, не соврала: я вообще забыла, что такое пудра, и зачем она, мы с мамой так называем детскую присыпку…

– Давай я тебе тогда сама с самого начала макияж нанесу, давай умойся.

Когда я вытерла лицо насухо, кудесница Гүзәл наколдовала мне кисточкой, как волшебной палочкой невероятную красоту!

– Кажется, я догадалась, – Гүзәл убрала в миниатюрный золотистый футляр кисточку, закончив наносить мне свою нежную пудру.

Оглянувшись, дабы удостовериться, что кроме нас в туалетной комнате уже никого нет, вкрадчиво нашептала мне на ухо невероятно шикарный и изящный комплимент, жаль, я не помню её слов.

Она говорила так нежно и не шутя, проникновенно произносила слова с большой любовью в голосе…

– Теперь можешь посмотреть на себя!

Невероятно! И мой взгляд, и брови, и губы – всё было нежно-сексуальное и привлекательное, отдохнувшее и загорелое – словно я на море побывала.

– Спасибо тебе, Гүзәл. Ты такая чудесная… Ты настоящая волшебница! Знаешь… Булат – он очень хороший!

– Да, знаю. Мой Фокс очень хороший.

– Булат? Почему ты зовешь Булата «Фоксом»?

– Ему понравилось, как я его так однажды в шутку назвала. Он сказал, чтобы я так и называла его теперь. «Fox» значит «лис»… Рыжий лис… Его на работе так некоторые «шифруют» – его там так зовут. Ты тоже можешь его так называть.

– Не буду. Для меня с десяти лет он Булат. Когда-то на дне рождения Паши в Елабуге Каролина задала вопрос: «Рому ты зовешь „Ром-Арамисом“, Алекса – Сашей, Павла – Пашей… а Булата – Булатом»? Я ей тогда ответила, «его никак не переделаешь». Оказывается, можно и по-другому… Но я можно предположение выскажу, еще почему он Фокс?

– Давай, и почему?

– Фокс Малдер. Секретные материалы.

– В точку! Ты верно догадалась.

– А, еще вот что. Надо третью причину? Лис, «Маленький принц», Экзюпери: «Мы в ответе за тех, кого приручаем»… Глядя на то, как он отодвигал для тебя стул, чтобы ты вышла, я поняла. Ты его уже «приручила».

– Спасибо, Ләйсән! Я тронута.

Гүзәл обняла меня, и мы молча стояли, обнявшись, минуты три или больше…

Вернувшись в компанию, мы с ней сели уже рядом. Она попросила Булата пересесть, он поднял ясные глаза на меня, я кивнула. Он задержал на мне взгляд и кивнул, и сел между Сашей и Пашей. В кои-то веки мы все собрались вместе! И прекрасная Гүзәл теперь часть нашей компании… обо всем этом я даже и мечтать не могла!

– Ой, Лейсан, ты совсем другая стала! – воскликнул Саша, бросив удивленный взгляд на меня через стол, как я вернулась с Гүзәл и села напротив него.

– Какая? Что не так?

– Красивая! – …мой муж ну просто мастер комплиментов. Все засмеялись.

Делились планами на будущее, никак не могли наговориться и разойтись. Вспоминали разные истории из прошлого, свободного нашего прошлого…

Мы ушли из кафе, пешком всей компанией двинулись к Паше.

Каролина рассказала, что у неё есть парень. Он из Мельбурна. Да, из Австралии. Она уже с 99-го года по интернету переписывается с ним. У них любовь. В прошлом году этот парень прилетел в Москву, они встретились. Это судьба. На данный момент она ждет «невестинскую» визу. В этом или следующем году она выходит за него замуж. В 2002 она закончила учиться на бакалавра. Если ждать до следующего года, то в 2004-ом она планирует закончить учебу на магистра. Тогда уж и замуж можно! Все скептически переглянулись. Словно все поняли, что за роман такой через интернет, и в своем ли Лина уме…

– Вот никто не верит, а я верю: ты непременно выйдешь замуж за своего австралийца! – решилась поддержать подругу. – Каролина показывала мне недавно распечатанные цифровые (!) фотографии, которые они с Робертом делали, когда он прилетал в Москву знакомиться. Роберт хороший парень, и по нему видно, он надежный человек!

– Лина, смотри, сбудется же! Если покинешь родные края, улетишь туда, то это насовсем! Ты точно этого хочешь? У меня все сбылось, как Лейсан про «джедая» предсказывала в 96—ом году, – заговорщицки вполголоса сказал Паша. – У меня способности. Я стал диджеем, радио-диджеем, затем классическим радиоведущим. Кстати, в планах переехать в Москву, меня туда снова приглашают.

Я осторожно глянула на Асию и Наташу, чувствуют ли они молнии в воздухе? Отдают ли себе отчет в том, что Паша не меня хвалит-то, а себя? Знает ли Наташенька, кто такая наша Каролина? Девушка, дождавшаяся Павла из армии, но отказавшая ему по возвращении. Как долго он потом мучился без неё! Мне в момент четко ясно стало, куда клонит Павел. К счастью, тут Рома-Рамис вовремя с легкой руки развеял напряжение.

– Булат, помнишь, что тебе Ләйсән предсказывала? – спросил Рома, как будто бы не заметив, что я уже вернулась.

– Она говорила, что мне надо работать в КГБ. Вовремя успел спросить, можно ли я буду юристом. Хорошо хоть, разрешила. А то кто знает, пришлось бы ехать в Москву. А там пробки… – отшутился Булат, – А ты зачем меня спрашиваешь. У меня самое неточное предсказание было. Тебе что-то Ләйсән получше предсказала?

– Да. Я в библиотеку ходил журналы сдавать. Ләйсән там практику проходила в 1997-ом²². Помнится, дала мне совет, что мне надо трамваями заведовать…

«Неужели? Я уже и забыла!».

– …Так что я в Челнах на немуниципальном (!) эксплуатирующем трамвайном предприятии, – сказал Рома-Рамис. Кстати, это единственное такое предприятие в Татарстане. Я только в 2000 КамПИ закончил, сразу в «Электротранспорт» устроился.

– А ты, Ләйсән, и правда, как Пифия, предсказываешь будущее? – поинтересовалась Гүзәл.

– Вроде нет. Я сама в шоке! Не помню даже, это случайно вышло! Пальцем в небо! – я пожала плечами и деланно опустила глаза.

– Не скромничай, Ләйсән! – подбодрил меня Рамис. – У тебя талант!

И мне так приятно стало от этого комплимента, что я оглядела всех присутствующих, таких доброжелательных и внимательных людей, глянула на Гүзәл, вскинув бровь бросавшую многозначительные взгляды на Булата, якобы сомневаясь во мне. Асия посмотрела на Рамиса, со светлой радушной улыбкой кивнула ему в подтверждение, и видя их благодушное одобрение я решила тоже «выступить»:

– Кого-то Аллах награждает божественной красотой, кого-то выдающимся умом, а кому-то дарует самый важный дар – умение разбираться в людях! Если знаешь их склонности, пристрастия, тонко чувствуешь природу каждого человека – тогда и предсказать их будущее не составит особого труда.

– А можешь мне что-нибудь предсказать? – напрашивалась Гүзәл.

– Попробуем. У тебя будет самый лучший, самый золотой муж…

Украдкой глянула на Булата, но Булат сидел как сидел – и глазом не моргнул, и бровью не пошевелил, ни мускул на лице не дрогнул. Будто бы это и не новость для него, как хорошо я знаю людей, и словно не на него я только что намекнула. Он вообще слышал, что я сказала? Хоть бы как-то отреагировал.

В этот вечер мы всей компанией сразу с кафе на Баумана зашли к Паше. Гүзәл и Булат, Асия, Каролина и Рома тоже зашли с нами. Он снимает двухкомнатную квартиру прямо в центре, недалеко от Баумана. У него там тихо, спокойно, детей пока нет. Наташа предложила Каролине остаться ночевать у Паши. Асия и Рома приехали из Челнов вместе, и вдвоем собирались остаться ночевать у Булата. Булат предложил всем челнинским поехать к нему, он снимает большую квартиру неподалеку от нас. Вроде бы и Гүзәл тоже собиралась поехать к нему.

Паша передал мне диск. Даже не переписывая его, он взял и передал едва распакованный лицензионный диск мне в подарок…

– Только чур не обнимайся, сестренка, не надо благодарить… А то как тогда за кассету «Ace of Bace» – тогда мне от Алекса твоего досталось. А теперь от Наташи достанется! – шепнул он.

– Слушай, спасибо тебе, Паша, ты мой самый лучший брат!

У меня нет братьев, раз есть только один – условно названный, «духовный»… то он и правда – самый лучший!..