Читать книгу: «Времена Амирана. Книга 1: Начало», страница 15

Глава 6

Все проходит, как уже не раз было сказано. Прошло уже и то, о чем вы только что прочитали. Прошло и кануло, куда? – Единый знает. Куда девается все, что было? Вот загадка, которую еще только предстоит разрешить человечеству. Так не будем и мы заморачиваться этим. Прошло и прошло, с глаз долой – из сердца вон! А остается ли оно, прошедшее, ушедшее от нас навсегда, где-то там, в виде чего-то застывшего и неизменного, или исчезает, развеивается как дым на ветру. А может – но об этом даже страшно подумать, продолжает жить, но уже без нас? Да пусть себе.

Итак, прошло все то, что было. А что было-то? А была радость, и было горе, и была вечная попытка, одолев горе вернуть радость. И выяснилось в черт-те знает который раз, что нет, нельзя-таки дважды войти в одну и ту же воду.

Так как же быть? И что же правильно? Смириться с бедой и жить дальше, постепенно привыкая к тому новому, что она принесла с собой? Или пытаться вопреки здравому смыслу, логике, мудрости, накопленной человечеством, бороться? Никто этого не знает. И никто не даст верного и правильного совета – ни вам, ни героям этой истории.

А это значит, что предстоит им еще пройти много дорог и наделать кучу ошибок, прежде чем – что?.. Посмотрим. Посмотрим и увидим.

А пока что предстоит открыть последнюю главу первой части нашего повествования. Помните, как у Козьмы Пруткова: «Где начало того конца, которым заканчивается начало?». Так вот оно, перед вами. Оно самое.

Потому что, хоть это и последняя глава, но это еще не конец. И даже не начало конца. Это были только сборы в дорогу, и осталось посмотреть, не забыли ли чего. Осталось принять на посошок, присесть перед дорогой и – в путь!

1

Пафнутию понравился Куртифляс. Да и как бы иначе, если больше он, почитай, ни с кем и не общался. Ну, кроме прислуги, разумеется. Но какое может быть общение, посудите сами, у мага, стоящего на пороге великой карьеры, с каким-то лакеем. Ну, а придворный шут – это, согласитесь, совсем другое. Тем более, как Пафнутий вызнал у тех же лакеев, что шут этот – он только по названию шут, а так – человек, чуть ли не ближе всех стоящий у трона. Царский приятель с самого детства. Советчик и конфидент. Так что посещения Куртифляса вполне можно было расценивать как проявления интереса самого монарха к загадочной личности Пафнутия. Вот Пафнутий так это и расценивал.

***

– Да, кстати, ты, помнится, прошлый раз говорил, что как раз на прием к Бенедикту записался, и собирался к нему на аудиенцию, – спросил Куртифляс, по обыкновению вольно развалясь в кресле и держа в пальцах неизменный бокал. – Я ничего не путаю?

– Собирался, – кивнул головой Пафнутий, – Да вот так и не попал.

– А не секрет, зачем?

– Да ты понимаешь, Курти, – Курти, так обращались к Куртифлясу только близкие друзья, так звала его мама в далеком детстве, так зовет его Бенедикт. Так Куртифляс позволил называть себя и этому неожиданному явлению природы, подозревая в его появлении некий знак судьбы, и толкуя его в свою пользу. – Понимаешь, – продолжал Пафнутий, – тут, у вас, так уж сложилось, что в магию и ее возможности никто не верит ни на грош. А мне деваться больше некуда. Вот и приходилось, будучи квалифицированным специалистом, влачить жалкое существование.

– Да ладно тебе, – прервал его Куртифляс, – молодой, здоровый… И если ты на самом деле такой уж крутой специалист… А, вот, скажи, ты, к примеру, приворот делать умеешь? Ну, там, – счел необходимым пояснить он, – предположим, баба какая-нибудь сохнет по кому-нибудь, а он – ну никак!.. Или там, наоборот, жена мужа ревнует, положим, к соседке, ну, и… сделать так, чтобы он на нее смотреть не мог?

– А-а… Ну, это-то запросто.

– Ну, вот, видишь? Кто тебе мешал дать объявление, и принимать, скажем, страждущих? Отбоя бы не было.

– Да думал я об этом. – Кивнул головой Пафнутий. – Сразу, как только обосновался тут, в Миранде, думал…

– Ну, и что?

– Во-первых, кто был бы клиентом? Деревенские бабы из глубинки, приехавшие на ярмарку. Денег у них нет, это раз. А во-вторых, чтобы сделать такой приворот или отворот, нужно что-то от того, на кого это делается. Обычно это волосы. Ну, то есть, если, положим, тебя кто-то захочет приворожить и придет ко мне, то я потребую, чтобы мне представили клок твоих волос, или, там, ногти состриженные. А как она возьмет у тебя это, если у вас нет тесного интимного общения? А если есть, то на кой черт тогда я нужен? И вот эта баба, которая на недельку сюда прикатила черт-те откуда, должна, значит, ехать обратно, там каким-то образом раздобыть требуемое, и приехать сюда снова. Согласись, затруднительно.

– Ну, во-первых, – возразил Куртифляс, – отнюдь не только в деревне бывают душевные страдания. В городе таких найдется гораздо больше. А большая и сильная страсть, она, ты знаешь, способна преодолевать и не такие препятствия. Да ты возьми, хотя бы, художественную литературу. Да она, почитай, вся об этом.

– Во-во!.. Литература… Образование – да оно у вас сплошь кондово-материалистическое. Не пойдут ко мне ваши образованные горожане, нет, не пойдут. Да даже если и представить себе, что пошло у меня дело, образовалась клиентура, слух разошелся… Что тогда будет?

– Ну, и что?

– Церковь, вот что! Я же тебе рассказывал, чем закончилось мое образование. До сих пор жутко вспоминать. Так там, у нас, было целое, вполне законное учреждение. И ничего не помогло. А тут – я… Один, как перст. Да меня как клопа… Одно пятно останется.

– Это да!.. Об этом я как-то забыл. Между прочим, патриарх наш, Онуфрий, насколько я знаю, очень был недоволен этим воскрешением. Кстати, ты слышал, он вчера скончался.

– Нет, не слышал. А что такое?

– Разрыв сердца. Вот же угораздило! Не мог уж там, у себя…

Да, скоропостижная кончина Преоблаженного весьма озаботила как Бенедикта вкупе со всей придворной верхушкой, так, естественно, и самого Куртифляса. Мало им Геркулания, с которым совершенно непонятно, что делать, мало им Шварцебаппера, рехнувшегося ни с того, ни с сего, и злодейски умерщвленного тем же Геркуланием, так вот вам, пожалуйста, и патриарх внезапно отдал концы. Просто голова кругом. Неудивительно, что этот вот, маг Пафнутий, в любое другое время вызвавший бы, несомненно, живейший интерес во всех слоях придворного общества, сидит тут, забытый всеми и никому, кроме него, Куртифляса, не интересный.

И тут же, словно в опровержение этих мыслей, за дверью послышались голоса. Кто-то явно хотел войти сюда, а его не пускали.

– Кто-то к тебе. – Сказал Куртифляс Пафнутию. – Так, вот что!.. Не надо, чтобы он знал, что я тут, ладно?

Пафнутий растерянно кивнул. Ох уж эти тайны Амиранского двора!..

Куртифляс тем временем совершил классический, освященный веками маневр. Он открыл вместительный платяной шкаф и забрался туда, тщательно прикрыв за собой дверцу.

***

Само собой разумеется, невиданное до сей поры чудо – чудо воскрешения из мертвых, произвело на всех, кто удостоился лицезреть его, неизгладимое впечатление. У всех это вызвало то, что называется откликом в душе, но, поскольку души у всех разные, то и отклики эти были достаточно разнообразными.

На Бенедикта, например, свалился целый ворох международных проблем. Проблемы были серьезными, как их решать – никто не знал. Не решать же, причем срочно, было нельзя, ибо это грозило весьма крупными неприятностями, причем, опять же, совершенно непонятного пока свойства. Ну, просто, хоть голову сломай!..

Для Сердеции это чудо обернулось катастрофическим крушением возникшей было надежды обрести свободу и стать хозяйкой страны, лишившейся своего государя. Ну, кому бы от этого было плохо?!. Так нет же! Отныне и навеки опять эта дурацкая Ледерландия и опостылевший Урлах.

Что до Урлаха, то для него это явилось обоснованным и безальтернативным поводом уйти в серьезный многодневный запой. А как быть, если ты видел человека в гробу, причем проткнутого аж тремя кинжалами, а потом он встречается тебе на пути и глядит при этом на тебя так, будто эти самые кинжалы ты лично в него и воткнул?

Для главы Амиранской Единой Правоверной церкви это вообще было не чудо, а вызов, брошенный ему и в его лице всей церкви, самим Врагом. Патриарх принял вызов и погиб в неравной борьбе. Мир его праху.

Сделали свои выводы из всех этих событий и султан Ахинейский Обр-аль-Саламат-ибн-Бахут-ибн-Байтах, и наследник трона степной Ахалдакии Бунимад-ага-Ган. И тот и другой быстро собрали своих людей и пожитки, да и отбыли в родные края. Прочь из этого непредсказуемого Амирана. Тем более, свадьба явно откладывалась. Ну и скатертью им дорога!

Ну и, наконец, Принципия… Не подвернись в недобрый час этот маг, ну, что?.. Ну, отплакала бы бедная невеста, отрыдала бы, и успокоилась бы, в конце-концов. Смерть – дело житейское. Все через это проходят. Прошел бы годик-другой, и, глядишь, кто-то и занял бы место Геркулания в ее юном сердце. И жили бы они долго и счастливо, и умерли бы в одночасье. Так нет же!.. И что делать? Плакать? О ком?.. Вот же он, живой такой. Ходит, пугает всех. На кухне хозяйничает, на своей, тоже воскрешенной, лошади катается. А лошади, кстати, говорят сам же глотку и перегрыз. Ужас какой!..

А на нее, на Принципию, он и не смотрит. А самой к нему подойти после того, первого раза, ох как не тянет. И, получается, что все же умер Геркуланий. Тот Геркуланий, которого она любила, и который любил ее. Не сумел маг воскресить его. Или воскресил, только не до конца. А значит, работа, за которую он взялся, просто не доделана. И надо заставить его закончить начатое.

Эта мысль настолько захватила Принципию, что она даже ожила. Снова надежда подкинула дровишек в ее начавший уже угасать костерок. И огонь благодарно вспыхнул, и согрел ее, и всякий, кто заглянул бы в ее глаза, увидел бы его там.

Вот только как это сделать? Как убедить этого мага, считающего, похоже, что он сделал свою работу, и ждущего теперь заслуженную награду, что ни черта он не сделал, и все надо начинать заново? Кто ей поможет в этом? Отец? Вряд ли… Не до того ему сейчас. Его и не видно в последнее время. Только один человек может согласиться хотя бы выслушать ее и постараться понять – Ратомир. Он сейчас нянчится с этим новым Геркуланием, пытается вернуть ему память. Надеется, что Геркуланий станет прежним. Только, похоже, зря все это. Ну, научил он его снова ездить верхом. Не дает кидаться на людей – тот его слушается, вот что удивительно! Его одного. И все время они рядом. Ну, иногда Ратомир отпускает его на кухню разбойничать. Ну, действительно, надо же Геркуланию что-то есть, и не за стол же его сажать вместе со всеми!

И она улучила момент, когда Ратомир был один. И Ратомир согласился с ней, и согласился помочь. И вот сейчас они стояли возле дверей той комнаты, в которой держали этого мага. Трое гвардейцев охраняли чертоги колдуна. Никого не велено было им пускать туда. Куртифляса, правда это распоряжение не касалось, как и обслуживающего персонала, но все прочие, включая даже наследника престола…

***

– Значит, так, – подумав, сказал Ратомир. – Приказ есть приказ. Я понимаю. Тогда вам придется нарушить его, подчинившись силе.

Гвардейцы мрачно засопели. Руки их легли на рукояти мечей.

– Смотрите, что сейчас будет, – продолжил, как ни в чем не бывало, Ратомир, – я попрошу его, – он кивнул в сторону стоящего поодаль Геркулания, – чтобы он освободил нам дорогу. Вы прекрасно знаете, что он сделает это. Если вы попробуете использовать мечи, то… Ну, вы знаете, что тогда будет. Может быть, лучше уж сами?.. А мы, если что, подтвердим, что вы честно пытались исполнить приказ. Ну?..

Гвардейцы хмуро переглянулись и молча отошли в сторону. Умирать никому из них не хотелось.

– Геркуланий, будь добр, побудь тут. – Ратомир взглянул на своего подопечного. Тот кивнул и улыбнулся. – Если кто-нибудь из них захочет уйти, задержи его.

И они вошли в комнату.

2

Куртифляс затих, затаился в шкафу. О том, кто сейчас войдет в комнату, он мог догадаться только по голосу. Ну, и по содержанию разговора, естественно. Что загнало его сюда? Это не было каким-то рациональным решением. Это был стойкий рефлекс шпиона. Пусть думают, кто бы это там ни был, что они одни. А он послушает. У него хороший слух. И память тоже, до сих пор не подводила.

***

Шорохи в шкафу затихли, притворилась, тихо скрипнув, дверца, и Пафнутий обернулся в сторону двери, которая сейчас, судя по всему, должна была открыться. Кто там, интересно? Не лакей – не его время, да и пускают лакеев и горничных без препирательств. И Куртифляс вот, судя по всему, не знает ничего об этом визите, а уж если даже он не знает… Интересно!

Дверь, наконец, отворилась, и через порог переступил Ратомир. Вошел и, не останавливаясь, прошел вперед, освобождая дверной проем следующему. Следующим оказалась принцесса – как ее… Принципия!

Пафнутию вспомнилось, как она там, в том – то ли сне, то ли яви… как ее поили коньяком, как она сидела в той комнате, а ее держал за волосы Богдан, а он сам был каким-то сопливым пацаном со смешным именем Колян.

Ну, она-то, конечно, ничего этого не помнит, и поэтому никакой благодарности с ее стороны ждать, увы, не приходится. А лица, между прочим, у обоих напряженные. С чем это они к нему пришли? Похоже, что ничего хорошего от этой встречи ждать не приходится.

***

Ратомир вошел в комнату. Следом за ним, прикрыв за собой дверь, вошла сестра. Правильно, дверь лучше закрыть. Ни к чему кому-то слышать, о чем они будут сейчас говорить с этим… Пафнутием.

– Привет, – сказал Ратомир, глядя на сидящего на кровати Пафнутия. – Как дела? Давно не виделись.

Фразу эту он приготовил загодя. Следующие слова должны были родиться уже по ходу беседы. А чего это он на постели сидит? – Подумалось вдруг, ни с того, ни с сего. – Вон же кресло.

– Привет. – Отозвался Пафнутий.

Как он настороженно смотрит, – отметил про себя Ратомир, – чего-то боится? Понимает, что что-то пошло не так?

– Мы не помешали? – Вежливость, вежливость…

– Ну, что вы! Рад вас видеть! Может быть, принцесса присядет?

Пафнутий гостеприимно указал на одинокое кресло.

– Спасибо. – Отозвалась Принципия.

Ратомир остался стоять. В самом деле, не садиться же было на кровать.

– Вы по делу, или так просто, навестить бедного узника?

– А вы что, чувствуете себя здесь в заточении?

– Ну-у… – несколько растерянно протянул Пафнутий, – а что, я могу спокойно уйти?

– Да ради бога! Вас не сторожат, вас охраняют. Так что?.. Хотите? Идите!

– Постойте, постойте, так вы что, пришли прогнать меня? Или вы хотели чего-то другого?

Так вот он чего боится! – Понял Ратомир. И в голове родился четкий и ясный план дальнейшего разговора.

– Там видно будет. – Сказал он. – А пока что мы просто хотим выяснить – вот то, что сейчас откликается на имя Геркуланий, это кто? Или – что?..

– В смысле?.. – Не понял Пафнутий.

– В том смысле, что это – не Геркуланий. Это существо… Это только его оболочка. А внутри какое-то чудовище. Я думаю, вы все сами видели и знаете, о чем я говорю. Это что? Ошибка? Недоработка? Или вы сознательно сделали это?

***

– Ого!.. – Сказал про себя Куртифляс. – Как он его!

Это был Ратомир, ну, и Принципия, судя по репликам была с ним, но она пока что молчала. Солировал наследник. Но как солировал! Куртифляс не узнавал робкого и вежливого мальчугана. Откуда что взялось!

А тот, тем временем, продолжал:

– Лично я думаю, что вы просто схалтурили. Вы наспех произвели какое-то воздействие и, в результате получилось то, что получилось. Я предлагаю вам исправить вашу ошибку.

Длинная пауза. У Куртифляса даже зачесалась спина, чем он, естественно, пренебрег. Подумаешь, спина! Вот когда чешется в носу и хочется чихнуть – вот это беда! А тут – спина… Ничего, потерпит.

Ну, и что же дальше?

***

А ведь именно этого он все это время и боялся, – понял Пафнутий, – вот этого самого! Не вышло того, на что он надеялся. Не кинулся воскресший в объятия невесты. Не посыпались им на головы лепестки роз под всеобщие слезы радости. Не получилось, как в сказках – веселым пирком, да за свадебку! Ну и что теперь?!. И кто виноват? Дух, сука такая, а ведь он знал… как он тогда: «А ты уверен?». А куда ему отступать-то было? Вот ведь, сволочь! Да он нарочно и поддался ему, шутник проклятый! Подложил свинью и теперь хихикает там, в своем мире.

Так, ну, и что же делать-то, все-таки?

– Я сделал все, что мог. – Глухим голосом проговорил Пафнутий, глядя мимо Ратомира, стоящего напротив, глядя куда-то в стену и не видя ее. – Я вызвал могущественного духа. Я заставил его… Я сражался с ним, и он признал себя побежденным. Он сделал это. Он вдохнул жизнь в мертвое тело. И я ни в чем не ошибся. Я делал все так, как записано было у моего учителя. Ритуал был проведен правильно. Иначе дух просто не явился бы. И я не знал… – он запнулся, не зная, что еще добавить в свое оправдание, – не знал, что в результате будет так.

– Ну, и что же теперь? Что же дальше? – Ох, какой голос! Бьет по голове, как молотком, словно гвозди заколачивает. – Оставлять все в таком виде, как сейчас, нельзя. Необходимо что-то делать. Какие у тебя будут предложения?

– Не знаю. Я, правда, не знаю. Надо подумать.

– У тебя было время подумать. Или ты думал о чем-то другом?

– Он ждал, что его наградят. – Это, наконец, подала голос Принципия, доселе сидевшая молча.

– Слушай меня внимательно, маг! – Голос Ратомира сделался торжественным, словно он зачитывал не подлежащий обжалованью приговор. – Ты думал, что то, что произошло, это наша проблема. Ты ошибался, это не только наша, но и твоя проблема. И если ее не решить, ты знаешь, что мы сделаем?..

– Что? Отдадите на съедение воскресшему?

– Нет. Можно было бы, но зачем? Тем более, что я пытаюсь отучить его от человеческой крови. Достаточно ему животных. Тебя мы прогоним. Иди себе… Но вот с магией будет покончено. Совсем и окончательно! Навсегда!

– Это невозможно! – Вскричал Пафнутий. – Магия есть. Нельзя запретить то, что есть!

– Можно, дорогой. Вот скажи, ты же знаешь, что есть такое вещество, называемое «порох»?

– Есть такое. Я даже знаю, как его сделать.

– Вот то-то, оно есть. Изобретено давным-давно. Но тогда же собрались правители тогдашних царств и решили накрепко: никогда оно не должно применяться. А если кто применит его в войне, тот будет уничтожен всем остальным миром, и не будет ему пощады. Ну, и что? Столетия прошли, а запрет действует. Ты слышал, чтобы кто-нибудь применял это проклятое зелье? Даже проигрывая войну никто никогда не решился на такое. То же будет и с твоей магией. Не дай Единый, кто-нибудь, да хоть ты, хоть еще кто-то вздумает применить магическое воздействие – его смерть будет неизбежна и мучительна! Подумай об этом. У Амирана достаточно сил и авторитета, чтобы такое решение было принято. А будучи принято, оно будет действовать, уж будь уверен, как и с порохом.

Ратомир замолчал, давая возможность Пафнутию подумать над сказанным. Потом продолжил:

– Так что думай. Думай здесь и сейчас. Думай, что можно сделать. И если получится все так, как оно должно было получиться, то тогда – наоборот! Магия станет во главе всего прогрессивного человечества. А ты – во главе магии. Во всяком случае, тут, в Амиране. А это, поверь, немало. Думай, Пафнутий, думай!

3

Бенедикт был хмур. Хмур и озабочен. И вообще он сильно сдал за последние дни. Уж от кого-кого, а от Куртифляса не могли укрыться ни осунувшееся, посеревшее лицо, ни набрякшие веки, одно из которых – над левым глазом, еще и подергивалось, вдобавок ко всему. Это подергивание досаждало Бенедикту, мешало ему, и он пытался как-то унять его, прижимая указательным пальцем. Не помогало.

Как он вырос. – Думал про сына Бенедикт. – Повзрослел. Сразу и вдруг. Как он этого… Молодец!

Куртифляс и Бенедикт были одни в кабинете. Куртифляс подробно рассказывал своему царственному патрону о том, что слышал, прячась в шкафу.

Там, в комнате Пафнутия, он выслушал все, до конца. Высидел, вытерпел, а потом, дождавшись ухода визитеров и выйдя на волю, велел еще раз этому магу, чтобы он, во-первых, молчал о его присутствии, а во-вторых, чтобы делал все, о чем они тут только что договорились. Выходя из комнаты, он велел молчать об этом визите и гвардейцам, стоявшим возле двери. Скорее всего, они и так бы молчали – кому нужны неприятности? Но лучше всегда подстраховаться.

***

– Значит, вот так, да? – Проговорил задумчиво Бенедикт. – Тайком? А я, что же…

– А ты бы отпустил? – Спросил Куртифляс, внимательно глядя в глаза собеседнику.

– Не знаю.

– И он не знает. Что же ему делать? Пойти на прямое нарушение запрета? Или плюнуть, и оставить все, как есть? Ты себя-то вспомни в его возрасте.

– Да-а… – почесал затылок Бенедикт, и невольно улыбнулся. Должно быть, и в самом деле вспомнил. – Значит, к этому, к учителю… Которого они даже не знают, где искать.

– Ну, я же говорил, – напомнил Куртифляс, – там, у этого Пафнутия, должно быть письмо от его приятеля. Там указан адрес…

– Всего лишь приятеля! – Перебил его Бенедикт. – Помню я все. Я тебя слушал достаточно внимательно. Адрес приятеля, а знает ли этот приятель, куда подался учитель, это еще вопрос.

– Вопрос. – Согласился Куртифляс. – Но ответить на него можно только найдя этого приятеля.

– Но я не понимаю, – взорвался Бенедикт, – почему, ну, почему нельзя отправить к этому приятелю отряд стражи?! Взять его, вытрясти из него все, а потом взять и этого учителя? Да шкуру с него спустить, если не захочет по-доброму…

– Ну, во-первых, этот приятель, как я понял, живет не в Амиране, так что… Да ясно, – замахал он руками на Его Величество, заметив, как тот, покраснев, подымается из кресла, – понятно, что отряд можно отправить переодетый. Но ты подумай, кто такой этот приятель? И, тем более – этот пресловутый учитель? Это же маги! Неужели ты думаешь, что их удастся вот так просто захватить, удержать и, уж тем более, заставить сотрудничать? Нет, силой тут ничего не добьешься. Только так. Чтобы Пафнутий сам его попросил, попросил – понимаешь? – и никак иначе. Это наш, в самом деле последний шанс. Последний, да! Но – шанс.

– И что, вот так, втроем, и отпустить их?

– Почему втроем? Во-первых с ними пойдет и Геркуланий. А это – сила! Пусть кто сунется – разбойники, там, еще кто… А во-вторых, с ними пойду я.

– Ты?!.

– Я… Да, Беня, я! Куда ж они без моего пригляда? Или сила есть – ума не надо?

– Хм-м-м… – Бенедикт с сомнением посмотрел на шута. Наверное, он слишком привык к нему. Перестал замечать. А ведь он и в самом деле умен. Как часто он говорит с Куртифлясом о своих проблемах, сам того не замечая, как говорил бы с собакой. Но, в отличие от собаки, этот шут, этот придворный дурак, согласно должностной инструкции, сколько раз подавал ему верные идеи, которые он, Бенедикт, потом воспринимал, как пришедшие ему самому в голову? – Значит, ты будешь при них в качестве разумного начала?

– Да. В качестве начала негласно руководящего и направляющего.

– Ну, тогда, – усмехнулся Бенедикт, – Я за них спокоен. Вот только, возьмут ли они тебя? Ты же, вроде, не в их компании?

– Да, и Принципия, вот, меня недолюбливает. Я знаю. Но все можно устроить.

***

Собраться в дальнюю дорогу не так-то просто. Особенно, если у тебя нет опыта этих дальних дорог. А у Ратомира такого опыта не было. Ну, где он бывал? Ну, на побережье, в районе рыбачьего поселка, ну, в Миранде иногда, в основном по случаю каких-нибудь государственных праздников. Да и все, пожалуй.

И вдруг, вот так, сразу!..

Во-первых – деньги. Даже при своем минимальном практическом опыте, Ратомир знал, что деньги – это все. Чего не взял из дома, при наличии денег всегда можно прикупить по дороге. Что сколько стоит, он, правда, не имел ни малейшего представления, поскольку никогда этим не интересовался. Ну, ничего, тот же Пафнутий, наверняка знает кое что об этой стороне жизни. Поможет, подскажет…

Значит – деньги! Порывшись в шкафу, Ратомир достал из дальнего закутка прятавшуюся там копилку в виде пузатой свиньи.

– Вот тебе и конец. – Сказал Ратомир свинье.

Он огляделся в поисках того, чем можно свинью разбить и, не найдя ничего подходящего, просто шваркнул свиньей об стену. Вслед за грохотом разбившегося фаянса послышался звон. Монеты посыпались на пол. Монеты эти, в основном, достались ему в наследство от сестер. Выходя замуж и уезжая в другие страны, они оставляли ему свои накопленные богатства, неистраченные здесь и ненужные там. Были тут и несколько монет, имевших хождение в тех странах, где они сейчас жили. Вот пяток арбакорских кюфелей – подарок Софронеи. Она тогда приезжала на свадьбу Гриппины. Вот ахинейские реали от той же Гриппины. Продолговатые стигрики из Ахалдакии, с изображенным на них соколом, грызущим змею – всего три штуки. Интересно, это много или мало? Все же они золотые, как впрочем, и остальные монеты. Ни серебра, ни, тем более, меди в копилке наследника престола не было, да и быть не могло.

Всего, не считая иностранных монет, ценность которых в глазах Ратомира, была сомнительной, набралось двадцать пять амиранских золотых. Хватит ли этого, Ратомир не знал. Хорошо бы посоветоваться. С той же Принципией для начала. Можно и с Пафнутием. Они сейчас тоже должны собираться. Хотя чего тому же Пафнутию собирать? Он – в чем пришел, в том и уйдет. А вот с Геркуланием – проблема. Чем его кормить в дороге? Может, он сам себе пропитание найдет? Какая-нибудь дичь?..

Ладно, – сказал себе решительно Ратомир, – будет день, будет пища, как говорят святые отцы.

Он ссыпал монеты в кожаный мешочек с подвязками, прикрепил его к поясу и пошел к сестре.

***

Сестры в ее покоях не оказалось. Попавшаяся Ратомиру толстуха Марго, фрейлина Принципии, ошарашила его, рассказав, что Принципию два часа назад увели куда-то гвардейцы, сославшись на приказ самого Его Величества. Беспомощно оглянувшись на стоящего, как всегда позади, Геркулания, со странным выражением разглядывавшего обильную телом фрейлину, Ратомир задумчиво снял и протер очки, и, водрузив их обратно, побрел прочь.

Он понимал, что сестру забрали не просто так, и был уверен, что и Пафнутия на месте не окажется. В чем вскоре и убедился. Гвардейцев не было, дверь была заперта, на стук, естественно, никто не отозвался. Стало быть, их тайный план раскрыт и приняты меры по предупреждению их побега. Кто мог это сделать? В смысле – предать их? Гвардейцы? Сам Пафнутий? И на что он рассчитывает? Что тем самым загладит свою вину? Но ведь проблема-то остается. И не сегодня, так завтра, не он, так его отец – все равно придется этому самому Пафнутию отвечать за содеянное. И никакие ссылки на какого-то там духа ему не помогут.

– Нет, ну не дурак ли?.. – Думал Ратомир, бредя прочь от бывшей резиденции мага. – Неужели он не понял, что это и для него лучший выход из создавшейся ситуации? Или, может, это он, Ратомир, чересчур надавил на него, слишком запугал – ишь ты!.. Магию мы запретим! Да она, как трава, через любую брусчатку пробьется. Уж коли она есть, ее не запретишь. Можно запретить какие-то отдельные формы колдовства, но не магию. Коли уж есть люди, несущие в себе это таинственное начало, они все равно будут им пользоваться.

Так он и брел, уткнувшись глазами в пол, пока чуть не наткнулся на вставшего на его пути человека.

– Разрешите вас приветствовать, ваше высочество. – Сказала фигура голосом Куртифляса. – По-моему, мы сегодня еще не виделись.

Ну и не велика потеря. – Подумал Ратомир, но вслух сказал:

– Добрый день.

– Судя по выражению вашего лица, день не слишком добрый, или мне показалось?

– Показалось. – Буркнул Ратомир.

Ну вот, чего привязался? Его только и не хватало. Сейчас еще острить начнет.

Но шут на удивление был серьезен, и острить, похоже, не собирался. Он так и стоял, загородив дорогу, даже присутствие Геркулания, отпугивающее прочих, его, похоже, не смущало.

– Вы, ваше высочество, навещали сейчас нашего общего знакомого? Некоего мага?

– Да, – не стал отпираться Ратомир, – только…

– Только его нет на месте? – Перебил его Куртифляс.

Ратомир кивнул и взглянул на шута. Что-то он знает, понял наследник престола.

– К сестре своей еще не заходили? – Продолжал, между тем, Куртифляс.

– Заходил.

– Значит, вы уже обо всем догадались.

– О чем?

Глаза Ратомира испуганно забегали по сторонам, словно его уличили в чем-то нехорошем. По сторонам, однако, никого не было. Пуст был просторный зал. Жаркое полуденное солнце впустую заливало безлюдное пространство, играя бликами на позолоте.

– Ваше высочество, – с укоризной в голосе проговорил Куртифляс, – вы меня знаете ровно столько же времени, сколько помните самого себя. Неужели вы еще не привыкли к тому, что старый, добрый Куртифляс знает все и обо всем?

– Так это вы?!. – Догадался Ратомир.

– Нет, это не я.

– Но, раз…

– Отнюдь! Да, я знаю о вашей затее, мало того, целиком и полностью ее поддерживаю. Согласен, что только так можно решить эту непростую задачу. – Куртифляс взглянул на безучастно стоящего за спиной Ратомира Геркулания. – Если ее, вообще, можно решить, конечно.

– Вы только не спрашивайте, откуда я это знаю. – Продолжал Куртифляс. – Это профессиональный секрет, да это и не важно. Главное, я на вашей стороне, и не собираюсь никому вас выдавать. Зато я знаю, где сейчас Принципия и Пафнутий.

– Вы хотите нам помочь?

– Да, я хочу вам помочь. А вы согласны принять мою помощь?

Внезапно тишину зала нарушили чьи-то шаги. Две человеческие фигуры появились в дальнем проеме и теперь явно направлялись к ним. Один из двоих явно нуждался в помощи, которую второй, по мере сил и оказывал, таща первого, у которого подламывались и заплетались ноги.

Когда эти двое, прервавшие своим неожиданным вторжением столь важный разговор, приблизились, то Ратомир узнал в одном из них – в том, что нуждался в помощи, – короля Ледерландии и мужа своей сестры, Сердеции, Урлаха. Второй, судя по цветам одежды, был из его личной гвардии.

Поравнявшись с Ратомиром и Куртифлясом, Урлах поднял голову и мутным взором окинул их, а потом взглянул в сторону Геркулания.

– А ты что тут делаешь?.. – Спросил он, явно обращаясь к последнему. – Ты –ы… Ты же ум-мер?

Все молчали. Молчал, естественно, и Геркуланий, напрочь игнорируя проявленный к нему интерес.

– Ты… – указательный палец Урлаха почти безошибочно указывал на эрогенского короля. – Ты труп. Я тебя в гробу видел…

– Ага, – тихо прокомментировал Куртифляс, – в белых тапках.

Ратомир, раздосадованный этим непрошенным вмешательством, кивнул ледерландскому гвардейцу в сторону выхода, и тот повлек своего господина дальше, в сторону отведенных его величеству покоев.

– Так… – печально проговорил Ратомир, глядя в сторону удаляющейся пары, – бедная Сердеция.