Читать книгу: «Меч Тионара», страница 3
– Поразительно, – только и успел вымолвить Пронт. – Сколько веков вы трудились над этим?
– Не буду врать, – потеребил редкую щетину верховный маг, – С тех самых пор, как расцвел росток Мирового Древа. И тысячи лет до этого. Здесь десятки тысяч табличек, зарисовки с каждой нашей червоточины.
– Даже не верится, – страж Альконара, что прожил уже почти двести лет, шел по комнате, словно маленький ребенок, что впервые увидел храм.
Пронт поворачивал на себя картинку за картинкой, наблюдая то небо различных цветов, то поля с диковинными растениями и деревьями. Были миры, где лесом правили грибы, огромные, как вековой дуб, были и такие, где все еще не было даже травинки, хотя уже была атмосфера. На нескольких рисунках были даже неведомые звери. Хотя чего там, до последних нескольких десятин Пронт даже в существование еще живых стай динозавров, что вот так просто бродят по миру, не мог бы поверить.
А тут была просто кладезь знаний о других мирах. Их были сотни, если не тысячи. И все это даже не вся галактика. А как говорил Кедопег, галактик во вселенной столько же, сколько звезд в одной из них, а то и больше. Сколько же миров во вселенной натворили боги, и сколько творят по сей день?
– А что у вас вот там? – Пронт указал на несколько рукоятей, что напоминали рукояти мечей, только были сложнее, со странной системой, трубками, шестеренками, выглядывающими из щелей.
Они стояли на постаменте в соседней комнате. Пронт увидел их сквозь открытую дверь. И тут же направился туда, чтобы изучить поближе.
– Это тионары, юный страж, – пояснил Аходонан, ничего не пояснив.
– А что это? – Пронт замер над одним из тионаров, разглядывая его во все глаза, но не решаясь потрогать.
– Это мечи. Такие изобрел древний альк, по имени Тионар. Так их и стали звать, мечи Тионара. А после его смерти и вовсе, тионарами.
– Но… Где же лезвия?
– А лезвия, друг мой, сейчас почти никто не сможет увидеть, – в голосе старшего мага послышались горькие нотки. – Магия ушла из этого мира. Ты и сам знаешь это. Она питала эти мечи. Сейчас заряда, что был в камнях силы, недостаточно чтобы они заработали. Даже очень могущественный маг вряд ли сможет орудовать этим мечом.
– А можно взять? – загорелся Пронт. Это было чудо техники, сравни Вратам, через которые в Альконар сто восемьдесят лет назад вторгались демоны.
– Почему нет? Они не работают, пораниться ты не сможешь. Смелее, утоли свое молодое любопытство, – Аходонан улыбнулся, указывая рукой на ближайший к Пронту тионар.
Пронт не думая взял рукоять в руки. Сидела не очень удобно, была великовата. Но, если брать его, как двуручный меч, то почти сносно. Чуть-чуть широковата рукоять. Он обнаружил на ней маленькую впадинку, оттуда торчал давно погасший магический кристалл. Видимо, так оно и работало. Маг прикладывал палец к кристаллу, передавая ему свою силу, а механизм уже выпускал лезвие.
– Если бы он только заработал, ты был бы поражен не меньше, чем комнатой, что разглядывал до этого с восторгом, – посетовал маг. – Жаль только, что даже я не в силах показать тебе его силу. А что там?
– Что? – Пронт проследил за взглядом мага на рукоять, что держал в руке. Из-под его пальца, прислоненного к камню, раздавался слабый красный свет. – Что это значит?
– Это значит, юноша, что вы гораздо могущественнее меня, – добродушно улыбнулся Аходонан. – Ты разбудил камень. Если ты постараешься, то сможешь его включить. Но этому нужно учиться, как и любому другому заклинанию.
– Вы меня научите? – глаза Пронта вновь вспыхнули восторгом, как у впечатлительного ребенка.
– Увы, мой друг, у меня совсем нет времени. Нам нужно искать способ заглянуть дальше. А тионаром долго воспользоваться не сможешь даже ты. Запустить, возможно, но раньше кристалл сиял, словно свеча в темноте. А тут… едва мерцает.
– Очень жаль, – поник Пронт.
– Если это восполнит твое любопытство, ты можешь приходить к нам, когда мы будем изучать миры дальше. Все, что есть у нас это редкие картинки, да и небо еще не закончилось.
– Да, с радостью, – без особой радости ответил Пронт. Но, предложение Аходонана явно давалось не каждому, да и любопытство все равно возьмет верх. А уж оружия он всякого надержался в руках.
– У нас совсем не осталось еды?
– Совсем! – в очередной раз рявкнул Конрад. – За руками своими следить надо, если пить не умеешь!
– А чего я-то?
– Да ничего! Сам сбросил с горы провианта на пятину! Остатки доели еще утром! Смотри в следующий раз, куда кладешь поклажу! Пропасть под снегом можно и не заметить! Хорошо хоть сам следом не ухнул!
Пару дней назад, когда отряд Конрада устроил себе праздник живота и… прямо говоря, очередную попойку, этот толмач сложил свою поклажу недалеко от пещеры. Дескать, чтоб от тепла и сырости не попортилось. Вынес наружу, положил около дороги, а под утро там нашли только пропасть с обрывками от снега, что и создавал тот самый сугроб, куда этот деятель припрятал провиант.
Почти все съестное, что взяли у минотавров, оказалось разбросано в непонятном ущелье. Когда Конрад пытался заглянуть в пропасть, то от головокружения чуть следом не ушел. Никакой веревки бы не хватило, чтоб спуститься.
Не умеют пить, а теперь идут голодом посреди гор. Одна надежда, что козлы на зиму в теплые края не улетают. Но и их не было видно весь день. Даже птиц каких-нибудь. Хоть воробушка, чтоб похлебки сварить. А топать еще не меньше пятины.
– Если завтра не найдем еды, тебя прикажу сварить! Ты жирный, на пару дней похлебки с тебя хватит!
Языковед побелел, сравнявшись со снегом, и сиганул впереди отряда, отыскивая скорейший путь домой и выглядывая козлов. Вот и пусть глазеет, может и увидит чего. Хотя чего уж тут под вечер увидишь-то. Козлов на снегу и днем-то не очень просто увидеть. Белые они, скотинки.
И то ли он везучий оказался, то ли и впрямь поверил, что его пустят на суп, а жить хотелось. В любом случае, среди следующего дневного перехода он нашел целое стадо горных козлов, засевших в пещере.
Точнее сказать, они сами его нашли. Он нарвался на их убежище, когда отстал, чтоб опорожниться на снег. Вот только погадить ему не удалось. Несколько крупных самцов, подталкивая его голозадую тушу рогами, гнали его по дороге, вслед отряду. А тот, в свою очередь, старался сберечь свою задницу и семенил так быстро, как только мог. Поднять штаны у него, явно, не было времени.
Вдоволь отсмеявшись, охранники лениво потянулись за луками, не отрывая взгляда от этого зрелища. Ох, будет чего вспомнить в доме удовольствий за кружечкой эля в объятиях пары продажных девок.
Тетивы звякнули, раздался свист и козлы, что гнали горе-толмача с флангов, попадали наземь с пробитыми лопатками. Ни единого промаха, дружина! Князь лично выделил охрану для такой важной миссии. Даже своих людей не пожалел.
В это время мимо Конрада пробежала вопящая толстая туша, смешно виляя грязным голым задом. Тут же свистнули тетивы вновь, и козел, последний из пяти, гнавших языковеда, рухнул на землю.
– Чего злые-то такие? – полюбопытствовал дружинник. – Не иначе, как козлят защищали. Надо бы проверить.
– Сходи, проверь, – кивнул Конрад, голодными глазами глядя на свежие туши, что еще дергались и тяжело дышали. – А мы тут пока лагерь разобьем. Засранец наш хоть все свои дела сделает, да о сугробы потрется.
И это оказалось лучшей их находкой за все время экспедиции. Кроме, конечно, Мапоя. Пять взрослых козлов были забиты сразу. Три козы взяты в привязь. А молодняк, десять козлят, было решено забить вечером, тем более, что по нескольку глотков фруктового вина у Конрада и дружинников еще осталось. Все же, служивые, приучены пить по чуть-чуть, чтобы всегда быть наготове стрелять из лука на сто шагов.
Еды теперь хватит сторицей. Можно идти дальше спокойно. Обошлись даже без похлебок. Попросту зажарили мясо по охотничьим обычаям да наелись до отвала. Чтоб впрок хватило до самого вечера. И пусть идти будет тяжело, такая ноша, как мясо в снежных пустынях, ничуть не отягощала.
– Что скажешь, князь? – обратился Конрад к Барлину, когда, через четыре дня престал перед его ясные очи.
Крепкий мужчина, теребил длинную бороду цвета ореха, уперев свой орлиный нос в грамоту и сведя тонкие брови над переносицей. В гневе ли он был? Совсем нет, голубые, как небо глаза сияли так, словно в каждом по своему Светилу загорелось.
Дочитав, наконец, документ, князь поднял глаза на Конрада. Пройдя рукой по короткой шевелюре волос и глубоко вздохнув, тот довольно ухмыльнулся Конраду.
– Порадовал меня, Конрад. Ох и порадовал! Это ж мы теперь не абы как! А вон как!
– Рад служить, князь-батюшка! – вытянулся по науке Конрад.
– Да брось ты любезничать, – отмахнулся Барлин. – Пойдешь завтра же в Семгир, на пегасе.
– Что? Отец ты наш! Не губи! – запротестовал бывший разведчик. – Дай отдохнуть немного! Только с пути!
– Отставить! – рявкнул князь. – На пегасе кто летал? Ты. До Семгира кто без карты дорогу знает? Ты! Грамоту я кому могу доверить? Тебе одному! Вот и выходит, что ты в Семгир с грамотой пойдешь. Так сказать, вещать им будешь от маво имени. Что теперь мы союзники с Мапоем. Пущай считаются с нами теперь. Тем более, что и у них какой никакой, но союз. Втроем будем держаться.
– Но как же почести? Отпуск за заслуги?
– А плаха тебе не подойдет в награду? – передразнил его Барлин. – Велено тебе, завтра же на рассвете вылетать. Сегодня отдохни, дам тебе пару серебряных. А завтра чтоб уже ветер уши трепал. Ясно?!
– Слушаюсь… – понуро ответил Конрад. Вот уж чего он не ожидал, так это на следующий же день к эльфам лететь. Он людей полгода не видел. Толмачи не в счет. Простых людей хочется, а не белоручек этих изнеженных. Ни пить, ни гадить не умеют по человечески. Все через одно место, которое в народе развилкой кличут.
Князь и тот вон неуч. Общается, как крестьянин. Зато народ любит. Простой он. Грозный, но простой. Общий язык у него с народом. Крестьяне все в святые его пишут, а он только и делает, что соседям козни строит. Тьфу! Теперь еще и в летные тащиться, пегаса своего готовить. Весь день на смарку.
– И много ли я просил? – спрашивал сам у себя Конрад, трепыхаясь в седле своего пегаса над землями Старгона. – Грамоту хвалебную, чтоб родителей порадовать, денег немного, дома надо крышу перестилать, за зиму прохудилась, да шубу жене купить на следующие зимы. Сынишке гостинцев. Да отдохнуть бы хоть до весны пару десятин. А тут нет тебе, садись на пегаса, лети в Семгир. Никакой жизни.
Крылатый конь под ним сочувственно ржанул. Конрад потеребил его за гриву, мол, и не так пропадали. Вернемся зато, дадут отдохнуть вволю. А пока, летим, сколько можем. Да спим, сколько на холоде удается. Надо через тоннель срезать. Там и заночевать можно будет. А там уж в Неоре или деревне какой по пути заночует.
Едва он сел у входа в тоннель, что некогда был пещерой, как к нему подскочили местные «налоговзиматели». Таких желающих в нынешние времена пруд пруди. Да только вот много их больно. Дюжина почти. А он один.
– За проезд у нас принято платить, – гаркнул один из шайки.
– А не то что? – дерзнул Конрад. Нельзя им выказывать неуверенности, загрызут, как стая крыс.
– А не то сами отнимем, – ответил тот же голос.
– Вот возьми и отними. Что ж ты за людей простых прячешься?
– А вот и возьму, – ухмыльнулся разбойник, перебрасывая поудобнее топор в руках.
Ну, пусть Конрад и не дружинник, но уж копье не для красоты носил. Да щит у него под рукой всегда. Пусть и нехотя, но спрыгнул он с пегаса своего. Да двинулся навстречу к разбойнику.
А остальные уже окружили. Уверенные в предводителе. Орут что-то, улюлюкают. Подначивают. Удар топора Конрад принял на щит и тут же снизу дернул копьем вперед, слыша, как хрустят ребра под наконечником. Даже шуба не спасла. Только хрип раздался. Крики и подначивания сразу же прекратились.
– Можете скопом наброситься, – окликнул окружающих Конрад. – Всех, понятно, не положу в одиночку. Но с собой заберу многих. Надо оно вам? От князя я, по делу государственной важности. Не хотите всю жизнь в темнице гнить, забирайте вашего заводилу и убирайтесь прочь с этой дороги!
Дважды повторять не пришлось. Он и опомниться не успел, как вместо шайки разбойников и одного трупа, рядом оказались только следы на снегу да кровавая полоса, что в лес уходила.
– Домой вернусь, князю сообщу! – крикнул он им в след. – Чтоб охрану здесь поднял! А то и дружину в лес отправил! Перебьют вас, как мух! Фуф, пойдем в тоннель, – обратился он уже к пегасу, – мороз нестерпимый, итак весь день на ветру под облаками мерзли. Пойдем. Перекусим да отдохнем. А завтра дальше полетим.
Пронт теперь все свободное время проводил за чтением книг альков, что повествовали о других мирах. Книги были полны информации, собранной за тысячу лет. Вся библиотека Кеда под конец уже не имела такого интереса, как пыльные книги, написанные еще на глиняных пластинках, сшитых в подобие книг.
А несколько раз в сезон происходило очередное открытие червоточины. И каждый раз Аходонан и Стеорд выглядели недовольными. Не удивительно, ведь они так и не ушли дальше собственного скопления звезд за то время, что Пронт гостит в Рагларе. А гостит он около сезона.
Слишком мало магии в мире. Раньше все это было куда легче. Но при этом никто не может сказать, как усилить результат. Обычно Стеорд после этого подолгу просиживал в своих покоях. В предпоследний раз он не объявлялся три дня. Явился весь растрепанный, истощенный, словно все три дня бился с тираноящерами. Похоже, в этот раз он что-то придумал. Ох, не вышло бы это боком.
– Следующее открытие завтра на закате, – заговорчески шепнул он Пронту. – Есть у меня одна идея, как усилить мощь червоточины и отправить ее дальше.
– Поделитесь? – поинтересовался Пронт, чуя неладное?
– Все завтра, – таинственно улыбнулся старейшина. Интриган проклятый, не перестарался бы.
Но, и на завтра не случилось чуда. Стеорд решил насыпать больше листьев с проросшего посоха Очищения, чем это было установлено правилами. Но, уйти удалось едва ли дальше, чем в прошлые разы. Да и управлять стало сложнее из-за неправильной пропорции. Пронт начал побаиваться, что старейшина, как и верховный маг, что рвал на себе волосы, окончательно впадут в депрессию.
И он ничем не мог им помочь. Он знал, что его силы, в сравнении с силой листьев Перводрева, это ничто. Он даже на полет стрелы не расширит радиус охвата червоточин. Но, вряд ли есть еще что-то более сильное, чем листья дерева, что когда-то делилось своей жизненной и магической силой со всем Альконаром. А сегодня его едва хватает на поддержание жизни в том виде, в каком она всегда существовала.
Они летели уже четыре дня. Запасы еды были на исходе, а в такую погоду пайка, которого обычно хватало, становилось мало. Энергии, чтобы согреваться, не хватало катастрофически. Есть приходилось гораздо больше, а еды почти не оставалось. Мешок с фруктами для пегаса давно опустел. Животное еле находило силы, чтобы продолжать махать крыльями.
По вечерам и на отдыхах, которые стали все чаще, пегас обгрызал заледеневшие ветки с деревьев и кустарника. Конрад прекрасно понимал, что толку с сухих деревьев почти никакого. Крылатый конь просто пытался набить живот хоть чем-нибудь. Он пытался дать пегасу кусок вяленого мяса. Последний, но что поделать? Не Конрад, а пегас тащит на себе двоих. Уж сутки проживет без еды, главное, не замерзнуть. Вот только пегас близко не позволил поднести к себе мясо.
А наутро разыгралась буря. Пурга заметала все вокруг, а видимость сократилась настолько, что не видно было даже соседних деревьев, что были на расстоянии броска камня под копытами пегаса.
Полет превратился в сплошное выживание. Бедный крылатый конь мало того, что был слаб, так еще и ветер теперь бросал его из стороны в сторону. А Конрад, что едва держался одной рукой за узду, потому что второй придерживал спрятанную за пазухой грамоту, был готов вцепиться в гриву пегаса зубами, чтобы его не сбросило с седла порывами ветра.
От снега и ветра кольчуга смерзлась почти что в латы, а одежда внутри даже не пыталась согреть его. Он понял, что еще немного, и он свалится вниз, а ослабший с голоду и холоду пегас не сумеет его поймать. Вот уж не хотелось бы помереть посреди леса, с грамотой за шкиркой. А найдут его только весной, когда сойдет снег. И хвала Кедопегу, если это будут эльфы, а не волки.
Они сели под большим деревом. Разводить костер было бессмысленно, а слабый организм требовал отдыха, и ему было плевать, что он проспал четырнадцать часов прошлой ночью. Конрад и пегас уснули прямо под деревом, вырыв в снегу небольшое углубление, чтобы спастись от ветра. Пегас лег рядом, накрыв своего хозяина крылом. Стало теплее, но вот от голода это совсем не спасало.
А до Семгира осталось буквально пару часов полета. Но придется дождаться, пока не стихнет пурга. Иначе они либо рухнут от бессилия, либо потеряются в полном отсутствии видимости. Ждать, конечно, тоже рискованно, силы могут иссякнуть до того, как они дотянут до Семгира. Но выбор был небольшим, и, выспавшись, они получали хоть какой-то шанс добраться до города живыми.
Глава 3
Конрада и пегаса нашли через два часа на грани холодной смерти. Дерен, воевода Эрмиллиона, лично повел отряд на поиски в пургу, когда единороги начали неистово ржать, чуя беду. Тем более, что на их ржание послышался ответ. Сквозь пургу, где-то в лесу ржало животное. Галадрад и Дреол тут же, без лишних переговоров и ожидания согласия Дома Собраний, отдали приказ на спасательную операцию. Ржание лошади означало либо единорогов эльфов, либо человеческих коней. В любом случае, это был кто-то из друзей, и он был в беде.
Нашли их быстро. Единороги чувствовали лошадь и шли сами. Примерно через час блуждания в пургу они увидели силуэт крылатого коня, что волочил что-то по земле, держа зубами. Он отрывался от ноши только для того, чтобы жалостливо отправить по воздуху очередное ржание. Сигнал, по которому единороги и нашли его. И волочил он человека. Тот не двигался и совсем не подавал признаков жизни.
Дерен приказал привязать пегаса к единорогам, а человека уложить на запасного и отправить в госпиталь. Даронавпот, как звали его эльфы. До города шли медленнее. Пегас оказался совсем без сил. Его было решено, по прибытию в город, разместить не иначе, как в императорских конюшнях. Животное явно волочило своего седока очень долго, да и дорогу к городу нашло само. Все же, умнее конеподобных ездовых животных не найти. Так считал и лишний раз убедился в этом старший воевода Эрмиллиона.
У Конрада было сильное переохлаждение и слабость от голода. Едва он пришел в себя, как его напоили питательным варевом из трав, овощей и мяса. Бульон был не самым вкусным питьем в его жизни, но он был жирным, наваристым и уже через несколько минут Конраду стало полегче. Он ощутил, как его организм оживает и восстанавливает силы. Тем более, что напиток был горячим, а согреться ему было крайне необходимо, потому что его лихорадило.
Когда он смог уже самостоятельно сидеть на ворохе из подушек, ему поставили на столик около тряпочной кровати бурдюк с водой и небольшой чугунок с этим варевом. Затем ему обеспечили покой на целые сутки. Лекари заходили лишь изредка, чтобы убедиться, что у человека есть запас воды, и что чугунок с бульоном все еще достаточно согрет.
На следующий день ему дали позавтракать уже злачной кашей, сваренной на молоке и услащенной кусочками сушеных ягод. Силы возвращались к нему стремительно, тем более, что отдых эльфийские врачи умели организовывать. Помимо воды он пил теперь отвары из целебных трав, что сбивали с него температуру.
Он знал лишь, что он в госпитале Семгира. Лекари объяснили ему, что он едва не замерз в лесу, но его пегас приволок его к городу, где его нашел отряд телохранителей императора во главе с верховным воеводой. Больше ему ничего не говорили и запретили много разговаривать самому.
В обед он поел сытной похлебки с эльфийскими лепешками. Они всегда нравились Конраду. Они пеклись на углях, отчего имели аромат костра и некую пряность во вкусе. А так же аппетитно хрустели прожаренной корочкой. Он уже позволял себе вставать и пройтись по палате, пока врачи не видят.
Примерно в это же время он услышал в коридоре какую-то возню и поспешил лечь обратно на кушетку. Из-за дверей раздавался спор. По голосу он узнал своих лекарей, они спорили с кем-то на эльфийском. Он мало знал этот язык, но смог из знакомых слов понять, что к нему посетители, а врачи пока запрещают его беспокоить. Но, против императорских телохранителей сопротивление бесполезно. Дверь отворилась, и к нему вошел тяжеловооруженный солдат в тяжелом кольчужном доспехе.
– Как ты себя чувствуешь? – без представления и формальностей спросил эльф.
– Уже лучше, – ответил Конрад. – Думаю, стоит поблагодарить вас за мое спасение?
– Поблагодаришь своего пегаса. Это он тебя приволок почти к самым воротам города.
– Что ж, – решил сменить тему. – Могу я узнать ваше имя и дело, с которым вы пришли?
– Дерен, воевода императора Галадрада, предводитель войска Эрмиллиона и старший телохранитель императора, – отчитался эльф, сняв шлем.
Это был эльф светло-зеленого цвета кожи, с древесным цветом волос, сросшимися бровями, острым носом и пухлыми губами, кончики которых слегка уходили книзу, отчего он казался грустным гномиком без бороды. Сложен он был достаточно хило для своих доспехов, да и выглядел весьма молодо для своего звания. Хотя, понятия возраста и телосложения у эльфов сильно рознились с людскими.
– Я Конрад Старгонский, гонец от Старгонского князя, разведчик Старгонского княжества. – Прибыл в Семгир, к Его Императорскому Величеству Галадраду со срочным донесением от князя Барлина.
– В таком случае я распоряжусь об особых условиях содержания, – вставил Дерен, оглянувшись на общую палату, куда свозили как калек, так и больных с обморожениями. – Вы можете доверить мне донесение от вашего князя. Я уполномочен передать его лично императору.
– Хорошо, благодарю вас, – склонил голову Конрад, насколько это позволяло его полулежащее положение. – В моих личных вещах хранится грамота от Императора Мапоя о заключении союза между Мапоем и Хотией в лице Барлина. Его и нужно доставить Его Императорскому Величеству для решения общей политической обстановки.
– Послание будет передано, Конрад Хотский, скорейшего вам выздоровления, – Дерен подался уже к выходу, когда Конрад окликнул его.
– А как там мой пегас?
– Ваш питомец в полном порядке. Он был слаб и голоден, когда мы нашли вас. Сейчас он в императорских конюшнях. За ним ухаживают так же, как за личными единорогами императора наши друиды, кормят отборными кормами. Думаю, если у вас нет серьезных заболеваний из-за переохлаждения, вас скоро выпишут. Тогда вас вызовут к Его Императорскому Величеству, и там мы продолжим обсуждение вашего вопроса.
– Спасибо, – вновь кивнул Конрад, позволяя в этот раз воеводе Эрмиллиона покинуть общую палату, где лежал сам.
Его, как и говорил Дерен, перевели в отдельную палату. Где он был один. Уход был все так же на высоком уровне. Кормили его достойно, он даже начал поправляться, не заметно, но чувствовал он себя прекрасно. Потому, уже через пятину его выписали из госпиталя, и он отправился к дворцу, чтобы выяснить, куда ему деться теперь.
Там ему повелели найти себе жилье в резиденции дипломатов. Стоит дороговато, но там и условия получше, чем в какой-нибудь таверне. Даже лучше, чем в соборах и монастырях, где его вряд ли приняли бы, поскольку он другой веры. Со смертью Кедопега шаткий союз между религиями рухнул. А благодаря Союзу, который навязывал свою религию, пусть и ту же, что у людей, силой, служители Эрмиллиона стали неприязненно относиться к чужакам.
Уже с наступлением второй весенней десятины, началась плотная работа над созданием новых политических грамот, которые следует доставить в Старгон и Мапой. Конрад едва не начал вслух молиться могуществу Кедопеда, чтобы отправили кого угодно, только не его. Он устал от этих похождений, как никогда прежде. Покоя он хочет. Хоть несколько десятин провести дома, с семьей. Покушать домашней еды, покататься с сыном на лошадях или полетать на пегасе. Да что угодно делать, только бы дома, а не на треклятой службе.
После всего, что произошло, и отчасти по причине организованной военной деятельности гноллов, эльфы внесли на рассмотрение вопрос о тройственном военном союзе. Этот союз требовал от всех участников незамедлительной помощи в случае войны. А если гноллы возьмут южные границы Гирмо, ничего не помешает им однажды напасть на Эрмиллион.
Конрад не был политиком, он был всадником на пегасе, которому поручено было быть посредником во всех политических переговорах. Потому, уже через несколько дней он вновь снарядил пегаса, неся за пазухой уже две грамоты: старую, о заключенном союзе между людьми и минотаврами; и новую, прошение Эрмиллиона на заключение военного союза сроком на десять лет, с возможностью продления.
Никто не будет держать город в осаде дольше, чем хватает его терпения, когда у него есть осадная техника. Онагры и стрелометы были у Беордваля в запасе. Сегодня они окружали Литше. Огромный город болотников, старый и ценный. Его позиция на южном полуострове давала возможность гноллам беспрепятственно ходить судами в море Риз. Стоит им взять город, как они получат прямую связь с северным материком.
А вот чего не было у Беордваля, так это терпения. Он жаждал начала военных действий. Единственное, что сейчас сдерживало его это то, что еще не все гноллы заняли свои места, окружив город непроходимым кольцом.
Город итак слишком долго в осаде. Первые корабли высадили гноллов едва ли не в конце зимы. Тогда они и осадили город, дожидаясь прибытия остального войска и самого Беордваля. А сегодня, на пятьдесят пятый день весны, гноллы, под командованием бьерна ворвутся за стены города и установят свою власть в болотистых землях рептилидов.
Медвежий рев сотряс ночную степь. Это был сигнал Беордваля о начале атаки. Фаларики, полыхающие огнем заряды, друг за другом срывались с чаш онагров и летели навстречу каменным стенам города. При каждом ударе создавался взрыв большой ударной мощи, что сотрясал стены, постепенно выбивая из них куски камня. Медленно, но верно стены падут под непрерывным обстрелом онагров и стрелометов, сея попутно панику в душах защитников и пожары в городе, в случае перелета за стену.
Взрывы и удары грохотали всю ночь. Лишь под утро рептилиды, наконец, собрали свои силы и выставили на стены защитников. Начался ответный обстрел. Из башен стреляли катапульты, стараясь подбить онагры и стрелометы гноллов. А со стен сыпались горящие стрелы, веером рассыпаясь по многочисленному войску Беордваля. Войска пришлось отводить назад, жертвуя онаграми, на которых тут же сосредоточился весь огонь.
Это длилось до самого рассвета. Онагры один за другим выходили из строя, либо от перегрузок лопались канаты, приводящие в движения чашу, либо катапульты Бнотзэха все же попадали в цель.
Беордваль начал опасаться, что одними стрелометами стены не взять. Но те были достаточно расшатаны за ночь и, когда Вкипасе наполовину вылезло из-за горизонта, в стене образовалась достаточная брешь, чтобы в нее лавиной ворвались гноллы.
Всадники вошли первыми, налетев на защитников, что уже собрались под брешью в стене, готовые пасть, защищая город. Эти глупцы боялись. Но их страха было мало, чтобы они поняли, что защищать город горсткой солдат и сворой крестьян бесполезно. За конницей с неба начали падать летающие бойцы. И между всей этой давкой, едва находя узкие проходы сквозь стену из всадников, бежали копейщики гноллов.
Элемент неожиданности сыграл отличную службу гноллам. Если бы рептилиды заранее знали, что они идут, то к приходу Беордваля гноллов бы постепенно разбили защитники. Теперь же стоит прочно осесть в городе. Но пока рано говорить об этом. Негоже считать сколько ремней получится с ящерицы, пока не снимешь с нее всю шкуру.
Войска теснили рептилий. Уже к полудню битва переползла на центральную площадь, где остатки защитников неистово старались защитить здание городского совета. Горстка воинов пыталась удержать огромную армию гноллов. Глупо? Конечно, глупо, но это же ящерицы. Гноллы всегда считали их отсталыми и глупыми.
И теперь, когда под дождем из стрел и градом ударов, пали последние защитники, когда площадь покрылась лужами красной и белесой крови вперемешку, Беордваль взревел вновь. Низкий медвежий рев поставил точку в этой битве.
Литше взят, теперь войскам было необходимо, хотя чего там, они сами этого жаждали, пойти и отобрать у рептилий все, что у них было, диктуя каждому из выживших свои порядки. Порабощая их и, если придется, изничтожая любое сопротивление.
А Беордваль распорядится о разведке на север, чтобы подготовить тактику на следующую битву. Скорее всего, придется либо подготовить больше осадной техники, либо строить ее уже на месте. Все зависит от того, как сильно защищен следующий город, что находился немного западнее, но держал границы с Тиризом и Эрмиллионом.
Это была настоящая твердыня! Разведка доложила, что замок защищают два ряда стен. Но народу там немного. Из воинов едва тысяча, да пять-шесть тысяч крестьян. Пусть он и укреплен достойно, но все же, горсть народу такую махину не защитит. Тем более, что Беордваль давно уже приказал собирать осадную технику, которую используют рыцари для осады больших замков – Требушеты.
Большие тяжелые машины кидали стокилограммовые валуны почти на пол версты вперед, абсолютно недосягаемые для вражеских стрел. Один такой за несколько выстрелов проделает большую брешь в крепкой стене замка. А у Беордваля их было два с половиной десятка. А еще триста двадцать стрелометов, чтобы прикрывать их на время обстрела.
Войско взяло город в полукольцо, обложив с трех сторон. Осада длилась всего ничего, четыре дня. И этим утром, под конец шестого летнего десятка Беордваль дал команду в атаку.
Шеи требушетов, описав широкие полукруги, пустили камни на вражеские стены. Один из них угодил в решетчатые ворота, обратив те в обломки покореженного метала. Но брать город на подступ Беордваль не спешил. Он приказал смять башни вокруг врат, чтобы снизить смертность своих гноллов. Тем более, что со стен посыпались арбалетные болты, доставая достаточно далеко. Но, пока что потери были только в сопровождающих отрядах осадных орудий.
Бьерн-полководец отправил к стенам воинов на крылатых пантерах. Те осыпали арбалетчиков стрелами, мешая сосредоточить атаку на обслугу осадных орудий. Арбалетчики на стенах и в башнях начали отстреливаться в ответ. Требушетам гноллов угрожали только стрелометы в башнях, что стреляли горящими дротиками, норовя пожечь все осадные орудия Днапотиза.
