Читать книгу: «Обуревают чувства – одуревают мысли. Эмоциональный монолог», страница 2

Илюха Неврубон (горемычно, с бурлацким надрывом в голосовых связках). Да скоко ж можно дожидаться! Невмоготу в Москве мне оставаться! Восвояси б из неё убраться!.. Кто б помог, куды податься?.. В ментовку, что ль, на милость сдаться?

Васька Подтёркин. Без паспорта?.. Без денег?.. (Аплодирует поощрительно.) Давай-давай, иди-иди! Дубинками отмудохают менты – и в обезьянник. К мартышкам посадят в клетку, и будешь там прыгать с ветки не ветку… пока не спустят шкуру! (Кошмарит, нагоняя жути.) Натравят Генпрокуратуру, заведут «Дело», и дело кончится – расстрелом. (Взявшись за воображаемое цевьё, прижимает к плечу предполагаемый приклад, целится в приговорённого.) Прицелятся – и из винтовки… (Правдоподобно отдёрнувшись, имитирует отдачу от выстрела.) Ба-бах!.. И кремируют – в печке, там же, в ментовке… (Кулачком бестрепетно колошматя Неврубона по воловьей лбине.) Полгода ведь втемяшиваю это в твою бестолковку!.. (Напирает безбоязненно.) Неужели не доходит?.. Вот бестолочь… Запомни: имущество моё дальше не потащишь, самому же хуже будет. Кроме меня – не на кого надеяться тебе, чтоб ты знал… (С деланным безразличием.) Ну что, сдаваться в ментовку пойдешь?

Илюха Неврубон (пригорюнился, зарекается опасливо). Не-е-е… Без паспорта суваться туды боязно. Уж лучше окочурюсь под забором – чем в обезьянник, к живодёрам… (Кручинится.) Эх, возвернуться б в деревеньку – на балалаечке потренькать… (Горемычно.) Ежели забогатеешь, наш уговор не позабудешь? Когды деньжищ нагребёшь, мне маленько отщипнёшь?.. Мне много-то не надо. За труды, в награду, билет на поезд, Василёк, купи – плацкарту, – хлебушка, картошки, ну и, ежели уважишь, поллитровку на дорожку. (Разуверившийся до безнадёги.) Купишь? А, Василёчек? Не обманешь?

Васька Подтёркин (покладисто). Как только накоплю, так сразу куплю… (Отчихвостивает, дожимая бесстрашно.) Я носильщиком для чего тебя нанимал? Чтобы помогал сколачивать первоначальный капитал… А ты ко мне со своей деревенькой пристал!.. Каждый день, с утра до ночи: «Плацкарта, поллитровка, плацкарта, поллитровка…» – канючит и канючит, канючит и канючит… Хоть раз ещё о деревеньке заикнешься, фиг вообще туда вернёшься. Пендаль, вместо плацкарты, схлопочешь – и катись, куда хочешь. Прогоню! Усёк?

Илюха Неврубон (тушуется, оробел). Ты это… не тово, Васёк… (Вскочив с корыта, заполошно охлопывает карманы, роется в торбе, выискивая.) Вчерась, копаясь в свалочке, я петушка нашёл на палочке – аппетитнейший, зараза, леденец. Приберечь хотел гостинец – к дню рождения тебе – чаял, попозже подарю. Да не на шутку осерчал, видать, ты на меня, неугомонного, – дай, думаю, задобрю… (Развернув затрапезную тряпицу, подобострастно подносит работодателю сахаристую сосульку, ублаговоляя.) Угощайся, плиз.

Васька Подтёркин (обомлел). Пе-ту-шок… Вот это да-а-а… Вот это кукарекнул для меня сюрпри-и-из… (Приняв подношение, укоризненно журит.) Что ж ты раньше-то молчал?.. Илюха! Человечище моё родное! Дурья ты башка!.. Да я… да мне… да для тебя – за петушка… (Мусля сладость, корит приторно.) Какая поллитра! Какая плацкарта! О чём между нами, кентами, базар-то?.. (Импровизирует вдохновенно.) Раскручусь как только, стану побогаче, – выставлю: рюкзак поддачи… закусона – гору! – пачку стольничков потрачу… выкуплю купе – четыре места, – лично! до перрона провожу – с цветком и духовым оркестром. Ка-а-ак грянут трубы – и приступишь к пьянке, под «Прощание славянки»!

Илюха Неврубон (осчастливленный посулами). Во уважишь! Не, взаправду, Василёчек, – под музычку?!

Васька Подтёркин (рассеянно, всецело поглощённый вылизыванием). Под музычку, под музычку.

Работодатель, потерявший всяческий интерес к теме дорогостоящего отъезда батрака в деревню, плетётся к урне на углу домины.

Стимулированный посулами, батрак осчастливленно взваливает чугун на горбину и тяжелоатлетической трусцой нагоняет расщедрившегося.

Илюха Неврубон (грезит, смакуя посулы). Ух, аж мурашки по хребту! Бля, под музычку… (Спохватывается, упомнив.) Да, Вась, чуть было бы не позабыл… ишо б мне табачку, уважишь ежели, и свечки. (Угодничает.) На тебя вся у меня надёжа. Ты не робей, будь со мной построже: ежели тяжёлое чего-нибудь найдёшь, вели – расстараюсь, подыму с земли.

Осветив фонариком урну, Подтёркин заглядывает любознательно в бетонное жерло и, звучно дробя зубками сахаристого петушка, сбрасывает в прииск деревянную косточку.

Васька Подтёркин (подняв у урны кирпич, покрывавший салфетки). Посмотри-ка – что там, под бумажкой? Пирожок?.. или какашка?

Илюха Неврубон (поддев ботой лепёшку). Кажись, какашка.

Васька Подтёркин (брюзжит, распекая нерадивого). «Кажись, кажись…» Баран, блин, твердолобый… (Повелевает.) Подбери, на вкус попробуй!

Неврубон, потакая деспоту, тотчас сгружает корыто, надкусывает лепёшку и вдумчиво дегустирует её, от жевка к жевку всё более и более омрачаясь.

(Гадливо, кривясь.) Ну как?.. Какашка?

Илюха Неврубон (сплюнув кашицу, брезгает). Тьфу!.. Все ж таки, кажись, какашка. Тьфу, тьфу…

Васька Подтёркин. «Кажись, кажись…» На всякий случай – в торбу положи, до кучи. На чердак к котлу вернёмся, разогреем – разберёмся.

Илюха Неврубон (грезит, пополнив лепёшкой торбу). Эх, возвернуться б в деревеньку – на балалаечке потренькать… (Упомнив, спохватывается.) Не, то успеется. Первым делом – к Машке клеиться… (Упомнив, спохватывается вновь.) Не, и Машка опосля – свербит об выпивке мысля. Щас бы первача бидон да посытнее закусон…

Близится бархатный рокот мотора. Из-за пологого поворота, извозюкав неоновый тупик конусным пуком перспективно лучащихся фар, величаво выруливает чиновничья «Волга», кичась официальной надкрышной мигалкою.

Васька Подтёркин. Тише!.. Машина… Слышал?

Илюха Неврубон. Слышал.

Васька Подтёркин (заглядывает за угол). Гой какой-то из «Волжаны» вышел.

Пассажир покинул салон. Ахнула дверца кабины, захлопнутая принудительно.

Фыркнувшая «Волга» отъезжает. Презрительный шелест шин отторгает пешехода. Фары меркнут.

Илюха Неврубон (заполошно охлопывая себя). Где?

Васька Подтёркин. За углом… (Распоряжается.) Неврубон, распутывай лом.

Илюха Неврубон. На хрена?

Васька Подтёркин. Сзади подойдём, ломом припугнём – и кошелёк отберём… (Бездействующему, подстрекая.) Распутывай, Илюха! Ну что стоит тебе? Давай с ломиком к нему? – для смеха.

Илюха Неврубон (взбунтовался, добряк). Сдурел, гадёныш?! Корчишь из себя артиста, комика! Неповинного человека, смеха ради, ломиком…

Васька Подтёркин. Тише!..

Двугорбый, придерживая бережно банку, прилёг на бурдючок, по-шпионски заглядывает в амбразуру, образованную углом и урной.

Тупиковый пейзаж полон обновленческими признаками дорожных работ: зашкурен от асфальтовой коросты, перекрыт гладильным катком и щебёночными барханами.

Подъехавший пешим порядком огибает барханы, скоро доходит до близкого здания наискосок от угла и останавливается под светодиодной вывеской «ВИНО-ВОДОЧНЫЙ БАКАЛЕЯ».

Витрина разнесена вдрызг, пробоина наглухо заколочена фанерными щитами.

Ночной прохожий, застыв в позе изваяния, обозревает подтечную надпись: «ЗАКРЫТО РЕМОНТ», намалёванную масляной кистью на щитах размашистым молярным почерком.

Подтёркин навострил лопушистые уши.

От витрины долетают ругательские словосочетания «ч-ч-чёрт» и «пр-р-роклятье», преисполненные прочувствованной досады.

К нам идёт… Заметит – драпанёт… (Простудно шмыгая заложенной носопыркой.) Одет, обут – во всём приличном… и пахнет чем-то заграничным…

Из-за угла браво вышагивает породистый, пухлощёкий толстяк с патрицианским, не лишённым благородной римской привлекательности, профилем.

Экипирован новоприбывший в подветренно распахнутый плащ болонья шоколадной палитры, безупречно отутюженный габардиновый костюм, неброскую шляпу фасона бридэ с слегка загнутыми полями, обшитую по кайме шелковичной лентой, и в камбаловатый галстук.

Горделивая надкресельная осанка и презентабельного лоска бюрократический портфель выдают в субъекте тёртого калача кабинетной закваски.

(Лёжа, внезапно.) Эй, мужик! Который час, подскажи?

На фоне надрывных воплей окрест: «Мили-и-иция!.. Помоги-и-ите!.. Гра-а-абят!.. А-а-а!..» поведенческая реакция субъекта адекватна. При виде коварно подкарауливающего Атланта, который, удобя ванну, вздымает чугун, вот-вот готовый обрушиться ему на шляпу, ошарашенно вскрикивает, пятится и, споткнувшись о тротуарный бордюр, бацается навзничь на газон.

Шляпа, покинувшая владельца, шустренько откатывается.

(Восторженно, в синхронной последовательности откомментировавший инцидент.) Ой, Неврубон, перепугался как он!.. Пятится!.. Спотыкается!.. Падает… встаёт… ползти пытается!.. Физзарядкой занимается?

Нахлобучив поверх макушечной вязаной ермолки провальную фетровую шляпу, двугорбый, с кирпичом наотмашь, бравируя преступностью умысла, – вприпрыжку к гою за кошельком.

Субъект некомфортно возлежит на животе, судорожно возится с портфельными застёжками, катает колёсики кодовых замочков; распечатав сейфоватое кожаное хранилище, извлекает громоздкую бакелитовую кобуру-приклад, из неё, воплощённого в изделие, воронёного однофамильца Стечкина.

Генерал Наднамный (грозно, целясь в комментатора). Руки вверх! Стоять, не шевелиться!.. Буду стрелять! Милиция!

Васька Подтёркин (яичной наседкой присев на выроненный кирпич). Ой, Илюша, кому это? Касается тебя, по-моему? Слышал?

Илюха Неврубон. Кажись, Василий, велено обоим…

Васька Подтёркин (ёрзая на кирпиче с капитуляцки воздетыми загребушками). А я-то, не пойму, к чему ему?.. Товарищ, правильно мной понято распоряжение? Я продолжать могу дальнейшее передвижение?

Генерал Наднамный (взвинчено пресекает). Не сметь!.. Прыжок, шажок, малейшее телодвижение – и открываю я огонь… на поражение.

Васька Подтёркин. На поражение?!. В каком же мы, по-твоему, замешаны составе преступления? Мы просто подошли, а ты…

Генерал Наднамный. Не «по-до-шли», а совершили нападение! – на пешехода, с целью ограбления… (Восставая с газона.) О-бна-глели! Нападать – из-за угла – на генерала, сотрудника милиции…

Васька Подтёркин. Генерала?!

Илюха Неврубон. Милиции…

Васька Подтёркин (дерзит, напирая отважно). Не ври! Где форма, где амуниция?

Генерал Наднамный. Мал-чать! Не сметь со мной, мерзавец, фамильярничать!.. (Официально строго.) Чего шляетесь, куда и зачем направляетесь?

Васька Подтёркин (присмиревший). В Мытищи…

Илюха Неврубон. …подножную кормёжку ищем… А ты?

Васька Подтёркин. В чём, явленья нам, причина – высокого такого чина?

Генерал Наднамный. Мал-чать!.. Я – задавать, вы – отвечать. (Нерубону, неприязненно.) Вещи чьи, краденые?

Илюха Неврубон. Его.

Васька Подтёркин. Мои… Не краденые, на свалке загородной найденные.

Генерал Наднамный (крайне неприязненно). Ванну с какой целью на себя взвалил?

Илюха Неврубон (вздурчиво ярится, удерживая корыто над тугодумкой). А я откуда знаю, Подтёркин велел!

Генерал Наднамный (работодателю). Твоя?

Васька Подтёркин. Моя… Сам не могу же её я… а Неврубону ничего не стоит… Мало ли, вдруг погромщики? Накроет… (Всхлипывая и шмыгая, артистично бьёт на жалость, шельма.) По-другому – как? Деваться бедному биробиджанцу куда?.. Некуда!.. Нет у меня, товарищ генерал, другого выхода… В стране когда – пропали выпивка, еда… из кранов выпита вода… кто виноват во всём всегда? Или они – американцы, или мы – биробиджанцы. (Потупя пронырливые гляделки, предрекает прозорливо.) Гои наверняка учинят погром…

Генерал Наднамный (поражён несказанно). В Советском Союзе?! – погром??!

Неврубон, уразумев из интонации сведущего, что мыкался с повымочным корытом понапрасну, изрыгает: «Бля!» – и, в приступе гневливого силачества, шваркает постылый чугун оземь.

Монолит с погребальным грохотом раскалывается на крупногабаритные скорлупки.

Илюха Неврубон. Дур-дом!..

Генерал Наднамный. Ч-ч-чёрт… (Подтёркину.) Паспорт!

Васька Подтёркин (отлип от кирпича, копошится в бурдючке; разрешившись близняшками в идентичных гербастых обложках). Загран?.. или общегражданский?

Генерал Наднамный. Оба! (Сорвав с комментатора шляпу, изымает паспорта.) Прописка столичная?

Васька Подтёркин. Ага, биробиджанская.

Генерал Наднамный (бегло просматривая странички). Цель приезда?

Васька Подтёркин. Проездом… (Мямлит верноподданнически.) Благодаря о нас, биробиджанцах, партии коммунистической… заботе… и советского правительства…

Генерал Наднамный. (раздражён). Суть!

Васька Подтёркин. Слинять в Израиль хочу, на постоянное местожительство.

Генерал Наднамный (реквизируя паспорта в пиджак, Неврубону). Твой?

Илюха Неврубон (горемычно сокрушается). Потерял… Хоть волком вой!.. Оставаться-то в Москве мне не с руки – заждались, небось, в колхозе мужики: послан деревенской сходкой ходоком в Москву за водкой. В беду в столице, бля, попал – паспорт, кошелёк по пьянке потерял… Вот такие пироги, товарищ генерал. Э-хе-хе…

Генерал Наднамный. Ч-ч-чёрт, ш-ш-шантрапа!.. Веди теперь, сдавай их в отделение… А-ну, подальше отошли! (Веерно обмахиваясь шляпой.) Ой, не могу – стошнит… Допрашивай их, нюхай мочевыделения… Грязнющие, всклокоченные, потные!.. Не люди, а какие-то… какие-то… ж-ж-животные…

Безрадостно переглянувшись, зловонные дистанцируются от запашистого на карантинный рубеж, подобающий незавидному статусу отверженных.

Илюха Неврубон (удручён). За что же меня в каталажку? За какую-то бамажку? Кажись, ни грабил никого, ни крал. Ты, бля, товарищ генерал…

Генерал Наднамный (вспылил, задетый амикошонством). Па-пра-шу не тыкать и не блякать!

Илюха Неврубон (разведя немощно ручищами). Как же мне тогды калякать?

Генерал Наднамный (поражён скудоумием, послабляет). Ну надо ж быть таким балдой… Тыкай, блякай – ч-ч-чёрт с тобой!.. (Официальным тоном осведомляется.) Что делаешь в столице, где, по закону, – права не имеешь находиться? Суть!

Илюха Неврубон. Чево?

Генерал Наднамный (заткнув «стечкина» за пояс). Как, спрашиваю, встал ты на преступный путь! (Обнародует из пиджака авторучку и блокнот.)

Илюха Неврубон (уразумел, смышлёно кивает тугодумкой). А-а-а, про это… В ту пору не зима была, а лето. Испил я ребятёнком ковшик браги – и отнялись у меня ноги. Фельдшера – болячку, от которой занедужил я, – нашли: не в то горло градусы пошли. Пролежал пластом я тридцать лет на печке – самогонку пил, при свечке. Лежу – не тужу, в потолок себе гляжу: под головой фуфаечка, в руках балалаечка…

Генерал Наднамный (внеся некую конспективную пометку в блокнот). Меня не интересует, какие ты, разнообразя свой досуг, использовал музыкальные инструменты. Лаконичней отвечай!

Илюха Неврубон. Чево?

Генерал Наднамный. Кратко!

Васька Подтёркин (дублирует подхалимским эхом, счищая зубной щёткой газонное сено с плаща гоя). Кр-р-ратко!

Илюха Неврубон (возразительно мотает тугодумкой, упрямствуя). Не, запутаюсь я кратко, мне сподручней по порядку… (Бает с несуетной мужицкой основательностью.) Калек, каким был я, – лечи не перелечишь в нашей деревеньке: кто – пластом, кто – ползает на четвереньках; народу некогда пахать – то надо пить, то просыхать… Допил я, помнится, к полудню самогон – и поджидаю тетю Нюру, маюсь: не несёт полный бидон. «Куды ж она запропастилась?» – Не иначе, кумекаю, беда какая-то случилось…» И – точно. Вдруг – грохот, пыль! – коровник завалился, шлакоблочный: обветшала крыша… Минут с пяток прошло – и гвалт я во дворе заслышал… (Приблизясь к писцу, регулярно вносящему пометки, тычет палечной сарделькою в книжицу.) Не, не так – спервоначалу-то затявкала соба-а-ачка, а опосля-я-я уж – и они в избу вползают, на карачках: члены правления, пьянчуги… и председатель с ними наш… товарищ Синюгин. Все – в настроении плохом. И меня – как обухом: «Беда, Илюха! С самогонкой на деревне нынче глухо. Участковый, гад ползучий, всех самогонщиков прижучил!» По указке из райцентра, мол; заправляют там партейные и комсомол… Секретарь райкома – Стёпка Дурачинов – со всесоюзным выступил, стервец, почином: деревню нашу, знатным первачом кормящую, считай что все окрестности, назначил… как её, заразу… (хлобыщет припоминающе ладонищей по лбу себя) бля, башка дырявая – названье позабыл… ну, где солдатики с ружьишками злодеев стерегут?

Генерал Наднамный (прервав стенографирование, – лояльно, явно заинтригован притчей). Зоной трезвости?

Илюха Неврубон. Во! Зона трезвости… Похлеще Стёпки ишо, дескать, учудил Горбач: отменил водку по области. Днём с огнём не сыщешь в магазинах поллитровку! Кого-то надо бы, галдят, в Москву, в командировку: «Созвали мы, члены правления, сходку в сельсовет, Илья, – общеколхозное собрание, – дабы выбрать ходока, поздоровее мужика». Без тебя, галдят, никак – пропадаем! Так и так: «Обсудив, сравня с твоей, свои мускулатуры, – утвердили мы твою, Илья, кандидатуру. Хватай рюкзак, езжай в столицу – привезёшь опохмелиться… А не встанешь с печи – извиняй, на себя ты, Илюха, пеняй: быть тверёзым тебе – до второго потопа…» С перепугу я вскочи-и-ил – и потопал… (Спохватывается, тыча палечной сарделькою в книжицу.) Да, чуть не позабыл про главное: погодка-то стояла сла-а-авная… Ну и, вестимо, скинулись – деньжатами снабдили… До околицы, кто потверёзее, насилу проводили: «Доведи тебя, Илья, до вокзала колея…» Упрятал я кошель за пазуху – и в путь-дорожку, ломик прихватив заместо посоха… По сугробищам неезженым, нехоженым – в райцентр, откуда лестница чугунная к Москве проложена, – цельный день ни пил, ни лопал! – топал-топал, топал-топал, топа…

Генерал Наднамный (строчить перестав, прерывает благорасположено). Достаточно, достаточно, Илья. Факт налицо – в столицу ты попал. Ограничься, живописуя злоключения свои, мегаполисом. Вкратце. Ну-с?

Илюха Неврубон (супротивничает, норовисто маша ручищами). Куды там! Бурелом! Проскочи, попробывай, мигом по лесу… Шутка ли? – километров с полста небось… Это опосля уж скорость набрал, – когды поездом… (Изливает душу, доподлинно истомившийся по участливости.) Жил-то типа на цепи барбоса, дальше будки не высовывая носа… а тут, бля, – избы на колёсах! – чудеса-а-а… Билет купил, проводник во внутрь впустил – и поехали-помчались, аж вагоны закачались… Забросил я под лавку вещи и дрыхнуть лёг – чтоб сон зрить, вещий. Приснилось – то, что загадал: хорошенечко поддал; затарился водярой я, – в колхоз родимый приезжаю… – обра-а-адовались мне поболе, чем огромадному урожаю… Проснулся я – с боку на бок ворочаюсь, заснуть-то уж не могу…

Генерал Наднамный (изнывающий, захлопнув блокнот). Суть, суть! Короче!

Васька Подтёркин (подхалимским эхом, счищая зубной щёткой газонное сено с брюк гоя). Кор-р-роче!

Илюха Неврубон. Короче, охота выпить – нету мочи… Приехал поезд на вокзал, а там уж – во не ожидал! – меня, как дорогого гостя, Москва встречает: честь по чести; на перроне – трое в кепках… видать, подвыпившие крепко… Выхожу я из вагона, – и подносят мне с поклоном – хлеб-соль на полотенчике, и двести грамм в стаканчике: «Мы тебя, брателло, срисовали»; дескать, выпить не дурак мужик – подвалим: «Что за чудо-юдо! Кто, куды ты и откуда?..» За ко мне их доброту, я им всё начистоту… Опосля зашли в кафешку, почаёвничать малешко. Тот, который попьянее, поманил к столу халдея: «Нам чайку, графинчик, и попроще – закусончик». Я не врубился поначалу: «Об чём трут они мочалом?..» Тот ему про чай толкует, а тот упёрся – ни в какую: «В графине? Водку?!. Что ты, что ты! Засекут – попрут с работы. У нас водку и вино распивать запрещено». Тут меня пихают в бок: «Покаж халдею кошелёк». Я деньжищи показал, халдей губищи облизал – и мне, как барину, сказал: «В графине-с не могу-с подать – через стёклышко-с видать». – «Ты, – ему я, – слышь-ка, паря, сам смекай в какой нам таре. Угостить народ хочу я! Ты – неси. За всех плачу я!..» Шасть куды-то он, – приносит – по-городскому, на подносе: самовар, четыре кружки и каждому по печенюшке… Стали мы чаёвничать… Чево уж там, не буду скромничать, – по части выпивки я, знаешь ли, мужик бывалый… но отродясь водяру не хлестал из самовара: совладал – кое-как!.. А по порядку было так: заказал я, расплатился, усугубил – и отрубился… Очухался в подъезде где-то… Задубе-е-ел!.. – зима ж, не лето – без дохи, укрыт газетой… валенок и шапки нету… в носу торчат две сигареты – с белым фильтром, дорогих… сроду не курил таких!.. (Кручинится, хлебнувший лиха в мытарствах.) Явлюсь – ума не приложу я, – чего в правлении скажу я? С полгода уж, считай, в Москве бомжую… Особливо перед председателем, товарищем Синюгиным, неловко. Такая вышла у меня командировка: паспорт, кошелёк по пьянке потерял; угораздило – застрял. Не врублюсь – как извернуться, чтоб в деревеньку возвернуться. Э-хе-хе…

Генерал Наднамный (с покровительственной насмешливостью). Экий, братец, ты тупица…

Васька Подтёркин (подхалимским эхом подпевает в унисон). Тупица!

Генерал Наднамный. За помощью следовало в милицию обратиться.

Васька Подтёркин. В милицию!

Генерал Наднамный. На то мы и милиция.

Васька Подтёркин. Милиция.

Генерал Наднамный. Помощь гражданам – наша компетенция.

Васька Подтёркин. Компетенция.

Генерал Наднамный (взыскательным взором приструнив подпевалу). Я, как только в Главк вернусь, твоей проблемой займусь. Связь установим с сельсоветом, телефонируем приметы… и если правда, ты приезжий, – из-за паспорта потерянного, застрявший здесь, в Москве, непреднамеренно, – будешь выдворен по месту проживания… на законных основаниях. (Снисходительно.) Чудак! За что же заключать тебя под стражу?

Васька Подтёркин (эхом). Чудак! За что нас под стражу?

Илюха Неврубон (воспрянул). Во спасибочки, – уважил!

Генерал Наднамный (вскользь милостиво взглянув на двугорбого, драящего зубной щёткой туфлю). Люди должны помогать друг другу… Не мог бы и ты отказать мне услугу?

Илюха Неврубон (сграбастав две чугунные скорлупы, рьяно сотрясает над тугодумкой их). Расстараюсь, помогу! Без разницы – что хошь и хошь куды могу!..

Генерал Наднамный. Нет-нет, – нести не придется, Илья, тебе какие-либо тяжести… Э-э-э… Краток буду. Проблема у меня иного рода… Тороплюсь – в гастроном, по служебным делам… (смущённо откашливается в кулак) кхэ-кхэ… за бутылкой водки. Припозднился, увы. Заблаговременно следовало бы занять очередь – за сутки… не менее: давка у вино-водочных, столпотворение; проблематично добраться до кассы – эксцессы: до мордобоя доходит, до мата. А это, чёрт возьми, чревато – (произвольно переключается с присущей лексики на простонародный говорок) намять… хэ-хэ… могут бока, к прилавку протолкнусь пока… (Продолжает в привычном лексическом диапазоне.) Гигантское скопление народа не исключает и летального исхода… Здраво поразмыслив, я… э-э-э… право не имею рисковать – семья. Что если ты, вместо меня, Илья?.. (Комплементарно.) Человек с такими данными физическими неуязвим практически… (Искательно.) А? Купим поллитру – и в Главк, обратно. Вместе. Договорились? Функция твоя понятна?

Илюха Неврубон (скребёт в затылке, теряясь в догадках). Уж больно ты загнул мудрёно – точь-в-точь как бабушка Матрёна; чево-то там бормочет по ночам, не врубишься без толмача. Мы её, бывало, бражкой накормим…

Генерал Наднамный (уязвлённый бестактной побасёнкой, удобоваримо трактует заумность, педалируя). Поясняю… в доходчивой форме… Так как, судя по всему, ты не являешься грабителем, предлагаю тебе стать моим телохранителем.

Илюха Неврубон (врубился, радёхонек). Ежели оборонить, то я, касательно… Не сумневайся!

Генерал Наднамный. Вот и замечательно.

Васька Подтёркин (пресмыкающийся с зубной щёткой у туфлей гоя). А я?.. Со мной что?.. Я же… Ты же… Заступись, Илюха! Мы же…

Илюха Неврубон (ненатурально радушно). Василий, подойди поближе?

Васька Подтёркин (раскусил подвох, насторожился). Зачем это?.. Смысла не вижу…

Илюха Неврубон. Щелбан схлопочешь, гнида! Проучу мироеда!

Батрак ринулся к работодателю.

Уклоняясь от возмездия, гнида вёртко оббегает остолбеневшего, прижимаясь вплотную к генеральскому корпусу.

Двуногий першерон, страшась зашибить благодетеля мотающимися кистенями коробок, нарезает круги поодаль, нещадно утрамбовывая ботами пузенистый портфель, покоящийся плашмя на газоне.

Приз забега – щелбан – гнида избежала. Подъярёмный рвёт остервенело верёвочную сбрую, опутывающую его от холки до крупа, высвобождаясь от навьюченной поклажи.

(Гниде, осерчавший, разобижено.) Как какого-то дурака – полгода, бля, держал за батрака! Кто сдаваться в ментовку запрещал?! что менты там отмудохают стращал: «В обезьяннике с людей спускают шкуры! – перед тем как расстрелять». Ж-ж-живодёры… (Сокрушаясь, благодетелю.) Когда разбогатеет гнида эта ждал!..

Васька Подтёркин (голосом, звенящим от запредельной искренности). Не ври! Он врёт! Я этого не утверждал!

Генерал Наднамный (цепко ухватив за ухо упоенно пыхтящего очернителя, вцепившегося в спасительные генеральские одежды, отлучает от них). Так-так… Значит, к милиции относимся с предубеждением?.. Не пора ли гражданину в исправительно-трудовое учреждение?.. В Москве понятно, как ты оказался. Вопрос вопросов – почему же не уехал, а остался?.. (Чеканно, по-чекистки.) С какой целью в столице осел? Вынашиваешь какой преступный замысел?.. Ну-с?.. Отвечай на вопрос!

Васька Подтёркин (навзрыд). И отвечу! Мне скрывать нечего! Да, к ним, евреям, слинять хочу поскорее! Они будут рады… С вами жить! Мне это надо?.. Вместо земли обетованной, – от гоев прячься здесь, под ванной…

Генерал Наднамный (уличает проницательно). Так-так… Выдаём себя за отказника? К правозащитникам взываем: «Господа! Услышьте из застенков голос узника»?.. Мерз-з-завец… Некогда выяснять что ты за птица, препроводить в отделение придётся. Следователь разберётся.

Васька Подтёркин. Разберётся?

Генерал Наднамный. Уверяю.

Илюха Неврубон. (Подтёркину – рад-радёшенек). Ишо и по загривку накостыляет! А опосля – расстреляют. (Генералу, потешаясь.) Он, гнида, милиционера – всмятку, по чайнику…

Генерал Наднамный (быстро утвердив стопу на смертоносном кирпиче, лежащем на доступном расстоянии от гниды, угрожающе поигрывая «стечкиным»). Так-так…

Васька Подтёркин. Я нечаянно!.. Рассказать кратко или по порядку?

Генерал Наднамный. Суть!.. В глаза, в глаза, в глаза смотреть!.. (Выкручивая ушной хрящ, принуждает потупившегося строптивца запрокинуть моську.) Ну-с?..

Васька Подтёркин. К родичам приехал я, в гости, – продавать квартиру их, кооперативную, по доверенности… Шурин, Хаим, с Ленкой, сеструхой, ключи оставили – и улетели… в Израиле. Отсоветовал им я – срочно чтобы продавали. Стопроцентно б прогадали! Цены на недвижимость растут? Растут. Вот… Жилплощадь дорожает, капитал приумножает. И я осел в столице, не уезжаю. К чему торопиться? Успею воссоединиться – хоть в Штатах, хоть в Европе поселиться. Вот… А перед отъездом, предупредила Ленка, – опер, Рыжий, живёт за стенкой… из МУРа – мордоворот… Ой, неудачно выразился… физически – очень сильный человек. Вот… В тот день соображалку иногда я из окна высовывал – на подоконнике сидел, на тротуар поплёвывал. Настроение – паршивое. Прохожие внизу шныряют – лохматые, прилизанные, плешивые… Присматриваюсь к ним, гадаю: «Кто из них, мерз-з-завцев, чаще остальных законы не соблюдает?..» Неизвестно?.. Неизвестно… Выявить его мне захотелось… если честно… Пошёл из спальни на кухню я, и взял из холодильника три яйца, тухлые; ток отключили – в пекло, в жару… ну, я и подумал: «Не пропадать же добру. Бог, если есть, виноватого – накажет; любопытно: попадёт?.. или промажет?..» Подкинул, высунулся – вижу: он из подъезда вышел, Рыжий. «Шмяк, шмяк, шмяк!»: одно – о плешку… он голову задрал, второе – в ряшку… а третье… снятая была, в руке держал, – в фуражку. Вот… Я не специально ведь.

Генерал Наднамный. Мерз-з-завец… Продолжай.

Васька Подтёркин. В глаза смотреть?

Генерал Наднамный. Смотреть!

Васька Подтёркин (образцово запрокинув моську). Чмокнул я свинью-копилку и лёг читать журнал «Мурзилку»… Вдруг – «дзиньк…» – звонок… Я дверь не отпер. Зырк в глазок… да так и обмер! Дворник там… с метлой, и опер… Закурили… пошептались… назвонились! наорались!.. поломились, потоптались, докурили – и смотались… «Куда?.. Зачем?..» – Я понял сразу: «За подмогой, за спецназом!.. Эти – с лёту заметут…» И я в бега… Вот.

Генерал Наднамный (прочувствованно). Мерз-з-завец… Да тебя нужно под суд! Пока милиция порядок навести в стране стремится…

Васька Подтёркин (упреждает незавершённую мысль, трактуя сугубо прагматично). …может, нам договориться?.. Отпустил бы ты меня, гражданин начальник? А я тебе за это – стольник.

Рюкзачок снят. Распеленав свинью-копилку, биробиджанец интенсивно встряхивает мошну, соблазняя власть имущего медно-никелевыми нутром, прельстительно бренчащим в фаянсовом чреве.

Генерал Наднамный (бессребренически негодует). Ты что же, – предлагаешь взятку блюстителю правопорядка?!. Р-р-распоясался, мерз-з-завец… (Испытующе.) Комсомолец?

Васька Подтёркин (звонко). Комсомолец!

Генерал Наднамный. Ну что же, – отпущу… кхэ-кхэ… предположим… и паспорта верну… загладишь если ты свою вину… Прощение, Василий, нужно заслужить. Кое-что намерен предложить…Так как, судя по всему, ты не являешься грабителем… (отодвинув фасонистой туфлёй в сторонку кирпич, уличающий комсомольца в обратном) тайным агентом будешь, осведомителем.

Васька Подтёркин (алчно, с придыханием, порывисто подавшись к вербующему). Платным?!

Генерал Наднамный. На общественных началах! Понятно?

Васька Подтёркин (поник). Понятно…

Генерал Наднамный (в казённые манере разъясняет внемлющему сексоту обязанности общественника). Подслушивай, подглядывай – и обо всём докладывай. Рискну – окажу тебе эту высокую честь. Постарайся оправдать доверие, – чем смягчишь дальнейшую свою участь. Кхэ-кхэ…

Васька Подтёркин (присягает верноподданнически). Готов я на любые почести!.. из расчёта на смягченье участи… Вот.

Заткнув «стечкина» за пояс, пухлощёкий, чертыхаясь, высвобождает из газонного дёрна портфель, утрамбованный неврубоновскими ботами.

Товарищ генерал, из портфеля что-то течёт.

Генерал Наднамный (вскрыв сочащийся портфель, обнародует исковерканный термос, изломанный зонтик и полиэтиленовый блин, просвечивающий колбасными бутербродами, частично ставшими фаршем). Ч-ч-чёрт, термос разбился – кофе вылился…

Васька Подтёркин (лебезит, лизоблюдничая). Кофеёк?.. Угости, пока не стёк?.. С сахарком наверняка?.. Уй, аромат какой, Илюха… Высший сорт, товарищ генерал, – арабика?

Генерал Наднамный (бурчит раздражённо, стряхивая с полиэтилена кофейную росу). Арабика, арабика… (Упокоив останки термоса и зонта в урне, накреняет портфель, вознамериваясь слить сочащееся.)

Васька Подтёркин. Подожди, не выливай! Илюха, кружки!..

Неврубон, запустив ручищу в торбу, наощупь добывает оттуда две жестянки из-под консервов, закопчённые до гудронной кондиции.