Читать книгу: «Игра», страница 4
10
Пятый игрок
Линда Мэлоун берет с полки «Экспресс еда и вино» новую бутылку вина взамен той, что разбила буквально только что о череп вооруженного грабителя.
Кладет пятифунтовую банкноту на прилавок рядом с опустевшей кассой, открывает бутылку и делает пару глотков. На этот раз белое. Теплое, но по вкусу лучше, чем красное, вытекшее в канаву. Руки у нее дрожат. Запоздалая реакция. Всегда одно и то же. Она перешагивает через выпавшие из банок равиоли и мятые коробки китайской лапши и выходит из магазина.
На улице все жители Лайнэм Роуд, как мотыльки, слетелись на мигалки. «Скорая помощь» уже здесь, как и вторая полицейская машина. Истекающему кровью грабителю делают перевязку в карете «скорой помощи». Не к добру это. Хозяин магазина дает показания.
Офицер, первым прибывший на место происшествия, тот, что с электрошокером, привалившись плечом к банкомату, держит в руках записную книжку с карандашом. Это Крис Хадсон, стройный тридцатилетний парень. Линда помнит его более упитанным в те времена, когда они работали в одном здании.
– Ему потребуются швы, – сообщает он ей, как только Линда выходит на улицу. – Это по самым оптимистичным прогнозам.
– Надо было смотреть, куда идет, – отвечает она. – Этот идиот с размаху в меня врезался.
– Мэм, думаете, хоть один адвокат в это поверит?
Она хмурится скорее устало, чем раздраженно.
– Я уже ни для кого не мэм, Хадсон. Больше нет.
– Нет. – Хадсон осматривает ее с головы до ног. – Хотя не смогла отказаться от униформы.
– Служба безопасности аэропорта. Не такая уж передовая.
– И все же ты здесь. Кстати, тебе по-прежнему идет. Форма.
Линда чувствует, что немного краснеет, и бросает взгляд на закрытую дверь. Хадсон либо лжет, либо просто тупой. Женщина, отражающаяся в стекле – уставшая и измученная, со светлыми волосами, седыми у корней. Она забрызгана бордовыми каплями, смахивающими на кровь, хотя, возможно, это она и есть.
– Он напал на меня с ножом, не забудьте упомянуть об этом, когда его адвокат попытается разыграть свои карты.
– Конечно. – Хадсон прочищает горло, постукивая карандашом по обложке записной книжки. – И все же, возможно, ты захочешь дать показания. Просто на всякий случай.
Она качает головой.
– Владелец магазина Аджай даст вам достаточно для обвинения и даже больше. У него над кассой есть камера. Он всегда казался мне порядочным.
– А что насчет тебя?
Линда выуживает из кармана ключи от машины.
– Думаю, я предпочту извлечь максимум из гражданской жизни. Сыграю роль анонимного свидетеля для разнообразия. Такого, каких раньше терпеть не могла.
Хадсон выдавливает хмурую улыбку, но многозначительно переводит взгляд с бутылки в ее дрожащей руке на припаркованный через дорогу BMW.
– С тобой все в порядке, доберешься до дома?
– Тут ехать-то пару минут, – кивает она.
– Хочешь, я вместо тебя позвоню домой Ричарду? Расскажу ему, что случилось?
Резкий удар – бац – прямо в сердце.
– Нет. – Линда безуспешно пытается скрыть дрожь в голосе. – Ричарда там нет.
– О. – Хадсон отводит взгляд, немного краснея. – Извини.
– Ничего. Все это уже в прошлом.
Воцаряется неловкое молчание. Хадсон вздыхает.
– Мне все равно придется записать твой адрес и номер телефона. Ты же знаешь правила.
– Да. Я знаю.
Она спокойно уходит и держит себя в руках, пока отъезжает на два квартала от места происшествия, а затем летит по сонным улицам района, почти вдвое превышая скорость.
– А что, Хадсон, это ты здорово придумал! – кричит она в пустой салон своей машины. – Почему бы тебе не позвонить легендарному Ричарду Мэлоуну? Нет, правда, я не против. И почему бы тебе заодно не спросить у него, почему он больше не заботится о собственной дочери? Или сколько лет его новой подружке, это же так смешно. Господи, ты, наверное, в школу вместе с ней ходил. Правильно, почти вдвое младше меня. Нет, я не думаю, что это странно. Что такое? Тебе не помешает еще немного сплетен для парней на завтрашней линейке? Твоего бывшего босса, разбившего кому-то голову, недостаточно? Что ж, только скажи, я помогу, чем смогу. С удовольствием! – Она продолжает разглагольствовать, ведя машину, пока огонь не угасает, и к тому моменту, когда она въезжает на подъездную дорожку к своему дому, она чувствует смущение и усталость.
Выходя из машины, Линда отмечает время на часах на приборной панели. Алисса уже несколько часов как должна быть дома. Линда многие годы посвятила полиции Бедфордшира, годы, которые уже не вернуть, и после того, как наконец уволилась, поклялась проводить свои вечера по-другому. Но было поздно. Ричард уже ушел, их единственная дочь начала превращаться в молодую женщину. Семейная глава в жизни Линды подошла к концу. Она все пропустила. Она все потеряла.
Линда заходит в дом, и здесь еще темнее, чем на улице. Как все подростки, Алисса редко выходит из своей комнаты. Держа под мышкой замороженную лазанью, Линда начинает включать свет, наполняя дом фальшивой жизнью. Она швыряет на стол готовую еду, ставит открытую бутылку вина и наливает себе бокал.
– Алисса! Спускайся! Ты не поверишь, что только что произошло!
Ответа нет. Линда смотрит на пустую раковину. Ни одной грязной тарелки. Это начинает ее беспокоить. Алисса всегда была пухленьким, ну хорошо, вроде как полным ребенком, пока сильно не похудела два года назад, и с тех пор, как подсказывает материнское сердце Линде, дочь в шаге от расстройства пищевого поведения.
– Алисса, ты сегодня ела?
Она поворачивает голову, прислушиваясь к звукам в коридоре, но слышит только жужжание включенных энергосберегающих ламп.
Это будут наушники.
Линда твердит себе, что Алисса в наушниках, почему бы и нет? С чего должно быть по-другому? И все же в доме что-то есть. Пустота. Что-то почти…
Пугающее.
Линда поднимается по лестнице, стараясь не торопиться. Спешка слишком похожа на панику, а паника бывает только тогда, когда что-то не так. Ужасно неправильно. Здесь нет ничего неправильного.
Но лестница скрипит слишком громко. Дерево почти стонет.
Только когда Линда добирается до лестничной площадки, ее испуг превращается в нечто осязаемое. Из-под двери Алиссы не пробивается полоска света.
– Алисса? – Она подходит к комнате дочери и со все возрастающим беспокойством молится, чтобы застать внутри Алиссу, кувыркающуюся с мальчиком под одеялом. Когда-нибудь это обязательно случится даже с такой девочкой, как Алисса. Дети растут.
Линда распахивает дверь немного сильнее, чем хотела, и тут ее охватывает паника.
Алиссы нет.
Второй уровень
Игра
Сообщение
Сегодня
ДОРОГОЙ ИГРОК,
ЧЕЛОВЕКУ, КОТОРОГО ТЫ ЛЮБИШЬ БОЛЬШЕ ВСЕГО НА СВЕТЕ, ГРОЗИТ ОПАСНОСТЬ. ЧТОБЫ СПАСТИ ЕГО, ТЫ ДОЛЖЕН СЫГРАТЬ В ИГРУ. ПРАВИЛА ИГРЫ СЛЕДУЮЩИЕ: ВСЕ ИГРОКИ ИГРАЮТ ПООДИНОЧКЕ. НЕ ПЕРЕДАВАЙ ЭТО СООБЩЕНИЕ. НЕ ОБРАЩАЙСЯ ЗА ПОМОЩЬЮ. ЗА КАЖДЫМ ТВОИМ ШАГОМ СЛЕДЯТ. МОШЕННИКИ БУДУТ ДИСКВАЛИФИЦИРОВАНЫ. ДИСКВАЛИФИКАЦИЯ ОКОНЧАТЕЛЬНАЯ. СЛЕДУЙ ДАЛЬНЕЙШИМ ИНСТРУКЦИЯМ. ПОБЕДИТЕЛЬ МОЖЕТ БЫТЬ ТОЛЬКО ОДИН. И ЕСЛИ ТЫ ПРОИГРАЕШЬ, ТВОЙ ЛЮБИМЫЙ ЧЕЛОВЕК УМРЕТ. ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ИГРУ. ТВОЯ ИГРА ТОЛЬКО ЧТО НАЧАЛАСЬ.
Нажмите, чтобы скачать
IMG_1.JPG
1.2MB
Отправителя нет в вашем списке контактов.
Сообщить о спаме.
11
Первый игрок
Дрожа на холоде Миннесоты, Мэгги Доусон так и торчит в переулке за кофейней Nina’s.
Задница у нее уже замерзла, особенно после того, как Мэгги посидела на земле, чтобы вытащить осколки стекол из ступней, и хотя, по идее, ей должно было стать лучше, она настолько не обращает внимания на свое физическое состояние, что облегчения не чувствует.
Сейчас Мэгги, натянув высокие кеды, снова стоит и с такой силой тычет в экран телефона, что тот едва не трещит, но ее полные отчаяния сообщения – уже больше тридцати, и все с неистовой мольбой или безумной яростью – абсолютно бесполезны:
«КТО ТЫ МАТЬ ТВОЮ ТАКОЙ? ЧТО ТЕ НАДО, ДЕНЬГИ?!»
Не доставлено.
«Пожалст не делай больно моему мальчику. Пожалуйста. Я сделаю что угодно, толкверни мне его».
Не доставлено.
«ГДЕ МОЙ СЫН ТЫ БОЛЬНОЙ УБЛЮДОК!»
Не доставлено.
Сообщения уходят в никуда, потому что нет номера для ответа. Отправитель обозначен только одним словом: «Игра».
Она читает вслух со смесью отвращения и неверия. Внезапно из горла почти вырывается истерический смех. Так же было на похоронах бабушки. Мэгги хихикала, пока ее дядя произносил трогательную надгробную речь, но не потому что находила это смешным. Просто все это было настолько тяжело, что она не справлялась.
Ей хочется курить. Она не брала в руки простые сигареты немногим больше года, но прямо сейчас готова убить за одну. Или бухло. От прогрессирующей болезни Паркинсона у нее дрожат руки, а ноги могут отказать в любой момент.
Глубоко вздохнув, она заставляет себя вернуться к фотографии, которую прислали вместе с сообщением. Она смотрит на нее, чувствуя, как то, что осталось от ее сердца, разрывается на мелкие кусочки. Мэгги пытается убедить себя, что это может быть любой маленький мальчик. Он почти полностью закрыт спальным мешком, в котором лежит, свернувшись калачиком на гладком бетонном полу где-то в подвале или гараже. Все, что Мэгги может хоть как-то разглядеть, – это копна светлых волос и закрытые глаза. Похоже, он спит. Она задается вопросом, как, черт возьми, он мог проспать все это, а затем ее вновь захлестывает волна ужаса, скручивая все внутри от боли, и она молит Бога, чтобы он действительно просто спал.
Она проводит большим пальцем по экрану, отчаянно желая почувствовать его тепло, но под пальцем только твердое холодное стекло.
– Прости меня, малыш. Мне так жаль. Это я во всем виновата. Я вытащу тебя. Обещаю. Все будет хорошо…
Ей самой хочется в это верить, ужасно хочется, но она знает, что слезами делу не поможешь. Надо выбираться из подворотни. Она должна бежать.
Конечно, речь зайдет о деньгах. Детей, которые в самом деле пропадают, тех бедных детей, что выбирают короткий путь домой и просто бесследно исчезают, – никогда не выменивают, присылая смс. Их семьи не могут позволить себе роскошь загадок и подсказок. Этот диалог к чему-то ведет, и Мэгги все больше убеждается, что разгадка придет через банкомат.
Что влечет за собой еще одну проблему: Мэгги на мели. Досудебное соглашение крайне неприятного дела, о котором она предпочитает не вспоминать и за счет которого она долгое время существовала, давно истекло. Последняя зарплата от подработки в баре потрачена еще до праздников, и у нее осталась единственная кредитка на ее имя. Черт, у нее даже нет никого, у кого она могла бы занять. Больше нет. Ее семья редко вспоминает о ней. Единственные люди, у которых есть хоть какие-то деньги, просто лежащие в банке, это…
Она сглатывает. Конечно, Тейлоры. Шон и Кэролайн. Приемные родители Джексона.
Трудно поверить, что прошло всего каких-то двадцать минут с того момента, как она впервые открыла дверь в пустую холодную спальню Джексона, комнату, которая до недавнего времени была не более чем кладовкой в ее тесной, захламленной квартире. Двадцать ужасных, разрушительных минут. И сколько еще она сможет откладывать звонок Тейлорам? Эта мысль вызывает у нее дрожь ужаса. Ее разрывает между отвращением к себе за то, что держит их в неведении, и чувством самосохранения. Тейлоры – его семья, и это лишь вопрос времени, когда они обо всем узнают. Даже если копы не свяжутся с ними, Джексон, конечно, ни за что не станет держать язык за зубами, когда все закончится, как бы Мэгги его ни умоляла.
Но у Тейлоров есть деньги – достаточно, чтобы купить мальчика, что они уже сделали, – с отвращением замечает она, и теперь, когда она подумала об этом, все детали пазла встали на свои места. Это не может быть совпадением.
А может быть, главная цель всего этого – состоятельные ли приемные родители Джексона? Уверена, так и есть. Тейлоры живут в закрытом поселке с сигнализацией, камерами и частной охраной, но их сын с недавнего времени стал оставаться в съемной квартире своей биологической матери в соседнем городе, куда легче легкого проникнуть. Идеальное место для похищения.
– Сукин сын! – Забывшись, Мэгги топает, ломая пяткой лед, и чувстует укол боли в ступне.
Когда телефон вибрирует, оповещая о поступлении очередного сообщения, она так удивляется, что едва не роняет его.
Не замечая, как ее прошибает холодный пот, Мэгги открывает сообщение и читает:
«ТЫ ИЗБАВИЛАСЬ ОТ ПОЛИЦИИ. ПОЗДРАВЛЯЮ. ЕЩЕ ОДИН ТАКОЙ КОСЯК = ИГРА ОКОНЧЕНА. В СЛЕДУЮЩЕМ СООБЩЕНИИ ПРИДЕТ ССЫЛКА. ЧТОБЫ ПРОЙТИ ДАЛЬШЕ, ОТКРОЙ ЭТОТ URL-АДРЕС В TOR-BROWSER НА ПРЕДОПЛАЧЕННОМ СМАРТФОНЕ. НЕ НА ЭТОМ УСТРОЙСТВЕ. ТВОЙ ТЕЛЕФОН ДОЛЖЕН БЫТЬ ГОТОВ К РАБОТЕ С ИНТЕРНЕТОМ И ПРИЛОЖЕНИЕМ. ПРОЙДИ ПО ССЫЛКЕ, ТЕБЯ ПОПРОСЯТ ВВЕСТИ ТВОЕ ИМЯ. ТОЛЬКО ТВОЕ ИМЯ. ТВОЕ ИМЯ: ИГРОК 1. У ТЕБЯ ЕСТЬ 30 МИНУТ. СПАСИ ЕМУ ЖИЗНЬ. СЫГРАЙ В ИГРУ».
Мэгги несколько раз перечитывает сообщение от начала до конца, и ей приходится максимально собраться, чтобы не сорваться, как бывало раньше. Она должна сосредоточиться.
Игрок 1. Возможно ли, что это происходит еще с кем-то? Быть такого не может. Наверняка здесь какой-то подвох… Но тогда каким образом мог кто-то узнать о том, что она позвонила в полицию и сбежала? Она бросает опасливый взгляд на вход в узкий переулок, страшась того, что там увидит, но переулок был пуст. Мэгги начинает представлять микрофоны в своей квартире, скрытые камеры, показывающие ее самые интимные моменты какому-то психованному вуайеристу, и, пожалуй, больше всего мороз по коже вызывает именно мысль о том, что ее снимают и за ней наблюдают.
Она переводит взгляд на объектив фронтальной камеры телефона, и ей приходит в голову, что в наши дни шпионам не нужно прятаться в темной подворотне. Она быстро передвигает большой палец вверх, чтобы прикрыть камеру, и вдруг ей становится страшно издать малейший звук рядом с микрофоном.
Не успевает она хоть немного прийти в себя, как приходит третье сообщение. В нем только короткая ссылка, которую Мэгги тут же вставляет в поисковую строку Google. Однако ее палец зависает над кнопкой поиска. Она остро чувствует, что надо проявить осторожность с действиями на этом телефоне, и закрывает поисковую строку.
Сейчас ей нужен другой телефон. Предоплаченный мобильник. Одноразовый. Кажется, так их называли в сериалах «Прослушка» и «Во все тяжкие»? Шоу, которые она смотрела на своем уютном диванчике. Шоу о преступниках. Людей, скрывающихся от правосудия. Плохих парнях.
Итак, что это ей дает?
Она уверена, что на большинстве заправок до сих пор должны продавать одноразовые телефоны. Наверное, в Best Buy тоже есть, но ближайший находится в пригороде в северной части города. Где-то в миле на запад по Селби есть заправка. Сколько это? Полчаса пешком, не меньше. Ей придется идти быстро, а спешка на льду опасна.
От холода у нее начало сводить ноги. Кожа под халатиком покрылась пятнами, в других местах стала мертвенно-бледной. Она чувствует себя зомби – не таким, какой бродит, поедая плоть, а старухой, воскрешенной с помощью обрядов вуду, чтобы быть безмозглой марионеткой в чужих руках. Мэгги смотрит на время. В сообщении было сказано полчаса. У нее осталось двадцать семь минут.
– Шевелитесь, – яростно приказывает она собственным ногам. – Шевелитесь, черт вас дери! Живо!
И, к счастью, ее ноги тоже слишком напуганы и не думают противиться.
12
Второй игрок
Проснувшись в понедельник утром, и до выхода из дома Бретт больше двадцати раз проверяет телефон, но обнаруживает уведомление о новом сообщении, только пока едет в вагоне метро на запад и бросает очередной навязчивый взгляд на экран. Как всегда.
Он задерживает дыхание. Желудок начинает бунтовать до момента, пока вместе с противоречивыми чувствами разочарования и облегчения на него не обрушивается осознание, что это не долгожданное сообщение от Крейга. Это какая-то ерунда. Просто спам.
Бретт тяжело сглатывает и оглядывается по сторонам, задумавшись о том, что если бы в вагоне было поменьше народу, он мог бы снова заплакать. Он поправляет очки – на неделе редко надевает линзы – и говорит себе, что ему должно быть стыдно так жалеть себя, что на этой планете есть хорошие люди, которым гораздо хуже, чем ему, но его горе – настоящее. В его животе черная дыра, сжирающая заживо, и этот голод неутолим. К тому же, похмелье еще не прошло. Вот они прелести среднего возраста: седеющие волосы и муки похмелья. Средний возраст! Сегодня Крейгу исполняется сорок. Бретт не пропустил ни одного дня рождения своего друга, даже во время учебы в колледже, и пытка молчанием сейчас невыносима. Он выкручивает на максимум громкость своих AirPods, позволяя Принсу проораться так, как сам не может.
День Мартина Лютера Кинга, или день МЛК – это американский федеральный праздник, который ежегодно отмечается в третий понедельник января, но по размеру толпы, перемещающейся из Бруклина в Манхэттен, вы бы никогда не догадались, что сегодня какой-то праздник. Бретт как-то прочитал, что в среднем в будний день нью-йоркское метро перевозит почти шесть миллионов, причем в каждый вагон втискивается до двухсот человек. В такие поездки, как сегодня, он готов поверить в это.
Чтобы не смотреть в лица тех, кто нарушает его личное пространство, он снова переключает внимание на телефон. Под Ист-Ривер сигнала сети нет, поэтому Бретт открывает сообщение, которое пришло, по-видимому, за секунду до спуска под землю. С наушниками в ушах он не осознает, что читает сообщение вслух, бормоча себе под нос:
– «Дорогой игрок, человеку, которого ты любишь больше всего на свете, грозит опасность. Чтобы спасти его, ты должен сыграть в игру. Правила игры следующие…» Хм…
Вместе с текстом прикреплена картинка, но без интернета она не открывается.
Да и ладно. Как правило, у таких мобильных игр дешевые, незапоминающиеся обложки, и Бретту это чертовски хорошо известно. В конце концов, это в сфере его компетенции.
Когда он пять лет назад впервые пришел в Kickstart Games, это была компания, получившая известность благодаря довольно спорным релизам: жестокие экшн-приключения, такие как Hit’n’Run и Criminal Frenzy, а также серия зверских ужасов на выживание. Однако сейчас Kickstart ценят за новаторский игровой движок, отмеченные наградами сюжетные линии и одну из наиболее передовых графических разработок, когда-либо виденных в индустрии. В обязанности Бретта как видеомонтажера входит съемка игрового материала и превращение его в рекламные ролики, что означает, что он проводит большую часть своей жизни, всматриваясь в цифровые выдуманные миры.
Поэтому ему приходит в голову, что, возможно, все-таки это сообщение – не случайный спам. Это был бы не первый случай, когда мнящие себя дизайнерами пытаются пролезть в компанию, используя необычную тактику. Бретт до сих пор помнит презентацию Cracked, игры про ограбление, которая так и не вышла в свет, потому что ее создатели отправили Kickstart планы запуска в настоящем чугунном сейфе, который никто так и не смог открыть. Затем была игра De-fuser, отправленная по почте в тикающей посылке, которая перекрыла Бродвей на три квартала во всех направлениях. От воспоминаний об этом Бретт почти готов рассмеяться. Почти. После субботнего вечера ему не до смеха.
Он еще разок внимательно читает сообщение. Если это действительно чья-то концепция, то даже по меркам игр для мобильных телефонов брендинг у нее конкретно отвратителен. Без логотипа, нет даже названия. Только тег отправителя: Игра.
Бретт задумывается. В 80—90-х годах, когда он рос в Бруклине, многие дети были в игре. Хастлеры4, хопперы, косящие под гангстеров. Игроки играли в игру, и многие из знакомых Бретта в итоге получили или пулю, или длительный тюремный срок задолго до того, как джентрификация5 перешагнула реку. Были те, кто пытался попасть в рэп-игру, и те, кто просто играл. Бретт хмурится, вспоминая что-то более конкретное. Игра. Не в это ли играли они еще в колледже, подсмотрев в интернете, в его юные, «модемные» дни? Он кивает сам себе. Так и было. Цель игры была – забыть о существовании игры. Студент врывался в класс и кричал: «Я проиграл!» – и все смеялись или стонали, а затем сознавались в том же самом. Теория иронических процессов, так это называется, или «принцип белого медведя». Попробуйте не думать о белом медведе, и первое, о чем вы подумаете, это…
Он вздыхает. Вот так, помимо своей воли он добавил еще одно разочарование в самом начале этой, без сомнения, самой разочаровывающей недели. До этого момента он выигрывал в этой Игре больше двух десятков лет, даже не подозревая об этом.
Бретт блокирует телефон и сует его обратно в карман.
Поезд с грохотом разрезает темноту под рекой, и Бретт произносит слова, никогда еще не казавшиеся настолько подходящими:
– Я проиграл.
